Нет эмоций — есть покой

Сегодня у меня день рождения. Мне исполняется три года. За последние четыре с половиной месяца ничего неординарного не случилось. Все так же хожу в садик, но зато удалось уговорить маму со мной по утрам гулять. Недолго, всего полчаса, но мне хватает. В лесу с редкими деревьями я могу побеситься вдоволь. Сейчас, правда, стало прохладней — зима ведь, — и я не могу больше бегать босиком по мягкой травке, валяться в ней и делать кувырки. Кувырок вперед у меня уже получается (еще бы не получился, с моим детским гибким телом), также как и назад. Я не забываю растягиваться — шпагат получается по-прежнему без осложнений. Мама, смотря на мои «занятия» каждое утро (сейчас — в доме, а в остальное время года на улице), не может нарадоваться на меня. Все время норовит то обнять, то поцеловать в лоб и щеки, то просто погладить по голове. А я и не сопротивляюсь, ведь знаю, каково это: потерять того, кого любишь. Моя бабушка заменила мне всё: и маму, которая уехала за границу в поисках лучшего будущего, и папу, что вырос рохлей благодаря воспитанию моей же бабушки (его мамы) и не воспитывал нас, а только баловал. Хотя, скорее, просто не следил. Покушать приготовит — и все, хватит с него. Не спросит, как в школе, не отругает за плохие оценки, не заставит читать книжку вслух. Все это делала бабушка, за что я ей благодарна. Она была по-настоящему умудренной опытом — родившейся во время Второй Мировой, ей приходилось несладко, и она точно знала, как надо воспитывать ребенка, чтобы в будущем получился самостоятельный, образованный и стремящийся к знаниям человек. Но с папой она, видимо, переборщила по юности и неопытности (пока ему не скажут что-то сделать, он это и не сделает). А потом, когда мне было шестнадцать, она умерла. Мировой был человек: погуляла в пять утра с собакой, стало плохо с сердцем, она сама себе вызвала скорую. И только в больнице уже скончалась. И главное — успела же и дочке позвонить, попрощаться! Ох, слезки-слезки, что ж вы так поздно пришли? А то у меня уже стресс начался из-за того, что долго эмоции не выпускала. Хотелось бы сказать, что я плакала очень долго и чувственно, но правда была такова, что спустя пять минут у меня уже болела голова. Ладно, хватит нюни в свой день рождения распускать. Надо просто наслаждаться тем, что имею, и жить так, будто это мой последний день. Наслаждаться всем, что меня окружает, тем, что я живу.

***

На празднование моего дня рождения родители пригласили и своих знакомых, и моих одногруппников из садика с их родителями. Мы стояли в гостиной и лично встречали своих гостей. Я — в своем шелковом традиционном костюмчике, состоящем из свободных светло-розовых, почти белых шаровар, к низу облегающих небольшой отрезок ноги, и красной туники с длинными рукавами, на китайских традиционных застежках, начинающихся на высоте ключиц и заканчивающихся на шее. Мама — в синем традиционном платье, красиво облегающем ее тело и скрывающем все недостатки тканью, что с плеч переходит на руки, после обвисая вниз. И папа — в похожем на мой костюм, только синего цвета, с застежками красного. Удивительно красивые наряды, больше подходящие для важных приемов, чем для обычного дня рождения. Вот пришла семья Чана: он сам, его мама и папа. Официально приветствуем их. Сначала папа, после мама, и только в конце я, как самый младший. Ох уж эти пожелания. Нет, чтобы сказать: «Поздравляю с днём рождения, желаю всего самого наилучшего!» — нет, китайцам надо долго расписывать: успехи в учебе, хорошие знакомства в будущем, любовь и взаимопонимание в семье. И мне надо так же официально принять их поздравления и заверить, что вырасту хорошим и надежным человеком и ссор в семье не будет. Что примечательно, вся семья Чана была одета в зеленые традиционные наряды, хоть и разных оттенков. Неужели это все-таки пламя? Тогда почему у меня костюм красный, а у родителей синий? Разве у меня не должен преобладать синий, как у мамы с папой? Ну или хотя бы вкрапления красного, как у папы? Или это моя душа на это повлияла? Но тогда я тем более должна была стать туманником, ведь я совершенно не «взрывной» человек, что будет на передовой защищать свою семью кулаками. Я, скорее, буду не ввязываться в бойню, а драться один на один с главарем, ну или его подчиненным, не важно. Но что-то все-таки мне подсказывает, что драться придется с главарем. Эх, а я ведь не собираюсь убивать. Обязательно стану мастером боевых искусств, научусь играть на флейте (более подходящий инструмент для китайца, ну не на пианино же идти, хоть и хочется), ни в какую мафию влипать не буду. Пфф, тоже мне, нашли дуру. Ладно, будем считать, что мое пламя урагана от бабушки или дедушки. Потом приходили другие семьи с детьми, которых я вообще ни разу в жизни не видел. Видимо, знакомые родителей. О, а вот и Мэйли! Мама Мэйли не особо красивая: обычные черные волосы и узкие глаза. Очень узкие. А теперь понятна и причина, почему Мэйли такая красавица с широким для китайцев разрезом глаз и желтыми глазами — вся в отца. У него еще более (!) фиолетовые волосы, хотя у дочери они отливают больше в синеву, и такие же желтые глаза, совсем как у оборотней. Одеты они были тоже в традиционные костюмы, и я пока не видел никого, кто их бы не надел. У мамы Мэйли серо-голубое китайское платье, называющееся ципао, без рукавов и более облегающее, а у отца темно-фиолетовый костюм. Рубашка танчжуан с длинными рукавами и высоким воротником, как и у вообще всех китайцев, и длинный халат, прикрывающий штаны. Сама Мэйли была одета в светло-фиолетовый, даже на вид нежный халат с удлиненными рукавами, а под грудью начиналась длинная, пышная юбка темно-фиолетового цвета. Да-а, дочку нарядили явно дороже матери. Настоящий китаец сразу определит, что наряд Мэйли стоит наверняка кучу денег, ведь у него был не один слой, да и такую юбку из дорогостоящего шелка пошить на заказ очень дорого. А только на заказ и можно, никто в здравом уме не будет продавать такие дорогие костюмы из шелка кому попало, тут надо и иметь знакомых и неограниченные деньги, чтобы, если костюм все же получится дороже, чем планировалось, не упасть в грязь лицом. Фиолетовый, да? Теперь становится ясна ее обособленность от других детей — она просто облако, что плавает далеко от других, совершенно одна. Ха, а облака-то при урагане расходятся! Ураган — это тот же ветер, только в других масштабах. А кто гонит облака? Естественно, ветер! Вот почему она поддалась. Только… было ли это ее осознанное решение подружиться со мной — или оно было продиктовано пламенем? Ну да ладно, всем, даже строптивым облакам, нужны друзья, так что не буду заморачиваться. Потом еще спасибо скажет. Хотя сомневаюсь я, что такая, как она, скажет. Скорее, поможет мне делом, а не словом. У мамы, когда она увидела то, как после поздравлений я улыбнулся Мэйли и помахал ей, загорелись глаза. Она наклонилась ко мне и шепотом спросила, кто это. Ну, я и ответила, мне что, сложно? Улыбнулась и сказала: — Это Мэйли, помнишь, я тебе о ней рассказывал? Она очень красиво одета, правда? А разве у нее нет старшего брата? Почему он не здесь? Мама округлила глаза на мои высокоскоростные высказывания и задумалась. — Знаешь, милый, я не знаю. Надо будет подойти к Ксиаофан и познакомиться получше, а то мы не разговаривали особо. Теперь и интересы общие есть: вы с Мэйли дружите, так что темы для разговоров найдем. — А откуда ты знаешь маму Мэйли? — изображаем святую наивность, ей богу. — Ее и твой папа работают вместе. — В партии? О, ясно! — Делаем вид, будто поверили, угум-с. Хех, а у мамы-то глаза забегали, хоть и почти незаметно. Но я нахожусь близко, следил специально за ее выражением лица и глаз, так что определить то, что после моего высказывания ей стало неуютно, смог. Значит, не в партии. Не, может, папа и работает в партии, но познакомились они с отцом Мэйли точно не в ней. Подошли новые гости, и мама перевела дух. Ничего, к этой теме мы еще вернемся, не сейчас — так позже. Это был Бао, король нашей группы, с семьей. Обычная такая семья: мать одета в красное ципао, отец в танчжуан и халат, все пастельно-желтого цвета, а сам Бао — в красном костюмчике наподобие моего, только шаровары тоже красного цвета. Снова поздравления, только вот между мной и Бао будто чувствуется напряжение. Улыбка у нас обоих не искренняя, а саркастичная и издевательская. Ну, у меня-то точно. А все началось с того, что Бао предложил мне дружбу. Я был бы и не против, но спросил он это таким тоном, что мне хотелось его прибить. Мол, ты мой друг, возражения не принимаются, пошли за мой столик, у меня там крутая раскраска, круче твоей. Ух как он меня тогда разозлил, отчего я ему и высказал то, что совершенно не хотел. Случайно, в порыве эмоций вылетело: — То, что ты чувствуешь себя самым крутым, не значит, что это так и есть. Всегда есть кто-то круче тебя, помни это. А теперь я пойду, пить захотелось. Совершенно неосознанно наружу прорвалось то, что я все-таки взрослая и держу своих одногруппников за маленьких детей. И, естественно, ставлю себя выше их. А Бао наверняка подумал, что я зазнаюсь. А у меня есть причина, но он-то этого не знает. Так что он смертельно обиделся, и сейчас мы соревнуемся во всем. Во всех начинаниях, будь то рисование, «кто быстрей добежит до во-он того дерева» или плетение косичек из толстых ниток для вязания. Да, и такое развлечение есть у нас в садике. На тумбочке наклеены множество ниток, и ты можешь стоять, и плести себе на здоровье эти косички, хоть из двух, хоть из пяти, количество не ограничено. И я честно рад, что мы теперь соревнуемся, почти враждуем. Но я точно знаю, что черту такой своеобразной дружбы-соревнований мы переходить не будем и врагами не станем. Не тот тип характеров у нас, чтобы ненавидеть друг друга. Мы чем-то похожи… Взрослостью ли — хотя он все-таки ребенок, хоть и умный ,— характером или пламенем урагана, как я теперь узнал, но похожи. Я чувствую в нем хорошего человека. Бывают такие люди, которых встретил — и уже хочется подружиться и быть чуть ли не лучшими друзьями. Вот чувствуется в них что-то родное. Вот и с Бао у меня так же. Хочется стать ему еще ближе, семьей, но пока меня устраивают наши теперешние отношения. Последние приглашенные — семья того плаксы, которого зовут Лей, что в переводе означает «гром». Имя ему подходит не только потому, что он, как гром, громкий — сначала кажется опасным и сильным, а потом выясняется, что он совершенно безобиден и только выглядит страшным; но еще, оказывается, у него атрибут грозы. Зеленый костюмчик был ему, надо сказать, к лицу. Красивая внешность: черные волосы, светлая кожа и ярко-зеленые глаза, как у Гарри Поттера. Не хватает только молнии на лбу. Он пришел тоже с мамой и папой, вот только контраст между отношениями родителей к своему ребенку был разительный. Отец, одетый в зеленый халат в пол, смотрел на него с любовью и нежностью, в то время как его мать была воплощением снежной королевы — светло-голубое платье, не нежное и воздушное, а холодное и выдающее статус данной особы, такие же холодные, голубые глаза и черные волосы. На сына она не смотрела вообще, а Лей, в свою очередь, держался ровно и гордо, с прямой осанкой, но нет-нет да посматривал на мать в поисках одобрения. Теперь мне ясно, почему он тогда разревелся, когда Бао сказал, что мать его не любит. Вот все гости в сборе, можно начинать. Папа пригласил всех за стол. Я как сын и именинник сидел справа от отца, что расположился во главе стола. Мама сидела слева от папы. Далее сидела семья Чана, после — Мэйли, Бао и Лея. Дальше сидели семьи остальных моих одногруппников и другие знакомые моих родителей. Папа поднялся и начал говорить заранее заготовленную речь. Вчера он весь вечер рассказывал нам эти две минуты текста. Каждому раз по десять, пока он не успокоился после объятий и заверений мамы, что все будет хорошо и он справится. Две минуты прошли скучно, но надо было держать лицо и смотреть заинтересованно, с легкой улыбкой, будто мне приятно то, что мне говорят. Вчера с мамой час (!) репетировали у зеркала эту чертову мягкую улыбку, когда улыбаешься только уголками губ, а лицо сразу меняется на такое доброе-доброе. К концу вечера мое лицо треснет от постоянной улыбки. После глава каждого семейства поднимался и говорил тост. Сначала были в честь меня и моего благополучия, после, когда пару бокальчиков уже прошли, начались более веселые тосты. От заявления «Пусть наши дети никогда не познают несчастья» на мое лицо против моей воли выползла грустная улыбка, вместо мягкой и одобрительной. Но никто этого не заметил. Взрослые уже были в подпитии, а дети… ну что могут понять такие мелкие и глупые дети, серьезно. Вот только Чан, что по праву занимает должность лучшего друга, да еще и неглупого, заметил мое испортившееся настроение. Так как сидели мы рядом, он взял меня за руку, чтобы успокоить, наверно. Мило. Улыбаюсь ему благодарно. — Спасибо. — Не за что, мы ведь друзья, а друзья, особенно лучшие, помогают друг другу не за благодарность и награду, а просто так! Ладно, коммунизм все еще остался в головах китайцев, их не за что винить, ведь только в этом месяце был/будет съезд КПСС, после которого Мао Цзэдун и прекратит сотрудничать с СССР. — Безвозмездность это, конечно, хорошо, но благодарить надо всегда, а то тот друг, который помог, может подумать, что его не ценят и только используют, чтобы получить выгоду. — Будем прививать наивным друзьям взрослые взгляды на жизнь, чтобы в будущем им было легче. Взрослый мир жесток, в нем все люди ищут выгоду и помогать будут только за награду или ответную услугу. Те взрослые, что потрезвей, отправили всех детей во главе со мной же в мою комнату. Комната вместила всех пятнадцать детей. Для десяти взрослых тут места не будет, а вот маленьким нам — в самый раз. Не представляю, что делать с этой оравой трехлеток. Один мелкий, имя которого я не знала, так как он не в моей группе в садике, зевнул, и я вспомнила, что сейчас уже, между прочим, десять часов вечера. Как говорится, зевание заразно, так что после мальчишки зевнула и я, а после меня и еще пара детей. — Давайте пойдем спать, а то глупые взрослые не подумали, что уже поздно и нам пора ложиться. — Еще один зевок, но на сей раз прикрываю его ладошкой. Все согласно закивали, а некоторые начали тереть глаза. Какие же они милашки. Вышел в коридор и зашел в спальню родителей, взял одеяло с их двуспальной кровати, вернулся в свою комнату. Все звуки празднования как отрезало. Все-таки хорошо, когда у тебя комната звукоизолирована. — Так, все сбились в кучку в уголке, я постелю на пол одеяло и принесу еще одно, чтобы накрыться. — Удивительно, но пререканий не последовало. Даже Бао стоял тихонечко, подперев стенку, и позевывал. Постелил на ковер одеяло, чтобы было помягче, и снова вышел. На сей раз в гостевую спальню: в шкафу должны лежать пара покрывал. Мягкие, шерстяные покрывала, в количестве аж трех штук, нашлись на нижней полке. Повезло, что невысоко и я смог достать их без проблем. Я нес совсем не легкие для моего тельца одеяла в свою комнату, еле дошел. Постучал ногой в дверь, так как руки были заняты. Мне открыл Чан, единственный, кто не хотел спать. Некоторые дети уже свернулись клубочком на одеялах и заснули. — У меня три одеяла, помоги всех накрыть. По одеялу на пятерых, чтобы хватило на всех. Мы с Чаном быстро разделили одеяла, и все дети накрылись и дружно засопели. Некоторые умные дети сняли свои танчжуан и штаны, оставшись в легких шелковых рубашках и подштанниках. Да, каждому ребенку пришлось мучиться весь вечер в двух, а то и в трех, слоях одежды. Девочки тоже сняли свои платья, благо нам всем примерно по три года, так что проблем с полом вообще никаких. Они остались в шелковых, более облегающих, чем обычные, панталонах, а три пижамных рубашки у меня были, их я им и дал. Сам я тоже снял нарядную традиционную одежду и остался, как и все, в шелковой нижней рубашке и легких подштанниках. Через пару минут засопел и я, обнимаемый с одной стороны Чаном, а с другой Бао. Мэйли, как и еще две других девочки из моей группы (больше девочек не было), спали на моей взрослой односпальной кровати. Много трехлетним девочкам не надо, разместились с комфортом. Вот и закончился мой третий день рождения.