Нет эмоций — есть покой

Секунду после того, как боль прошла, на горе повисло гробовое молчание. Слышно было лишь общее дыхание. — Ха... что за черт? — раздалось истерическое, но такое жалобное восклицание Скалла, пузырь будто лопнул. В тот момент я хотел согласиться с ним: да, черт, самый натуральный. Стоит в воздухе, весь так и лучится наигранным счастьем. Но наигранность видел, похоже, только я. И возможно, Луче. Подняв взгляд на шамана, я встретился глазами с ним. Этим многолетним существом, сохраняющим мировое равновесие. Невольно я вздрогнул от ответного взгляда бездны, а мужчина лишь подозвал меня движением пальца. Я оглянулся на остальных... Скалл, хихикая, ощупывал себя. Он выглядел на года три, был совсем маленьким — с коротенькими, но уже сформированными ножками и ручками, пухленькими пальчиками, нежными щечками. На лицо шок, но истерики пока еще можно не ждать. Похоже, юноша еще не до конца осознал, что он теперь малыш. Вайпер был в своем балахоне, но выглядел явно постарше, ростом был все-таки больше. Плащик его, правда, укрыл того полностью, даже щек не видно. Теперь уже мальчик сел на землю, не волнуясь о сохранности вещей, и прижал колени к груди. Сердце отчего-то сжалось, тянуло подойти и обнять, успокоить. Луче отошла в сторонку, не изменившись внешне. Вот только женщина выглядела устало, будто марафон пробежала, в ее то состоянии. Она тяжело и глубоко дышала, прислонившись к дереву, и осела на стылую землю. Колонелло был у нас теперь точно таким же как и Скалл, трехлетним малышом. Он обнимал свою дорогую винтовку, но не мог даже поднять ее, поэтому сидел, прижимая свое сокровище к груди. И смотрел так растерянно, переводил взгляд с одного на другого, хотя его винить ни в чем нельзя — кто бы смог сохранить спокойствие, когда вдруг стал ребенком? А нет, есть у нас такой индивидуум — Реборн, собственной четырехлетней персоной. Смотрел агрессивно, с некоей злостью, он в напряжении встал впереди меня, будто защищая. Это было бы приятно, если бы действительно существовала опасность. Но опасности нет, что доказывал Верде: он ощупывал себя, пустышку на груди, совсем не стесняясь своей наготы. Одежда была словно на великана для двухлетнего ребенка, так что лежала кучкой тряпья на земле, было бессмысленно даже пытаться ее удержать на теле. Я говорил, Скалл имел пухленькие ручки и щечки? Так вот, у ученого они были даже еще более маленькими и пухленькими, это даже вызвало умиление в моей душе. Захотелось подойти и потрогать, а правда ли эта малюсенькая ладонь сожмется, если я поставлю на нее палец. На мой пристальный взгляд Верде независимо хмыкнул: — Голых ангелочков в церкви не видел? — он так мило картавил... Я отвернулся, в смущении, также поняв свою ошибку. Неприлично пялиться, хоть и на такого маленького, но голенького, ребенка. — Да ты картавишь, кора, — на любимом слове военного тот и сам проглотил такую важную букву и разразился злобным шипением, стараясь побороть растерянность. Я шагнул вперед, Реборн тут же схватил меня за руку, с возмущением на глубине глаз смотря на меня. Молча указал головой на все еще подзывающего к себе Кавахиру. Реборн отрывисто кивнул и пошел вперед вместе со мной на буксире. Остальные были не в состоянии и вроде бы, даже не обратили внимания на нас, сконцентрированные на новых ощущениях. Реборн, придерживая на себе рубашку, смело прошел вперед, подняв голову к спускающемуся мужчине. Мое ципао тоже годилось как платье, штаны остались валяться на земле, только вот придерживать красную ткань не было нужды — застежки держали ту часть, что должна прикрывать верх шеи, почти на плечах. Но меня это не особо волновало. — Только вы двое, — протянул мужчина своим низким, завораживающим голосом, от которого по коже побежали мурашки. Тело напряглось, но в душе была будто бы морская глубинная пустота. «Спокойствие мертвеца», пронеслось в мыслях. — Да, только мы, — взял слово черноволосый мальчик, продолжая держать мою ладонь. Чужой писклявый голос источал угрозу, но от высоты его смеяться не хотелось. Ситуация была слишком серьёзной, — а теперь ты расскажешь, что за cazzata* ты с нами сотворил, figlio di putana**. Ох, ругательства-ругательства, Реборн, как не стыдно изрекать такие словечки устами ребенка... — И что же я получу взаимен от таких милых и безобидных деток? — шаман сложил руки за спину, показательно расслабленно, снисходительно. Реборн скрипнул зубами, рука сжала мою сильнее. Я решил действовать, не стоит доверять все Реборну, чтобы тот устроил тут избиение младенца. И им будет явно не шаман. — Господин Шахматноголовый, — вежливо обратился, не обращая внимания на «оя-оя, какой маленький», — расскажите о проклятье, пожалуйста. Спустя секунду молчания, мужчина начал: — Три-ни-сетте, так называется отныне ваше проклятье, ваше бремя, которую вы будете нести до самой смерти. Она является основой этого мира, существующей испокон веков, и ваша задача состоит в ее защите. Три-ни-сетте представляет собой силу, которая направляет рост и развитие на Земле, сохраняя баланс жизненной силы***. — Получается, это проклятье существовало и до нас? — спросил, ощущая, как сильнее сжалась рука Реборна. — Конечно существовало, ребенок, и будет еще целую... — он наигранно задумался, — вечность! — Откуда лучи? И где прошлые «проклятые»? — резко спросил Реборн, наконец освобождая мою руку. Похоже, он поменял руки, в которых держал слишком тяжелый, для нового и непривычного тела, пистолет. — Хороший вопрос, — вдруг низко, потусторонне ответил Кавахира. Вся игривость пропала, его окутала аура угрозы, от чего мы синхронно вздрогнули. Когда такая сила обрушивается на тебя в мгновенье ока, устоять не поколебавшись невозможно, — можете сами посмотреть, они как раз испускают последний вздох. С внутренним напряжением мы последовали за ним за деревья и кусты, глубже в лес. И вскоре предстал страшный вид — в стеклянных коробках находились дети двух-трехлетнего возраста, выглядевшие, словно иссушенные мумии. Марионетки, которым обрезали веревочки, так они выглядели. Один слабо открыл блеклые глаза, посмотрел на нас, и горько скривился. Лицо его было сморщено как будто он съел кислый лимон, по щекам некрасиво потекли слезы. Мальчик еле поднял руку и перекрестил ею в воздухе. Беззвучно для нас голова стукнулась о прозрачную стенку, тело изломанной куклой упало вниз, как и все другие до него. Мы с Реборном стояли ни живы ни мертвы. — Ну что, удовлетворены? И вас ждет такая же кончина, — низко, не возвращаясь к позерству, оповестил. — С остальным справитесь сами, ваша главная задача — не умереть раньше положенного времени. Лично для вас, мои любимые, раскрою секрет: около ста лет. Надеюсь, вы все справитесь с возложенной на вас обязанностью. Силуэт шамана растаял в синем тумане, через секунду напротив уже никого не было — ни Шахматноголового, ни мертвых тел прошлых аркобалено, заключенных в стеклянные кубы. Ни я, ни стоящий рядом Реборн не произнесли ни слова. Молча развернулись и пошли обратно. Зато когда мы вернулись, нас ждали обвинения. — Где вас носило? — Где носило, там уже нет, — зло ответил Реборн, потирая плечо. Слишком тяжел оказался пистолет для неподготовленных мышц..? — А ты что скажешь, Фонг? — спросил уже меня Скалл, — А мы волновались! — Скажу так... сейчас нам надо успокоиться, вернуть себе самообладание и спуститься с горы обратно в дом. И там уже решим. — Почему ты так спокоен, кора? — Колонелло все также сидел на земле, прижимая к себе винтовку, что была размером с него. — Аж бесит, — согласился Реборн, подбирая шляпу с пиджака и отряхивая невидимые пылинки. И не волновало его, что я совсем рядом и все прекрасно слышу. — Не вижу причин паниковать, — мирно возразил, пытаясь хоть словами уверить дорогих мне людей, семью, в том, что все хорошо. — То, что мы теперь мелкие дети, тебя не волнует? — фыркнул Колонелло, но тут же погрустнел, — А у меня, между прочим, в отличие от вас, есть любимый человек, и как я теперь ей на глаза покажусь...? В сочувствии, все молчали. — И не холодно тебе, ангелочек? — язвительно спросил Реборн Верде, что сидел на своей одежде и рассматривал свои пальцы на ногах. — Да нет, — хмыкнул теперь самый младший, а не старший, из нас. Он совершенно ничего не стеснялся, где его приличия? Похоже, потерялись при рождении. — Ладно, давайте спускаться? — предложил Скалл, — Потом подумаем обо всем этом! Я подошел к туманнику, что за все это время не пошевелился даже, сидя в отдалении, прижав колени к груди и уткнувшись в них лицом. — Вайпер, все хорошо? — аккуратно, еле прикасаясь, погладил его по плечу, в ответ молчание, — Вставай, надо спускаться. Мою руку в мгновение ока взяли в плен, затащив к себе под плащ. Я почувствовал холод чужих ладошек, как они дрожали. Неужели... ему было страшно? Страшно быть ребёнком? «А я дурак, не догадался по его позе», захотелось стукнуть себя по лбу, но я давно этим не занимаюсь. Очень давно. Прозвучал еле слышный шмыг, а потом долгий, дрожащий выдох. — Ну ты что, — ласково позвал, растерявшись. Честно, я никогда не умел успокаивать, да и передо мной нечасто плакали, и сейчас я не мог подобрать слов, чтобы успокоить, заверить, что все не так уж и плохо... — Ничего, — раздалось тихое, — но я вновь не хочу верить в реальность, вновь я ребенок, беспомощный и слабый... Просунув вторую руку под плащ, я положил ее на холодную ладонь Вайпера. — Знаешь, на самом деле, быть ребенком не так уж и плохо: все тебя недооценивают, умиляются, никто никогда ни в чем не начнет подозревать «невинное дитя», — начал я успокаивающе и нежно, не обращая внимания на окружающий мир. Сейчас мой ограничился лишь сжавшимся в комочек ребенком, которому нужна была помощь, — А тебе, как туманнику, и вовсе не составит труда создать иллюзию взрослого тела, когда это будет нужно, верно? Чуть сжать чужую руку, подталкивая к ответу. — Угу, — неразборчиво донеслось из под плаща. — Вот и хорошо, тогда вылезай, пойдем домой, выспимся. Я медленно, давая возможность отстраниться, снял чужой капюшон, чтобы после в восхищении вздохнуть — Вайпер был просто невероятно красивым ребенком, чисто произведение искусства... Но тут же я был вновь собран и ласково улыбался, поднимаясь и утягивая за собой чуть более низкого, чем я, Вайпера. — У меня такое чувство, будто ты все знал, — прошептал Вайпер, не отпуская мою руку. И что она всем сегодня приглянулась, не понимаю... — С самого начала знал, но ничего сделать не мог. Я отвел свой взгляд вбок и увидел скривившегося Реборна. — Какая трогательная сцена, однако. Держащий мою руку не отпустил, а лишь покрепче сжал ее. Далеко не метафорические молнии искрились меж этими двумя. Реборн щелкнул предохранителем. Мне кажется, или я что-то пропустил?

***

Спускались мы долго — во-первых, самим было тяжело идти под наклоном вниз на своих слабеньких ножках, а во-вторых, Луче некому было поддерживать. Если бы кто из нас рискнул, то не удержал бы взрослую женщину и повалились бы оба. Это даже смешно выглядит, только представьте: взрослая беременная женщина и дети, которые ей по бедро, пытаются помочь спуститься. В-третьих, было темно. Да, светало, но все равно в потемках надо было быть осторожными, чтобы не споткнуться о корень и не полететь кувырком вниз. В общем, своими силами, медленно, но все в благополучии спустились. — Подумаем обо всем завтра, — предложил я. — Обсудим узнанное, — добавил Реборн. — И исследуем вас, — Верде коварно улыбнулся, но мы дружно сделали вид, будто ничего не слышали, и разошлись по комнатам. Не знаю, как другие, а я тут же завалился спать и мгновенно уснул. Во сне я почувствовал, как ко мне прижимается что-то теплое. Спустя время и с другого бока. Но я не проснулся, лишь что-то пробормотал, обнял теплое нечто, по внутренним ощущениям определив Скалла и Вайпера. Мое доверие им было настолько сильно, что я не проснулся, когда ко мне подкрались и легли рядом, и это показатель. — Мм, — настырное солнце светило в глаза и я поглубже зарылся в одеяло. Сознание прочистилось ото сна, и я пошевелил пальцами ножек, теперь детских, потягиваясь и ощущая, как шелк одеяла приятно скользнул по голой пятой точке — большая футболка, что закрывала колени, рукава которой были мне теперь по локти, была единственной моей одеждой. Я открыл глаза и посмотрел на лежащего передо мной Скалла. Тот так мило спал, был беззащитным ангелочком, что я не удержался и умилительно потрепал его по щечке. Вайпер сзади покрепче обнял меня за талию. — Пора вставать, сони, — ласково, когда в душе хотелось резко закричать, разбудив. Моя персона встала, значит и остальные должны, а то что они тут так сладко спят, причмокивая? Да, Скалл, о тебе речь... — Не хочу, Фонг, — промычал ребенок, но я зажал ему носик. И спустя секунду я уже наслаждался чужим пыхтением и возмущением. Ох, только сейчас пришло в голову... а ведь я совсем не рассмотрел повнимательнее Реборна без своей фирменной шляпы! Какая жалость, однако...