Ты появился, чтобы увидеть моё поражение, но я справляюсь, так что ты облажался.
Несколько затуманенных секунд я смотрела в потолок, покрытый множеством трещин, и думала о Джастине. Может быть, он полностью состоял из разбитых частей и не позволял никому излечить себя? Но сколько таким людям нужно страдать, чтобы почувствовать покой? И сколько ещё придётся мне страдать?***
Прошло около трёх недель после лёгкого сотрясения, которое изменило мою жизнь в другую сторону, и я не была готова. Никто не был готов к такому. Тёмные стены. Тёмный пол. И тёмная моя душа. Я стояла в фойе и не понимала, что делаю здесь, где-то вдали я слышала крики Джастина: они были такие приглушённые, но такие дикие. На мгновение мне показалось, что он сможет выбраться, но охраны было достаточно, чтобы удержать его. Мои руки дрожали, а тело нуждалось в постельном режиме, но только я знала, что на самом деле нужно было мне. Грэг появляется как раз вовремя. — Что там? — я не могла находиться внутри, потому что слёзы жгли моё лицо и, если честно, от меня уже ничего не осталось. Грэг приобнимает меня, и мы отдаляемся к окну, из которого выходит вид на небоскрёбы, построенные лет сорок назад. Он смотрит на меня и не знает, как сказать, но... Грэг, мне будет больно в любом случае. — Его признали невменяемым, — когда я слышу это, сердце внутри меня начинает колотиться так, что мне хочется вырвать его и выкинуть, ведь оно мне больше не нужно, — Джастина положили в психиатрическую клинику, которая поможет ему вернуться к нормальному состоянию. Анализы показали, что он принимал слишком большое количество обезболивающего после перестрелки, в момент, когда он начал принимать их без рекомендаций врача, что-то внутри нарушилось. Они не объяснили нам. Я прикусываю губу до ощутимой боли и прижимаюсь к груди Грэга. Мои рыдания расходились по всему фойе, все знали, что мне больно, но я не хотела этого скрывать. Я должна была показать, что делает с людьми любовь. Как она искалечивает и губит их. И как они не могут справиться с этим самостоятельно. — Что с Мэйси? — сквозь всхлипы спрашиваю я. Грэг незамедлительно отвечает: — Я думаю, Энтони сам должен тебе об этом рассказать. Вечером, в восемь часов, я молилась на крыльце дома и думала о Джастине. Я вспоминала нашу первую встречу, когда он смеялся, как ребёнок, довольный жизнью. И в этот же момент в моей голове проносились крики с сегодняшнего заседания. Мне казалось, что я чувствовала, как было ему больно осознавать всё это. И мне кажется, что он тоже чувствовал меня. — Я так любила тебя, — шепчу я и срываюсь на плач. В последнее время я плакала очень часто, это было уже перед сном, словно ритуал или традиция. Я находила момент и вспоминала Джастина, все его слова и жесты, улыбку и смех. Господи, я пыталась вспоминать самое лучшее, чтобы оправдать его. Но у меня не получалось. Я слышу шаги, поэтому вытираю слёзы и ожидаю, пока рядом сядет Энтони. Они сейчас у нас, потому что я не хотела отпускать Мэйси, но в итоге я всё равно сижу и плачу. Энтони оказывается рядом и приобнимает меня, но это не то, что я чувствовала с Джастином. Такого больше не будет. — Я пообещал Грэгу рассказать тебе правду. Если честно, то я так уже устала слушать эту правду, которая душит меня с каждой прожитой секундой. Раньше я думала, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь, но сейчас я уже не была уверена насчёт этого. Правда убивает. Действительно убивает. — В момент, когда Джастин и Роуз поссорились в сотый раз, она прибежала ко мне вся в слезах и сказала, что не хочет больше с ним быть. Мы разговаривали в ту ночь около двух часов и потом она уснула на моём плече. Незаметно я тоже покинул этот мир и ушёл в свой. Но проснулся я уже от... — он замолкает на секунду, и я чувствую напряжение в его теле, — от её прикосновений. Роуз сказала, что хочет меня, и я понял, что тоже хочу этого. Это было дико, Несса. Я знаю, — я поднимаю на него взгляд в ожидании продолжения и замечаю, как он неохотно продолжает, — Но потом, когда они помирились, она сообщила мне, что беременна, и Джастин узнал об этом не самым лучшим способом. Я хмурюсь, и до меня с каждой секундой доходит то, что Энтони хочет сказать. — Мэйси твоя дочь? Энтони кивает и выдыхает, но я вижу, что это не всё, что он хотел мне сказать. — Но никому не нужны были разборки, и поэтому всем сказали, что это дочь Джастина, — в этот момент я понимаю, насколько ему больно, и мои слёзы скатываются по лицу с незамеченной скоростью.Этой ночью слезы жгли мои щеки, Как расплавленный свинец. Плакали не только мои глаза, Но ещё и мое сердце.
— Доброе утро. В коридоре меня встречает тревожный голос Грэга, и я пытаюсь улыбнуться, чтобы моё лицо не привлекало внимания. Всю прошлую ночь я провела в слезах и чувствовала себя истощённой и бессильной. Грэг смотрел на меня несколько секунд, а его маленькие глаза выражали одну лишь печаль и взволнованность. Поэтому я решила спуститься вниз, чтобы не попадаться ему больше на глаза. В доме было тихо. Мэйси ещё спала, а Энтони сидел на кухне с газетой и пил что-то горячее. После по запаху я поняла, что это крепкий кофе и мой желудок дал сигнал о нужде что-нибудь съесть. Всё казалось обычным, как будто вчерашней ночью Джастина не перевозили в клинику, как будто я спала крепким сном... как будто никто не пострадал. — Как чувствуешь себя? — спустя минуту Энтони задаёт вопрос, и я пытаюсь выглядеть сильной. Но я не успею, чёрт возьми. — Эм, нормально, — хриплым голосом отвечаю я и наливаю себе кофе, быстро делая глоток. Внутри разливается тепло, и я ощущаю, как от этого становится приятно. Как будто кофе исцеляет моё нервное состояние, и если бы это было именно так, то я была бы давно здорова. — Ты выглядишь опустошённой. Опустошённой, серьёзно? Пусто — это когда истребляются все живые эмоции внутри тебя. Пусто — это когда ты хочешь плакать, но тебе больше нечем. Пусто — это когда смотришь в зеркало и больше не видишь себя. Пусто — это когда ты морально мёртв. — Наверное, — подвела я итог и скрылась в большой гостиной, которая казалась мне больше не настолько уютной. Я вспоминаю дом Джастина и сажусь на диван. Каждый момент проходит внутри меня через невидимую черту и каждый момент мне хочется стереть, вот только эта черта не позволяет. Она посылает их по всему телу, но не обратно. — Несса, — я слышу тихий голос моей девочки и оборачиваюсь. Мэйси стоит в своей кофточке и в носочках, а в руках держит шорты. Моя рука непроизвольно тянется к столу, и я ставлю чашку. — Ты сдержала обещание. Моё сердце начинает кровоточить, и слёзы сами покидают моё обессилевшее тело. Мэйси обнимает меня, когда я опускаюсь к ней на колени и поглаживает маленькими ручками мои плечи. Я начинаю плакать и ругаю себя за это, но я больше ничего не могу сделать. Я настолько устала, что не могу больше говорить, смеяться или двигаться. Это слишком для меня. — Не плачь, Несса, — моё маленькое солнышко сейчас рядом со мной, я могу обнимать её и, если честно, то это единственное, что мне нужно. Сначала ты забрал у меня светлые чувства, которые я была готова дарить каждому, затем моё сердце, которое я самостоятельно отдала тебе, и потом меня всю. Но знай, что я забрала у тебя кое-что драгоценней всего перечисленного, и ты никогда не узнаешь, о чём я.