ролики, кабриолет, жвачка

«Билл Сайфер» Это имя точно проклято, раз заставляет каждый раз пятнадцати- или шестнадцатилетних девочек вздыхать так тяжко каждый раз, будто на грудь давит камень или в лёгких полно воды. Взахлёб, протяжно, его хочется простонать, как это делают актрисы в фильмах после двенадцати часов ночи. (Не то чтобы Мейбл смотрела, лишь одним глазком, это даже не считается!) А ещё хочется коснуться его волос: таких красивых, пахнущих пылью старых книжек и гелем для укладки с ароматом ели. Мейбл лежит на кровати, и все её мысли поглощены, утоплены лишь одним парнем, чье имя так и хочется произносить лишь с томным придыханием, потому что по-другому — никак не получается. И ей даже почти не стыдно. Пайнс хочет, чтобы Билл Сайфер (ах) ещё раз погладил её по коленке, ведя длинными, всегда такими цепкими и изломанными пальцами вверх по бедру: мелко стуча сначала по внешней стороне, а потом невесомо переходя ко внутренней. И чтобы гладил-гладил-гладил. А другой рукой он бы держал её за подбородок, больно впиваясь ногтями в челюсть, чтобы Мейбл не смела отвести голову в сторону — смотрела только на его одного. И все эти поцелуи. Ей кажется, она помнит каждый из них. И не важно где он происходил: на сне или наяву. И ей так нравится, когда Билл (ах-ах) кусал её за нижнюю губу, слизывая ту липкую помаду с крахмальными блестками, что вечно царапались. Невыносимо. × × × Мейбл Пайнс неловко замирает на уровне пресса своего бойфрэнда (божечки, они ведь и правда встречаются!), пока тот проводит большим пальцем по её нижней губе, совсем как в фильмах. Подушечки шершавые, ей почти щекотно, но ещё больше — страшно, и неловко, и даже стыдно. Отступать поздно, да и как сбежать под этим насмешливо-искушающим взглядом. В свете фонарного столба Сайфер кажется почти зловещим, что так хорошо вяжется с вкрадчивостью его голоса: — Что задумала моя маленькая падающая звёздочка? — продолжая очерчивать губы и пачкаясь в её розовом липком блеске. Как будто дает ей шанс на отступление. Мейбл осторожно целует его большой палец и приоткрывает рот (взгляд Билла того стоит). Обводит языком фалангу, слегка посасывая — приятных ощущений от этого ноль, но так Пайнс кажется более опытной, развратной даже. И ей это нравится. — Хорошая девочка, — Билл размазывает влажным пальцем блеск вокруг её рта. «Хорошие девочки, — думает Мейбл, — сидят дома, смотрят Санту-Барбару со своим дядей или делают уроки со своим младшим братом-двойняшкой». Пайнс не хорошая, и ей не остается ничего больше, как осторожно покрывать поцелуями живот парня, который старше её, вроде как, лет на десять, и гадать: чувствует ли он от этого хоть что-то. А всё началось с засоса на шее у Пасифики. Она ведь специально надела кофту с V-образным вырезом, чтобы каждый заметил одно большое бурое пятно выше ключицы! Круглое, идеально ровное, как будто, — Мейбл может поклясться своими новыми туфельками с блестящими камушками на носках, — Нортвест сделала его себе сама. Пылесосом. — Мы с Ником вчера перешли…— Пасифика ведёт себя как ведущая теле-шоу: выдерживает драматическую паузу, жмурит накрашенные синими тенями глаза и понижает голос, но всем сидящим рядом все равно слышно. — К третьей базе. Соседка Нортвест тихонько ойкнула, при этом её скулы слегка покрылись румянцем, что ни любая пудра не могла этого скрыть: — Ты что… Ты уже не…? — Нет, но вчера я… — она вновь отчаянно что-то зашептала всем на уши. Узнавать все эти ужасно пошлые, грязные истории о том, что Пасифика вчера делала и как, Мейбл не хотела, поэтому пришлось обернуться: — Нортвест, ты собираешься всех держать в курсе своей личной жизни? — Пайнс тянет это почти брезгливо, снисходительно (ох уж это влияние Билла Сайфера — ей не хватает только цокнуть языком!). И добавляет следом приглушенно: — Если ты вообще не выдумала всё это. Но Пасифика, разумеется, это услышала. — Это Пайнс просто ханжа… — она шепчет это в ухо своей соседки, но реплика явно предназначена для Мейбл.— Или ху-уже — девственница не целованная… Пайнс чуть не поперхнулась. — Ты что! Она же встречается с Биллом Сайфером. От упоминания этого имени у Нортвест трескаются разом все слои пудры на лице, как будто — если вы не знали — все девушки в радиусе пяти метров от Билла Сайфера автоматически теряют девственность. А затем Пасифика хитро щурит глаза и вбрасывает: — Давай у неё сами спросим. Эй, Пайнс, ты член хоть раз руками трогала? Одно это слово заставляет Мейбл краснеть и задыхаться от возмущения (она просто надеется, что этого не видно из-за спины). Она слышит смех, и он больно ударяет по ушам. Они с Биллом целовались, но всегда тормозили, потому что каждое прикосновенье было за гранью, было слишком. Она давно себе шепчет, что уже готова, сегодня всё будет, но каждый раз — да какое препятствие. И всё же… Она не может переспать с Биллом, она умрет от переизбытка чувства (и от страха)! Хотя на самом деле так хочется! × × × Мейбл хочется смеяться. Ах, ну правда, это такая умора! Её брат, — всегда вечно серьезный и недовольный всем, что касается девчачьих штучек и очередных сплетен про личную жизнь Пасифики Нортвест, — совершенно случайно узнал, что его сестра, — обожающая всякие девчачьи штучки, но ненавидящая очередные сплетни про личную жизнь Пас- ну вы поняли, — встречается с Биллом Сайфером, про которого на самом деле мало чего можно сказать хорошего! И даже устроил ей показательную истерику, разбирая чуть ли не пальцах, почему она не может встречаться с этим парнем (и его главным аргументом был возраст, ужас). На самом деле ей чуточку неудобно и стыдно, но она правда не виновата в том, что встречается с Биллом Сайфером, что совсем не старалась не влюбляться в него, но как-то и стараться не хотелось, ведь у них же, вроде как, всё взаимно. Верно же? Диппер даже не хотел её отпускать на пижамную вечеринку к Кэндис, грозясь всё рассказать дяде! Он, наверное, подумал, что Мейбл врёт и на самом деле пойдет к старому ломбарду, в котором Сайфер уж точно сделал себе прописку. И, честно говоря, Пайнс так и делала раньше, но сегодня она правда собиралась идти к Кэндис! Боже мой, её младший брат удивительный паникёр. — Так что там у тебя с этим Биллом? — голос Гренды всё также привычно басит, а она сама даже не отвлекается от рассматривания Брэда Питта в каком-то новом глянцевом журнале. Мейбл на мгновение замирает испуганной ланью, но мигом расслабляется: это ведь её лучшие подружки, и они не будут её осуждать или ещё чего. Она мечтательно улыбается, потому что любые воспоминания о Билле заставляют её мечтательно улыбаться, будто она влюбленная школьница, впервые начавшая серьёзные отношения с парнем. Погодите, так ведь оно и есть. Ох. — М-м, всё хорошо, — Мейбл кусает нижнюю губу и наматывает прядь волос на палец. — А вы уже целовались? — Кэндис льнёт так близко, заглядывая раскосыми глазами чуть ли не в самую душу, что становится даже как-то неловко. — Ага, — «и очень много» хочется ей добавить. — О божечки-кошечки, и каково это? — Кэндис буквально умирает на её руках. — Мокро, но приятно. Или это Мейбл сейчас умрёт от неловкости? — А что-то ещё было? — Гренда загибает уголок странички с фотографией Брэда с такой нежностью, что впервые Пайнс не хочет знать для чего она это сделала. — У Пасифика вот засос есть и ещё она говорила, что делала… — Ха, да мало ли чего она могла сказать! — тут же злится Мейбл, потому что любые сплетни про Нортвест заставляют её кровь закипать от этой чёртовой зависти, пусть она никогда в этом и не признается. — Я тоже много чего делала с Биллом! «Ой», думает Мейбл, потому что на самом деле не так уж много. × × × И вот сейчас Мейбл Пайнс — девочка, которая берёт в свою кровать всех мягких игрушек, чтобы остальные на неё не обижались — неловко останавливается перед поясом, немного отстраненно трясь щекой о ширинку. Пальцами пытается поддеть золотистую пряжку и — внимание! — не получается. Она знала, что будет сложно, но завалиться на ремне это как-то слишком. — Давай сама, звездочка, — он почти смеётся. Это неистово злит, но вместе того, чтобы психануть и развернуться к окну (скорее его отсутствию) кабриолета, Мейбл только влажно проводит языком по ткани. Она не собирается сдаваться, даже если ей и придется сломать ноготок об эту чёртову пряжку! Улыбка Сайфера тут же стирается, и он как-то странно дышит через нос. Пайнс делает всё правильно. Она помнит, как уверенно врала Кэндис и Гренде, что «да, у него очень большой», но на самом деле а) ей не с чем сравнивать и b) линейки в рукаве у неё нет. А если совсем по-честному, Мейбл слишком смущена, чтобы смотреть, у неё есть только ощущение нежной кожи на пальцах, и от этих касаний её лицо всё равно горит от внутреннего пожара стеснения и неловкости. Она осторожно двигает ладонью вниз-вверх и пугается, когда слышит отрывистый вздох. Ему же не больно? Пайнс облизывает губы, перекатывая вкус клубники (её неизменный блеск) и мятной жвачки (передалось от томных поцелуев с Биллом) на языке, и начинает — дюйм за дюймом опускается ниже, пока что-то не упирается ей в гортань. Она тут же дёргается назад — тишину прорезает этот мерзкий чвакающий звук, и Мейбл становится так стыдно, стыдно за то, что она такая неопытная неумеха… Билл пытается подавить стон, превращая его в рык. И, кажется, ему нравится. Внезапно все становится если не просто, то естественно: и она так естественно скользит губами (спрятав зубки, конечно же!) вниз-вверх, языком очерчивая узоры, насаживаясь глубже, пытаясь взять его полностью, но только предательски давится, чуть ли не кашляет. Билл участвует в этом непотребстве только неясными хрипами и задушенными выдохами, так что Мейбл приходится прислушиваться — всё ли она делает правильно. Но она старается. Правда, старается, но не потому что хочет доказать что-то Пасифике! Или что она хочет подтвердить слова подружек, что хочет встречаться с Сайфером и дальше. Нет! А просто — хочет. Жаждет этого вкуса на языке (не неприятного, а обычного даже, чуть солоноватого: хотя какие фантазии были, эх!), этого ощущения, как Билл неосознанно подается бедрами ей навстречу, чувствуя в животе приятно-обжигающую волну. Мейбл дрожит, а может это он дрожит, или мир вокруг них исходит вибрациями, это не то чтобы неясно, а просто — неважно. Какая разница сейчас, если Сайфер сдается, запуская ей пальцы в волосы, запутываясь в них из-за лака с розовыми блёстками, направляя. Он неосознанно груб, когда толкается ей в рот и насаживает её голову глубже. Волосы больно тянет, воздуха слишком мало, а на щеках — откуда? — дорожки слез, но Мейбл нравится. Почти восторг от ощущения неподдельной власти, от того, что сам несокрушимый Билл Сайфер не в силах сдержать хриплый стон. Пайнс моргает. Ой мамочки. У неё же сейчас вся косметика по лицу поплыла, какой ужас. Но об этом потом. Мейбл и правда уже дышать нечем, но она молчит, упорно вторя движениям руки, пытаясь сдержать позывы-кашель-попытки вдохов (хотя и получается плохо). Вот если бы она так старалась над задачками по тригонометрии (и почему ей раньше казалось, что старшая школа — это так круто и легко?) возле доски, то её брат точно стал бы завидовать новым «+А» в журнале напротив её имени. Билл останавливает внезапно — она продолжает всё равно, но как-то рвано и устало. И если быть совсем откровенными, то её спина и колени слегка затекли, и каждая клеточка тела ощущается какой-то чужой, слегка эфемерной. Ещё внезапнее — он тянет Пайнс за плечи, подымая. Честно? Все, о чём думает Мейбл, — это смеси туши-теней-пудры на своем лице. Она на этот макияж потратила два часа, если не всю свою жизнь! Даже не хочется поправлять одежду на себя, хотя юбка наверняка неприлично задралась, но — в самом деле! — о каких таких приличиях она может думать сейчас? Так Сайфер еще и размазывает ей всё, большим пальцем надавливая на скулы, заставляя откинуть голову чуть назад. И будто он ей любуется. Ему даже это, видимо, нравится. Пайнс вульгарно сглатывает, но ей, на удивление, вообще ни капельки не стыдно. Она смотрит на него из-под прикрытых век, и её губы всё ещё слегка приоткрыты, смазанные в розовой помаде и с разводами слюны и ещё чего-то липкого на щеках и подбородке. Она судорожно ловит воздух ртом, и ей почему-то кажется, что Билл расстроен или даже разочарован. Но он лишь целомудренно (ха-ха) целует её в лоб, затем в нос, и напоследок — божечки, а так вообще можно? — в губы. Он откидывается назад, и тянет её за собой, впиваясь в неприкрытую синим топом кожу, да так крепко, что наверняка останется след от ладони. Ей это нравится. Правда нравится. Билл курит, а Мейбл бессмысленно водит по его голой груди пальчиком, слегка царапая смуглую кожу зелёным от лака ноготком. — Подожди… — она замирает вся от этого тонкого, еле ощутимого осознания и даже как-то пытается вытянуть шею, вглядываясь в расслабленное лицо Сайфера. — Да, звёздочка? — ох, этот голос все ещё заставляет её чувствовать себя глупой маленькой девочкой. — Ты что… ты уже… — она даже слегка прикрывает рот ладошкой, не смея продолжить ещё что-то сказать. Боже, Сайфер смеется долго, заставляя её ещё сильнее прижиматься к голой груди. Но Мейбл всё ещё не с т ы д н о.