Кризис. Книга 1: Крещение огнём

— Когда? — коротко спросил Люциус. Верзила в небрежно накинутой мантии с полуоторванной нашивкой Департамента охраны магического правопорядка пожал плечами: — Ждите. Ничего нового. Хорошо бы уложиться до отбоя. Но здесь его пожеланий никто не будет слушать. Должно же это место хоть чем-то отличаться от санатория. Люциус невольно заулыбался этой мысли и тут же пожалел об этом. На низкий лоб гориллоподобного стража наползли тучи, брови сдвинулись. В Азкабане за такую вольность узнику не миновать чар Невидимого хлыста, а то и чего похуже. Здесь пока ограничивались Агуаменти с Вомитаре Виридис, но валяться на полу в собственных промывных водах — не то удовольствие, которое хотелось бы испытать или повторить. — Следите за поведением, подследственный, — проронил охранник и лениво повернулся. Малфой выдохнул. Не прошло и пяти минут, как стражник вернулся снова. — Подследственный Малфой, к вам адвокат Скалаускас. Требует прямо сейчас. — Я готов. Дверь с грохотом распахнулась, в камеру вошли трое охранников. — Подследственный, лицом к стене, руки за голову, — слух царапает каркающий, простуженный голос начальника конвоя. С выполнением лучше не мешкать: кроме волшебных палочек, у охраны имелись электрошокеры. По-магловски, зато надежно. Здесь Малфой тоже на особом положении — по всем вызовам его ведут под усиленным конвоем. Если начальник группы в благостном расположении духа, то и без Конфундуса. Сегодня как раз такой день, что сперва внушило уверенность. Из конца коридора послышались ломаная английская речь, сдобренная отборным русским матом, и крики, которые отразились от гулких стен изолятора и резко стихли. — Лицом к стене, руки за голову! Обскуро! Перед тем, как свет померк, краем глаза Люциус успел заметить, как по коридору идут — именно идут, а не бегут — два колдомедика. Долохов? Люциус от всей души надеялся, что Антонин выжил после битвы за Хогвартс. Русич был талантливейшим магом и умелым бойцом, к тому же везучим. Мало кому из обвиняемых в экстремизме удавалось добиться пересмотра дела или амнистии и выйти из Азкабана, таких магов за всю обозримую историю можно буквально по пальцам одной руки пересчитать. Даже у супругов Лестрейндж, несмотря на усиленную работу адвокатов, это не получилось, крепость они покинули во время первого массового побега. Через полтора года Люциус сбежал с оставшимися Пожирателями и предстал пред очами разгневанного владыки. Малфой не слишком горевал о родственнице, томившейся за неприступными стенами форта в Северном море. Его бы воля, посидела бы дорогая Беллатриса там подольше. В идеале — до конца дней. По мере того, как разгоралась ее нездоровая страсть к Волан-де-Морту, от женщины на свободе становилось больше проблем, чем помощи, как Люциус уже убедился на собственной шкуре. С годами у милейшей родственницы совсем развинтилось умение держать себя в руках, что не раз ставило под удар всё дело — как тогда, в Отделе тайн. Люциус содрогнулся при воспоминании. Окончательно распростившийся с рассудком Волан-де-Морт возложил на него всю вину, не бросив в сторону наложницы ни тени упрёка. По крайней мере, на людях. Что ж, если когда-нибудь ему, Малфою, в голову придёт идея писать мемуары, можно посвятить целый раздел тому, как не окочуриться после многочисленных Круцио Максима, затем участвовать в битве и выжить. Забавное получится чтиво. Так кто же тот таинственный русский, чьи крики только что растворились среди толстых стен изолятора?.. В числе немногих счастливцев, отпущенных законно, оказались Антонин и его дядя Агафон. На момент гибели Волан-де-Морта оба были живы, а там кто знает. Антонин не раз говорил, что больше в лапы аврорам живым не дастся. Надзиратели никогда не откровенничали, с ними бесполезно заговаривать о чем бы то ни было. И лучше не злить лишний раз — это Малфой знал по своему азкабанскому опыту. Дознаватель скажет ровно то, что сочтет нужным, как, впрочем, и адвокат. Скалаускас обмолвился как-то, что Родольфус и Рабастан под следствием, Эйвери уже в Азкабане и, судя по всему, оттуда не выйдет. Крэбб и Гойл-старшие погибли при попытке оказать сопротивление. Всё ясно, господа мракоборцы просто не захотели возиться. Или разобрались уже в изоляторе, как вот сейчас… Мордред их знает, голос не принадлежал ни одному из Долоховых. Тошнило от самой мысли, что с любым арестованным, за которого некому заступиться, запросто обходятся подобным образом. Методы разумного воздействия, мать их. «Завоздействовали» до смерти, а в рапорте напишут «сердечный приступ». Или оформляют как попытку нападения на конвой?.. Когда чары были сняты, Люциус обернулся — в коридоре стояли носилки, с которых из-под грязной простыни неуклюже свесилась покрытая вздувшимися венами рука. — Головой по сторонам не вертим, смотри под ноги! — Малфой, ощутил резкий толчок в спину и вспышку боли от зачарованных наручников. Альгимантас Скалаускас уже ждал в комнате допросов. Быстрый, улыбчивый, прекрасно одетый, нарочито непринужденный, он чем-то неуловимо напоминал Гилдероя Локхарта, если бы не глубокий, чуткий ум, отражавшийся во всегда холодных и внимательных, как у дикой кошки, темных глазах. Достаточно было внимательно посмотреть в эти два омута, чтобы понять: вся легкомысленность молодого правозащитника, так часто обманывавшая бдительность обвинителей и даже судей — только кажущаяся. Никакие регалии и седины не избавят человека от исконного желания выглядеть значительнее и умнее на фоне других, и пока оно живо, им будут пользоваться. Впрочем, рысьеглазый сын Балтии обращал себе на пользу, казалось, все, что угодно. Странно, что Шляпа его в свое время распределила в Когтевран, отстраненно подумал Люциус. Амбиций у парня тоже было достаточно.