***
День не задался еще с утра. Утра необычно холодного и моросящего для местного климата. Как-никак Город Ангелов — урбанистические тропики. Молодой мужчина в кремовом жакете поежился, выглядывая в панорамное окно: редкие прохожие кутались в легкие куртки, кожанки, сжимали ручки зонтов и, несмотря на еще ранние часы, куда-то спешили. Невольный зритель за столиком у окна подавил зевок и отпил латте из большой фирменной кружки, с легкой улыбкой разглядывая медленно ползущие капли по ту сторону стекла. — Доброе утро, Джесс, — дверь небольшого кафе отворилась, извещая об этом звоном колокольчиков над ней. Обладатель приятного бархатистого голоса прошествовал к одинокому посетителю, на пути снимая намокший плащ и поправляя средней длины пряди, — Давно ждешь? — Здравствуй, Майкл, — пристав со своего места, молодой мужчина легко поцеловал своего компаньона в щеку. Тот уселся напротив и тут же заказал двойной американо, — Даже не знаю, что творится у тебя в голове, раз ты решил назначить свидание в 8 утра. В воскресенье, — парень сделал глоток кофе и облизнул губы, — Но в любом случае я рад тебя видеть. — Собеседник слегка улыбнулся, оглядел уютно обставленный зал. — Спасибо, — пробормотал он, принимая кофе у официанта, с усердием отпивая из чашки. Джейсон прикусил губу. Парень хорошо знал своего возлюбленного: вот он неловко задирает рукава своей темно-синей рубашки, сдувает несуществующий пар поверх кружки. Избегает его взгляда. — Майк… — неуверенно начинает мужчина, прикусывая губу, — Надеюсь у тебя припасена ёмкая программа на сегодняшний день, ведь у нас еще столько времени… — Джесс, я уезжаю, — сказал, словно отрезал его спутник, грубо перебив болтовню любовника. — И долго тебя не будет? Ты же знаешь, я всегда дождусь тебя, — у Джейсона дернулся уголок губ то ли в попытке улыбнуться, то ли в нервном тике, — Не молчи. — Милый, тут такое дело… Я уезжаю навсегда. То есть прям насовсем. Мама… Ты же знаешь мою маму — она не позволит нам быть вместе. Прошлый разговор, тогда, когда ты был у меня… В общем, ты должен помнить. — Взгляд Майкла был опущен: он никак не мог поднять глаза на своего любовника, слова давались ему с трудом. Всегда перед разговором кажется, что будет проще: сказал слова на автомате, схватил сумку и быстро ушел. Но вот в жизни мнешься и дрожишь. — Мы можем уехать вместе, ты же знаешь, — Джейсон цеплялся за возможности, но сам понимал, что лишь он один сейчас пытается хоть что-то сделать с их отношениями. — Поздно, Джесс. Я звал тогда тебя, но ты выбрал жить как прежде — в раковине, в страхе, что тебя раскроют, укажут пальцем. Ты, может, и можешь существовать так, но не я. — Парень резко встал, смотря прямо на собеседника. Уже бывшего возлюбленного. А Джейсон было открыл рот, чтобы что-то сказать, но его сжало чувство безнадёжности. Что сейчас могут изменить слова? День не задался. Утро было окончательно похерено, а время мимолётно пролетело со звоном колокольчиков над дверью кафе. А вместе с ним и вся прошлая жизнь Джейсона Броди. Забавно, что один человек может быть целым жизненным циклом: все прошлое Броди состояло лишь из моментов с Майклом — его школьной любовью. Любовь не живет три года. Она живет восемь. Восемь лет ушло на то, чтобы осознать то, что совсем не знал человека, с которым делил постель, чистил зубы по утрам и делал еще много чего. Невозможно. Джейсон пнул изящную кованую мусорку и поморщился от боли. Вот. Вот эта красивая урна и есть их отношения. Точнее были. Жизнь странная штука — прозреть и понять многие вещи можно всего лишь за пять минут, а измениться за одно воскресное утро. Да, он, Джейсон Броди, жил в постоянном страхе. По-другому он не мог: мальчик из профессорской семьи, с отличным образованием и ангельским характером просто не мог быть геем. Окстись. Мальчик Джесси должен жениться на приличной девушке с хорошей родословной, а потом вырастить сына, который пойдет по его стопам. Ну разве не здорово? Джейсон поморщился, вспоминая школьные годы, когда он будучи в семнадцатилетнем возрасте впервые за свою жизнь совершил нечто выбивающееся из понятия приличного. Грязное. Отец назвал бы это содомией, будь он тогда жив. Благо мать так и не узнала об этом — её любимый сынишка умело скрывал мужеложство за плодотворной научной работой. И так восемь лет. Джейсону удавалось всех одурачить. А когда была возможность сбежать, он просто струсил, перемены его пугали. Теперь же его пугает одиночество. С утра до вечера нудная работа, после… Что теперь после? Не будет совместных просмотров фильмов, игры на приставке, горячих ночей с мокрыми простынями. Так всегда бывает, когда ты просто плывешь по течению, ничего не меняя? Жизнь имеет тебя: обстоятельства, люди, материальные ценности. Как же он устал. Джейсон Броди устал.***
Хорошо начать новый день новой недели с чистого листа. К чёрту нудную работу, ворчливого начальника, от которого постоянно воняет тунцом, отчёты о никому ненужных списанных офисных диванах. Нахуй всю эту уютную жизнь. Джейсон Броди стал новым человеком. Безработным и одиноким, но готовым на все, лишь бы убежать от всего этого идеально белого, серого и чёрного. Вдыхая ночной воздух, молодой мужчина улыбнулся, совершенно не понимая, где находится. А так ли это важно? Тем более после понимания того, что тебя обманули, как прыщавого подростка. Развели, наебали. Вот, ты заходишь в инстаграм, чтобы окончательно отпустить любовь всей своей ебаной жизни, и что видишь? Видишь в его профиле новые фотографии, на которых он во всю развлекается с новыми друзьями и в открытую целуется с каким-то уродом возле Пизанской мать её башни. Блять, это даже глупо и убого. Джейсона затошнило только от мысли об этом мудаке. Его каштановые волосы окрасились в неоново-розовый — освещение случайного ночного клуба шло прядям, бледному лицу. Парень не помнил, когда в последний раз был в подобном заведении, если был вообще. Матушка всегда говорила ему, что это место разврата, грязных денег и наркотиков. Он улыбнулся, понимая, что именно этого ему и не хватало всегда — чего-то безбашенного и ненормального, по крайней мере в понимании его родителей, окружения. Майкла. Музыка давила на перепонки, а танцующие тела толкали со всех сторон. Джейсону стало жарко. Не нужно было надевать пуловер, он уже тысячу раз за день подумал об этом, а сейчас, находясь в обители веселья, смотря на полуголые тела, почувствовал себя школьным учителем, который должен следить за выпускниками. Вот только детишки уже набуханы, а Броди уж точно плохой воспитатель — парень просто стянул дурацкий пуловер и швырнул его в центр толпы. Всё равно бывший подарил. Опрокинутая в розовую полость текила холодила нёбо, а позже подожгла желудок. Парень удивился такому контрасту и попросил бармена повторить. Теперь стало легче. Теперь всё заебись: никаких мудачих бойфрендов, вечно строгих родителей, давления общества. Все сосут! Есть только громкое техно, хаотично дрыгающаяся толпа, капли пота от шеи до штанов. Стоит расстегнуть рубашку. Джейсона больше ничего не тревожит. Яма в сердце, проеденная чувством вины заполнилась возбуждением от неизвестности, и ему захотелось большего. Пошатываясь он снова подошёл к бармену и намёками дал понять, что ему нужно что-то покрепче алкоголя. Худощавая татуированная рука указала в сторону самой тёмной стороны клуба — вип диванчики. Поблагодарив, захмелевший посетитель направился в указанное место, но не обнаружил там кого-либо смахивающего на наркодилера. Окружив себя небольшими подушками, там сидели девицы в коктейльных платьях и пьяно хихикали. Джейсон растерялся; в голову пришла мысль о том, что бармен его не понял или вообще решил подшутить. Крутанувшись на месте, отчего его каштановая голова закружилась, а взгляд рассеялся, Броди стал оглядываться. А после двинул прямо к вип ложе, расталкивая неожиданно набежавшую толпу. — Потерялся, малыш? — В бледное лицо Джейсона плеснулся яркий неоновый свет и густое облако сигаретного дыма. Понять, кто к нему обратился, было затруднительно. Крайне. По силуэту можно было определить, что это крепкого телосложения мужчина на пол головы выше парня. — Простите, это вы мне? — Впервые «белый воротничок» так напивается, что совершенно не мыслит, что можно ответить на заигрывания. А, может, все дело в том, что к нему редко обращались именно так, — Я не думаю, что здесь разрешено курить, странно, что вы не знаете. — Вау, — только ответил загадочный мужчина, от которого стал доноситься аромат от Клайв Кристиан. Мускус и жасмин тонким шлейфом обволакивал сознание Джейсона, а запах крепкого табака заставил попятиться. Он был слишком близко, — Кажется, принцессе захотелось острых ощущений? Мм? — Агрессии, что исходила из ауры его вынужденного собеседника, было так много, что казалось — сведи пальцы в кулак и сможешь смять её в воздухе. — Я могу показать тебе — насколько может быть глубока кроличья нора, Алиса…