Фабрика экранизации фанфиков

Холодный ветер пробирал до костей. Во время сна я имел неосторожность высунуть ногу из-под одеяла, за что и поплатился. Мой расчудесный во всех отношениях сосед снова решил проветрить квартиру, открыв настежь все окна перед своим уходом. Сколько из-за этого было споров и ругани и не сосчитать, но этот фанатик до сих пор свято верит, что такие радикальные меры необходимы. В целом он прав, и возможно его позиция воспринималась бы лучше, если бы он не курил по ночам в квартире, ссылаясь на сквозняки в подъезде. Делать нечего, пора вставать. Сосед убежден, что во встрече рассвета есть толика романтики, и снова, черт возьми, прав. Особенно когда ты встречаешь этот рассвет где-нибудь на природе, не вынужденно, не шесть дней в неделю подряд, и уж тем более не проснувшись за пару часов до него. Я наскоро умылся холодной водой, запихнул в себя пару бутербродов, запил это дело едва подкрашенной сладкой водичкой, в которой плавал один из самых дешевых чайных пакетиков. Возможно, через пару лет это будет стоить мне гастрита. А может и не через пару. В любом случае на работу я уже опаздывал и нормальный завтрак позволить себе не мог. Мой сосед в очередной раз оказался прав, когда заявил, что в готовке по очереди есть что-то от пережитков варварского прошлого и что графики ограничивают нашу свободу. Вынужденно согласился и на этом, пока в его светлую голову не пришла замечательная мысль о том, что снимать квартиру на двоих — тоже варварский пережиток. Квартира мне была нужна, а значит, и хамоватый компаньон тоже. Телевизор, работающий в фоновом режиме и пугающий соседского же кота звуками прогноза погоды, радостно поведал мне, что ожидаемые -40 превратились в -30, но с сильным ветром. Взвешивая новость в попытках определить хорошая она или плохая, я с тоской подумал, что успел бы принять душ, не случись на днях небольшой аварии на теплотрассе. Проказница-труба лопнула ровно в том месте, где проходит маршрут, доставляющий меня на работу. Водоконал клятвенно обещал починить все в течение суток, а значит, к концу недели или хотя бы месяца я снова смогу не делать двадцатиминутный круг до места, куда перенесли остановку, и ехать на работу почти от самого подъезда. Поставив телевизор на таймер, я накинул на себя старенькую куртку, захлопнул за собой дверь и, на ходу застегиваясь, с головой окунулся в темноту январского утра. Фонари с грехом пополам освещали мне путь. Сильный ветер дул прямо в лицо, бросая снежинки ворох за ворохом. Я щурил глаза как маленький ребенок, радуясь тому, как лучи света истончаются и удлиняются… В детстве это казалось маленьким чудом, да и сейчас кажется, несмотря на то, что четко знаешь: все дело в ресницах. Многомудрый сосед уверял, что таким же способом можно смотреть хентай и японское порно, будто бы вовсе и нет никакой цензуры. Я кивал головой, соглашаясь с ним. Ни капли не поверил, конечно, но проверить захотелось. На днях так и поступлю, в который раз пообещал себе я и прибавил ходу. На остановке уже собралась приличная группа людей. Окинув небольшую толпу взглядом, я приуныл: до автобуса ещё десять минут, а основная масса пассажиров подойдет без пяти. Автобусы нужного мне маршрута ходят и без того не часто, так он, злодей, ещё и совпадает со студенческими маршрутами. А студенты, как известно, народ основательный. Что с того, что до своего ВУЗа они могут добраться десятью разнообразными способами? Ведь это ждать другой маршрут лишние пару минут. Конечно же лучше испортить утро простому работяге с завода на самой окраине города. Естественно я так не думал. Окружающим людям не было никакого дела до других. Совсем. Всех, как и меня, волновали лишь собственные проблемы. Кому-то надо было успеть к нулевой паре, кого-то на учебе ждала девушка, кто-то торопился закрыть долги, оставшиеся с прошлой сессии и прощенные лишь под честное слово. Автобус задерживался. Людей на остановке накопилось уже изрядно. Думаю, что, если бы он приехал полностью пустым, всех утрамбовать бы никак не получилось. А это значит, что мое и без того не самое удачное утро дополнится остановочно-гладиаторскими боями в легком весе. Правда, если водитель не поспешит, гладиаторские бои будут ждать меня и на работе. Я живо себе представил как начальник смены, вооружившись трезубцем и сетью, пытается загнать меня в бухгалтерию, чтобы зажать в угол и лишить премии. Брр! Ну и кошмар. Окончательно распереживавшись, я решил прибегнуть к древнему и проверенному методу призыва автобуса. Нашарив в кармане куртки помятую пачку, я выудил из неё сигарету и с наслаждением закурил. Старенький ПАЗик вынурнул из-за поворота в следующую секунду. Что я говорил? Этот метод всегда работает. Я не вглядываюсь в номер автобуса, все равно не увижу, пусть он и подсвечен. Да и смысла нет, в это время прибывает один единственный маршрут. А вот студенты, которые было беспокойно завозились, пытаясь подгадать, как встать так, чтобы оказаться поближе к дверям колымаги, когда та остановится, почему-то отхлынули волной. Прищурившись, я все же вгляделся в номер. По спине пробежал холодок. Нет! Только не это! Сегодня среда. А среда в моих условиях соизмерима с адом на земле. Зимой в это время по средам, колесил не обычный маршрут 551, а 551М, что означало пригородный. Повторяя обычный путь, он проезжал на несколько десятков километров за город, радуя тем самым местных дачников и прочих сомнительных личностей, которые долгими зимними вечерами обносили дома тех самых дачников и срезали с фонарных столбов медные провода. Студенты, черт их дери, свалили бы минут через двадцать, позволяя мне спокойно выспаться оставшиеся сорок минут этой поездки. Но дачники не такие, о нет. Они все пожилые, одеты в грязную, старую, пыльную одежду, и их много, и главное, что их это совершенно не смущает. Самое страшное, что эти огородники обладают феноменальным чутьем на кого-то не из их касты. Мой сосед, в далеком прошлом работавший со мной на одном заводе, подозревал, что они попросту знаю друг друга в лицо. Поголовно. Наверное, это один из немногих случаев, когда я с чистой совестью мог согласиться с ним и не покривить душой. Автобус остановился. Студентики не решились лезть в это месиво, а я… у меня не было другого выбора. Стоявшая на приступочке карга попыталась огреть меня пыльным рюкзаком и не пустить внутрь. — Молодой человек, что вы себе позволяете. Вы же видите, что автобус битком. — Точно! Точно! Точно! — нестройным хором поддержали её из глубины салона. — А может просто выкинуть его, — послышался гулкий бас недалеко от входа. — И пинка для ускорения, — ехидно добавил кто-то, — хей, шеф, закрывай уже двери. — Простите мадам, но у меня крайне острая нужда, — не согласился я, пытаясь продавить себя в мешанину из людей и параллельно повернуть тело так, чтобы закрывающиеся двери не били так больно в шею. Совсем было отчаявшись, я увидел просвет под ногами, на уровне сумок, и юркнул туда. И что такого, что я на четвереньках, на полу, сыром, полном грязи и слякоти, зато в автобусе и совершенно точно никуда не опоздаю. На работе переоденусь, а дома застираю. Успокоив свою душеньку таким образом, я стал пробираться между давно немытых ног в потрепанных сапогах; слушая доносящиеся откуда-то сверху гневные вопли, дескать, опять притащили с собой собаку, а у неё между прочим ребенок на руках, и когда уже это кончится. Для себя прикинув, что лучше: оскорбится и заявить, что никакая я не собака, промолчать или погавкать для убедительности, — я пришел к среднему варианту, зарывчав на обнаглевшую тетку. Ну и как всегда мое решение привело к самым разнообразным последствиям. Из хороших — огородники очень даже быстро подались в стороны, освобождая пространство, достаточное для того, чтобы я мог спокойно встать. А из плохих — мне со всей силы навалился на ногу в области колена какой-то деревенский увалень в кирзачах. Сохраняя бодрое расположение духа, я выпрямился и, стараясь не слушать благодарных речей мамаши, посчитавшей, что вредную собаку отогнал именно я, ухватился за поручни, которые были протянуты по всему потолку. Стараясь не думать о пережитом унижении, я очень быстро заснул. Благо упасть в такой ситуации было совершенно невозможно. Автобус быстро уносил меня вдаль от центра города, туда, где и располагался завод, на котором я был трудоустроен. В целом, где-то час езды — и я на месте, а если считать сон в автобусе за полноценный сон, то и вовсе райские условия. Свою остановку я, конечно же, не проспал — рефлекс, выработанный за несколько лет, вытолкал меня из сна минут за пять до неё. Однако протиснуться к выходу оказалось не так просто, как мне представлялось. Салон снова взорвался недовольными криками и едкими комментариями в адрес того олуха, что не готовится заранее, а пытается выйти в последний момент. Пусть так, однако, я здорово поправил себе настроение, не заплатив за проезд, притворившись, что просто выхожу из автобуса, чтобы люди могли спокойнее заходить и выходить в него. Водитель ничего не заметил, если и заметил, ему было глубоко наплевать. Оказавшись на морозе после теплого салона, я шмыгнул носом и двинулся по короткой улочке к воротам бывшего градообразующего предприятия. Чертыхаясь про себя, я пытался найти бумажник. Охранник сволочь — знал всех в лицо, но пропускать без документов отказывался. Поправка. Пропускал он кого угодно, и даже незнакомых под «честное слово», словом, абсолютно всех, кроме меня. Мужик имел на меня зуб, подозревая в неприличных приставаниях к его драгоценной жене, которая работала тут же, в заводской столовой кем-то вроде повара, кассира, официантки и всего, что может потребоваться. Это он конечно зря. Видит Бог, его жена — это последнее, к чему стал бы приставать молодой, здравомыслящий человек. Я понимаю нашего старшего механика. Петровичу далеко за пятьдесят, и лишняя котлетка на тарелке — это уже огромный стимул, чтобы оприходовать эту знойную красотку прямо у кассового аппарата. И всех остальных её любовников я тоже прекрасно понимаю. Но вот разделить их точку зрения я не готов. Морально, и, как выяснилось на прошлом корпоративе, физически. Даже полбутылки водки и стакан шнапса не спасли положение. В Марье Ивановне мой мозг видел личность, богатый внутренний мир, мать троих детей, верную супругу, перевозбужденного гиппопотама, а кого-то вроде женщины разглядеть как-то не получалось. Думаю, это она сама и заложила меня мужу, ох уж эта месть отвергнутой женщины, нет ощущений острее. Рекомендовал всем. Был послан всеми. Завод был все ближе, а бумажник так и не находился. Видимо, я оставил его вместе с пропуском, а также деньгами на проезд дома. Уже предвкушая очаровательный разговор с охранником, который прямо как мой сосед — всегда прав. Я внутренне поежился. Однако ничего подобного не произошло. Меня быстренько пропустили сквозь вертушку, с улыбочкой сообщив мне, что меня давно уже дожидаются. Ох, не по душе мне такое! И ехидство охранника, и улыбка, блин, эта. Поднявшись по узкой каменной лестнице, я оказался в настолько же просторном, насколько пустынном коридоре. Зная характер начальства не понаслышке, я не питал иллюзий насчет сегодняшней встречи. Мне пиздец. Осталось понять за что. Замерев перед дверью с табличкой «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР Головина А.Я.» Я поднял руку, чтобы постучать, но не решился. Отвратительное, если что, чувство: как у опоздавшего на урок к строгой учительнице школьника, который боится войти в кабинет, тянет время, делая все только хуже. Но пугливому школьнику-то что, иногда проще совсем прогулять урок, чем заходить к церберу-учителю с опозданием. Мой же личный цербер был неминуем и неумолим. Постучав, я отрежу себе путь к отступлению. Не хочу быть сыкливой тряпкой, вот сейчас соберусь и… Дверь открылась прямо перед моим носом. От неожиданности я, лишившись опоры, чуть не провалился вперед и не растянулся на паркетном полу кабинета. — Долго ты будешь изображать букву зю на пороге? — поприветствовал меня бодрый женский голос. Я поднял глаза на говорившую. Вот она, Александра Яковлевна собственной персоной. Хм… Судя по виду, она в хорошем настроении. Возможно, в этот раз пронесет. Кое-как разогнувшись, я пробрался внутрь кабинета, следуя за своим руководством, и плюхнулся по её молчаливому приглашению на самый край кресла, предназначенного для посетителей. Развалиться, как директриса, я, понятное дело, не мог. Та же, пользуясь своим положением, устроилась очень даже вальяжно. Взгляд моей начальницы вернулся к внимательному изучению каких-то бумаг в старой, ещё с советских времен папке из плохого картона и опилок. Судя по надписи на обложке, это было мое личное дело или что-то в этом духе. Серые глаза, наконец, оторвались от чтения и недобро уставились на меня. Этот взгляд поверх очков-половинок работал примерно так же, как гипноз Каа на бандерлогах. — У меня для тебя целый ряд новостей, голубчик. С разной степенью хорошести, так сказать, — прервала затянувшееся молчание Александра Яковлевна. — С каких начать? — От лучшего к худшему, — храбро пискнул я. Никогда не понимал тех героев, которые выбирают наоборот. Это насколько же стальные нервы надо иметь, чтобы сразу в лоб принять что-то супер плохое. — Как пожелаешь. Ты уволен. Внутри все как будто обвалилось. — Александра Яковлевна. Я же просил с хороших. — Прости, мне другое послышалось, — нагло соврала теперь уже бывшая начальница, глядя мне прямо в лицо. — Ты даже не спрашиваешь за что? — Раз уволен, значит, есть за что, — покорно ответил я, лихорадочно пытаясь сообразить, за что именно из моих проделок меня увольняют. — Хороший ответ, мне нравится, — обрадовалась начальница. — Всё же я была не полной дурой, когда принимала тебя на работу. Ты знаешь, как расположить к себе собеседника. Какое облегчение. — Что насчет хороших новостей? — поинтересовался я. — Насчет хороших? Дай немного подумать, — изобразила задумчивость она. — Я дам тебе написать заявление по собственному желанию. — А если… — А вот если — не надо. Или мне включить записи с камер наблюдения за вчерашний день? Попалась, вернее, проговорилась. Теперь я знаю, за что именно я влетел. Более того, я даже знаю, кто меня сдал. Ни одному человеку и в похмельном сне не приснится, что наш Як будет просматривать записи с камер. Разве что под дулом пистолета или как сейчас — по наводке. — Действительно лучше не надо. Я осознал свою некомпетентность и готов покинуть горячо любимую должность и не вспоминать о ней ближайшие… — Ближайшие НИКОГДА, — она подчеркнула серьезность своих намерений. — Тогда я пойду? — Погоди. Возьми вот это, — она протянула мне лист бумаги. — Отнесешь в бухгалтерию, получишь выходное пособие, ну, и сколько наработал за эти две недели, конечно, тоже. Не веря своему счастью, я бросился было благодарить Яка, но был вытолкан в обе руки из её кабинета взашей. Уф, пронесло. Я хотел было утереть пот со лба, но вовремя вспомнил, что коридорчик перед её кабинетом тоже напичкан камерами, на которые Як, в отличие от служебных, смотрит с огромным интересом. И смотрит пристально. Я быстренько ретировался. Ахах… за мой калым, на котором меня поймали, можно было не то, что штраф получить, так ещё и такую характеристику, что даже в дворники бы потом взять постеснялись. Это не говоря уже о вполне реальном сроке. И хорошо, что поймали только на этом, иначе… Иначе Як был бы не столь милосерден. Я не стал больше искушать судьбу и, пока там не передумали, быстренько получил свои деньги и смотался. Не домой, это понятно. И не на автобусе — что тоже понятно. Деньги теперь есть. Работы нет, следующую искать буду где-то через недельку, а сейчас только такси, только кабак. Пить… — Официант… ик, повторить! — язык заплетался и отказывался слушаться. — ОФИЦИА-А-А-АНТ. Гарсон. БОЙ. БОЙС. Гай. Гайс. ГЕЙ! ГЕИ-И-И! Пидо…ик…ры! На мои призывные вопли не отзывались. Бухал я в дешевом кабаке, выпивох тут хватало и без меня, а вот официантами, напротив, вовсе и не пахло. — От сука ленивая. Ладно, отставить, я сам все сделаю. Я двинул непослушные ноги к барной стойке с тем, чтобы добрать в себя последний литр и свалиться под неё же. Это же мой район, тут можно. Вызовут машину, отправят домой. Обычное же дело. Денежки, которые я не планировал пропивать, я давно припрятал по носкам и другим труднодоступным местам, так что не пропадут. Получив свою литровую емкость не фильтрованного, я окинул взглядом обратную дорогу к своему месту. Пораскинув мозгами, я кое-как сообразил, что обратно я уже не дойду. Тем более с кружкой в руке. Да и хер с ним, тем более кто-то ушлый уже примостил свою жопу на освободившееся место. Правильно. Реальные пацаны квасят за стойкой. А на диванчиках чилят одни обрыганы. Чертова соломинка, которой я пытался потягивать пивас, отказывалась попадать в рот, её конец тыкал во что угодно: в нос, в лоб, в подбородок, даже в ухо, но только не в рот. В конце концов, едва не высадив ей глаз, я сменил план действий и, вытащив её из стакана, зажал в зубах. Стакан был куда шире, чем мой рот, — настоящая пивная кружка. Но это не сильно помогло. Чертова соломинка напрочь отказывалась попадать и в него тоже. Провозившись с этой дьявольской штуковиной с полчаса и едва не разбив себе лицо об кружку или кружку об лицо, не уверен, что прочнее, я бросил эту дурацкую затею и, обхватив емкость двумя руками, попытался сделать глоток. Дрянное пиво пошло не в то горло, обожгло носоглотку и полилось обратно, слава богу не в стакан, а куда-то мне под ноги. Да и хер бы с ним, все равно ещё утром собирался стирать, видать, от судьбы не уйдешь. Тут я ощутил легкий дискомфорт в области левой почки. Проследив за ощущениями, я кое-как сообразил, что дискомфорт этот вызван чужим локтем, который уже несколько минут настырно так тычет мне под ребра, всячески пытаясь привлечь мое внимание. — Ты чо, бык! — вежливо обратился я к локтю. — Я не бык, — оскорбился его относительно трезвый владелец. — Возможно, я ваш билет в хорошую жизнь. — А-а-а, сраные сектанты, — сообразил догадливый я. Всякий интерес к собеседнику был безнадежно утрачен. Я снова сосредоточил внимание на покинутом мной на произвол судьбы стакане, к которому успел присосаться какой-то славный человек из местных завсегдатаев. Придерживая стакан одной рукой, другой я оттолкнул выпивоху, да так, что незадачливый бедолага свалился под стойку. Беззлобно попытался пнуть его ногой, доказывая тем самым свое интеллектуальное превосходство, и чуть было не укатился за ним следом, не рассчитав свои силы. — Ну и хер с тобой, живи, — махнул на него рукой. Так стоп, не стоит делать таких резких жестов. Платить за битую посуду в этот раз в мои планы не входило. А все-таки хорошо, что этот синяк там развалился. Я, конечно, первый это придумал, но вот счас я допью пивко и упаду сверху. На заплеванном грязном полу лежит он, а я буду лежать на мягком. От таких приятных дум меня снова отвлекло легкое чувство дискомфорта в области левой почки. С минуту я оценивал свои ощущения, пока не врубился, что все это время мой теперь уже частный сектант пытался привлечь моё внимание. — Ну чего тебе надо, — повернулся я к мужику. — Вы меня неправильно поняли, я вовсе не сектант. — А зачем тогда притворялся? — ужаснулся я. И тут пришло понимание: — А-а-а-а, ограбить хотел. Какой же стыд. Кругом обман. — Все не так! — возмутился лже-сектант. — Я совсем по другому делу. Поймите меня правильно, едва увидев вашу внешность, я понял — это оно. То что надо. Я сконцентрировал свое внимание и попытался положить руку ему на лицо с помощью второй руки, которая направляла первую, — это получилось почти с первой попытки. Его мерзкую, почти трезвую физиономию накрыла моя пятерня. — Тш-ш-ш, брат. Я все понимаю, — понимающе начал я. — Но пойми: я же шутил, когда звал геев. Я из другой лиги, сечешь? — Да я не… впрочем, неважно, — он довольно мягко отстранил мою руку. — Вот вам моя визитка. Обязательно позвоните, когда… эм… придете в норму. Я перевел мутный взгляд на цветастую картонку. Имя, фамилия, телефон. Обычная визитка. Непослушные пальцы перевернули её. На тыльной стороне обнаружилась надпись, сделанная золотым тиснением. «Фабрика экранизации фанфиков». Я сунул карточку в нагрудный карман. — Обязательно позвоню, дорогая, я всегда перезваниваю, — счастливо пробормотал я. — Хей, а где мое пиво? Стакан… или это была кружка? Не важно. Стакан был пуст. «Ну и суки», — подумал я, падая под барную стойку.