Они сидели на перилах и болтали ногами, как подростки. Антона всегда удивляло, как такое может быть «приятно вместе помолчать», ведь куда приятнее что-то обсудить, посмеяться над чем-то, но сейчас совсем не хотелось говорить. Они вдвоем были где-то далеко от Москвы, несмотря на то, что любовались Москвой-рекой, вдали от недовольного взгляда Артема, который ничего не говорил, но его взгляд ощущался спиной.
В такой тишине они сидели, может, полчаса, может, больше. Иногда Шастун разворачивался на девушку. Таня отвечала на этот взгляд мягкой и теплой улыбкой. И Антон с грустью понимал, что влюбленности в ее глазах совсем не было. Наверное, он все еще глупый подросток, раз до сих пор считал, что девочка могла общаться с мальчиком только в тех случаях, когда он ей безумно нравился.
Кто-то должен был первым нарушить тишину, и Антон решился это сделать. Пусть лучше он, чем недовольный Артем, который сидел на бампере машины.
— Когда она ушла, я был такой пустой, — он не хотел вызвать жалость, ему нужно было открыть душу, и нынешняя обстановка располагала к этому. Таня даже не повернулась на него, и со стороны могло показаться, что Шастун разговаривает с рекой. — Знаешь, в фильмах, когда кому-то причиняют боль, они крушат комнату, бьют зеркала, рвут фотографии, а я сел посреди комнаты… и ничего. Как будто кто-то «выкл» где-то там внутри нажал и пусто стало. Как будто важный орган удалили, а тело все еще двигается. Потом Серому позвонил, предложил в клуб поехать, нашел применение внутренней пустоте — можно там алкоголь хранить, — грустно усмехнулся Антон.
— Я не думаю, что все потеряно, — ответила Таня так же, реке. — Разлука естественна в отношениях, она позволяет нам осознать, как мы нуждаемся в человеке.
— Или не нуждаемся, — чуть слышно добавил Антон, но девушка его не слышала.
— Это страшно, конечно, но наступают такие моменты, когда кто-то близкий в какой-то момент может стать совсем незаметным, как предмет обихода. Мы не задумываемся о ценности его присутствия, воспринимаем его как должное. Каждый совершает подобную ошибку в жизни, — продолжала размышлять вслух Белоярцева. — И ты не первый, и даже не последний, — ее холодные пальцы накрыли ладонь Антона.
Шастун посмотрел на девушку. Снова эта теплая и мягкая улыбка, справленная какой-то жалостью и сочувствием.
— Как у вас с Арсением? — Антон сделал вид, что именно сейчас его прическа нуждается в корректировке, и выдернул руку из пальцев Белоярцевой. Парень провел пальцами по своим волосам и улыбнулся.
— Его так много в моей жизни, — Таня пожала плечами и как-то мечтательно улыбнулась, а у Шастуна внутри что-то екнуло и начало увядать, — что, кажется, уменьши дозировку, и у меня начнется ломка. Рано, конечно, говорить о каких-то высоких чувствах… — Белоярцева смутилась и опустила взгляд на свои руки. — Но мне с ним хорошо, и этого сейчас достаточно.
— Я вам завидую даже, — горько произнес Антон, не понимая, кому он завидует больше — счастливому Арсению или Тане, которой достаточно этого смущенного «хорошо». — Я просрал все в своей жизни…
— Прекращай, — возмутилась девушка. — Ты отличный юморист, хороший парень, у тебя миллионы поклонников, тем более поклонниц. Ты ничего не просрал.
— Я проебал самого близкого человека, который любил меня и…
Которого любил я. Почему-то Шастун не решился добавить конец этой фразы, но Таня кивнула — она себе ее уже додумала.
— Серьезно, Тань. Внутри прям охуеть как пусто… Дома ли я, на съемках, с друзьями, в клубе, — перечислял Антон. — Прикинь, я тогда в клубе первый раз так пил, чтобы без меры, чтобы напиться так, когда собственное имя не помнишь, чтобы стереть образ из собственной памяти. Даже этого у меня не вышло, — Антон ударил себя по карманам, но сигарет не нашел — пачка покоилась на заднем сидении в машине Орлова. — Вся жизнь — дорогой ночной клуб, а я парень, блюющий в женском туалете. Кому есть дело до этого парня? Ни-ко-му.
— Хватит тебе, — Антону даже не нужно было разворачиваться на девушку, чтобы знать, что она снова тепло и мягко улыбнулась. — Я же обратила на тебя внимание.
— Ты же знала, кто я такой… В конце концов, твой отец один из главных акционеров нашего канала, — напомнил Антон, словно это было чем-то зазорным. Белоярцева отвела в сторону глаза. — Ты бы стала помогать парню, который был бы никем? — он продолжал смотреть на ее профиль.
— Ну, ты же не никто, — как-то нервно усмехнулась она. — Ты, Антон Шастун, звезда шоу «Импровизации», — неудачная попытка перевести все в шутку, Антон оценил.
— Мешок с говном я, а не звезда, — Шастун плюнул и запрокинул голову, любуясь рассветом.
— И законченный пессимист, — добавила Таня, поежившись.
Антон притих. Голова уже начинала болеть от выпитого, и мысли в ней водили своеобразный хоровод. В идеале сейчас было бы приехать домой, донести свое тело до кровати и провалиться в сон. Но Шастун знал, что он не уснет. Это было даже странно — душа и тело жили отдельно друг от друга. Тело хотело спать, а душа жаждала уютных разговоров.
— Можно я задам тебе вопрос? — Таня спросила это неловко, заставив Антона удивленно обернуться на нее. Она натянуто улыбнулась, поежилась и обняла себя за плечи.
— Валяй, — махнул рукой парень.
— Почему ты позвонил мне?
Шастун опустил свой взгляд на руки девушки, которые она терзала от неловкости. Она почти сразу отвернулась от Шастуна и начала интенсивно болтать ногами, рассекая им воздух. Если бы эти движения были способны вырабатывать электричество, то сквер позади них был бы прекрасно освещен.
Столкнувшись с ней взглядом, Антон отвернулся. Теперь Таня сверлила его своими медовыми глазами, настаивая на ответе, который Шастуну совсем не хотелось сейчас давать. Нет, конечно, он догадывался, что рано или поздно они бы пришли к этому разговору. Но он до последнего надеялся, что Белоярцева не станет спрашивать. Хотя, с другой стороны, ее можно понять — у таких поздних вылазок должна быть, в конце концов, какая-то причина.
Хотя Антон сам до конца не знал, почему он вытаскивал именно ее в такое время. Нет, он догадывался, но он не признавался в этом себе. Признаться ей тем более смерти подобно.
— Я отвечу, если ответишь ты, — усмехнулся Антон. — Вопросом на вопрос, — пояснил Шастун, пьяно усмехнувшись. Таня поежилась — Антон тоже чувствовал, что стало холодать, но ничего Белоярцевой предложить не мог, поскольку сам сидел в одной футболке. — Ну, так что? — снова хмыкнул Шастун. Таня пожала плечами, как бы намекая на свою готовность принять условия его игры. — Почему ты приезжаешь забирать меня?
Шастуну неловко. Неловко от того, что он понимал, что не только он боялся этого разговора. Татьяна боялась вопроса Антона, а задала свой, скорее всего, в надежде, что он ей не ответит.
Она щелкнула пальцами рук и бросила взгляд через плечо на Артема. Орлов сидел в машине и, открыв дверь, лениво переключал радиостанции. Столкнувшись взглядом с Таней, он растерянно помахал ей рукой и мгновенно попытался скрыть свою зевоту. Белоярцева даже позавидовала ему — Артему вообще до фонаря, кто и каких вопросов боялся.
— Моя мама умерла после моего выпускного, — голос Тани разрезал тишину, когда Шастун уже не надеялся его услышать. — Нет, точнее не так, она умерла на моем выпускном, «скорая» увезла ее прямо из ресторана. Я знала, что роды подорвали ее здоровье, и считала себя виноватой в ее смерти. Да, я знаю, что банально, что по моей истории снимут еще не один сопливый сериал… И я пустилась во все тяжкие. Днем в институте была прилежной ученицей, а ночью ярко красилась, надевала короткие платья и ехала в клуб. Могла сорваться в любой день — будь то выходной или будний день посреди недели, благо ночная Москва любила таких, как я. Первое время со мной ездила моя подружка Сашка. Ее отец вместе со своей второй женой погибли в аварии, и ее мать усыновила его сына от второго брака. Сашка мальчишку ненавидела, ругалась с матерью, сбегала из дома и часто ночевала у меня — на время обучения я жила в отдельной квартире, рядом с институтом. У нас была вседозволенность, у нас было позднее проявление подросткового максимализма. Сашка старше меня на три года, а умнее, наверное, на целую ступень эволюции, — Таня попыталась пошутить, и Антон улыбнулся, оценив эту попытку. — Ей эти похождения спустя полгода надоели, и она приняла своего младшего брата. А я сочла ее предательницей и начала искать новых подружек — девчонок из групп, с факультета, просто случайных знакомых из института. Мало кто отказывался погулять с дочерью богатого олигарха, когда по всем счетам платит она. Потом и эти псевдоподружки растворились, и я начала ездить по клубам одна. Напивалась, звонила Сашке, а та вместе со своим братом забирала меня из клуба. И так по кругу. Если Сашка отказывалась приезжать, доставала звонками ее брата, Артема, — хмыкнула Белоярцева, выбрасывая руку куда-то за спину. — Я почему-то считала, что они мне обязаны… Как-то раз и Сашка, и Артем уехали в Питер по делам. Сашка просила меня не ходить в клуб, подождать пару деньков, обещала сходить со мной. Я ее послала. Собралась, поехала и… — Таня втянула ноздрями воздух. — Ко мне подсел парень. Он был не намного трезвее меня, но намного сильнее… Утащил меня в мужской туалет. Я отбивалась. Вырывалась, — Антон не дыша продолжал слушать девушку. — Ему было плевать, кто я. Хоть дочь богатого папы, хоть сестра президента. Им двигал животный инстинкт. Спас меня парнишка-бармен, услышал мои крики, позвал охранников. Вызывать полицию не стали, мой обидчик как и я был сыном какого-то богатого папашки. Меня посадили в такси, прочитали лекцию и отправили домой. Уже потом дома я сидела в ванной, смывала с себя его запах и… думала о том, как же я могла позволить себе скатиться до такого. Я не хотела держать все это в себе. Я хотела позвонить кому-нибудь, поговорить с кем-то, но знала, что услышу. И знала, что это будет правдой. Я сама виновата в том, что пустила свою жизнь по пизде. Наверное, поэтому я приезжаю за тобой, — неуверенно произнесла девушка.
— Боишься, что меня изнасилуют, — пошутил Антон и сразу же захлопнул рот.
Таня улыбнулась и покачала головой. Покачала как-то без обиды и снова опустила взгляд на свои руки. Испытывая неловкость то ли от своего неожиданного откровения, то ли от того, перед кем открылась, Белоярцева повернулась куда-то в сторону и сцепила руки на своих коленях.
— Я боюсь, что однажды тебе, действительно, понадобится помощь, и я не смогу тебе помочь, — произнесла она куда-то в сторону и почти сразу издала какой-то непонятный звук, пытаясь скрыть свое признание.
Антон не дышал. Нет, на самом деле он перестал дышать с самой первой минуты ее признания. Но сейчас ему в наглую кто-то перекрыл кислород. Не это он планировал услышать, когда задавал свой вопрос. Он изучал ее профиль, потому что она все еще не смотрела на него, и думал. Думал о том, почему он ей позвонил. Думал, на что он надеялся, когда набирал ее номер наизусть, потому что назло себе не записывал его в свою телефонную книгу, стерев его после того, как узнал, что она целовалась с Арсом.
Таня не произносила ни слова, терзала свою коленку, смотрела куда угодно, лишь бы не на Антона. Она тоже не понимала, почему все еще здесь. Нет, Антон, безусловно, хороший парень, со своими, конечно, загонами. Но кто сейчас без них? Но у нее есть Арсений, в которого она влюблена, от которого мурашки по коже. Вот только стоило Шастуну позвонить ей, как она сразу сорвалась в клуб, хотя еще днем готова была скормить ему его же сигареты.
Молчание уже было в тягость, но Белоярцева не была уверена, что хотела услышать ответ Антона. Оба понимали, что стояли на шатком мосту, который в любой момент мог сорваться в обрыв. От ответа Шастуна зависело на самом деле многое. И Антон это понимал. Он понимал, что благодаря сегодняшнему вечеру они стали еще, пусть и на пару миллиметров, но ближе, и ему совсем не хотелось, чтобы одно неверное движение могло их откинуть назад на несколько метров.
— Я звоню тебе, потому что мне больше некому звонить, — Шастун не сводил глаз с девушки, которая изучала свои руки. — У меня кроме тебя совсем никого не осталось, — еще тише добавляет он, заметив, как на лице Тани появилось недоумение. — Ты единственный человек, которому не наплевать на меня, — неуверенно произнес Антон, пожав плечами, а в носу неприятно щекотало. — Мне даже не нужно доказывать, что я в тебе действительно нуждаюсь.
По правде Антон может быть так и не считал, может, даже в чем-то сгущал краски. Но почему-то сейчас именно в эту минуту ему хотелось казаться совсем другим. Ему хотелось нуждаться в чужой поддержке. Даже, наверное, именно в ее поддержке, поэтому он признался сначала в этом Тане, а уже потом самому себе.
— Им не наплевать на тебя, — покачала головой Белоярцева, поборов первичный шок. — Они же твои друзья, — Шастун понимал, что она нарочно не видела подтекста в его словах. — Они все переживают за тебя.
— Они друзья, каждый из них мой друг, — согласился Антон и отвернулся, чувствуя себя, как минимум глупо из-за собственного признания. — Только у них у всех есть кто-то ближе меня. У Матвиенко — Арсений. У Арса — Матвиенко и теперь еще ты. У Поза — Катька и их дочка. У Стаса — Дарина с сыном. Всем есть куда возвращаться… и только я возвращаюсь к своему одиночеству. В свою пустую квартиру, где меня теперь никто не ждет.
Антон не хотел говорить об Ире. Антон не хотел слышать об Ире. И Таня это каким-то образом почувствовала, поэтому ничего говорить не стала. Белоярцеву жизнь научила не лезть в чужие отношения, да и Шастун четко дал понять, что эту часть своей жизни он не хочет обсуждать.
Она молчала — сказать ей было нечего. Шастун уже знал, что завтра они вместе спишут это на алкогольное опьянение и, может, даже посмеются над этим. Но в голове Антона было ясно — сегодня он признал то, о чем раньше даже боялся думать. Сейчас у него, действительно, никого не было кроме нее. Только Таня не диктовала никаких условий, а просто была рядом, когда он ее просил.
— Давай погуляем, — робко предложил Антон, понимая, что своим признанием окончательно запутал девушку. Ему совсем не хотелось, чтобы его слова тяжелым грузом легли на ее плечи и обязали к чему-то, но, судя по помрачневшему лицу Тани, вышло с точностью до наоборот. — Погуляй со мной… — громче попросил Шастун, наклоняясь к Белоярцевой. Он вдруг улыбнулся и уже увереннее добавил.
Погуляй со мной по ночной Москве,
Погуляй со мной в Питере по Неве.
Погуляй со мной — мне неважно где,
Лишь бы рядом шла. Наяву, не во сне.
— Это что-то из классиков отечественной литературы? — Тане было ужасно некомфортно из-за прямого взгляда Антона. — Серебряный век русской поэзии? — она его буквально умоляла взглядом, и Шастун сдался.
— Воронежский век, — пожал плечами парень, и на его лице, наконец, появилась теплая, а главное дружеская улыбка. — Великих поэтов Воронежа надо знать в лицо, с первой ноты угадывать.
— То есть, если я загуглю, то…
— То узнаешь, что это стихи молодого поэта Воронежа Антона Андреевича Шастуна, — улыбнулся Антон, спрыгнув с перил и сняв Белоярцеву. — Немного проветримся и вернемся в машину, обещаю больше тебя не мучить, — беззаботно проговорил Шастун, догадываясь, что в следующий раз Таня лучше руку себе отрежет, чем ответит на его звонок.
Не догадываясь о его мыслях, девушка кивнула и направилась следом за Шастуном по набережной, сопровождаемая недовольным взглядом Орлова, который, покачав головой, возмущенно закатил глаза и опустил голову на сидение.
***
Таня сжимала в руках пластиковый стаканчик с кофе, согреваясь от пронизывающего ее холода. Встреча отменилась в шесть утра, но девушка так и не уснула. Забравшись на широкий подоконник, она наблюдала за просыпающейся Москвой, за ее широко зевающими жителями — кто спешил на работу, кто выходил из подъезда с кучей чемоданом, собираясь в отпуск. А кто-то был Татьяной Белоярцевой, которая сидела и думала над словами Шастуна.
Все в принципе вполне себе отлично списывалось на пьяный бред, что и делала девушка первые несколько минут. И это «на таких тянет», и мрачные размышления, что он никому не нужен, что она единственная, кто приходит к нему на помощь. Во всяком случае, Таня уже такое видела — была у ее брата в его недалеком прошлом такая девушка, которой он постоянно звонил пьяный и клялся, что она его единственная. Правда, женился он в итоге на Ленке, которая его постоянно динамила.
Таня бросила взгляд на свой мобильный — после того, как Арсений сообщил ей, что они с Шастуном едут на радио, от него сообщений больше не было. С каждым новым ударом сердца Белоярцева ловила себя на мысли, что боится, что Антон признается Попову, что она вчера его забирала из клуба. Девушка не знала, что мог сделать Арс, когда узнает, что она соврала. Она боялась его потерять.
Поглощенная своими мыслями, Белоярцева даже не заметила, как их в ее кабинете стало двое. Она широко зевнула, отпила немного кофе, поняла, что он давно остыл, и выбросила его в мусорную корзину.
— Кто-то снова не выспался? — с сочувствием в голосе поинтересовалась блондинка, развалившаяся на небольшом диванчике в кабинете.
— Да, Шастун опять напился, пришлось его вызволять, — Таня пожала плечами, и блондинка, которая до этого игриво накручивала прядь своих волос на палец, охнула.
— Белоярцева, я ослышалась? Ты, правда, сказала «Шастун»?
— Ну да. Антон, — беззаботно повела плечами Татьяна, сладко потянувшись. Она вытянула руки перед собой и еще раз зевнула.
Девушка, сидящая напротив, покачала головой и поправила лацкан своего белого жилета. Переварив услышанное, она провела рукой по своей шее и обхватила пальцами свою цепь, терзая нательный крест, перемещая его. Таня продолжала смотреть на свою подругу, ожидая приговора своим умственным способностям.
Блондинка выпрямилась, запустила пальцы в свое идеальное каре и сложила руки на коленях.
— Погоди, ты встречаешься с возмутительно красивым Арсением Поповым и при этом нянчишься с этим подростком?
— Саш, он старше меня на год, — возмутилась Татьяна.
— Нет, стоп, — развела своими руками Александра, пересев с дивана в кресло, чтобы лучше разглядеть бесстыжие глаза своей подруги. — То есть, когда ты должна предаваться сладким утехам с красивым Арсением, ты ищешь по всей Москве Шастуна? — она перегнулась через стол к Белоярцевой и потрогала тыльной стороной ладони ее лоб. — Да нет, температуры точно нет.
— Прекращай, — отмахнулась от подруги девушка. — Мы с ним друзья. Друзей в беде не бросают.
— А Шастун в курсе, что вы друзья? — хмыкнула Александра, откидываясь обратно на спинку кресла. — А Арсений? Что-то не слышу утвердительное «да».
— Ладно, — сдалась Таня, признав, что рано или поздно, но ей придется с кем-нибудь поделиться. — Антон вчера признался мне в симпатии. Не то, чтобы прямо, сказал просто, что я единственный человек, который у него остался…
— Белоярцева, ну ты даешь! — охнула Саша, не позволив подруге закончить фразу. — У тебя-то дефицит, то переизбыток, — веселилась блондинка. — Хоть одним поделишься? — она игриво подмигнула, и Таня покачала головой — ей бы настроение Самохиной. — Желательно, конечно, Поповым, — мечтательно закатила глаза Саша, и Таня замахнулась на подругу папкой, которая так кстати оказалась под рукой.
— Ты губу-то закатай! — приструнила Белоярцева подружку. — О моем парне сейчас говорим, — напомнила она.
— Здорово ты устроилась, — хмыкнула Саша. — Оба парня от нее без ума, а она даже о подруге незамужней не подумала. Я, между прочим, тут не молодею, мне в следующем году уже тридцать, так не кстати, — Самохина продолжала терзать лацканы своего жилета, будто бы спасалась от духоты. — Ладно, без шуток если, сама-то что думаешь?
— Господи, Саша, ты же сама знаешь, что я не приемлю измены в отношениях.
— Я же тебе не предлагаю ему изменять, — картинно закатила глаза Александра. — Я тебя просто спрашиваю. Ты же Шастуна тоже не просто так постоянно вытаскиваешь. Сердечко-то за него болит, признавайся, — пожурила блондинка подругу и придвинулась снова к столу, упершись в него локтями. Она выразительно захлопала ресницами и посмотрела на Татьяну.
Татьяна потупила свой взгляд и подалась назад, утонув в офисном кресле. Все это время Саша беззвучно ждала ответа на свой вопрос. Белоярцева вернула свой взгляд подруге. С Сашкой ей всегда было просто, несмотря на разницу в возрасте. Она редко осуждала — исключением стало лишь увлеченность Белоярцевой клубами — и всегда понимала свою подругу. Тане иногда казалось, что она разговаривала со своим вторым «я». Сашка ни разу вслух не укорила Татьяну в том, что та рассталась с ее младшим братом, оставаясь на стороне подруге. Самохина была идеальной подругой, если только в тайне не готовила какой-то план мести, который планировала вскоре реализовать.
— Ладно, мне с ним хорошо. С ним я могу быть собой. Могу выйти в футболке и джинсах, оставаясь при этом в его глазах все еще девушкой, — Таня поправила ворот своей белоснежной блузки — теперь она справлялась с внутренней духотой. — Я с ним обычная девушка, а не дочь богатого папеньки. Арс другой. Он красивый мужчина, и ему хочется соответствовать. Ухаживать за собой, спину держать ровно. И чтобы все знали, что такой мужчина только у меня, — Татьяна восхищенно улыбнулась, и Саша с легкой завистью покачала головой.
— И че в итоге? — вырвала она свою подругу из розовых грез.
— Мама всегда говорила, что нужно быть с тем человеком, ради которого хочешь совершенствоваться, развиваться.
— Ты же сейчас не пытаешься себя обмануть? — на полном серьезе поинтересовалась Александра, обернувшись на прозрачные двери, за которыми кипела обычная офисная жизнь. — Не боишься, что спохватишься поздно и будет все, как с Артемом?
— Ты меня все-таки ненавидишь за это, — вздохнула Татьяна.
— За что? За то, что ты рассталась с моим братом? — усмехнулась Александра, запуская пальцы в свое светлое каре. — Как будто я своего Тему не знаю, он тоже говнюк тот еще. Вы еще долго продержались, я думала, что раньше разбежитесь, а вы даже жить вместе начали, — Самохина встала из-за стола.
— Как он, кстати?
— Не знаю, мы сейчас реже общаемся. Когда последний раз заходила с родительскими нотациями, у него подружка какая-то новая появилась вроде. Они у него долго не задерживаются, — добавила зачем-то Саша, сверля взглядом подругу. — Ты бы отца своего попросила, пусть он ему недельный отпуск даст. Может, недели хватит, чтобы личную жизнь свою обустроить. А насчет своих парней ты лучше заранее думать начинай, — со знанием дела посоветовала Александра. — Жалко, конечно, что мне уже не двадцать пять, а то я бы Антона у тебя забрала.
— А как же подросток и прочие нелепости? — хмыкнула Таня, когда Саша уже взялась за дверную ручку.
— Не зря же по нему половина страны с ума сходит. Поиграем с ним в ученика и учительницу, — Александра изящно вытащила из кармана очки и водрузила их на переносицу, подмигнув подруге.
— Боже, Самохина, какая же ты все-таки пошлая!
