Искупление грехом

Настырный стук колес уже около часа отбивался в голове грубым ритмом, и вызывал приступ навязчивой  головной боли. Так было всякий раз, когда Ухён зацикливался на постороннем шуме по причине того, что его одолевала ужасная скука. Как сейчас. Поездка, по сути ещё не начавшаяся, грозила стать для него настоящим испытанием и проверкой на прочность его достаточно неплохой выдержки. На самом деле для кого-то, быть может, поездка в деревню на лоно природы, вдали от городской суеты могла стать пределом мечтаний, но только не для Ухёна - городского парня до мозга костей, человека, привыкшего к сумасшедшему ритму жизни, человека для которого час вдали от привычного образа существования был смерти подобен. И даже факт того, что он ехал туда не в гордом одиночестве нисколько не успокаивал его, наоборот, к головной боли примешивались злость и раздражение. Безусловно, он не мог не поехать, не мог отказать в просьбе дорогому человеку, но ему, не смотря ни на какие "но", всё равно было невдомёк, по какой причине его бесцеремонно оторвали от привычной жизни и практически вынудили отправиться в Богом забытую глушь. - Не смотри на меня так, дыру прожжёшь. Нам, чересчур сильно погрузившийся в свои невесёлые думы, очнулся, встречаясь с карими глазами напротив.. - Не смотреть как? - переспросил он, хлопая ресницами, и усиленно делая вид, что совершенно не в курсе, о чём ведётся речь. - Так, как-будто бы я виновата во всех смертных грехах, и ты готов обрушить на мою голову справедливо заслуженное наказание за их свершение. Ухён хмыкнул, отворачиваясь к окну, и натыкаясь глазами на опостылевший однообразный пейзаж. - Не во всех. Только в одном, - спокойно отозвался он. - В каком же? - спросила женщина. Ухён вновь повернулся к женщине и красноречиво вскинул бровь, давая чётко понять, о чём именно говорит. Женщина устало выдохнула: - Сынок, мы ведь это уже обсудили. - Да, вот только я до сих пор так и не понял, на кой чёрт там необходимо моё присутствие. Неужели тебе жизненно важно было брать меня с собой в эту дыру? - Это не дыра, - поправила сына женщина. - Не суть важно. Просто ответь мне честно - зачем там я? - Хорошо, отвечу, только сначала ты мне объясни, за что так сильно не любишь нашу усадьбу. - Я не люблю не саму усадьбу, а место, где она находится, - пояснил Ухён. - По-моему просто отличное место. Тихое и очень спокойное. - Вот ты и ответила на свой вопрос. Тихое и спокойное. Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу это. Для меня такой отдых - сущее наказание. Я привык к стремительному ритму жизни, и одна только мысль, что меня поглотит рутина, убивает. - Я думаю, ты немного преувеличиваешь, - ответила женщина, наблюдая за "страданиями" своего ребёнка. - Я ещё не договариваю, - не остался в долгу Нам. В принципе, на этом разговор вполне можно было свернуть, потому как Ухён вполне чётко выразил свою мысль по поводу всей этой изначально неудачной затеи с поездкой, однако его мать не была бы собой, если бы оставила всё как есть. В любом случае она должна была предпринять хотя бы одну попытку для того, чтобы её сын не пребывал в мрачном настроении всё время нахождения в семейном поместье. - Ухён, я же не взяла тебя на полгода в эту, как ты выразился, дыру. Я лишь попросила тебя о месяце нахождения там, чтобы, в случае чего, помочь мне с некоторыми делами. Усадьба пришла в запустение, и её надо в срочном порядке реанимировать. И не смотря на твой явный протест против этой поездки, уверена на сто процентов, что ты сможешь найти для себя какое-нибудь развлечение. Ухён на такое заявление приподнял брови в явном удивлении: - Да ну? И какое же, позволь спросить? Водить хороводы с овцами на лугах или, может, танцевать чечётку с енотами ? Женщина от души рассмеялась, слишком ярко представляя картину такого занятного времяпрепровождения сына. - Думаю, если бы ты задался подобной целью, то и это бы у тебя вышло лучше не придумаешь. Ухён закатил глаза, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. Ясно было как день, что мама просто хотела его умаслить, и, тем не менее, ему всегда нравилось, когда на её обычно грустном и задумчивом лице появлялась улыбка. Последнее время это случалось крайне редко, поэтому для Ухёна подобного рода неожиданности были словно бальзам на душу. В такие моменты мама становилась прежней собой, какой Нам практически перестал её видеть. Правда, от этого факта желания ехать в поместье совершенно не прибавилось. - Ладно, ладно, я понял. В ход пошла тяжелая артиллерия. Пытаешься усыпить мою бдительность, чтобы я расслабился и был паинькой, когда мы прибудем на место? Женщина сделала крайне удивленное выражение лица, как-будто предположение сына было смехотворным и невероятно нелепым. - С чего ты взял?  Я просто констатирую факт. Ухён пристально вгляделся в лицо матери, а затем сузив глаза, предположил: - Тебе ведь еще что-то от меня нужно. Я прав? - Не понимаю, о чём ты говоришь, - отмахнулась госпожа Нам, отводя глаза в сторону. - Мааам, - протянул настойчиво Ухен, - выкладывай. Женщина бросила быстрый взгляд на сына, оценивая насколько велики её шансы закрыть эту тему, перенеся на попозже, но всё же сдалась: - Ладно, хорошо. Всего лишь одна маленькая просьба. - Насколько маленькая? - Да это даже не просьба, - убедительно заверила женщина. - так... назовем это маленьким одолжением. Тебе это, на самом то деле, совершенно ничего не будет стоить. - Это радует, но не могла бы ты перейти непосредственно к сути вопроса. - Сначала пообещай, что пойдёшь мне навстречу. - Мама...- поторопил Ухён. Женщина собралась с духом и решительно произнесла: - Не мог бы ты сходить со мной в церковь на службу? Я понимаю, что тебе это не особо интересно, но всё же я думаю, что это могло бы как-то скрасить твой досуг в поместье. Ухён на минуту потерял дар речи. Он просто внимательно смотрел на мать в надежде уловить намёк на шутку. Но не отыскав ничего подобного, вопросил: - Ты это серьёзно? - Сынок...- госпожа Нам замялась, не зная, что сказать. Недовольный взгляд сына вводил в ступор, и женщина уже пожалела, что вообще решила озвучить свою просьбу вслух. - Мам, я думаю, в моём случае выражение "не особо интересно" не совсем подходит. Мне это совершенно не интересно, и ты знаешь по какой причине. Безусловно госпожа Нам была в курсе, по какой причине. Дело было в том, что Ухён позиционировал себя, как убеждённого атеиста, всегда кривился, когда мать говорила о Божьем проведении, и откровенно говоря не понимал, почему так много людей верит в Бога, когда по факту никто его никогда не видел. Нам считал, что слепо верить в то, с чем никогда напрямую не контактировал глупо. Именно поэтому, да и не только, он яро отвергал саму идею похода в церковь. - Я знаю, детка, - женщина понуро опустила голову, - просто после смерти твоего отца я очень долго не была там. Я чувствовала себя подавленной, испытывала обиду на Бога, обвиняя его в том, что он отобрал у меня горячо любимого человека, что не защитил... Потом только осознала, что Доншину было суждено покинуть наш мир, потому что пришло его время. Вот только боль от этого меньше не стала, просто пришло смирение. И сейчас я как никогда чувствую потребность пойти в церковь. Там, я уверена, мне станет легче. Ты же знаешь... Женщина сделала небольшую паузу, собираясь с мыслями: - Единственное, что меня удерживает от похода туда, это - страх. Я боюсь, что моя душа не справится, и боль вновь вернётся. Именно поэтому мне очень нужна твоя помощь. Сынок, я прошу тебя только побыть рядом. Я одна не справлюсь. Один раз, дорогой. О большем не прошу. Ухен проследил за тем, как мать нервно теребит край юбки, закусывая при этом нижнюю губу, и его сердце сжалось. Да о чем он вообще думает? Это же его мама! Самый родной человек, который всегда любил его больше жизни и отдавал ему всю свою душу. Безумно ранимая, но такая сильная духом женщина, которая после смерти своего мужа - отца Ухёна - не сломалась только потому, что понимала - без неё её ребенку придется очень туго. Так неужели Нам не сможет сделать ради неё такую малость, тем более когда мама смотрит на него умоляющими глазами, святящимися болью и надеждой? -- Ладно, - кивнул Ухён, - сходим в церковь вместе. Но только один раз, - тут же добавил он твердо. Облегчение, отразившееся на лице госпожи Нам было настолько огромным, что Ухён в который раз почувствовал себя законченным моральным уродом. Для него этот шаг ничего ровным счётом не стоил, а для матери это было чрезвычайно важно. И если это хоть как-то могло помочь ей вернуть душевное равновесие, то Нам готов был плюнуть на свои принципы и сделать всё, о чем бы мама его не попросила. - Спасибо, солнышко, - прошептала госпожа Нам дрогнувшим голосом. - спасибо тебе... Глаза женщины подозрительно заблестели, и Ухён, испугавшись, что мама расплачется, выпалил: - Только не надо плакать, мам, а то передумаю и никуда не пойду. Выбранная тактика сработала, и госпожа Нам моментально собралась, прогоняя непрошенные слёзы. - Даже и не думала. Это просто соринка в глаз попала, - отмахнулась она. - Ох уж эти соринки. Вечно мешают жить. - И не говори, - грустно улыбнулась женщина. - Зато в поместье не будет никаких соринок, и ты забудешь о таком слове, как "слёзы", - подбодрил Ухён, стараясь быть как можно более убедительным, взяв при этом маму за руку. - Думаешь? - с надеждой спросила она. - Уверен, - улыбнулся Нам. - Было бы просто замечательно, - женщина сжала руку сына в ответ, а затем перевела взгляд к окну. - Мы почти приехали. Думаю, через полчаса будем на месте. - Прекрасно. Чем раньше приедем, тем раньше закончится моя добровольная ссылка, - для проформы проворчал Нам. Он, конечно, пошёл маме навстречу, но нужно было сохранять лицо несогласного с решением родителя сына. Госпожа Нам лишь рассмеялась на подобного рода слова: - Ты неисправим, Ухён. Но знаешь, что я тебе скажу? Что-то мне подсказывает, что тебе не будет скучно в этой поездке. - Откуда такая уверенность? - поинтересовался Нам. - Не знаю, просто чувство. Ухёну нечего было ответить на это заявление. Единственное, что ему оставалось, надеяться на то, что слова матери окажутся правдой.