Дворцовый мост.

      Похороны Фредерика Чилтона состоялись через день после его смерти. Как таковых похорон не было, Фредди пожелал быть кремированным, что ясно и чётко прописал в завещании. Адвокат твёрдо заявил Ганнибалу, что у Фредди имелись ещё просьбы, но все они были изложены в письме, которое он ему передал. Лектер носил это письмо в кармане, но так и не распечатал.       Ганнибал страдал по своему другу и мужу по-настоящему. Наверное, дожив до седых волос, он впервые был так раздавлен и потерян. Смерть сестры, пережитая им в детстве, досадные неприятности с родными тётей и дядей, вполне ожидаемая потеря Уилла, даже страх его смерти не так подкосили Лектера, который сейчас бродил по пустому дому, как привидение, и не знал, что делать.       Его природа требовала что-то предпринять! Когда умирал Уилл, он пошёл и искромсал в мясо десять человек, когда захотел комфорта в тюрьме — устроил смертельный дебош, когда бежал по лесу голый от убийц его сестрёнки — знал, что всё равно найдёт и покарает их, но что делать сейчас? Кого убить, кому отомстить, кого наказать, чтобы перестать так мучиться? Как оказалось, все вокруг знали о болезни Фредди. Алана, которая приходила делать ему уколы, многие врачи и коллеги из больницы, которые проводили ему процедуры, и даже Райли, который нашёл однажды его без сознания в ванной, и, следуя инструкциям умирающего, вколол ему какое-то лекарство. Был наложен запрет на правду для Ганнибала, и это то злило его сейчас, то успокаивало. Как бы он себя вёл, зная, что его муж умирает? Нет, Фредди хотел, чтобы Лектер был счастлив, и он был таким на самом деле. Он хотел, чтобы Ганнибал за эти годы полюбил и принял Мишу, которая вот уже три дня не выходила из комнаты, и поэтому так спешил со свадьбой. Может, если бы не болезнь, он бы никогда не решился на такое скорое предложение руки и сердца и довольствовался бы лишь дружбой. Он всегда был нерешительным в этом вопросе, и только крайняя мера толкнула его на этот шаг. Оставить Мишу снова без семьи он не мог, и с радостью принял и Райли в свой дом. Семья! Семья была его мечтой.       В день похорон явилось столько народу (все-таки это не свадьба, и приглашение не требуется), что прощание с доктором длилось почти восемь часов. Ганнибал сидел рядом с гробом, автоматически кивая на соболезнования, и опустошённо смотрел перед собой. Миша посидела с ним всего час, после чего её увезли домой, а Райли пробыл с ним весь день, иногда вставая, чтобы принести воды, и держа его под руку. Нескончаемый людской поток лился мимо него рекой, а он всё ждал, что вот-вот проснётся, и этот кошмар прекратится.       Неожиданно кто-то сжал его руку сильнее обычного, и, подняв глаза, он увидел Уилла, бледного, испуганного и со слезами на глазах. Его бывший любовник выглядел ещё хуже, чем Фредди, и, легко потянув его к себе, Ганнибал усадил его рядом, на пустой стул, где до этого сидела Миша, и несколько часов они просидели вместе, так и не сказав друг другу ни слова. Рядом постоянно кто-то разговаривал, прерываясь на плач: родители Фредди, его многочисленные родственники, те, кто считал себя близким другом и даже Райли, но Лектер не проронил не слезинки, замораживаясь и застывая во времени. Он потерял не просто мужа, не любовника и не лучшего друга, а единственного человека, который был с ним всегда рядом. После кремации он забрал урну с прахом с собой, и Райли отвёз его домой. К его печальной радости все родственники Фредди ночевали в гостиницах, и ему не пришлось общаться с раздавленными родителями Чилтона и вести вынужденные разговоры.       На следующий день все явились к нему домой, куда приехал адвокат, для открытой читки основного завещания. Деньги не волновали Ганнибала ни до этого, ни сейчас, но он всё равно присутствовал, ведь по-другому было нельзя. Он теперь другой. Нельзя выпихнуть за дверь надоедливую мать Фредди с её причитаниями и слезами, нельзя не выпить с его стареньким отцом и не прижать его плачущего к своей груди, нельзя наброситься на Райли, который пытался его покормить, и нельзя заставить перестать плакать Мишу, которая отчаянно лезла к нему на руки.       Фредди оказался богат и предусмотрителен. Клинику, дом и весомую сумму денег он оставил своему мужу, а счета, заведённые на имя Миши и Райли, были теперь под его опекой. Какие-то суммы он отдал родителям, что-то пожертвовал на борьбу со СПИДом, что-то на лечение бездомных, но никаких потрясений завещание не вызвало и все приличия были соблюдены. Родня тихо покинула дом, и Ганнибал остался в тишине.       Два дня он просто лежал в постели, иногда вылезая, чтобы поесть или попить, но дольше ему страдать и киснуть не дали. Полетели звонки из клиники, чтобы Лектер, если не собирается садиться в кресло главврача, назначил на эту должность кого-нибудь, пока министерство здравоохранения не вмешалось и не лишило больницу лицензии. Многие операции невозможно было назначить без его подписи, и, быстро собравшись на работу, Ганнибал уехал разгребать накопившиеся проблемы. Сев за стол Фредди, он сразу понял, почему тот поставил его своим помощником и вводил в курс всех дел. Через несколько недель он полностью втянулся в жизнь клиники, назначая и одобряя сложные операции, а хорошие адвокаты, секретарши и остальной персонал помогли ему избежать многих ошибок, и больницу удалось сохранить в рабочем состоянии.       С Мишей он был очень нежен и ласков, увидев в ней какую-то родственную душу, и, как только работа вернула его к жизни, он вспомнил и о своих родительских обязанностях. Когда он ехал в клинику Фредди, когда садился за стол Фредди, когда возвращался в дом Фредди, он мысленно представлял себя им и думал, как бы поступил его муж в той или иной ситуации. Через неделю после похорон он нашёл Мишу плачущей в саду, и та же мысль заставила его вздрогнуть. Разве Фредди бросил бы девочку, похоронившую всех, кого ей посылала судьба, в беде и прошёл бы мимо, думая, что он здесь самый несчастный? Разве он бы стал на это смотреть? Ганнибал потянулся к малышке всем сердцем, успокаивал её и укладывал спать, и они излечили друг друга от горя, находясь почти всё время рядом. По вечерам Лектер садился на место мужа на диване, а Миша укладывалась ему на колени, как когда-то делал это сам Ганнибал, и они вместе смотрели мультики и болтали обо всём на свете.       Райли не доставлял хлопот, его редко можно было застать дома, но через четыре месяца у них произошёл конфликт, поставивший точку в этих странных отношениях. Как-то парень вернулся совсем поздно и слегка навеселе, когда Миша уже спала, а Лектер сидел в гостиной и читал книгу, и, притащив папочке бутылку вина, он предложил ему с ним выпить. Ганнибал не отказался, и они зависли в зале, делясь новостями с работы и забавными историями смешливого стилиста. И, как будто он увидел его впервые, у Ганнибала разбились розовые очки. Парень возмужал, и это было мягко сказано. Уже два года он ходил в спортзал, занимался плаванием, хорошее и сытное питание дало о себе знать, его плечи и ноги перестали быть худенькими и чахлыми, а сам Райли даже отращивал модную бороду. Перед ним сидел взрослый мужчина, и это был совсем не тот нытик, который когда-то лазил перед ним на коленях и стремился ублажить. Момент преображения Лектер не вспомнил, но это и вправду было слегка удивительно.       Когда Райли притащил вторую бутылку вина, заиндевевший мозг Лектера проснулся, и он понял, что происходит. Парень его незатейливо клеил, и эта мысль чуть не заставила его поперхнуться. Здесь, сейчас, в этом доме, перед ним сидел мужчина, который так и не нашёл себя, и Ганнибал по-прежнему был ему самым близким человеком, которому он мог решиться рассказать о своих проблемах эротического свойства. Райли так и остался одинок, и его тянуло к такому же одинокому Лектеру, как когда-то в тюремной камере. Прошли годы, но ничего не изменилось. Здесь не было ни любви, ни страсти, просто самые понятные парню эмоции, и он прямо подкатывал к своему папаше, используя хитренькие и подленькие приёмы. Когда Райли пересел к нему ближе и прижался к нему своей коленкой, Ганнибал печально улыбнулся и без предупреждения схватил его за горло.       — Что ты делаешь, мальчик? — прошипел Лектер, сужая глаза. — Мы возвращаемся в прошлое? Что тебе надо? Секса? Я сейчас не в духе, может пойдёшь и займёшься этим с Мишей?       — С Мишей? — поражённо дёрнулся Райли. — Ты совсем сбрендил, она ведь маленькая.       — Так и ты для меня маленький, — доходчиво проскрипел Ганнибал, отпуская и отталкивая парня от себя, — неужели ты этого не понимаешь? Отвали, Райли, а то поругаемся. Я не Фредди, могу и ударить.       — Когда-то я не казался тебе таким уж маленьким, — зловредно улыбаясь, прошептал парень, потирая шею, — или ты уже забыл?       — Ещё слово, и точно ударю.       — Ладно, прости, Ганнибал, — миролюбиво кивнул Райли, — я просто хотел тебе помочь. Ты выглядишь очень грустным, прости. Я всегда был слаб к твоему настроению, меня как-то занесло не туда со своим желанием тебя подбодрить.       — Проехали, — отмахнулся Лектер, — но даже я понимаю, что тебе пора уже выкинуть этот хлам из головы и начать искать себе нормальную пару, под стать тебе, добрую, отзывчивую, а главное, молодую. Моё место давно на свалке.       — Не скажи, — уже весело рассмеялся блудливый сыночек, — ты отлично выглядишь. Может, тебе завести страничку где-нибудь?       — Ага. На сайте знакомств.       — Там ты ничего не найдёшь, — уныло хмыкнул Райли. — Там одни извращенцы и женатики, а твоё лицо довольно знаменито, и граф с кучей бабла станет отличным уловом. Отбоя не будет от тупых малолеток, возомнивших себя принцессами. Ну и от принцев тоже, конечно. Даже гетеросексуальный мужик ляжет под тебя с твоими миллионами, если ты проявишь к нему интерес.       — Да пошёл ты, — рассмеялся Лектер, залпом допивая вино и вставая на ноги, — вечно чего-нибудь отчебучишь. Спать иди, гуру, и не вздумай мне искать пару, а то точно ударю.       А так Ганнибал был вполне спокоен. Его тяготили лишь ночи, когда он подолгу не мог уснуть один в кровати, но время всё лечит, и постепенно он привык. Райли оказался прав, и впервые сходив в оперу один, уже в качестве вдовца, он заметил весьма активный интерес к собственной персоне. Он запросто мог увести на ночь кого-нибудь и заняться горяченьким сексом, но это его особо не волновало и раньше, а сейчас он пока не был готов. Письмо Фредди так и лежало в его кармане, он постоянно его перекладывал и носил с собой, но даже спустя полгода так и не решился его прочитать.       К нему часто приезжала Алана, всегда поддерживала и вроде тоже подбивала клинья, но Лектер включал полного дурака и просто её игнорировал. Её юбки становились короче, декольте глубже, но глупая курица совсем не знала, что тело не интересует Ганнибала, и лишь настоящее понимание может его зацепить. Оба мужчины, в которых он был влюблён, понимали и любили Лектера. Уилл знал все струнки его ранимой души, а Фредди вообще был его дубликатом, и никакие круглые коленки и шикарная грудь не могли даже слегка заинтересовать Ганнибала, если не было душевной близости. Алана была скучна, надменна и глупа, и через пару месяцев отстала, так ничего и не добившись. Может, они бы и мирно разошлись, если бы однажды она не пустилась в странные размышления о том, чем же смог привлечь такого красивого мужчину доктор Чилтон, который совсем не был красавчиком, да и был вялым в постели, после чего Ганнибал забыл, что он граф, и грубо выпихнул её из своего дома. Она пропала, и больше он её никогда не видел.       Через полгода одиночества Лектер начал волноваться. Его преследовала какая-то жажда действий, странные позывы к бродяжничеству, как будто у него, как у кошки, началась течка и он не находил себе места. В один прекрасный вечер он собрался и вышел из дома, находя успокоение в том, что он просто куда-то идёт. Он что-то искал, но что, никак не мог понять. Ганса больше нет в живых, но он всё равно шёл по ночному Берлину, вглядывался в лица прохожих, заглядывал в тёмные переулки и упрямо двигался вперёд. Что-то рвалось из него наружу, пыталось выбраться, ему казалось, что нельзя медлить, надо спешить, он торопился куда-то, как будто где-то истекает кровью человек, и только Ганнибал может его найти и спасти. В первую прогулку он проходил около двух часов, пока ему не позвонила Миша, заливаясь слезами, куда делся любимый папочка. Когда он вернулся домой, девочка ждала его у дверей, и он лично уложил её спать, рассказывая тонкости хирургического дела. Такие истории всегда её вырубали.       На следующий вечер, когда он спустился вниз и прошёл в прихожую, Миша уже сидела там одетая и ждала его для вечерней прогулки. Мысленно махнув рукой, он взял её за руку, и они вышли в прохладную темень ночного города. На дворе была глубокая осень, и, хотя на часах было всего восемь вечера, им казалось, что они гуляют ночью. Почти час они шли молча, просто держась за руки, и, дойдя до какого-то памятника, остановились, чтобы отдохнуть в скверике на лавочке. Ганнибал в любопытством смотрел на тихую Мишу и усадил её к себе на колени.       — Знаешь, кто это такой? — спросил он, кивнув головой на памятник. — Хочешь, расскажу?       Девочка кивнула, и Лектер начал рассказывать о писателе, которого мир увековечил в камне. Дальше они болтали без остановки. Они купили горячие острые сосиски и съели их прямо на улице, пили горячий чай из бумажных стаканчиков, поторчали у ярких витрин магазинов и к одиннадцати ночи вернулись домой. Их встретила кудахтающая няня и Райли, который не понял, куда они таскались ночью, но после быстрого душа они уселись на кухне пить вкусный чай с мятой, который им прислал Юргис, и болтали до полуночи.       Спускаясь вниз перед прогулкой на следующий день, Ганнибал даже не удивился, увидев Мишу и Райли, одетых и ждущих своего отца. Они так же молча гуляли почти час, просто шагая вперёд, пиная опавшие листья и разглядывая прохожих, пока Лектер не начал свой очередной рассказ о достопримечательности, мимо которой они проходили, и с тех пор они гуляли каждый вечер. Миша держала за руки мужчин, болтаясь и прыгая между ними, и они обошли весь Берлин, изучая улицы и разные интересные места. Иногда они дружно пили чай или покупали хот-доги, заходили в ночные магазины, где неожиданно купили Мише детские серьги с крохотными бриллиантами, слушали уличных музыкантов и кормили голубей на площади. Вечером их встречала няня с уже заваренным чаем и маленькими пирожными, и каждый вечер они пили горячий напиток, смеялись и делились своими новостями.       Но Ганнибал никак не мог успокоиться. Он был уверен, что ещё не дошёл до того места, куда его так тянет, хотя, казалось, они уже облазили весь город. Он всё вглядывался в осеннюю дымку, боясь что-то пропустить, смотрел по сторонам, прислушивался, не зовёт ли кто на помощь, и сердился на самого себя, что никак не может разгадать эту тайну.       В один прекрасный, но очень ветреный вечер, они просто брели вперёд без разбора, не обращая внимания, куда идут, и, когда вдалеке показались очертания Дворцового моста, сердце Ганнибала предательски ухнуло, и он неосознанно прибавил шагу. Чем ближе он подходил, тем сильнее волновался, понимая, куда он так спешил, куда его так отчаянно тянуло, но его трусливый мозг всегда выбирал дорогу в обход этого места.       Дворцовый мост — это то место, которое он искал и избегал одновременно. Здесь он подобрал человека, который его полюбил, и… Правда была слишком болезненной, слишком тяжёлой, настолько неприятной, что его сознание спрятало её в самое сердце и скрыло там, позволяя жить дальше. Ветер крепчал, почти сбивая их с ног, и чем ближе они подходили к мосту, тем тяжелее им было идти. Мишу почти сносило ветром, и даже Райли не понимал, куда и зачем их тащит Ганнибал, который всё ускорялся и волнительно всматривался в холодный туман. Они остановились в самом начале моста, не решаясь идти дальше, и Лектер замер на месте, стараясь увидеть то, что больше всего хотел увидеть.       — Там кто-то стоит! — неожиданно закричала Миша, указывая рукой в вперёд.       Ганнибал почти её не слышал, оглушённый ветром, но старательно вглядывался в дымку, прищуривая слезящиеся глаза. Райли тоже закричал, что кого-то видит, и Лектер отпихнул их к колонне и спрятал за ней от урагана. Вода в реке ещё не замёрзла, и ледяной ветер набрасывался на них, выдувая всё тепло.       — Стойте здесь и никуда не уходите, — прокричал Ганнибал, толкая Мишу ближе к Райли, — я сейчас вернусь. Не отпускай её, Райли, ни на минуту. Держи крепко. Я быстро.       Лектер отпустил своих детей и быстро выбежал на мост. На мгновение он просто потерялся. Он снова был один. Один. Как тогда, пять лет назад, когда брёл по этому мосту в ленивых поисках спутника на ночь. Не было Уилла, не было Райли и Миши, не было влюблённого Фредди, а был просто дружище, с которым он бухал, ничего не было, кроме его пустой оболочки, равнодушно смотрящей на окружающий мир. Ветер просто обрушился на него, сдувая, просто сдирая с него каменный панцирь, в который он укрылся от всего, что причиняло ему боль. Ты можешь быть убийцей, тираном, диктатором или правителем мира, но всегда найдётся то, что может тебя ранить. Жидкая и тёплая субстанция под названием Любовь способна найти трещинки и швы даже в самой прочной броне и пробраться внутрь, чтобы начать лечить тебя от тихой пустоты. Кто-то считает, что она разрушает твой привычный мир, вносит туда свои коррективы, ломает привычки, но нет, она лечит и возвращает к жизни. Ганнибал поднял воротник, пытаясь спрятаться от ветра, но ему всё равно казалось, что он стоит совсем голый. Теперь он увидел всё. Вспомнил всё, что произошло с ним за эти пять лет, и понял, как он виноват. Правда рвала его на части, показывая истинную природу его общения с Уиллом, и он даже надеялся, что это не он стоит там в тумане. Может, ему ещё удастся избежать признания? Но Фредди научил его признавать свои ошибки, и Лектер бросился вперёд.       Через две минуты, уже едва стоя на ногах, он подошёл к одинокой фигуре на мосту и, схватив её за плечо, резко развернул к себе.       Уилл!       Его Уилл! Он стоял замёрзший, как всегда, одетый не погоде, без шапки, отчего его спутанные волосы трепались в разные стороны, с красным носом и обветренными щеками, и Ганнибал схватил его в свои объятия, разворачиваясь спиной к ветру, пытаясь спрятать его от ледяных порывов. Уилл прижался к нему в ответ, наверняка пачкая соплями его новое пальто, но Лектеру было на это наплевать. Заледеневший парень скукожился в его руках, и Ганнибал почувствовал, как плечи Уилла затряслись от рыданий.       — Тихо, Уилл, тихо, я с тобой, я пришёл, прости, что так долго добирался, — прокричал Лектер, успокаивающе гладя любимого по плечам. — Всё в порядке. Что ты здесь делаешь? Почему опять почти раздет, совсем себя не бережёшь.       — Отпусти, Ганнибал, я не достоин, я виноват, — зарыдал Уилл, поднимая заплаканное лицо. Слёзы текли из глаз, но они сразу же сдувались ветром, оставляя красные дорожки на щеках. — Это моя вина, я накликал беду.       — Какую беду, Уилл? В чём ты виноват?       — Я желал ему смерти, — в голос заорал Уилл, вцепляясь себе в волосы и начиная трястись. — Я его просто ненавидел. Фредди. Почему он? Почему ему ты дал то, что не хотел дать мне? Я мечтал о его смерти, прости, я так испугался, когда он умер. Это моя вина, прости. Он был так добр ко мне, а я ничего не мог с собой поделать. Я забирался на крыши соседских домов, смотрел, как вы живёте, жарите барбекю во дворе, и желал ему смерти. Я ненавидел его, я…       — Всё. Тихо. Всё, Уилл, ты ни в чём не виноват, — сказал Лектер, обнимая его сильнее. — Пошли со мной, больше ничего плохого не случится. Пошли.       Ганнибал обхватил парня крепче, но, присмотревшись к нему, остановился. Он, как и в первую их встречу, снял шарф, который повязал вокруг головы Уилла, надел на него свои перчатки, и только после этого потащил его за собой. Парень послушно шёл за ним, пристроившись так, чтобы его вдавливало ветром в Ганнибала, а не вырывало его из любимых рук, и они почти бегом бежали с адского моста, мечтая убраться с него поскорее.       Миша и Райли с удивлением рассматривали дрожащего парня, закутанного в шарф отца, которого притащил им Лектер, но они никогда не стали бы с ним спорить и задавать вопросы. Их всех самих когда-то собрало вокруг этого сильного человека, и они молча ждали, что им скажут делать. Райли узнал Уилла, и, встретившись глазами с Ганнибалом, он понял молчаливый приказ отца и бросился к стоянке таксистов, находившейся в центре площади. Через пару минут Лектер уже заталкивал свою семью на заднее сиденье машины, и сев рядом с водителем, назвал свой домашний адрес. Он слышал, как сзади шмыгает и кашляет простуженный Уилл, и велел ехать быстрее, пока он тут всех не заразил. Он сбросил сообщение няне, что сегодня они будут раньше, и велел поставить чайник и дополнительную чашку.       Его сердце успокоилось, когда он нашёл то, что так долго искал, но теперь он дрожал от страха, не зная, получится ли у него получить прощение за всё, что он натворил. Настоящее прощение, то, которое он не заслужил, но на которое он очень надеялся. Картинки из прошлого крутились в его голове, и он сам, не умеющий прощать, продолжал надеяться и верить. Через двадцать минут они ввалились в дом, почти таща молчаливого Уилла за руки, и начали быстро раздеваться. Ганнибал усадил парня на кушетку и осмотрел его с головы до ног. Старая куртка с зашитым карманом и оторванным воротником, застиранные джинсы с грязной бахромой снизу и стоптанные потёртые ботинки. Стянув с него куртку, он увидел, что там только тонкая рубашка. Понятно, почему он так продрог. Расшнуровав и сняв ботинки с Уилла, Ганнибал чуть не прослезился от запаха грязных носков, и, встав на ноги, выразительно посмотрел на Райли, молча стоявшего рядом.       — Пойдём со мной, Уилл, — мягко сказал юноша, беря за руку гостя и увлекая его за собой. — Я покажу где душ, и дам чистые вещи. Пошли, не стесняйся, сначала душ и чай, а потом уже будешь смущаться. Пошли.       Лектер облегчённо выдохнул и пошёл к себе в комнату. Они быстро помылись и встретились на кухне через двадцать минут на традиционное пижамное чаепитие. Уилл был помыт и причёсан, одет в майку Райли с каким-то черепом и спортивные штаны. Все уселись за стол, не удивляясь гостю, как будто они каждый день приводили бродяжек в дом и пили с ними чай. Няня залила заварочный чайник кипятком и они начали принюхиваться, стараясь угадать, какой сегодня чай.       — Шиповник.       — Нет, смородина.       — Да вы что, это имбирь.       — Вот бестолковые, туда точно добавлена гвоздика.       Уилл сидел за столом и слушал их болтовню, стараясь не шевелиться, а Ганнибал рассматривал своего бывшего парня, и его сердце жалостливо сжималось. Уилл был совсем исхудавший, нестриженый, с неопрятной растительностью на лице, что говорило о его совсем бедственном положении, и бросал голодные взгляды на пирожные, стоящие на столе. Он голоден! Как его покормить? В доме Лектера стоял чёткий запрет на ночную еду, и если он предложит ему поесть, то тот скорее всего откажется. Ганнибал снова посмотрел на Райли, который не сводил с них глаз, и сделал унизительно просительное лицо. Парень его понял, кивнул и встал на ноги.       — Я просто умираю с голода, — громко заявил Райли, открывая холодильник и доставая противень с рисом и мясом, приготовленный миссис Шелдон на завтра. — Кто будет есть со мной? Пап, будешь плов?       — Конечно, — рьяно ответил Лектер, — подогревай всё, поужинаем все вместе. Миша, ты тоже голодна? Поешь с нами?       — Я? — удивлённо похлопала глазами девочка, знавшая правила дома, но нутром понимая, что всё неспроста. — Да, обязательно, я не успела поужинать, делала уроки допоздна.       Райли довольно закивал и засунул плов в духовку. Уилла никто не стал спрашивать, а просто разогрели еду, наложили всем в тарелки, даже няне, которая не ела после шести, и набросились на рис, как будто не ели неделю. Ганнибал радовался, как ребёнок, смотря на Уилла, заглатывающего плов, разливал чай по чашкам, в котором всё-таки оказался имбирь, и подкладывал себе и своему гостю добавку, рассуждая о том, что мужчина должен есть много и сытный ужин — залог хорошего сна.       — Кем вы работаете? — неожиданно спросила Миша Уилла. — Вы тоже врач, как папа?       — А? Что? Нет, я не врач, — тепло улыбнулся Уилл, смотря на девочку. — Я был актёром, снимался в кино и сериалах. Хотел стать театральным артистом, но потом выбрал кино.       — Бесполезная профессия, — махнула рукой Миша. — Вот папа спасает жизни, а это что за странность. Кривляться за деньги.       — Миша! — строго осёк девочку отец. — Как тебе не стыдно. Все не могут быть врачами, кто-то должен заниматься и другими профессиями. Книги, кино, театр, опера — всё это несёт успокоение нашей душе, которая тоже нуждается во многом. В здоровом теле должен быть здоровый дух, а всё это мы черпаем, смотря на мир глазами. Может, не сериалы, но кино и театр чаще всего имеют сюжет, который нас чему-нибудь научит.       — Простите, я не хотела быть грубой, — тут же извинилась Миша.       — Ничего, я не в обиде, — рассмеялся Уилл, и от его улыбки Ганнибал чуть не треснул пополам.       Вот оно, то самое тепло, оно снова потекло в его измученное сердце мягкими, но настойчивыми ручьями, обволакивая и грея изнутри.       — Я тоже считал, что мой сериал глупый, — доверительно прошептал Уилл, наклоняясь к девочке, — и рад, что я там больше не снимаюсь. Из-за проблем со здоровьем я потерял там работу, — мужчина неосознанно коснулся сгибов локтей, где были уколы от наркотиков, — и вернулся к пению. Я пел в концертной программе два года, пока снова не заболел, потерял голос, и опять не остался без работы.       — И кем же ты сейчас работаешь? — заинтересованно спросила Миша.       — Выбор был небольшой, — печально хмыкнул Уилл, опуская глаза. — У меня нет жилья, и, так как петь я больше не мог, клуб предложил мне комнатку, где я живу, а в четыре утра, когда все уходят, я убираюсь там.       — Ты уборщик? — воскликнула девочка. — Вот это хорошо, трудная работа. Миссис Шелдон говорит, что лучше вагоны бы разгружала, чем порядок у меня в комнате наводила. Это лучше, чем сниматься в глупом сериале.       Всё рассмеялись над наивностью Миши, и даже Уилл хохотал со всеми. После ужина все сбрились с кухни, даже не убрав со стола, и Лектер, увидев, что Уилл совсем осоловел от еды и тепла, тоже не стал убираться, а взял его за руку и отвёл наверх в гостевую комнату. Он уложил его в кровать, натягивая одеяло до самого носа, включил радиаторы посильнее, так как гостевую не отапливали, как другие комнаты, и сел на кровать, глядя в печальные и сонные глаза любимого.       — Спокойной ночи, Уилл, — шепнул Ганнибал, поправляя его непослушные кудри. — Поспи немного, а утром я отвезу тебя на работу.       Он собрался встать, когда Уилл вытащил руку из-под одеяла и ухватил его за рукав пижамы, притягивая обратно. Лектер послушно сел и испуганно посмотрел на своего гостя.       Сейчас? Они должны выяснить всё сейчас?       — Почему, Ганнибал? — с тревожным укором спросил Уилл, поднимаясь и усаживаясь в кровати. — Я никак не могу понять. Почему он, а не я? Разве ты не любил меня никогда? Я всегда был тебе безразличен?