поколение миллениума

Все началось с ванильного мороженого. С языка, который облизывал липкие из-за сладости губы. С настолько пиздецкой гейской паники, которая впервые в жизни накрыла неопытного Хенджина, что он мечтал провалиться под землю и попасть прямиком в ад, лишь бы его новый друг не заметил его стояк. Вот только Джисон все замечает. Он хитро щурит глаза, без стеснения пялясь на Хенджина, и подмигивает. Они знакомы около пары недель. Ровно столько времени прошло с возвращения Хенджина в Корею и поступления в частную гимназию. В первый день он переживал до потемнения в глазах, потому что последний раз он был на Родине совсем маленьким. Еще в начальной школе его отправили в престижный интернат в Англии для таких же детей, чьи состоятельные родители настолько заняты бизнесом, что совсем не хватает времени на воспитание собственных чад. Хенджин никогда не жаловался, даже когда в шестнадцать его без лишних разговоров вновь вернули домой и отправили в новую школу. Хенджин не спрашивал почему и зачем, он просто делал то, что ему велели. Но страшно всё-таки было. Навыки корейского за столько времени сильно ухудшились, умение заводить друзей оказалось на нуле так же, как и представление о корейских подростках. Он был без понятия о том, что сейчас у них в трендах, поэтому совершенно не знал, как у него получится завести с кем-то разговор, перерастающий в нечто большее. Выдумывать план по завоеванию друзей не пришлось, потому что появился Джисон. Сейчас, думая об их первой встрече, Хенджин только смеется и разводит руками. Джисон всегда был самим собой. Он мог годами закрываться от семьи и близких друзей, выставляя колючки вместо настоящих переживаний, но порой с первого слова открывался незнакомцам. Одним из них оказался Хенджин, на которого Джисон свалился, перелезая через школьный забор на заднем дворе, так как главный вход был уже давно закрыт после начала занятий. Джисон очень любил опаздывать. Иногда он даже сам шутил, что главное его опоздание – в развитии, но Хенджин понимал, что это совсем не так. Не зря Джисон стабильно был одним из первых в семестровых рейтингах, хоть и не очень ответственно подходил к вопросу о посещаемости. Хенджин всегда им гордился, несмотря ни на что. За три года их дружбы можно сказать, что Хенджин изменился, но в то же время и не совсем. Он все так же не очень понимал корейскую молодежь и что у них там в трендах, но научился понимать Джисона так, как никто другой. Каждый, кто был лично знаком с Джисоном, смело бы сказал, что он подобен легкому ветру, любящему безграничную свободу. Его нельзя запереть в красивой клетке и поставить на видное место для украшения интерьера. На самом деле, Джисон – всегда нечто большее, чем кажется. Он может выглядеть самым светлым человеком на земле в то время, как в его душе ураган поднимает в воздух все живое, закручивая в смертельном вихре. Грязь попадает в глаза, уши, рот так, что невозможно вздохнуть. Джисон так часто задыхается, старательно скрывая это от окружающих. От всех, кроме Хенджина. Даже их общий друг Феликс, с которым они в последнее время стали часто зависать в универе, не догадывается, что легкий ветер Джисона удерживает в себе самую страшную бурю. Но Хенджин знал почти с самого начала и, даже не умея особо поддерживать, все равно стал добровольцем. Сначала ему казалось, что это благодарность за «специальные уроки», которые ему давал Джисон. - Придешь сегодня на ночевку? - Избавился от своих нянек? - Вообще-то гувернантка не живет с нами круглосуточно! И вообще она просто иногда помогает мне с домашкой, а охране все равно, чем мы занимаемся. - Тебе не кажется, что тебе слишком часто помогают с уроками? Ведь я уверен, Хенджини, что ты зовешь меня к себе для освоения нового материала наших особых занятий. - Не кажется… просто приходи. Я покажу тебе, как хорошо я выполнил работу над ошибками. Джисон всегда был чем-то большим. Большим, чем ветер и даже ураган. Большим, чем сосед по парте. Большим, чем самый близкий друг. Они целовались в школьном туалете на переменах до боли в легких и до потрескавшихся губ. Прижав к стене запертой кабинки, Джисон с нетерпением расстегивал ширинку на форменных брюках одноклассника, проводя рукой по его твердому члену. Хенджину казалось, что Джисон забирает его способность дышать, слышать, чувствовать окружающий мир, потому что все, на чем он мог концентрироваться – это протяжные стоны Джисона, спускающего свои штаны вместе с боксерами до колен и прижимающегося к нему вплотную своим оголенным телом. Хенджину казалось, что он может чувствовать, как сильно пульсирует член парня и его собственный. Джисон обхватывает их одной рукой, а второй направляет туда же ладонь Хенджина. Хенджин кончается как человек, как только слышит шепот, касающийся его уха и заставляющий тело моментально покрыться мурашками. Потому что Джисон хвалит Хенджина, ласково называя его «мой мальчик», и просит кончить с ним одновременно. И Хенджин, конечно же, кончает, как только чувствует, что сам Джисон уже на пределе. Хенджин привык делать все, о чем просит его Джисон. Он называл это платой за их «особые занятия». Потому что слово «любовь» негласно попадало под запрет между ними. Это было понятно по лицу мальчика, в чьей душе буря уничтожала все живое. Ведь он не знал, что это за чувство и знать этого никогда не хотел.