Дворцовый мост.

      Ганнибал осознал свою ошибку довольно быстро, но момент был упущен, и вот он сидит в полицейском участке и ждёт, когда его допросят. На улице глухая ночь, но все на ногах. Поиски серийного маньяка или «Кровавого Потрошителя», как его прозвали журналисты из-за пристрастия ко второй положительной, шли полным ходом. Через час его пригласили в небольшой кабинет, где находились двое полицейских, и усадили на стул посреди комнаты подальше от себя, как вшивого бомжа. Тот, что постарше, лениво и злобно рылся за столом в бумагах, а молодой кинулся к доктору через весь кабинет и вцепился в его руку.       — Простите, что вам пришлось ждать, — затараторил молодой полицейский, рьяно потряхивая его ладонь. — Мы завалены работой по самые гланды, и, несмотря на исход нашей беседы, я благодарю вас за спасение парня. Только что звонили из больницы и сообщили, что он будет жить. Вы спасли его, прочистив дыхательные пути, так они сказали, и я им верю.       — Я очень рад, — кисло улыбнулся Лектер, вырывая свою руку обратно. — Может, в таком случае, я могу поехать домой? Или я что-то нарушил?       — Есть небольшая проблема, мистер Лектер, — вмешался в разговор второй полицейский, вставая из-за стола и демонстративно листая его паспорт. — Скажите, вы турист или живёте в Берлине?       — Я живу в Париже, но Берлин посещаю довольно часто. Не знал, что это запрещено.       — Да нет, запрета нет.       — Гюнтер, — тихо одёрнул молодой полицейский своего напарника. — Давай не будем жестить и углубляться в букву закона, а просто отпустим доктора Лектера. Ведь моральная сторона вопроса…       — Предлагаешь нарушить закон и закрыть глаза на нарушение? — неожиданно агрессивно взъелся Гюнтер, с гитлеровской ненавистью посмотрев на Ганнибала. — Прости, но нет. Если мы начнём не уважать закон, то кто тогда вообще будет к нему прислушиваться?       Лектер печально опустил глаза в пол, снова ругая себя за тупость. Немцы славятся своей честностью и педантичностью, и ничего удивительного, что он напоролся на принципиального полицейского. Шансы попасть сегодня домой растаяли, как дым.       — Мистер Лектер, — начал Гюнтер, помахав перед его лицом паспортом. — У вас двойное гражданство. Литва и Франция, но вы не гражданин Германии, и не имеете права здесь работать и применять свои навыки.       — Работать — это значит получать денежное вознаграждение за свой труд, — сделал попытку Ганнибал. — Я просто помог умирающему парню. Я давал клятву, и не важно в какой стране, и не мог просто пройти мимо.       — Если у вас нет лицензии, полученной в Германии, — поучительно и весомо продолжил полицейский, — или ваша квалификация не одобрена нашей системой здравоохранения, то вы не имеете права прикасаться к больному ни под каким предлогом. Может вы хотели или причинили ему вред, откуда я знаю. Я вот не врач и не могу об этом судить.       — Гюнтер, — снова вмешался молодой полицейский, находящийся явно на стороне морали, а не закона, — врачи скорой сказали, что он его спас, а не навредил.       Могучее и великое правовое государство. “Не лезь не в своё дело”, — вот что ты должен вбить себе в голову, если хочешь здесь жить. Лечить могут только врачи, готовить — повара, красить стены — только маляры, и даже делать маникюр могут только те, кто получил справку о своей профессиональности. В обратном случае, ты огребёшь штраф или несколько лет тюрьмы. Пробил колесо на дороге? Хочешь просто долить масло в двигатель? Езжай на сервис, иначе потеряешь гарантию и страховку. Если ты не автомеханик, то не имеешь права даже открывать капот собственной машины. А вдруг ты идиот, и нальёшь масло в бачок для омывайки вместо двигателя, выедешь на трассу и устроишь массовое ДТП? Увидел человека, истекающего кровью? Можешь вызвать спасателей и сидеть рядом, но никак не пытаться ему помочь, а в случае с доктором — надо было просто пройти мимо. Сейчас, как бы смешно это не звучало, действия Ганнибала расценивались чуть ли не как покушение на убийство. Лектер это знал, но надеялся на лучшее, пытаясь прикинуться дураком.       — Простите, — доктор сделал обескураженное лицо. — Я, возможно, слышал о строгости ваших законов, но всё это вылетело у меня из головы, когда я увидел задыхающегося мужчину. В следующий раз я просто перешагну через пострадавшего, а не кинусь ему на помощь.       — Давай его отпустим, — снова начал молодой, но Гюнтер быстро заткнул его жестом.       — Нет. Я не могу.       Лектер печально поджал губы. В любое другое время у него был шанс надеяться на смягчение полицейских, но не сегодня, когда по городу ползает потрошитель, который взбаламутил всех и поставил их на уши. Ребята вторые сутки на ногах, и с них уже слетела доброжелательность и понимание. Гюнтер сел обратно за стол и положил перед собой бумаги, начиная допрос.       — Мистер Лектер, — начал полицейский, делая упор на слово мистер, не называя врача доктором, как у них принято, — где вы живёте?       — У друга.       — У вас есть регистрация?       — Нет, это не моё постоянное место жительства, в этом нет смысла.       — Где вы работаете?       — Я не работаю.       — На что же вы живёте? — удивился Гюнтер, окидывая взглядом Ганнибала. Одет дорого и стильно, не считая рубашки с корабликами. — Вы богаты?       — Это вас не касается.       — Касается…       На долю секунды Лектер испытал приступ глухой ярости, но смог сдержать его в себе.       — У меня богатый любовник, — спокойно сказал доктор, вспомнив слова Чилтона. — Мне не обязательно работать.       Гюнтер снова осмотрел Ганнибала с головы до ног, слегка прищурив глаза.       — Вы не староваты для этой профессии? — усмехнулся он.       — Да и мой друг не молод, — открыто оскалился Лектер, поражаясь мыслям полицейского. Они хотят ещё повесить на него и проституцию? — Мы давно вместе, и быть с любимым — это не работа, так же, как и моя помощь умирающему. Не надо путать определения.       Полицейский смягчился и виновато кивнул, понимая, что срывается на постороннем. Начался многочасовой допрос: где родился, где учился, и если бы не кофе, который ему принёс молодой полицейский, доктор бы упал на пол и заснул. Уставшие полицейские поневоле испытывали радость от того, что не только они измотаны, что и у них есть возможность кого-нибудь помучить, поэтому они никуда не торопились. Гюнтер со счастливым лицом заполнял документы, как будто он поймал Кровавого Потрошителя — не зная, как он близок к истине, — а не тихого доброго доктора, который на свою голову вмешался не в своё дело. Истинный ариец.       Продолжая рыться в компьютере, полицейский на секунду завис и неверяще посмотрел на Ганнибала, который сразу понял, что сейчас услышит. Его сердце на минуту остановилось и тут же бешено застучало.       — А это что тут у нас? — округляя глаза, спросил Гюнтер. — Побег с места преступления и нарушение подписки о невыезде? Да вы международный рецидивист, мистер Лектер?       — О чём вы? — якобы недоумённо спросил Лектер.       — Да ваше имя числится в списках нарушителей покоя, — углубляясь в чтение, ответил полицейский. — Залезли в здание миграционной службы, были отпущены до выяснения последствий своей выходки, но нарушили подписку и спешно покинули страну без разрешения.       — А, вспомнил, — морща лоб, сказал доктор. — Я был молод и сильно пьян. Я думал, что у этого нарушения уже истёк срок давности. Разве нет?       — Я должен связаться с посольством Литвы, но в любом случае, вы сначала предстанете перед нашим судьёй. Я думаю, вы попадёте к нему к обеду. Сейчас, учитывая вашу прыткость, я вынужден вас задержать.       Гюнтер покинул кабинет, и доктор остался со вторым полицейским один на один. Парень по прежнему сочувствовал Лектеру и быстро протянул ему телефон, который они до этого изъяли и убрали в специальный ящик.       — Звоните, если вам есть кому, — прошептал полицейский, отходя к дверям. — Я дам вам знать, как он будет возвращаться.       Парень выскочил наружу, а доктор, взглянув на него с благодарностью, быстро разблокировал экран и залез в свою записную книжку. Всего несколько номеров. Кому звонить? Кому до него есть дело? Уилл. Ганнибал посмотрел на время. Три часа ночи. Он, наверное, спит, да и что сказать, Лектер так и не придумал, ведь он сам до сих пор не знал, что с ним будет. Он набрал номер Фредди, но тот не взял трубку, и засунув свою гордость в задницу, доктор отправил ему сообщение в ватсапе с просьбой утром привезти наличные и приехать к нему в участок. Больше звонить было некому, да и некогда, за дверью послышались голоса полицейских, и Ганнибал едва успел забросить трубку обратно в ящик и сесть на место.       Его отвели в камеру предварительного заключения, где помимо него сидело ещё десять человек, но всё-таки это Германия, и там были приличные кровати и постельное бельё. Он снял пальто и ботинки и лёг в кровать прямо в одежде, не рискнув раздеться до трусов — неизвестно, дезинфицировали бельё после предыдущего постояльца или нет. Как ни странно, но сон сморил его мгновенно, и утром он был свеж и бодр, и выглядел хорошо, не считая мятых брюк и потной рубашки с корабликами. Им даже принесли завтрак, который он спокойно съел, и по чашке бледного чая с привкусом грязной посуды, но он не привередничал, не зная, сколько ему ещё здесь находиться.       К обеду его провели в маленький кабинет, где бесплатный адвокат заверил его, что сделает для него всё возможное, и к часу дня он оказался перед судьёй. Гособвинитель только начал читать его дело, как в зал ворвался настырный Гюнтер и направился прямо к судье.       Пока они шептались, Лектер учуял знакомый аромат туалетной воды, и обернувшись, встретился взглядом с Фредди, который сидел прямо за ним. Знание того, что Чилтон рядом и присматривает за его судьбой, принесло ему огромное облегчение.       «Не один» — всего два слова, а как много они значат, когда тебе не на кого положиться в трудный момент. Эти слова шептал ему Уилл, когда Ганнибал подобрал его на улице, и сейчас он испытал схожее чувство и желание повиснуть у Фредди на шее и спрятать нос у него подмышкой.       А потом начался настоящий цирк, и Лектер предпочёл отключиться и лишь делать вид, что он внимательно слушает. Судить иностранца нельзя без представителя консульства, они долго ждали какого-то заспанного чувака, и доктор услышал литовскую речь, по которой неосознанно скучал все эти годы. Читали обвинение, адвокат что-то пытался донести, постоянно встревал Чилтон, который с утра носился по его делам и привёз справки из больницы, куда доставили парня, и даже пригрозил общественным порицанием. Ганнибал спокойно сидел и ждал, пока папочка Фредди разгребёт его проблемы. Неожиданное спасение умирающего парня на фоне десяти жестоких убийств выглядело, как лучик света, и судья не знал, что делать.       Как это ни смешно, но Лектеру грозил штраф в пять тысяч евро и три года тюрьмы, но у него в дальнейшем было право отсудить эти деньги у парня, которого он спас. Неожиданно вмешался представитель Литовского консульства и предложил заменить наказание просто штрафом и депортацией мистера Лектера на родину, где он предстанет перед своим судом и ответит за прошлые грешки. Там ему тоже грозило только денежное наказание, в крайнем случае — год тюрьмы, и то в колонии поселения, где условия мягче. Чилтон долго обсуждал с адвокатом лучший вариант, и наконец-то вынесли решение.       Штраф десять тысяч евро, который тут же оплатил Фредерик, депортация в Литву и вынесение наказания уже Литовским судом. Ошарашенный доктор выслушал приговор и его вывели в коридор, где дали попрощаться с грустным Чилтоном, который прятал печальные глаза.       — Вот как-то так, Фредди, — успокаивающе сказал Лектер. — Я не знаю, как долго меня не будет, но не мог бы ты оплачивать мой номер в гостинице и взять под своё крыло хозяйку. У неё ревматизм и дефицит внимания, но пару вечеров с ней за чашкой чая вполне помогают.       — Конечно, Ганнибал. Надеюсь, что ты просто смотаешься туда-обратно.       — Ты ведь понимаешь, что это значит, Фредди? Моё возвращение на Родину?       Чилтон кивнул, снова отводя взгляд в пол и поджимая губы. Легализация Лектера означала, что Фредди ему больше не нужен. Он сможет продать своё имение в Литве, даже восстановить графский титул, вступить в наследство во Франции, получить лицензию на работу в Германии и найти нормальную и уважаемую должность, достойную его квалификации. Копание в трупах за копейки у Чилтона — это не то, чего он достоин, граф Ганнибал Лектер — красивый, сексуальный, немного сумасшедший и безумно притягательный.       — Не хочу, чтобы ты уезжал, — прошептал Фредди, не поднимая глаз. — Но это лучше, чем три года тюрьмы здесь... Что мне передать Уиллу?       — Ничего, — ответил доктор, поднимая лицо Чилтона за подбородок и заглядывая ему в глаза, сдержав нарушенное слово. — Скажи ему, что я уехал на Родину и неизвестно, вернусь ли. Ты всегда был прав, он не для меня.       — А кто для тебя?       — Кто угодно, — соврал Ганнибал, даже не дрогнув голосом. — Не грусти, я быстро вернусь.       — Я не знал, пригодится ли, но всё равно привёз, — засуетился расстроенный Чилтон, придвигая спортивную сумку и открывая молнию. — Тут рубашки, которые не нужно гладить, футболки, носки, нижнее бельё… Всё новое, не переживай… Вот наличка, — Фредди сунул в карман Лектеру пачку купюр. — Если будет возможность, звони, или пиши на моё имя на сайте клиники.       — Спасибо, — улыбнулся Лектер, отгоняя от себя плохое предчувствие, что они больше не увидятся. — Деньги, что ты за меня заплатил, возьми у меня дома в сейфе. Пароль…       — Не нужно, — мягко перебил его Чилтон. — Это выпускное пособие, забудь.       Они ещё неловко помялись, быстро обнялись и Ганнибала увёл конвоир. Его продержали в той же камере, где он провёл первую ночь, ещё четыре дня, прежде чем отправили, как посылку, в Литву. У него забрали телефон, ремень из брюк, верхнюю одежду и сумку, которую привёз Фредди, так что к моменту переправки он пах, как больное животное. На нём были зимние ботинки, но ходить в них в тёплом помещении было равносильно убийству собственных ног, и смрад в камере, где спало десять немытых мужчин, стоял такой, что резало глаза.       Лектер смог запретить себе думать об Уилле, от которого вышел на пару минут и не вернулся, о Фредди, который остался совсем один, и о своей прежней жизни. Как ни странно, но то, что его вырвали из привычной среды в самый ответственный момент, когда он снова не знал, что делать, принесло ему успокоение. Валяясь в камере на грязных простынях, он был даже рад, что покидает страну, где его ищут все полицейские, где сидит печальный Чилтон с укоряющим взглядом и святой Уилл — без мозгов, зато переполненный жалостью ко всему живому.       Он спал без сновидений, лежал на кровати без мыслей и отдыхал душой и телом. Перед отправкой он попал в кабинет какого-то очередного представителя власти, где его снова допрашивали и не совсем понимали, зачем его депортируют, но постановление суда никто оспаривать не стал. Несколько раз ему передавали горячий обед, как доктор понял, от Фредди, но они больше так и не свиделись. Он хотел разобраться в своих чувствах, пока есть возможность, но как только начинал, у него разгоралась головная боль и желание просто слить в унитаз всю свою прежнюю жизнь, включая Уилла и Фредди, которые, как заведённые, крутились у него в мозгу.       Через неделю он предстал перед Литовским судом, где ему предъявили побег и неуплату налогов за заброшенное поместье. Судья разговаривал с ним как с беглым преступником и без жалости вынес ему приговор, удививший всех вокруг.       Год в колонии поселения, выплата всех долгов по налогам и штраф в тысячу долларов. Лектер не успел ничего понять, как оказался на зоне, в окружении тысячи вонючих литовцев и начал мотать свой срок. Ему вернули все вещи и телефон, но он, по привычке, просто вытащил симку и выкинул её в мусорное ведро. Ему не хотелось говорить ни с Уиллом, ни с Фредди, а просто лечь на нары и проспать целый год.       Так началась его увлекательная новая жизнь в колонии, принесшая ему нового друга, новое мировоззрение и умение прогибать жизнь под себя, а не послушно становиться в коленно-локтевую позу и радоваться, что остался жив.