Дворцовый мост.

      Ганнибал развернулся к нему лицом, подтягивая под себя одну ногу и усаживаясь поудобнее, и обречённо посмотрел на своего Уилла.       — Всё было неправильно, Уилл, всё было не так, как должно было быть, — тихо сказал Лектер, нервно елозя руками по своим коленям. — Во мне так много всего скопилось — обид, умозаключений, выводов и мыслей, что лишь сейчас я понял, что это всё просто настоящий бред. Со мной всё это должно было случиться: наш разрыв, твой уход к другому, моё заключение и скорая свадьба, чтобы я начал думать правильно.       — А что правильно? — вскричал Уилл, хватая его за руку. — Твоя женитьба на Фредди правильна? Ты любил его? Почему не я, а он? Или мне надо было сначала побыть твоим другом десять лет, чтобы получить хоть капельку тепла? Я ничего не понимаю.       — Меня очень сложно понять, особенно, если я и сам только в себе разобрался. Хочешь, я попытаюсь объяснить, почему ты всё равно бы меня бросил, даже если бы меня не посадили в тюрьму? И почему, даже испытывая ко мне чувства, а я надеюсь, ты всё ещё их испытываешь, ты не вернулся ко мне, когда я заявился к тебе через год? Моё раздутое эго, жуткое самомнение и равнодушие к эмоциям помешали мне увидеть правду, и я лишь злился и сердился на тебя, называя блядью, потаскухой и шлюхой, не понимая, как я был на самом деле не прав.       Уилл поражённо застыл на месте, смотря на любимого во все глаза, и, очнувшись, отрицательно замотал головой.       — Нет. Нет. Я бы никогда тебя не бросил, — зашептал он, подтягивая к себе и целуя руку Ганнибала. — Я любил тебя, и сейчас люблю, я бы никогда…       — Не обманывай себя, да и меня тоже, — грустно улыбнулся Лектер, тоже целуя его руку, — но это было неизбежно. Как ты вообще мог со мной встречаться?       — Я любил…       — Да что ты заладил одно и то же? — недовольно проворчал Ганнибал, отворачивая голову. — Это наша последняя встреча, и я хочу, чтобы ты был честен со мной и с собой. Ответь мне, Уилл, как ты мог со мной встречаться, если за полгода я даже ни разу не спросил, как у тебя дела? Если ты приходил, мы трахались, ложились спать, и ты уезжал раньше, чем я просыпался? Мы ни разу не обедали вместе, мы не разговаривали, не планировали будущее и не ездили в отпуск. Я никогда не говорил тебе ласковых слов, не знал и не знаю до сих пор, есть ли у тебя родители, ничего тебе не дарил, ничего не обещал, ничего не давал взамен и никогда не говорил, что люблю. Что это были за трахательные отношения, сразу обречённые на провал?       Уилл болезненно сжался, закрывая лицо руками, и упал на кровать, пытаясь спрятаться от горькой правды. Его эмпатия впервые давала сбой, и он никак не мог понять, что происходит с его любимым человеком. Ганнибал всегда был с ним пуст и равнодушен, но Уилл знал, всегда знал и чувствовал, что его любят, пусть об этом и не говорят вслух. Почти всегда этого было достаточно, но сейчас он не чувствовал ничего, и это пугало его больше всего на свете.       Лектер потянул его за руку, снова усаживая на кровати, обхватил за плечи и волнительно заглянул в его растерянные глаза, требуя ответа.       — Однако, ты дал всё это ему! — с горечью сказал Уилл, начиная по-настоящему нервничать. — Это самое обидное. Даже не то, что ты был таким со мной, а то, что ты был другим с ним. Свадьба, оперы, путешествия, дети, дом. А я был всего лишь секс-игрушкой? Почему он? Почему ты дал всё это ему?       Ганнибал зажмурился, понимая, что они подбираются к самому главному, и сжал плечи Уилла сильнее.       — Я. Ничего. Ему. Не. Давал, — чётко и громко произнёс Лектер, дёргая парня при каждом слове. — Как ты этого не понимаешь? Он мне это дал, а не я ему. Фредди мне объяснил, что такое отношения, но вот почему этого не сделал ты? Почему ты позволил нашей зарождающейся близости превратиться в обычные потрахушки? Ведь это я ничего не понимал, а ты-то нормальный! Почему не боролся за меня? За нас?       Уилл не мигая охренело смотрел на Ганнибала, и, не выдержав, со всего размаха влепил ему такую звонкую пощёчину, что голова того мотнулась, а чёлка упала на лоб, закрывая глаза. Лектер медленно повернулся обратно и виновато уставился на любимого, которого слегка перекосило от обиды.       — Скажи правду, Уилл, ты был со мной несчастен?       — Нет, я любил…       — Правду, Уилл, — зарычал Ганнибал, сжимая кулаки, — я уже всё понял, но я должен услышать её от тебя. Прошу, не ври мне, иначе я так и буду мучиться до конца жизни.       Уилл посмотрел на Лектера и снова почувствовал все его эмоции и волнения. Впервые за пять лет знакомства это были настоящие, живые эмоции, и он понял, что пытаться что-то сохранить и продолжать врать уже бессмысленно.       — Я влюбился в тебя почти сразу, — тихо начал Уилл, усаживаясь поудобнее, — это было как озарение. Не так сильно, как я осознал это в тот момент, когда узнал, что вы с Фредди женитесь, но сначала я был тобой одержим. Это было очень тяжело, любить тебя. Я эмпат, я был влюблён, и весь мир пылал горячим пламенем вокруг тебя. Я видел, видел жаркие языки пламени, меня тянуло к этому теплу, но ты как будто состоял изо льда. Твою ледяную фигуру пожирали языки огня, и я надеялся, что чем сильнее я буду разжигать это пламя, тем быстрее ты оттаешь, но всё было бессмысленно. Наоборот, ты умудрялся замораживать всё вокруг себя, и я почти выбился из сил. Я начал уставать.       — Ты был со мной несчастен, — обречённо прошептал Ганнибал, почти корчась от боли и стыда, — а я ничего не замечал. Ещё и обиделся, когда ты не захотел ко мне возвращаться.       — Это вполне в твоём духе, ничего не замечать, — как-то даже тепло рассмеялся Уилл. — Поверь мне, это очень тяжело любить такую бесчувственную глыбу, как ты. Я плохо понимал, что творится в твоей голове, но я старался делать вид, что у нас всё нормально.       — Почему ты не пытался мне объяснить?       — В смысле не пытался? — искренне удивился Уилл. — На следующий же день, как мы сошлись, ты просто побил меня, выкинул в коридор и швырнул в меня деньгами, как в шлюху. Ушёл с другим парнем из клуба, а когда я показал своё недовольство твоим поведением, просто избавился от меня, и всё.       Ганнибал вспомнил этот эпизод, и почти такой же, как он вышвыривал Райли, и понял, что он реально ебанутый варвар и никогда ничего не заслуживал хорошего.       — Я не ушёл с другим, — вяло отмахнулся Лектер. — Я приревновал тебя и подцепил себе первого встречного кретина, чтобы убить его. Кажется, я вспоминаю, что думал тогда, что делаю это для тебя.       — Я эмпат, но не телепат, — грустно хмыкнул Уилл. — И как после этого я мог хоть что-то тебе сказать? Я лишь довольствовался тем, что ты мне давал, и не смел даже рот открывать, боясь быть отвергнутым.       — Тебе было плохо со мной…       — Неправда, — не очень уверенно сказал Уилл. — Первые месяцы я был счастлив. Ничего не замечал, а лишь старался тебе угодить. Потом начал потихоньку прозревать. Мы сидели с пацанами в курилке перед ночной программой, болтали о том о сём, и мне становилось грустно. Всё чего-то рассказывали. Кому-то подарили новую машину, кому-то устроили романтик, ты же знаешь, мы все геи такие ранимые, кто-то собирался на Бали, кому-то сделали предложение. Жизнь. Вокруг у всех кипела какая-то жизнь, а я ничего не мог рассказать. Всё спрашивали, как там у меня дела с красавчиком-доктором, не съехались ли, не сделал ли ты мне предложение, что подарил на день рождения, куда ходили на День Святого Валентина, а я терялся и начинал выдумывать разные байки о нас. Не мог же я им сказать правду. Правду, что тебе срать на меня с высокой колокольни, что ты ждёшь меня по вечерам, чтобы мы оттянулись в постели и утром тихо разбежались в разные стороны. Ты к Фредди, я на улицу.       — Прости…       — Потом у меня появился поклонник.       — Поклонник? — недовольно встрепенулся Лектер.       Уилл рассмеялся и нежно коснулся покрасневшей щеки любимого.       — Не волнуйся, я тебе никогда не изменял. Просто поклонник. Он дарил мне цветы, сидел на моих выступлениях, мы немного общались, и всё. Иногда между моими номерами Фернандо приходил в мою гримёрку, приносил мне кофе или горячий чизбургер, один раз мы сходили на выставку. Это было странно. Как-то тепло и приятно, когда о тебе заботятся, но я тебе не изменял. Когда ты меня бросил, он приходил ко мне в больницу, покупал лекарства, не входящие в страховку, привозил чистые вещи и книги. Мы сошлись через семь месяцев после твоего исчезновения. Мне было плохо без тебя, но я снова был в нормальных отношениях. Мы сняли квартиру, завели собаку, вместе смотрели фильмы и читали сценарии. Я думал о тебе каждый день, но простое обычное счастье вполне может заменить самую горячую страсть, которая приносит только боль.       Ганнибал вздрогнул, понимая, что они пережили с Уиллом, и окончательно раскрылся. Распустился, как цветок, впервые увидев мир чужими глазами. Не только своими пустыми и мёртвыми глазами, а чужими, любимыми глазами Уилла, который полгода любил памятник человеческого маразма и пытался его оживить.       Всё, каждое слово, сказанное Уиллом, было правдой. Ему больше не надо было слушать любимого, он и так его понял. Он понял и осознал всё.       Фредерик Чилтон. Его самый лучший друг, его муж, который всё видел и всё понимал, заставляя его бросить Уилла, который был измучен его равнодушием, именно он показал ему правду и идиотизм его отношений с любимым.       Ганнибал видел мир только своими глазами. Да, он любил Уилла, но что он ему предложил? Да ему в голову не приходило ему что-то предлагать. Приезжай по вечерам ко мне в отель, а если не хочешь, то вали на хер. И самое страшное, что он делал это не по злому умыслу, не желая, как в случае с Райли, когда он вышвырнул его из номера в незнакомой стране, проучить, он просто так видел мир. Мы можем быть вместе только на таких условиях, и влюблённый в него Уилл не посмел возражать.       Это Фредди, который не боялся Ганнибала, который был умнее и мудрее всех на свете, смог поставить его на место. А Уилл не смог. Уилл никак не мог сам покинуть своего любимого, при этом страдая и даже желая умереть. Он даже не встал на учёт в больницу, и если бы не Фредди, то давно был бы мёртв.       А Ганнибала надо было учить и наказывать за такое свинство.       Он вспомнил, как испугался, по-настоящему испугался, когда после операции он снова кинулся к Уиллу, и Фредди бросил его, отказываясь дальше смотреть на это безумие. Как за пять дней до свадьбы Чилтон уехал, снова наказывая Лектера за обман, и лишь тогда он начинал соображать трезво. Понимать, что так нельзя. Нельзя жить самому по себе, если ты в отношениях. Фредди ему показал, как надо.       Он три года показывал ему, что такое Любовь, и если бы Ганнибал не увидел это собственными глазами, то так бы ничего и не понял.       На секунду он представил, что ему бы предложили такие отношения, какие он дал Уиллу. Если хочешь понять человека, то встань на его место. Он увидел себя, влюблённого, одинокого, приезжающего к любимому в отель для страстного секса, а потом Уилл молча собирается и уходит бухать к своему лучшему другу. Сколько бы он продержался? На сколько хватило бы его любви? Как долго человек может стучать в закрытую дверь, не рискуя сломать замок? И это что, Любовь?       А потом он явился через год, задрав нос кверху, устроил драку, бросал обвинения в лицо ошарашенному Уиллу, и снова предложил ему вернуться на старых условиях. Приходи, будем снова классно трахаться, а в свободное время я посижу с моим лучшим другом. Давай, чего же ты, бросай нормальную жизнь, нормального парня, хорошую работу, и начнём всё сначала. Не стал меня ждать? А с чего он вообще должен был его ждать? Когда Уилл однажды задержался на пару часов с работы, Ганнибал бросился к Фредди, чтобы напиться с ним в баре и тут же попытаться с ним переспать. Он не захотел ждать его пару часов, но свято верил, что Уилл должен был почему-то тут страдать и умирать от тоски. И даже тогда Уилл почти согласился на этот бред, смотря на него и ожидая, что Ганнибал хоть что-то скажет, тот заставил его просить прощения и снова прогнал домой.       Заставил просить прощения!       Но за что?       Вот она — истина. Уилл не был перед ним ни в чём виноват. Он просто любил и всё, и был виноват лишь в том, что не набрался храбрости сказать Лектеру в глаза, какое он говно. Как он чихвостил его все эти годы? Блядская морда, продажная шлюха, вертлявая сучка, отказываясь видеть правду, что в их паре был только один урод, и это был не Уилл.       Ганнибалу стало больно. Ему по-настоящему стало больно от того, что он вытворял. Его маленький ласковый Уилл, влюбившийся в своего спасителя, счастливо предложил ему быть вместе, строить отношения, хранить верность и любовь, но в тот же день получил по морде и быстро понял правила игры. Он простил его, потому что не мог иначе, но разве это нормально? Разве их отношения были нормальными? Да их и не было вовсе, ведь кроме секса их больше ничего не связывало, а то, что он чувствовал, так и осталось при нём, и не стало никому известно. Да как Уилл вообще согласился на такое? Как он смог продержаться полгода рядом с таким бесчувственным дерьмом, как он?       — Но это не значит, что мне не было больно, — внезапно прервал его размышления Уилл. — Я понял, что ты такой и другим быть не сможешь, но ваша помолвка с Фредди чуть меня не убила. Почему он? Почему не я?       — Потому что я ничего не понимал, — грустно ответил Ганнибал вставая на ноги.       Он отбросил одеяло, вытаскивая Уилла из постели, поставил его перед собой, медленно опустился на колени и обхватил его за талию. Уилл испуганно обнял его за голову и крепко прижал к себе.       — Прости меня, Уилл, — зашептал Лектер, быстро моргая и смахивая набегающие слёзы с глаз. — Я просто дерьмо. Как ты меня терпел? Как вы вообще все меня терпели? Ну почему ты мне ничего не говорил? Что тебе плохо со мной, что ты болен, что я веду себя по-скотски, что я просто больной ублюдок, который вытирает ноги об твои чувства.       — Да как я мог? — вздрогнул Уилл. — Я боялся тебя потерять. Ты бы не стал меня слушать. Да и что я мог сказать? Цветы, подарки, свидания. Да ты послал бы меня быстрее, чем я закончил предложение.       — Да, послал бы, — грустно ответил Ганнибал, поднимая лицо и цепляясь за плечи любимого, — но не со зла. Я бы просто не понял, зачем тебе эта мишура. И до сих пор бы не понимал, считая себя святым мучеником, а тебя — тупой и развратной шлюхой, которая не соизволила ждать меня год, чтобы продолжить эти убогие отношения. Если бы не Фредди, то я бы так и не понял. Он мне показал. Он меня научил.       — Фредди! — печально воскликнул Уилл, стараясь спрятать обиду. — Я не понимаю. Ты любил его?       — Любил ли я Фредди? А ты любил Фернандо, к которому ушёл от меня?       Несколько секунд Уилл размышлял, а потом тоже опустился на колени, и теперь они стояли друг перед другом, и не отрываясь смотрели в глаза. Ганнибал был открыт, был самим собой, без масок, без глупых предрассудков и своего могучего каменного панциря, который размолола в пыль настоящая любовь. Он был взволнован, его губы дрожали, в глазах стояли слёзы, а руки не находили себе места, беспокойно касаясь плеч его Уилла. Ему было плохо и больно. Трудно осознать, что ты пять лет был идиотом, которому в руки прилетела настоящая любовь, и надо-то было всего лишь беречь её, а не пытаться от неё избавиться. Красивая нежная бабочка села ему на самое сердце, согревая его своей теплотой и нежностью, и, чтобы она не упорхнула, надо было просто её кормить и гладить, а не равнодушно смотреть, как она чахнет и умирает от тоски.       — Прости меня, Уилл, — шепнул Ганнибал, так и не дождавшись ответа. — Тебе не надо мне ничего говорить и объяснять. Я так виноват перед тобой. Ты сбежал от меня, и сейчас, когда я вижу себя со стороны, я бы тоже от себя сбежал. Не злись на Фредди, он пытался вразумить меня тогда, он старался помочь мне увидеть себя и что я творю, и он смог показать мне, что такое семья. Да, я любил его, но так, как я люблю тебя, это не идёт ни в какое сравнение. Прости меня, пожалуйста, прости.       — Ты никогда меня не слушал, Ганнибал, — покачал головой Уилл, обнимая его за шею и прижимая к себе. — Я ведь всегда говорил, что прощу тебе всё, что бы ты ни сделал, и что бы ты ни сказал. А ты, ты простишь меня?       — Уилл, мой Уилл, в этом-то всё и дело, что тебе абсолютно не за что просить прощения, — горячо зашептал Ганнибал, вжимая в себя своего любимого со всей силы. — Мне только надо, чтобы ты простил меня. Это не даёт мне жизни, я не могу спать по ночам, я просто схожу с ума от стыда, когда понимаю, что я с тобой сделал. Прошу, скажи мне это.       — Да, конечно, я прощаю тебя, любимый, прощаю за всё, — ответил Уилл, начиная вздрагивать от слёз на груди Лектера. — Наверное, мы должны были через всё это пройти. Те отношения, которые у нас были, они должны были прекратиться, по-другому было нельзя, мы так бы ничего и не поняли. Ты должен был жениться на Фредди, чтобы понять разницу и увидеть свои ошибки, а я должен был, должен был всё потерять, чтобы осознать, что я всё равно люблю тебя больше жизни и мне не нужен никто другой. Я думал, что нормальная жизнь сотрёт тебя из памяти, но ничего не вышло. Твоя свадьба чуть не угробила меня, я не знал, что делать, куда бежать, подсел на наркотики, потерял работу, парня, друзей, но это всё перестало иметь значение, когда я окончательно осознал, что мы больше никогда не будем вместе. Это как смерть.       Они прижались ещё сильнее, и, устав стоять на коленях, Ганнибал просто сел на пол и подтащил к себе дрожащего Уилла, усаживая его на себя. Он чувствовал себя странно. Он был взволнован, но его сердце, получившее настоящее прощение, билось спокойно и размеренно. Он знал, что хотел только этого, что должен отпустить Уилла, но почему-то не мог, продолжая прижиматься к его шее носом и вдыхая знакомый запах. Голова шла кругом от мысли, что Уилл сейчас оторвётся от него, ляжет в кровать, а утром уедет и больше не вернётся, но ему было как-то легко. Ганнибал смог получить прощение, смог объяснить любимому человеку, почему он так себя вёл, и он впервые за долгое время дышал полной грудью, как будто с него слетели оковы.       Уилл вырвался из его объятий и посмотрел прямо в глаза.       — Я вижу тебя, любимый, — нежно сказал Уилл, быстро целуя его в лоб. — Наверное, первый раз за всё время, я так хорошо тебя вижу. Я не знаю, что ты задумал, но я больше не совершу ошибку, которая стоила мне тебя.       — Что ты имеешь в виду? — нервно сглотнул Лектер.       — Ты опять мне не веришь, — грустно сказал Уилл, тонко улыбаясь, — и думаешь, что я смог тебя простить, но не смогу тебя принять. Это не так. В этот раз я не позволю тебе решать нашу судьбу и руководить нашими отношениями. Я буду бороться за своё счастье. Если ты согласен, то я хотел бы попробовать.       — Что попробовать? — неверяще спросил Ганнибал, снова вцепляясь в своего любимого.       — Ну, я бы начал с первого свидания, — загадочно улыбнулся Уилл, почесав растительность на лице. — Я свободен завтра с шести вечера.       — Но, как же…       — Как же что? Наше вселенское горе, ментальные шрамы и гора обид? Просто выкинем всё это в помойку и попробуем начать всё заново. Да, мы можем продолжать просить прощение, можем плакать друг у друга на груди, вспоминать прошлые обиды и разрываться от боли, но я не хочу. Я устал страдать, устал жить без тебя, устал крутить в голове прошлое и надеяться его изменить. Нам так мало отмерено времени, и я не хочу тратить его на всякую ерунду. Я просто понял, что люблю тебя больше жизни и хочу быть с тобой. А чего хочешь ты?       Ганнибал сидел, открыв рот от удивления, и ничего не мог ответить. Полное прощение? Он разве его заслужил, просто признав себя дураком? Он собрался было возразить, но тут Уилл улыбнулся ему, так тепло и чисто, что у него опять закружилась голова, и сердце провалилось куда-то вниз и повисло на позвоночнике.       — Чего хочу я? — улыбнулся Лектер. — Ничего, кроме тебя.