День у Антона Шастуна сегодня не задался от слова «совсем». По дороге в Главкино он собрал все пробки, поставив свой личный рекорд. Виной тому была вечно снующая под ногами Ирка, которая постоянно хватала Антона за руку и умоляла поговорить с ней. Шастун разговоров не любил. Особенно по утрам. Особенно, когда опаздывал и знал, чем это могло закончиться. Шеминов вряд ли ограничится одним сжигающим взглядом. Он его в порошок сотрёт.
За рулём Шастун пожалел, конечно, что не поговорил с любимой девушкой. В конце концов, Ирина Кузнецова всегда была умной и терпеливой девочкой, которая вполне могла ёмко и чётко сформулировать основную мысль будущего разговора. Антон барабанил пальцами по рулю, размышляя, о чём таком важном могла сообщить Ира, что позволила себе помешать его сборам на съёмки. Шаста подрезал какой-то лихач, когда он резко нажал на тормоза, увильнув от столкновения.
А что если Ира, например, беременна? Да, нет, бред какой-то. Она же сама не раз говорила, что пока не думает о свадьбе и не готова к детям. Хотя то, как она относилась к Демиду, ставило под сомнения все её слова. С другой стороны, одно дело планировать эту беременность, а совершенно другое, когда сама жизнь ставила тебя перед этим фактом. Да и губы у Кузнецовой странно подрагивали, и руки она заламывала. А ведь Шастун её прежде никогда такой не видел. И почему подобные размышления приходят тогда, когда он уже рулит по другому концу Москвы?
В любом случае они справятся. Шастун давно мечтал о своей семье и очень любил Иру. Ну, наверное. В конце концов, не зря же Антон купил для них двоих квартиру в Москве, оставив позади родной Воронеж. Значит, его намерения были серьёзными — он не с каждой девушкой был готов делить одну крышу над головой. Была, конечно, ещё Нина, но это уже пройденный этап.
Размышления Антона прервались только, когда он переступил порог съёмочного павильона. Как назло, он переступил его именно в тот момент, когда рядом проходил Шеминов. Гнева Стаса было не избежать, это стало понятно с первой минутой, как только Шастун увидел его карие, почерневшие от ярости глаза.
Стас Шеминов оторвался на нём по полной. Шастуну иногда казалось, что у Стаса есть планируемая на целый год программа гнева, которая за один день прекрасно отрабатывалась на нём. Шеминов вспомнил и про забытый паспорт, который Антон таскал теперь с собой даже в общественные туалеты, потому что ему казалось, что в самый неожиданный момент его дверь могла открыться, а за ней обнаружиться Шеминов, который спросил бы, как тот мужчина с плаката «А ты взял с собой паспорт?».
Антон втянул голову в плечи и побрел в сторону гримёрной, когда Стас взял небольшую паузу в своих нравоучительных лекциях. Шеминов, наверное, глупо надеялся, что, переехав в Москву, Шастун перестанет опаздывать, хотя бы потому, что ему можно будет подольше поваляться в кроватке и всего-то приехать раньше на час положенного. Но это было не так — ненадобность перелёта «Воронеж-Москва» развращала Шаста.
В гримёрной его встретила улыбкой новая девочка, которая занялась подготовкой лица молодого актера к съёмке. Девчонка переживала в свой первый рабочий день, движения у неё были робкими и неуклюжими. Как результат, ворс кисточки попал Шастуну в нос, и он громко чихнул. Удивительно, но в то же мгновение во всём павильоне погас свет.
— Да ты ебаная ведьма, Шаст, — засмеялся Матвиенко, который расположился на небольшом диванчике.
Антон на это ответил многозначительным «ага» и чихнул повторно, после чего свет в павильоне включился, а где-то в коридоре раздался красочный мат Шеминова.
— Реально ведьма, — продолжал веселиться Серый, не отрывая взгляда от своего мобильного.
Неприятности Антона продолжились под прицелом камер. Пару раз Шастун запнулся о собственные ноги, пока снимали сцену выхода. Сегодня Шаст на собственной шкуре ощутил, насколько могли быть материальны мысли, когда бежишь и думаешь «лишь бы не споткнуться» и, разумеется, спотыкаешься и летишь лицом вниз.
— Шаст, — скрипел зубами Стас, когда Антон в очередной раз растянулся на полу съемочного павильона, — я не пойму, ты сегодня издеваешься что ли? — подошёл он к импровизатору и схватил его под руку.
— Сегодня не мой день, — виновато произнес Шастун, как бы извиняясь, что сегодня кто-то там наверху внёс его в чёрный список.
После обеда оказалось, что в чёрном списке сегодня присутствовали фамилии Попов, Позов, Матвиенко и Шеминов, а ещё и пара-тройка тех, кто сегодня пришёл работать на съёмочную площадку. Свет в павильоне гас, и сколько бы ни чихал Антон Шастун, больше не включился. Воля, перечисляя все матерные слова из своего лексикона, при этом ни разу не повторившись — истинный учитель русского языка и литературы — двинулся выяснять, в чём дело. Из диалога Паши и Стаса Антон уяснил только одно — съёмки придётся отложить до завтра, так как полетели резервные трансформаторы, на которые рассчитывали обычно в таких случаях.
— Если ты завтра опоздаешь, — кричал на Шастуна Стас, пока тот переодевал штаны. — Я тебя на кол посажу, чтобы другим неповадно было.
Антон не стал спорить с креативным продюсером. Он на всякий случай демонстративно почесал свою макушку, чтобы убедиться, что на ней не выросли рога козла отпущения.
Шеминов отправился успокаивать зрителей, пообещав, что все пропуски будут действительны завтра — какое-то шестое чувство шепнуло Стасу оставить парочку резервных дней на случай коллапса, который не заставил себя ждать.
— Да когда-нибудь это всё закончится, — взмолился Антон, когда, сев в машину, прихлопнул свою ветровку.
В окно постучали, Антон открыл его и посмотрел на Матвиенко.
— Шаст, может, куда-нибудь сходим, раз съёмки отменились? Ребята не против, — кивнул Серый на стоявших позади Арсения Попова и Диму Позова.
— А как всё хорошо начиналось. Я, правда, поверил, что ты хочешь сходить куда-нибудь вдвоём, — глупо и неудачно пошутил Шаст, что он прочёл по лицу хвостатого импровизатора. — Я бы с радостью…
— И почему твой ответ предполагает такое хуевое «но»?
— Я думаю, что мне лучше поехать домой, — виновато произнёс Шаст, вспомнив, какой встревоженной утром выглядела Ира. — От греха подальше, чтобы я голову себе не пробил, — вторая попытка пошутить за пять минут.
Матвиенко задумчиво кивнул. Он развернулся на парней и крикнул «отбой».
— Че ты? Поехали бы без меня, — удивился Антон.
— Это не дело, так друзья не поступают. До завтра, — парень с хвостиком пожал протянутую ему руку и, поравнявшись с остальными приятелями, приказал Арсу садиться в его машину.
— До завтра, — запоздало произнес Шаст, провожая взглядом отъезжающую машину Матвиенко, а позже и автомобиль Позова. — Если я вообще доберусь сегодня до дома…
И все пробки города Москвы достались… достались… снова Антону Шастуну. Ругаясь, отбивая руки о руль собственной машины, показывая неприличные жесты, которые нисколько не ладились с образом весёлого парня из телевизора, молодой актер шоу «Импровизация» въехал во двор своего дома.
— Да, блять, вы серьёзно? — простонал Шаст, когда увидел табличку с объявлением о неработающем лифте. — Извините, — пробормотал парень, когда консьержка, бабушка под семьдесят, посмотрела на него поверх своих толстых очков. — День плохой, — оправдался парень.
— Плохой день не отменяет воспитания.
Антону дорогого стоило не нахамить ещё и женщине, но он сдержался и направился к лестнице. Чтобы успокоиться, парень начал считать ступеньки, иногда перешагивая через две, а, осознав, что длина ног позволяла, шагал и через три. Настроение более-менее пошло в гору, и Шастун добрался до своего этажа.
На долю секунды решив, что будет пушка, если окажется, что он забыл ключи от квартиры в машине, и ему придется спуститься обратно вниз, Антон довольно-таки быстро обнаружил их в заднем кармане спортивных штанов. Возможно, ангел, отвечающий за издевательства над Антоном Андреевичем Шастуном, в конце концов, заскучал и отвернулся в этот момент.
— Ир, я дома, — крикнул Антон, переступив порог квартиры. Ключи он кинул на тумбочку и начал стягивать с себя ботинки. — Хочешь узнать, как твоему парню было тяжело добраться целым и невредимым домой?
Шаст стянул с плеч свою ветровку и повесил её на вешалку. Отсутствие женской верхней одежды показалось ему странным, и он завис на пару секунд.
— Ир, — позвал он осторожно, бросив взгляд на полку с обувью, куда хотел поставить свои ботинки. Точно, женской обуви не было. — Кузнецова! — позвал Антон, начав раздражаться, и направился в спальню.
Ни в спальне, ни на кухне, ни в ванной Иры не оказалось. Антон до последнего убеждал себя, что Кузнецова могла уйти гулять, но пустой шкаф как бы намекал, что девушка ушла от него. Потому что, знаете ли, мало девушек ходят гулять по Москве с чемоданом своих вещей. Чемодана, кстати, который Ирина брала с собой в Турцию, тоже не оказалось. С туалетного столика исчезли флаконы туалетных вод, бесконечные крема и подставки под многочисленную косметику, которые всегда раздражали Антона. Теперь на полке одиноко стоял единственный одеколон Шастуна, который ему подарила Кузнецова на День всех влюблённых.
— Ир, это не смешно, — продолжал повторять Антон, не желая признавать того факта, что девушки в квартире нет.
Спохватившись, он достал из кармана свой телефон и начал вызывать абонента «Любимая». Шаст услышал один гудок, и на экране айфона высветилось, что «соединение прервано». Антон окончательно перестал понимать происходящее и набрал Ире ещё раз. После пятой попытки до Шастуна дошло, что Кузнецова поставила его в чёрный список.
— Что за детский сад? — продолжал недоумевать Антон, остановившись в дверном проёме кухни.
Его взгляд зацепился за небольшой клочок бумаги на столе, который он не заметил в прошлый раз. Шастун сел за стол и взял в руки бумагу, выдранную из небольшого ежедневника, который часто таскала с собой Кузнецова. Лист ещё хранил запах духов Иры, и Антон вдохнул его. Чувствуя, как в горле встаёт ком, парень развернул листок.
«Антон, прости, нас всегда будет трое — я, ты и твоя работа» — было выведено на нём красивым почерком Иры. — «Я не могу тебя вечно делить с ней. Одной из нас придётся уйти, и я прекрасно понимаю, что это должна сделать я. Прости меня, так будет лучше для нас обоих»
Шастун не знал, сколько он ещё просидел минут, держа в руках проклятый клочок бумаги. Он сверлил взглядом пустой стул, за которым обычно сидела Ира. Его Ира. Ира, которая посмела уйти и оставить его.
Антон потянулся к телефону, выбрал номер из списка контактов и нажал на кнопку вызова.
— Только не говори, что ты передумал, — послышался бодрый голос Матвиенко в телефоне. — Ладно, Шаст, умеешь ты уговаривать, — рассмеялся Сергей, не обратив внимания на длинную паузу. — Моё предложение ещё в силе. Даже великодушно разрешаю тебе с собой взять Ирку.
— Она ушла, — произнёс одними губами Антон.
— Что? — не расслышал Серёжа.
— Матвиеныч, она ушла, — жалобно произнес Шаст, уронив голову на собственные ладони. — Ира ушла. Написала, что не может делить меня с работой и ушла.
— Уф, — выдохнул Матвиенко и, как показалось Антону, прикрыл трубку рукой, но Шаст всё равно услышал его приглушенное «от Шаста Ирка ушла», обращённое, скорее всего, к Арсу.
Антон услышал какое-то копошение — мужчины недолго переговаривались, а после кто-то откашлялся, и Шастун услышал голос Арсения:
— Тох, ты как? Хочешь, мы приедем? — предложил Попов, и в его голосе было неподдельное сочувствие — кто-кто, а Арсений знает, каково быть брошенным. — Я могу позвонить Позу, и мы…
— Пойдём в клуб. Все вместе. Как раньше, — попросил жалобно Шаст. — Пожалуйста, Арс.
— Да, конечно.
— Помнишь, как тогда, когда мы с Ниной расстались… — грустно засмеялся Антон. Арсений растерянно замолчал. Шаст был уверен, что товарищ сейчас сомневается в его психике. — Помнишь, как мы с тобой коньяк наперегонки пили?
— Ну да, — Арс улыбнулся в трубку, и Антону стало легче дышать. Матвиенко знал, кому вручал телефон. — Ты же понимаешь, что сейчас для клуба рановато…
— Вечером встретимся, — оборвал Шаст, понимая, что Попов ещё раз хотел предложить приехать. — Позвони, пожалуйста, Позу.
— Да, конечно, — сдался Попов.
— Спасибо, Арс. И Серому «спасибо» передай. До вечера.
— До вечера.
***
Позов растерянно поглядывал на Шастуна, дремавшего на столе. Громкая музыка нисколько не беспокоила Антона, который последние два часа вливал в себя содержимое бара, не брезгуя смешиванием напитков — кому-то завтра будет очень плохо.
— Ты Стасу звонил? — попытался перекричать музыку Матвиенко.
За соседним столиком сидела группа молодых девушек, отмечавших день рождения подруги, которые то и дело громко распевали какую-нибудь попсовую песню.
— Звонил, — кивнул Поз. — Он звонил Дарине, та сказала, что ей Ира пока не отзванивалась. По-видимому, Кузнецовой удалось тихо вернуться в Воронеж.
— Ира не глупая девочка, — произнёс задумчиво Арс, изучив лёд на дне своего бокала. — Если бы она хотела, чтобы Антон её нашел, Шасту это давно уже удалось. То, что она не позвонила никому из своих подруг, значит только одно — Ира не хочет этого.
— Согласен, — кивнул импровизатор с хвостиком на голове.
— Кате она тоже не звонила, — покачал головой Дима, повернувшись на Шастуна, который выпрямился, потянулся и посмотрел по сторонам. — Вы же понимаете, что нам не играет на руку то, что мы торчим сегодня в клубе? — быстро сменил тему разговора Позов.
Шастун потянулся к телефону, как делал это полчаса назад — там, собственно говоря, ничего не изменилось. Профиль Кузнецовой в инстаграме был удален, а в контакте она не появлялась со вчерашнего вечера, когда они с Антоном договорились посмотреть фильм, в начале которого Шастун умудрился уснуть. Ира, однозначно, не хотела, чтобы Шаст её нашел.
— Шаст, тебе уже хватит, — попытался призвать к рассудку друга Арсений, когда Шастун жестом позвал к себе официанта.
— Сегодня я решаю, когда мне хватит, — невнятно пробормотал Шастун. Со столиком импровизаторов поравнялся молодой официант, судя по внешнему виду, ровесник Антона. — Повтори, — фамильярно попросил Шаст, и паренёк кивнул, растворившись в толпе.
— Тебя Стас завтра четвертует, — покачал головой Матвиенко, когда Антон опрокинул свой стакан, на дне которого ещё оставался коньяк. — И нас заодно.
— Это будет завтра. Нужно жить сегодняшним днем, — размышлял Шаст, разведя руками. — У меня уважительная причина — меня девушка бросила. Все бабы — стервы, — горько констатировал Антон, покосившись на соседний столик, где веселились девушки. — Откуда она может знать, как будет лучше для нас двоих? — риторически поинтересовался парень, когда около стола импровизаторов появился официант, вернувшийся с бутылкой коньяка.
— Что-то ещё? — осведомился официант, но Матвиенко покачал головой, и тот испарился.
— Клянусь своим хвостом, завтра где-нибудь да появится информация о том, что самый молодой импровизатор Антон Шастун заливал горе коньяком, — облокотился на стол Сергей. — Шаст, может, правда, хватит? — посмотрел он на парня, который наполнял свой бокал.
Антон покачал головой и вопросительно посмотрел на Арсения. Попов послушно подвинул ему свой стакан.
— Ладно, вы как хотите, а я в этом больше не участвую, — Дима хлопнул себя по бёдрам и поднялся из-за стола. — У нас Савина простыла, она второй вечер капризничает, Катька с ней справиться не может. Шаст, ты-то без меня справишься? — он положил руку на плечо Антона, который пытался налить одинаковое количество жидкости в свой стакан и Арса. Шаст отмахнулся от приятеля, как от назойливой мухи. — Отлично. Смотрите за ним, — приказал Позов Арсу и Матвиенко.
— Вечер будет долгим, — подпёр ладонями подбородок Серый, глядя на поднимавших свои стаканы Арсения и Антона.
***
Голова казалась железной, и Шастуну стоило больших усилий оторвать её от стола. Он осмотрелся по сторонам, пытаясь найти Арсения или Сережу, но ни одного, ни другого не было видно. Антон попытался дотянуться до стакана, в котором на дне плескался коньяк, и задел бутылку, которая со звоном разбилась об пол. Этот противный звук зазвенел в ушах Шастуна, заставив схватиться за голову — за что так громко. Когда какофония в голове затихла, парень всё-таки опрокинул оставшийся коньяк, о чём сразу пожалел. К горлу подступила тошнота, которая напомнила Антону, почему он до этого предпочёл алкоголю сон на столе.
Быстро поднявшись со своего места, попутно стараясь сдержать рвоту, Шастун направился в ту часть клуба, где должен был быть туалет. Толкнув наугад одну из дверей, Антон упал на колени перед белым другом. Его ужасно выворачивало, и Шаст начал давать себе зарок, что обязательно бросит пить. Тело продолжало содрогаться в рвотных позывах, и Шастун больше не пытался подняться на ноги, потому что знал, что у него на это не хватит сил. Он откинулся назад и закрыл глаза — в конце концов, Арс и Матвиенко заметят, что его нет, и найдут его здесь.
— Прекращай, пап, ты же знаешь, что твоя дочь знает свою меру, — дверь хлопнула, и Шастун услышал женский голос. Женский голос в мужском туалете звучал охуеть как неожиданно, и Шаст вжался в стенку. — Нет, — засмеялась девушка. — «Упал — значит, хватит» — принцип Толика.
Антон осознал, что жил по одинаковым принципам с незнакомым Толиком и хмыкнул. Сделал он это на самом деле зря, потому что неприятная тошнота опять подступила к горлу. Шастун успел подтянуться к унитазу, когда его вновь начало выворачивать наизнанку.
— Я перезвоню, — пообещала девушка, и в следующую минуту дверь кабинки, в которой сидел Шастун, открылась. — Боже, — охнула девушка, — Антон? Антон Шастун? — было последним, что услышал Антон перед тем, как отключиться.
