Если я сдамся, он победит

«В доме номер четыре по Тисовой улице…» — Тед, тебе лет сколько-то? — А мой крестный уже позабыл? Мне следует ему напомнить? — Эдвард Римус Люпин! Парень соврал бы, если бы сказал, что ему не нравилось выводить из себя Мальчика Который Выжил, Обладателя-Шрама-В-Виде-Молнии и просто одаренного Великого Волшебника, одержавшего победу над Волан-де-Мортом. Казалось бы, он должен трепетать от одной только мысли о том, что находится в слегка душном, устрашающе (для нежданных посетителей) темном кабинете главы Управления мракоборцев наедине с Легендой мира волшебников и волшебниц. Однако ничего даже похожего на трепет или преклонение он не испытывал. Иные чувства сжигали его душу, но от них Эдвард уже давно научился огрождать свой разум. — Прытко-Пишущее перо. Его не так-то просто добыть. В особенности, если оно совсем недавно еще принадлежало Рите Скитер. — Кому? — спросил мистер Поттер, на доли секунды оторвавшись от заполнения очередной стопки бумаг. Все же Министр магии потребовала от него в установленные ею же сроки завершить бумажную волокиту. И если Гермионе Уизли (да, теперь уже просто Уизли) он с трудом, но мог отказать, то своему непосредственному начальнику и слова против сказать был не вправе. Он и сам понимал, что уж слишком затянул с «выполнением своих прямых обязанностей». Позволил себе в рабочее время беспокоиться о родных. — Этот Наземникус тот еще мерзавец. Десять галлеонов с меня потребовал, — любезно отвечать на вопросы, как вы уже поняли, не входило в список лучших качеств Эдварда Люпина. И все же это не портило укрепившегося за ним еще со времен учебы в Хогвартсе статуса преданного друга и надежного соратника. — Как думаешь, Лили понравится? Я столько извинялся перед ней. Конечно, я дурак. Я и не отрицаю. Но забыть о ее дне рождения! — Мы с тобой оба отличились в тот вечер, — поддержал крестника Гарри, окуная кончик пера в чернильцу. Будто у него не было волшебной палочки для того, чтобы за него все сделала магия. И это было бы куда быстрее и эффективнее. Вот только по версии нового Министра магии «зло будет затмивать умы волшебников до тех пор, пока они не поймут, что магия способна настолько же принести пользу, насколько и навредить». Рон выразился намного яснее: «Очередная ее операция по спасению в духе Г. А. В. Н. Э. Только жертвами станут не бедные домовики, а ни в чем не повинные волшебники и волшебницы». — Но мы поймали того сынка Пожирателя смерти. Скольких он убил? И много бы еще убийств мы списали на проделки магловских претупников, если бы не поймаои его в тот вечер? А ты не хотел меня слушать. — Признаю в неизвестно который раз, нюх у тебя на них, как… — Как у Грозного Глаза, — секундная тишина, после которой Гарри все же улыбается Теду. Он помнит еще, с каким уважением Эдвард слушал рассказы своего крестного об этом легендарном мракоборце, и понимает, что ничего плохого в этой шутке нет. И все же вопоминания о Грюме всколыхнули шевелящуюся в груди Гарри вину. — Ты так и не объяснил, как это Чудо-Перо Риты Скитер попало в твои руки. Наземникус обокрал и ее? Ты прекрасно понимаешь, что в этом случае нужно сделать. Как мракоборец… — Рита Скитер отказалась писать. Ушла в отставку. Громогласно, как умеет только эта женщина, — новость поразила Гарри, вызвав лишь жалость по отношению к «покойнице» литературного и публицистического миров.— Большая часть «Ежедневного пророка» посвящена этому. «Сколько дней мы проживем без правды от Риты Скитер?», «Кому теперь верить?». И остальное на тот же мотив. — Дай угадаю, Наземникус сказал, что, «так как эта вещичка больше не понадобится столь отвратительной дамочке, она может пригодиться другим»? — проворчал Гарри голосом Флетчера. — Слово в слово, — рассмеялся Эдвард. — А время поздное-то, — спохватился он. — Джинни не будет беспокоиться? — А она когда-нибудь переставала? — вздохнул Гарри. — Мальчики только-только вырвались из-под родительской опеки, но лишь Джеймс не забыл дорогу домой. Альбус и писем не присылает. — Он с Чарли. Исследует драконов. Ал пробует себя в разных областях деятельности. Он еще не нашел себя. — Да, но даже у Лили есть хоть какое-то представление о будущем, — возмутился Гарри, снял очки, положил их на невысохшие чернильные строчки на пергаменте и откинулся на спинку кресла. — Он всегда был другим. — В кого только? — задал он этот надоевший как ему, так и его родным вопрос, пригладив спутанные черные волосы. — В себя, наверное. Я тоже долго определялся в жизни. — Я так боюсь, что он проживет всю жизнь в поисках. А как же семья? Друзья? Скорпиус… — Скорпиус? Сколько лет потребовалось ему для того, чтобы Роза согласилась сходить с ним на свидание? В два раза больше времени уйдет на то, чтобы она решилась на второе. — Роза. Чудесный ребенок. Она и говорить научилась потому, чтобы всем рассказать о своих планах на будущее. — Ты давишь на него. Не перестаешь сравнивать. — Я люблю его, — отчаянно произнес Гарри, встав из-за стола, но тут же упав в него со словами: — Я чуть не потерял его… тогда… — Это старость тебе в голову ударила, дружище. Чувствуешь потребность в том, чтобы стать дедушкой? — Не шути так, — предостерег он Эдварда, пригрозив ему пальцем. Он просто не завел привычку, как многие мракоборцы, тыкать волшебной палочкой в лицо каждой подозрительной личности — а под подозрение у них обычно попадало все, что умело дышать, ходить и издавать звуки. — Если ты не заметил, то я задержался здесь исключительно по доброте душевной. Мари злая, как… — Как Гермиона в прошлую субботу? — А она хорошенько вздула Рона, — выдавил Тед в перерывах между смехом. — В следующий раз он так легко не решится поэкспериментировать над собственным ребенком «партию гениальной новинки от Джорджа». — Ты не очень-то радовался, когда Лили потянулась за одной из них. — Привычка, — серьезным тоном ответил Эдвард, потеряв былой задор. — Не пойму, что такого милого она увидела в хоботе слона. Кстати, это он ведь вырос у Хьюго. Или тебя бы удовлетворил крысиный хвост на теле дочери? Или обезьяньи рука? А если бы у нее череп уменьшился до размеров страусиного? — Я не устану повторять, как мы с Джинни благодарны тебе. Без твоей помощи мы бы не вырастили мальчиков. А Лили… Напоминание о ней распалило злость Теда. Он был виновен в том, что забыл о ее дне рождения — бесспорно, но она могла бы и не так сильно припозорить его при гостях: «Даже у Тревора больше достоинства и памяти. Раз забыл, то мог и вовсе не приходить». Сравнить сына Римуса Люпина и Нимфадоры Тонкс с жабой? Пусть эта жаба самого Невилла Долгопупса, но унижать себя при друзьях и семье он не позволит даже Лили. Да и к тому же воспоминание о ее выходке с этими «гениальными новинками» подкинуло дров в огонь. Но он купил это Прытко-Пишущее перо для нее, несмотря на все ее вздорные выбросы подростковых гормонов. Разве она оскорбит и за это? Хотя эта обезоруживающая своей красотой девушка, что предстала пред ним в гостиной Поттеров, уж никак не хотела вязаться с образом милой девочки Лили. Он уже и забыл, что девочкам свойственно с возрастом меняться психологически и… физически. — Ты наш четвертый Поттер. Этого не изменить, Тед. Самое ужасное прозвище, которое они могли придумать ему. Но он никогда не высказывал своего недовольства (если это слово вообще сопоставлялась с его чувствами к этой семье). — Ах ты!.. Размазал. Сейчас исправим. Я извинюсь завтра перед Министром, но сегодня я должен как можно скорее попасть домой. И никакое чернильное пятно мне не помешает, — закончил Гарри, подправляя строчки. — Так-то лучше. И что-то я чересчур разговорчив в этот вечер. — Ночь. — Прости, что из-за меня ты задержался. — Ничего, — сказал Эдвард и подал Гарри портфель, выходя вслед за главой Управления мракоборцев и закрывая за собой дверь. Всю дорогу до Атриума мужчины молчали, но, протискиваясь в камин, Гарри вспомнил одну вещь, не забыв о ней поведать Эдварду: — Лили понравится подарок. Без пятнадцати одиннадцать мы будем на платформе. Не опаздывай. И… — протяжно сказал он, собираясь с мыслями, которые разредались от него, как лакричные кусачки, в столь поздний час. — Спокойной ночи, Тед. Как только пламя поглотило его, Эдвард вновь остался наедине со своими мыслями, которые незамедлительно появлялись на странице блокнота благодаря деятельности Прытко-Пишущего пера: «Гарри Поттер умрет. И если ни от руки Волан-де-Морта, то…»

***

— Папа мог бы отвезти меня на вокзал. А дорогу до нужной платформы я нашла бы и без посторонней помощи. Серьезно, мам. За пять лет изучила каждую мелочь. — Лили, прошу тебя, не показывай свой характер хотя бы сегодня. Ты несовершеннолетняя. Так что побереги силы для хорошей учебы, — тоном, не терпящим возражений, отрезала Джинни Поттер. Ссориться с дочерью перед отъездом она не желала, но Лили не оставляла матери ни единого шанса на успокоение. За это лето ее девочка сильно изменилась. Она все чаще закрывалась в собственной комнате, предпочитая вечерам в компании родителей одиночество и прикрываясь при этом самой низкой отговоркой — беспокойством за еще не пришедшие в совином клюве результаты СОВ. Но и после того, как Букля (получив долгожданное письмо из Хогвартса, Лили заявила, что они, любимые родители, немедленно должны купить ей сову с именем Букля) доставила письмо, ее поведение не изменилось. Причиной тому, как полагала Джинни, стала ссора с Тедом, единственным человеком, кроме матери, безусловно, которому Лили могла рассказать все. Тед Люпин помогал ей справляться с тяжелейшим, но счастливым бременем материнства. Она и подумать не смела, какой опорой будет для семейства Поттеров чадо Римуса и Тонкс. — Тебе помочь? — Справлюсь, — бросила Лили перед тем, как привычно исчезла в стене вместе с тележкой. — Она переживает из-за нового учебного года. Программа усложненная. Подготовка к ЖАБА, — безрезультатно успокаивал ее Гарри, приобнимая за плечи во время прохождения через барьер на платформу девять и три четверти. — Ты не представляешь, как мне хотелось бы в это поверить. — Представляю, Джинни, — улыбнулся он своей жене, целуя ее в висок и тем самым давая понять, что в этой борьбе они находятся по одну сторону баррикад. — Я должна найти Хьюго и Люси. А еще занять купе, потому что Роза этого уже не сделает за нас. А так как я еще и староста… — Милая, послушай меня, — прервала ее Джинни, сжимая холодные руки дочери в своих руках. — Мне так жаль, что мы отдалились друг от друга этим летом. — Мам, ты же не… Папа? — Да? — посмотрев в глаза отца, Лили наконец-то осознала, сколько боли причинила им за это лето. Если бы она только могла сказать им о причинах ее нестабильного состояния. Но они не поймут. Более того, возможно, из-за озвучивания этой «причины» она окончательно поверит в то, что так яро отрицает и по сей день, и к тому же потеряет доверие родителей. — Я вас обоих люблю, — твердо заявила она, но все же улыбнулась, потому что никогда не отличалась как Роза сдержанностью и равнодушием по отношению к миру и окружающим ее людям. Благодаря своему легкому характеру она дружила со многими ребятами из — дышите глубже — Слизерина. Лили была первым гриффиндорцем (не считая преподавателей, директора школы профессора Макгонагалл и Гарри Поттера и Рональда Уизли — кстати, последние проникли в гостиную факультета нелегальным способом), имевшей официальное разрешение на посещение слизеринских подземелий. У них было немного мрачновато, да и декан факультета Гриффиндора профессор Долгопупс не одобрял дружбы с «отъявленными наглецами». Стоило ли упоминать, что эти «наглецы» (а точнее двое) были единственными «достаточно хорошими друзьями» Альбуса, помимо Скорпиуса, его «лучшего друга, ближе которого во всем свете не сыскать»? «Из стольких умных слизеринцев ты выбрал еще и самых хитрых, — отчитывал Альбуса дядя Невилл (ой, профессор Долгопупс, конечно же) при друзьях после урока травологии, отпустив учеников и оставшись с Альбусом, Скорпиусом, их друзьями и младшей Поттер наедине. — Еще и Лили втянул в вашу банду. Это же чистейшей воды Фред с Джорджем, только изумрудно-серебристые, — подшучивал над ними он, говоря правду мальчикам в лицо, потому что равнозначно уважал как маглов, так и волшебников вне зависимости от чистоты их крови и природной одаренности. Не уверена, что в Хогвартсе найдется волшебник, которому не нравятся уроки профессора Долгопупса за его искренность, справедливость и в меру жесткость в преподавании. — Но не смейте попадать в большие неприятности». Что тут скажешь, в неприятности мы так или иначе попадали. Смогу ли я проучиться последние два года без этой «банды»? У меня остались только Хьюго и Люси. Да, а еще… — Привет… — Я так скучал по тебе, — не успела Лили отойти от родителей, как один из семикурсников, вырвавшись из компании своих поклонниц, подлетел к младшей Поттер и поцеловал ее, чуть не раздавив в своих объятиях. — Здравствуйте, я Дин, — поздоровался он с Гарри и Джинни сразу же после поцелуя, пожимая руку первому. — Мой парень, — чуть ли не прошептала Лили, боясь встретиться взглядом с… Тедом. Сейчас ей было стыдно перед ним, потому что вместо ответного «привет» вынужденно целовала на его глазах Дина. — Значит, Дин, — по слогам произнес Гарри, всматриваясь в семикурсника и всячески стараясь отделаться от липкого чувства дежавю на задворках памяти. Каким-то знакомым казалось его лицо. — Дин Томас, — уже увереннее сказала Лили, перестав лицезреть носки своих кроссовок. — Значит, Дин Томас. — Как поживает папа? — поинтересовалась Джинни, сумев прийти в себя после первой волны шока. — Еще один, — прошептал Гарри, но в суматохе спешащей на поезд толпы волшебников Лили довелось прочитать эти слова по губам, что давало ей надежду верить в то, что семикурсник попросту не услышал этого. — После выигранной битвы он отказался от магии. Теперь живет среди маглов. — Мама Дина магл, — вставила Лили, не зная, чем еще разбавить напряженность разговора. Ее настораживала реакция отца — его руку отделяли от волшебной палочки лишь несколько ничтожных дюймов и пара неправильных слов из уст Дина, которые парень мог озвучить в любой момент. Послышался спасительный свисток отправляющегося поездка, и парень присоединился к своим друзьям, пообещав Лили найти ее в вагоне для старост. И только сейчас до нее дошло, что она так и не нашла Хьюго и Люси! — Береги себя. — Тед отнес твои вещи в купе, — доложил Гарри, после вымученного вздоза добавив: — Если он посмеет обидеть тебя… — Все будет хорошо, пап. Я же вся в тебя. — Сейчас мне так не кажется. Наспех обняв родителей, Лили побежала в сторону открытой двери вагона, но была бесцеремонно вырвана из потока опаздывающих и зажата в руках волшебника, который загородил ее своей могучей спиной от трнсгрессировавших супругов Поттеров и которого она все лето проклинала за то, что… что он… — Это запоздалый подарок на день рождения. Прытко-Пишущее перо. Я уверен, что из тебя выйдет потрясающий редактор «Ежедневного пророка». Я покажу, как оно работает. — Мне не нужно от тебя ничего. — Лили, — встряхнул девушку Тед, надеясь выбить эту горькую спесь из нее, — будь сильной. Внезапно мир померк вокруг двоих волшебников. И причина была весомой. Лили, предприняв последние попытки по освобождению из нежеланных объятий, просто крепко обняла Тедди Люпина, зарывшись пальчиками в его бирюзовые волосы. Такого она себе не позволяла уже давно. Это лето, проведенное им вдали от его Лили, было отвратительнейшим временем в жизни Эдварда Люпина. Но почему же он понял это только сейчас? — Я все тот же твой «Мифка Тетти», — прошепелявил он, смирившись с тем фактом, что ему пора выпустить ее, уже давно не милую шепелявящую трехлетнюю девочку Лили, с трудом выговаривающую половину алфавита, из своих объятий. — Спасибо за подарок. Последующие свои действия Эдвард не смог бы оправдать ни при каком желании. Он знал, что она поцелует его в щеку. Знал, но все равно повернул голову и посмотрел в ее глаза. Поцелуй не состоялся. — Лили! — смутно услышала она голос Хьюго, утонувшего в прощальных криках родителей и их детей. — Я… иду… «Я поцеловал бы ее только в том случае, если бы она не родилась дочерью волшебника, повинного в гибели моих родителей. Гарри Поттер — убийца. А Лили Поттер — ребенок убийцы. Они все должны умереть. Династия Поттеров скоро прекратит свое жалкое существование, потому что…» Он вырвал страницу прежде, чем блокнот вместе с Прытко-Пишущим пером полетели вслед за убегающей Лили. — Не устаю поражаться тому, как в этой буйно растущей бирюзовой шевелюре может появляться рыжий локон, — заинтересовалась Мари-Виктуар, в приступе смелости дернув рыжую прядь и улыбнувшись в нахмуренное лицо. — Знакомый цвет, не находишь? «Точь-в-точь как у Лили», — билась в стенки головного мозга назойливая мысль. — Нет. Никогда не любил рыжих, — она рассмеялась, как и всегда принимая высказанную мысль в шутку и целуя его. Каким же неправильным казался ему этот поцелуй. Наверное, настолько же неправильным было только его решение сблизиться с ненавистным семейством Поттеров, зная, что однажды придется произнести мстительное «Авада Кедавра».

<center>***

</center> Она не посмотрела на него после того, как разместилась в купе рядом с Хьюго, Люси и братьями-близнецами Лисандером и Лорканом Саламандерами, безумолку повествующих о своих летних приключениях. Она выхватила из рук Лисандера журнал «Придира», издаваемый дедушкой близнецов, и спрятала в нем свое лицо, чтобы не обижать друзей рассеянным вниманием. Она извинится перед ними потом. Попросит прощения у каждого из них. Но они не увидят, как кончиками пальцев она дотрагивается к горящим губам. Их все еще покалывало, хотя прикоснуться к губам Эдварда она не посмела. Эдварда… После того, что сегодня произошло, она не смела называть его иначе. И уж точно теперь никогда ей не доведется с такой легкостью остаться с ним наедине. Этого и не случится. Лили будет беречь свое сердце от него. Лили Поттер не даст себя в обиду человеку, которого любит больше самой себя. И Лили Полумна Поттер… — Будь сильной. — Что? — переспросила она у Люси, смотрящей на что-то, парящее у Лили над головой. Этим «чем-то» оказался блокнот, а в дюйме от него и Прытко-Пишущее перо. — Подарок Эдварда, — резко сказала она, тут же пожалев о сказанном. Почему она позволяла себе срывать страх на Люси? Выяснить это Лили хотела не меньше Люси Уизли. — Видимо, Тед считает, что тебе грозит опасность. «Будь осторожной, но помни, что тебе по силам выдержать любые трудности», — гласила кривоватая чернильная надпись на странице блокнота. Лили сразу вспомнила его наставление: «Будь сильной». Одной ей показалось, что Эдвард Люпин сказал это так, будто в скором времени смерть заберет близкого ей человека? Но как скоро? И насколько этот человек будет ею любим?