Кузина

      Люциус Малфой, лощеный аристократ, убежденный поборник этикета и хороших манер, сидел за разоренным обеденным столом, совершенно по-плебейски сложив на него локти и подперев ладошкой щеку. Настроение у него было… неоднозначным. С одной стороны — победа, торжество справедливости и надо скомандовать эльфам, чтобы приготовили пирушку для своих, а с другой… Так волноваться, так переживать, так долго готовиться к предстоящему сражению, а в итоге — что? Трехминутный фарс в стиле дешевых маггловских комедий начала века.       Подобрав валяющуюся рядом вилочку, Малфой меланхолично потыкал ею голову Темного Лорда, а затем обвел взглядом творящийся в столовой бедлам.       Виновница переполоха уже получила втык от наставника, нашла чью-то бесхозную волшебную палочку и теперь сосредоточенно пластала на стейки дохлую Нагайну. Иногда Тиш отвлекалась. Тогда очередное Секо в ее исполнении выходило чересчур сильным, разрезая не только змеиную тушку, но и всё этажное перекрытие, пробивая дыру до цокольного этажа, на что Снейп немедленно реагировал двумя заклинаниями: восстанавливающее на пострадавший пол и жалящее на правое ухо мисс Поттер. Девчонка ойкала, виновато косилась на хозяина мэнора и, потирая распухшее красное ухо, возвращалась к своему занятию.       «Вот ведь гад носатый!» — невольно восхитился Люциус. — «Так ловко совместил урок по контролю магической силы с заготовкой ингредиентов».       «Гад» явно не заморачивался душевными терзаниями, успевая контролировать ученицу, упаковывать змеиную нарезку, и командовать домовыми эльфами, выпутывающими из упавшей люстры тушку Воландеморта. В несколько безумном сиянии черных глаз Снейпа явственно читалось предвкушение грядущих экспериментов и исследований.       Использовать Темного Лорда как ингредиент… Люциус снова потыкал вилочкой голову бывшего сюзерена. Та, лишенная нормального носа и ушей, беспрепятственно покатилась по столу, словно детский мяч, но была перехвачена бдительным зельеваром.       — Тебе это зачем-нибудь нужно? — его алчно шевелящая пальцами длань нависла над бледной лысиной отрубленной башки.       Малфой слегка приподнял брови, молчаливо демонстрируя недоумение.       — Ну-у-у… Вдруг ты это на стену решил приколотить. Трофей как-никак, — ехидства в бархатном голосе «носатого гада» хватило бы, чтобы смутить весь Визенгамот, но Люциус за долгие годы общения выработал устойчивый иммунитет, поэтому он только брезгливо поморщился и неопределенно взмахнул вилочкой, мол, забирай, не жалко. Тогда Снейп переключился на всё еще пребывающего в прострации Макнейра. — Может быть, тебе нужно?       Уолдена явственно перекосило. Он вытаращил глаза, активно замотал головой и даже отмахнулся от предложенного. Секирой. Едва не прибив проходящего мимо Мальсибера. Тот едва успел увернуться, уронив на пол Петтигрю, которого как раз левитировал к двери.       Они с Руквудом успели завершить драку, помириться, и теперь сортировали вырубленных Долоховым волшебников. Крэбба в кресло, Трэверса на кушетку, Петтигрю в темницу. Но не донесли. Уронили.       Мальсибер собрался было проклясть Макнейра, но его отпихнула Алекто Кэрроу. Одним движением палочки она разоружила обоих, а Уолдена еще и раздела до пояса. Не обращая внимания на побагровевшее лицо и возмущенное мычание последнего, она вцепилась в его левую руку, блистающую отсутствием одиозной татуировки. Зря министерский палач жалобно косился то на вылезшего из-под стола Амикуса, то на Снейпа, то на Малфоя, то на сиротливо валяющуюся рядом секиру. Алекто явно готова была идти до конца, добывая информацию о том, как избавиться от черепа со змеей, портящих ей нежную кожу и стоящих на её пути к вожделенному ученичеству.       — От этой не вырвется, сильна баба… — пробормотал Люциус, и вдруг замер, пронзенный неожиданной мыслью. Вот так и скатываются по наклонной некоторые аристократы: сначала локти на стол, потом леди бабой обозвать. Что дальше? Начать сморкаться в рукав и пропить мэнор?       Содрогнувшись от столь неприятных перспектив, Малфой легким движением волшебной палочки привел в порядок растрепавшиеся в пылу сражения волосы и жабо, пострадавшее от лапищ Руди. Затем встал, расправил плечи и орлиным взглядом записного полководца окинул поле боя, то бишь, собственную столовую.       Вот Лестрейнджи, прихватив тело Беллатрикс, отступают в сторону камина, держа палочки наготове. Молчаливый обмен кивками. Дать добро на перемещение камином. Все разговоры потом. Братья уходят в свой мэнор.       Теперь нужно скомандовать эльфам, чтобы растаскивали пострадавших соратников — кого по комнатам, а кого и в подвал, в специально зачарованные камеры, чтобы ни одна крыса не сбежала. Снейп уже успел кинуть на Гиббона фирменное ранозаживляющее. Это он молодец. Это правильно. Нечего последними представителями старинных родов разбрасываться. Посидит пока что в комфортабельной темнице, чай, не Азкабан. А там найдется, что обсудить.       Долохов, как обычно, всё решил самостоятельно, удалившись по-английски, то есть максимально быстро и незаметно. Вместе с ним исчезли четыре бутылки элитного столетнего Огденского и жареный на вертеле кабанчик.       Малфой четкими движениями трости дирижировал суетой. Оно, может быть, и без него бы обошлось, но домовые эльфы засновали в два раза быстрее, люстра освободила, наконец, из своих тенет лордово тельце, а Тиш завершила свою околокулинарную деятельность, при этом больше не нанося ущерб чужой недвижимости.       Люцева меланхолия куда-то подевалась, сменившись бодрым деловым настроем. И мысли потекли тоже бодрые и сплошь деловые:       «Нужно Нотту сообщить о происшедшем, чтобы он организовал немедленные интервью и соответствующие публикации в «Пророке». И ближний круг собрать срочно, чтобы обсудить дальнейшие действия. А еще пнуть Эйвери, чтобы тот проконтролировал молодняк. Не дай Мерлин учудят что-нибудь нелепое. Только не сейчас, когда есть возможность подвинуть на пьедестале Избранности раззяву Поттера. Ха! Паркинсон опять начнет кричать, что пропустил всё самое интересное. А вот нечего всеми правдами и неправдами придумывать себе разнообразные дела, лишь бы сбежать подальше от красных глаз Лорда. А то ишь, взял моду находить себе неотложные занятия в то время, когда некоторые (тут Малфой горделиво вскинул голову и приосанился) грудь подставляют под круциатусы и авады, совершенно бескорыстно и… Кстати, о бескорыстии: надо срочно связаться с создателем Тазика и заключить с ним контракт. Это же золотое дно! Соратнички не поскупятся на отчисления, лишь бы избавиться от метки. Десяти процентов студенту за глаза хватит. Нет, он, Малфой, будет щедрым. Двенадцать! И протекция в будущем. Точно».       Люциус с интересом проследил, как Алекто Кэрроу, оставив в покое Макнейра, взяла в оборот раздраженно шипящего Снейпа. Понятно: раздобыла информацию о Тазике и теперь активно добивается доступа к вожделенному артефакту. Вот ведь шустрая ба… Леди. Эдак она всех опередит. Ну уж нет!       — Типпи! Сову сюда немедленно!       ***       Альбус Дамблдор сидел в любимом уютном кресле в своём кабинете и раздраженно черкал в пергаменте. Ему требовалось срочно успокоиться, однако ни медитация, ни чай с мятой не помогли. Именно поэтому, как последнее средство, в ход пошли бухгалтерские свитки. Это всегда отвлекало и улучшало настроение, ведь цифры так покладисты, многофункциональны. При необходимости их можно округлять в нужную сторону, добиваясь совершенства, или наоборот, заставлять топорщиться сотыми и тысячными долями, перегружая мозги проверяющих информацией. Однако мысли раз за разом возвращались к одному и тому же.       «Как это возможно — потерять подростка под Империо?! Как будто в первый раз они доставляют из Хогвартса в лаборатории Корпорации подопытный материал. Отработанная ведь процедура: вызов к директору, Первое Непростительное, камин, недолгая поездка на автомобиле. Не больше часа, чтобы взять кровь и пройти обследование, а потом вернуть ученика обратно. Всё! И эти два недоумка умудрились потерять девчонку».       От расстройства Альбус даже посадил кляксу в графу «Итого», но сразу ликвидировал её щелчком пальцев.       Сердился директор не зря. Ведь если бы Смит или Томпсон сообразили сразу сообщить о происшествии, то можно было легко отследить, куда отправилась эта шустрая девица. Однако они сначала ждали неизвестно чего. Можно подумать, каминная сеть — это маггловский метрополитен: пропустил один поезд — садись на следующий. А потом от большого ума сообщили о срыве операции своему прямому начальнику в Корпорации, этим подставив самого Дамблдора, ведь затея с мисс Поттер — это сугубо его личная инициатива.       Неожиданно внимание Альбуса привлек нарастающий шум. Подойдя к окну, он обнаружил, что школьники и учителя высыпали на улицу, несмотря на темноту и ледяной ветер. Они кричали что-то непонятное, запускали в темное небо фейерверки, искры из волшебных палочек, и вообще, вели себя почему-то совершенно разнузданно и некультурно.       В этот момент в кабинет ворвалась МакГоннагал — взбудораженная, с дикими глазами. Директор даже всполошился. После всех сегодняшних неприятностей ничего хорошего он уже не ждал.       — Альбус! Тот-Кого-Нельзя… — у декана Гриффиндора перехватило дыхание, но, сделав глубокий вдох, она справилась с собой. — Теперь уже можно!       — Что можно? — не понял директор.       — Воландеморта! Можно называть! Он уничтожен! Повержен! Убит!       — Кх-х-то?.. — Дамблдор чуть было не ляпнул «кто посмел?», но вовремя спохватился. — Кто это сделал? — он покосился на стоящий в шкафу артефакт, отслеживающий перемещения Избранного. Но магический девайс определенно указывал, что Поттер находится в Хогвартсе.       — Макнейр. И Снейп. Наш Снейп! — ликовала Минерва. — Еще Малфой и Лестрейндж.       — Какая фантастическая… — Дамблдору опять пришлось приложить значительное усилие, чтобы проглотить слово «пакость», — новость.       МакГоннагал хотела еще что-то сказать, но от волнения сумела только пискнуть нечто восторженно-невразумительное и грозно потрясти воздетым вверх кулачком, а затем стремительно выбежала из кабинета.       Директор медленно, опасаясь взорваться и разнести здесь всё к мерлиновой бабушке, подошел к столу, опустился в кресло, взял в руки перо и замер. Остановившимся взглядом он следил, как набухает на кончике этого самого пера капля чернил. Потом она отрывается… Падает… Падает… И огромной изумрудной кляксой расплескивается по пергаменту и злосчастной графе «Итого».       Аккуратно отложив перо в сторону, Дамблдор помассировал виски, потом, сняв очки, потёр переносицу.       — Устал, — пожаловался он сидящему в клетке фениксу. — Никто ничего не хочет делать правильно.