Приворотный кофе

      Чонгук сильно похудел под грузом бесконечных переживаний, лицо его осунулось, посерело, скулы заострились так, что о них можно было порезаться. За барной стойкой он старался выглядеть бодрым и жизнерадостным, но стоило Jolly Cups закрыться, и позитив из него испарялся, как воздух из спущенного шарика. Всё это время Чонгук в каждую свободную минутку проскальзывал в кабинет Намджуна и сидел в изголовье дивана рядом с неподвижным Тэхёном. Приготовленные домовым отвары не подействовали. Цветы на груди и руке Тэхёна продолжали цвести, словно охраняя сон и покой хозяина. Намджун даже приводил странного почтенного старца, при виде которого вечно позитивный Хосок впал в ступор и предпочёл покинуть помещение, вернувшись в кофейню только на следующий день.       Но и этот старец не определил, к какому виду принадлежал Тэхён, что явилось причиной такой реакции на приворотный кофе и как вернуть Мифа в сознание.       Вечером в четверг было решено переоборудовать подсобное помещение в жилое, установив там кровать для Тэхёна и кресло для Чонгука, который теперь ночевал подле него. Он понимал, что своим присутствием ничего не меняет, но не мог оставить любимого человека одного. Намджун не возражал, за что Чонгук был безмерно благодарен. Как и остальным сотрудникам, которые ненавязчиво помогали и присматривали за ним.       Вечером в понедельник домовой позвал к себе в кабинет Хосока и Чонгука и, помолчав, высказал предложение:       — Я долго думал, к кому ещё стоит обратиться за помощью, и решил… Чонгук, ты навестишь Чимина. Хосок, пойдёшь с ним.       — Почему… — побледнел айтварас, но Намджун резко поднял руку, останавливая поток возможных возмущений.       — Потому что мне надоели ваши обидки. Я не буду и дальше терпеть разлад в семье. Как хочешь исправляй это и помоги мелкому.       Хосок надулся, но кивнул, а Чонгук только глазами хлопал, не понимая, о чём говорит саджанним.       — Чонгук, выйди ненадолго, мне нужно поговорить с Хосоком наедине.       Чонгук нехотя подчинился, хотя желал остаться, ибо интуитивно понимал, что речь пойдёт о Тэхёне. Но пришлось простоять под дверью весь разговор, мучаясь любопытством и плохими предчувствиями. И лишь в такси Чонгук позволил себе задать накопившиеся вопросы.       — Кто такой Чимин?       — Он гиана. Это обитатели итальянских лесов, знаменитые своим рукоделием. Но основной их дар — ясновидение и прорицательство. Если духи будут благосклонны, они расскажут Чимину, к какому виду принадлежит Тэ. Зная это, будет легче понять, почему приворотный кофе подействовал на него именно так, что это за цветы и как вернуть его в сознание без последствий. У Намджуна есть кое-какие предположения, но требуется подтверждение. И предвещая следующий вопрос. Нет, я не расскажу, о чём мы говорили. Ни к чему. Это только навредит. Поверь.       Чонгук скрипнул зубами от досады, но безоговорочная вера в Намджуна потушила пожар недовольства. Без веских оснований домовой не стал бы ни о чем умалчивать. Не таким он был существом, в чём за время службы Чонгук успел убедиться.       — А почему саджанним сказал, что не терпит разлада в своей семье? Чимин ему родственник?       — Вовсе нет, — хохотнул Хосок, а потом сник, — просто домовые не могут без привязки к дому и семье. Это их сила и источник жизни. Намджун домом выбрал кофейню. А семьёй… Так получилось, что мы с Чимином… и ещё одним Мифом — первые, с кем Намджун познакомился в Сеуле. Мы помогали ему, поддерживали, и у него произошла привязка на нас. А с месяц назад между нами тремя произошёл разлад… И это сильно бьёт по Намджуну. Но… сложно всё, — огорчённо махнул рукой Хосок и не проронил больше ни слова.       Они приехали в район Сочогу, в одну ничем не примечательную высотку, и на пятом этаже нажали на звонок возле простой деревянной двери. Чонгук крайне удивился, но вопросов не задавал и старался вести себя как можно менее шумно, когда дверь распахнулась сама собой, приглашая внутрь. Хосок шагнул первым, нервно вздохнув перед этим, следом за ним зашёл Чонгук и чуть не врезался в спину айтвараса, когда тот резко остановился.       — Смотри, кто пришёл, а я уж думал, мне почудилось, что хосоковым духом пахнуло! — раздался вдруг мелодичный голос, и Хосок сжался, словно стремился стать менее заметным на фоне однотонно выкрашенных стен.       Чонгук выглянул из-за плеча коллеги и с интересом посмотрел на стоявшего в проёме парня. Это был невысокий стройный брюнет, на чуть удлинённом лице которого резко выделялись пухлые губы и подведённые чёрным глаза, что вовсе превратились в две щёлочки из-за злого прищура. Одет он был в простые потёртые джинсы и белоснежную футболку, подчёркивающую неплохо проработанные бицепсы, а на запястьях красовались десятки браслетов всевозможных расцветок и размеров.       — Что, признал наконец, каким балваном был? Или так ни черта и не понял? Если не собираешься признавать нас обоих, то лучше катись отсюда, Хосок. Ещё одного такого унижения ни я, ни моя вторая сущность не потерпим. Посмеешь сунуться повторно прежде чем примешь окончательное решение — спущу её с поводка, и плевать на последствия, и на то, что люблю тебя, тоже плевать. А теперь вон, чую в тебе всё ту же нерешительность, и аж тошно.       — Чимини…       — Не смей меня так называть! — раздражённо воскликнул хозяин квартиры, и воздух вокруг вдруг потяжелел, наполнился запахом прелых листьев, хвои и скорого дождя.       Он плавно, будто в танце, развернулся, намереваясь уйти, и Чонгук поспешно вынырнул из-за Хосока, делая пару шагов вперёд.       — Простите, но это я пришёл к вам. Хосок-хён только сопровождающий! — воскликнул Чонгук, плюя на то, что в его голосе отчётливо слышна паника.       Хозяин квартиры медленно обернулся, смерил Чонгука недовольным взглядом, а потом выдал удивлённое «о!», смутился и улыбнулся.       — Да ты ж человек! О, боги! Прости, пожалуйста, за эту сцену, у нас с твоим хёном в данный момент не лучшие отношения. Но раз вы пришли сюда, значит, дело серьёзное. Я Пак Чимин.       — Чон Чонгук. Рад познакомиться!       — Слышал о тебе от вашего саджаннима, — мягко улыбнулся Чимин. — Ты тот профи-бариста, который неожиданно осчастливил его забегаловку своим присутствием.       — Jolly Cups не забегаловка, — искренне оскорбился Чонгук, на что прорицатель лишь рассмеялся.       Он жестом пригласил гостей в просторную гостиную, где стояли простенький диван, телевизор и журнальный столик перед ним, и Чонгук еле удержал разочарованный вздох. Не таким ему представлялось жилище экстрасенса. В фильмах интерьер у комнат обычно более… красочный. Тяжёлые шторы, напольные ковры, старинные кресла, приглушённый свет от лампад, благовонья в баночках, куча странных безделушек и черепков — что-то в таком духе. А в этой квартире было по-человечески просто и обыденно.       Рядом пахнуло лесной свежестью, и Чимин чуть приобнял смущённого Чонгука за плечи, хитро посмеиваясь.       — Мне украшения не нужны, милашка Чонгуки. Я ж кому попало услуг не оказываю. С людьми больше дурачусь, а вот Мифам помогаю. Не переживай, мысли слышать не умею, просто лицо у тебя больно подвижное, всё выдает. Ребёнок ещё, по нашим меркам. Присаживайся, присаживайся. Хосок-ши, марш на кухню, организуй чаю, пока этот милый мальчик всё расскажет.       Чонгуку не принесло радости подобное обращение, учитывая, что годков ему было двадцать четыре, а не четыре, но он посчитал разумным спрятать своё недовольство куда подальше и просто рассказать всё, как было.       Чимин морщился, таращил удивлённо глаза и уж слишком понимающе усмехался на протяжении всего рассказа, чем изрядно нервировал Чонгука до невозможности. Но в конце рассказа полностью улёгся на пол и не двигался, пока Хосок не принёс чай.       — Так, я понял, что в вашей ситуации моих мозгов явно будет маловато. Попробуем воззвать к одному духу, но если он не даст вразумительного ответа, придётся проконсультироваться у другого специалиста.       — У кого? — расстроено поинтересовался Чонгук, грея руки о горячую кружку чая.       — А это я скажу позже, — сверкнул сладкой улыбкой Чимин и, отставив кружку в сторону, отправился на кухню, откуда вернулся с чашей странно пахнущей жижи. — Простите за реквизит, но для транса приходится использовать не совсем обычные смеси. Что ж, приступим.       Чимин вдохнул полной грудью аромат варева, закрыл глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону, подобно маятнику, что-то тихо приговаривая при этом.       — Приди! — вдруг резко выкрикнул он, чем напугал и так бледного Хосока.       Даже Чонгук невольно вздрогнул, хотя подсознательно ожидал чего-то подобного. Всё-таки все ясновидящие, судя по всему, любят эффектные жесты.       — Так, так, чувствую, Вы здесь! Да, нам нужно знание, о мудрейший. Один Миф при смерти, мы не можем ему помочь, не зная истинной сущности. Вы же всё видите, всё знаете, подскажите, о мудрейший!.. Да, да, записываю… Взять мясо кролика… замариновать на три часа в кеф… Чё-ё-ё-ёрт, а ну, пошёл вон, мистер Мейсон. Спасу от тебя нет! Вот же… весь сеанс испортил, чёрт рогатый!       — Что случилось? — Чонгук никак не мог понять, как мясо кролика, замаринованного в кефире, может им помочь.       — Да привязалась ко мне душа бывшего чёрта шеф-повара, уже вторую неделю ноет, что не успел свои шедевральные рецепты никому передать. Замучил, сил нет, в любую лазейку лезет, — в сердцах воскликнул Чимин, ударяя кулаком по столу с такой силой, что чашка с вонючим варевом опасно подпрыгнула, заставляя Чонгука нервно сглотнуть.       Было ощущение, что если хоть капля этой смертоносной жижи попадёт на кожу или ткань — век потом от вони не избавишься.       — Но что же нам теперь делать? — незаметно отодвинувшись от стола чуть дальше, спросил Чонгук, борясь с подступавшей паникой.       — Как «что»? — недобро усмехнулся Чимин и вперил хитрющий взгляд в Хосока, который нервно дёрнулся, будто в попытке спрятаться за спину Чонгука. — Обратиться за помощью к самому мудрому Мифу из всех.       — Н-н-н-е-ет, ты же не хочешь на… — начал заикаться Хосок, позорно отползая к двери.       — Да, милый, да, вы идете к сфинксу, — кивнул Чимин, наслаждаясь паникой айтвараса.       — Но он же… меня… и…       — А как же бедный Тэхён? И не менее бедный Чонгук? — надавил на больное Чимин, и Хосок вмиг сдулся, обречённо кивнув.       Чонгуку стало жалко хёна. Он, конечно, не знал, что в действительности произошло между этими существами, но то, с каким ужасом Хосок реагировал на предложение Чимина, заставило его попытаться оградить друга и коллегу от нежеланной встречи.       — Может быть, я сам к нему пойду, если расскажете, где сфинкс живет?       — Это крайне благородно с твоей стороны, — серьёзно кивнул Чимин, — но ты человек, а к нам в первую встречу без проводника-Мифа лучше не подходить. Среди нас много нервных и подозрительных. А тут… тут я преследую скорее свои интересы, посылая к сфинксу с тобой Хосока. Ты, главное, не пугайся. Он тебе точно поможет, не сомневайся. Характер у него дерьмо, но он поймёт, что ты от меня, да и Намджуна он уважает.       — Спасибо! — искренне поблагодарил Чонгук и вежливо поклонился.       — Да не за что пока, — мило улыбнулся Чимин, — лучше угостишь меня лучшим эспрессо, когда всё закончится.       Чонгук ещё раз поклонился и вышел из квартиры первым, давая время Хосоку переговорить с ясновидящим наедине.       До квартиры сфинкса они вновь ехали в полном молчании. Вот только в этот раз тишина внутри салона была вязкой, пугающей и неприятной. У Чонгука чесался левый глаз и неимоверно жгло ладони, но он стойко терпел, не собираясь лезть в чужие дела. В своих бы разобраться, учитывая свалившийся на него ужас с Тэхёном. А ведь Чонгук хотел признаться ему. Да, он помнил собственную решимость довольствоваться ролью друга, помнил мысли, что параллельные прямые не пересекаются, но… так хотелось хоть в баранку загнуться, чтобы это стало возможным. Поэтому накануне дня, когда Тэхён по ошибке выпил приворотный кофе, Чонгук решился на серьёзный разговор. И как всё неприятно обернулось. Не хотелось думать, что это своеобразный знак, иначе отчаянье пополам со страхом в конец его доконают. Он обязательно справится, Тэхён очнётся, они поговорят, а с последствиями разберутся позже.       — Приехали, Чонгуки, — потрепал его по плечу Хосок, и Чон вынырнул из переживаний, осматриваясь.       Этот район был ему незнаком. Классические многоэтажки, вывески, магазинчики. Ни машин, ни прохожих. И на улице стояла странная тишина, без привычных звуков, которые наполняли даже отдаленные закоулки Сеула, будто это место было накрыто невидимым куполом.       Они в молчании поднялись на предпоследний этаж серенькой высотки, и Хосок не раздумывая толкнул с виду обычную дверь, которая, к удивлению Чонгука, оказалась не заперта.       Квартирка была маленькой, судя по крошечной прихожей, в которой два парня еле развернулись, мрачноватой и, казалось, нежилой, пугая мёртвой тишиной. Чонгук с любопытством осматривал самодельную вешалку с одной-единственной курткой, пару добротных ботинок, чуть приоткрытую дверь в кухню, на которой красовался плакат какого-то музыканта, и вопросительно посмотрел на Хосока, который нерешительно мялся рядом.       — Мы правильно пришли? — тихо поинтересовался Чонгук у айтвараса.       Тот поджал губы, пару раз кивнул и осторожно прошел к закрытой двери дальше по коридору. За ней обнаружилась гостиная, служившая хозяину и спальней, судя по свёрнутому и брошенному в угол одеялу. У противоположной стены стоял разложенный диван, на котором на животе, лицом к телевизору, лежал парень в шортах и футболке, не скрывающих бледной кожи и худобы. Вишнёвого цвета волосы хозяина квартиры, заплетённые в длинную косу, небрежно свисали до пола, а лицо, чуть помятое после сна, выражало крайнюю степень обречённости.       — Чего припёрся?       — Юнги-я…       — Рот закрой, Хос, не с тобой разговариваю, — не отвлекаясь от просмотра телепередачи, лениво протянул хозяин квартиры. — Ты, — ткнул он пультом в сторону Чонгука.       — Здравствуйте! Простите за беспокойство, я Чон Чонгук, и меня к вам направил Пак Чимин. Вы же сфинкс?.. Да? Эм, просто в книг…       — Да, да, — раздражённо оборвал Юнги, — тело льва, крылья орла и лицо женщины. Но если ты в курсе существования Мифов, то и от Хоби слышал фразу «не верь тому, что пишут в бестиарии». Вон, о том, что айтварасы — ссыкло первостатейное, тоже не написано, а вот поди ж, умудрился такой родиться…       — Может, не будем выяснять отношения при Чонгуке? — попросил Хосок, задетый этими словами.       — А мы ни при Чонгуке, ни при ком другом, ни даже наедине отношения не выясняем, — неприятно усмехнулся Юнги и медленно сел на диване, — потому что кое-кто тупо кинул нас с Чимином и не берёт трубку. Выйди, от греха подальше, пока я не обратился в истинную форму. Такого человеку точно видеть не нужно, — устало махнул рукой Юнги, и Хосока как ветром сдуло.       Чонгуку стало неуютно наедине с этим Мифом. От него ощутимо веяло опасностью, что будило желание просто развернуться и сбежать, но приходилось терпеть. Постепенно атмосфера в комнате вновь изменилась на лениво-сонную, будто сущность сфинкса, растревоженная появлением айтвараса, наконец успокоилась.       — Рассказывай, — коротко бросил хозяин квартиры и прикрыл глаза, возвращаясь в лежачее положение.       Чонгук охотно пересказал события прошедшей недели, дня икс и даже то, что было чуть раньше этого. И за время его рассказа сфинкс не проронил ни слова, не шевелился и даже, казалось, не дышал, чем изрядно нервировал и без того взвинченного Чонгука. Но даже когда рассказ закончился, положение Юнги на диване нисколько не изменилось. Чонгук еле слышно перевёл дух и принялся ждать, всё больше и больше раздражаясь.       И когда он уже достиг своей точки кипения, с дивана раздался хриплый голос:       — Какая занимательная ситуация. Ну прям болливудский фильм или эта русская сказка… как там её?.. А, «Мёртвая царевна»! Как-то так. Помню, Намджун пичкал нас этими шедеврами русской литературы, когда мы только познакомились. По Родине скучал, что поделать. Правда, Чимин потом долго стихами разговаривал. Вот это был кошмар. Но, прежде всего, проясни для меня пару моментов, мистер Золотой бариста. Представь на минуту, что твои чувства к Тэхёну взаимны. Ты понимаешь, насколько тяжело любить Мифа, быть с ним парой? Готов ли к этому?       Чонгук обмер на секунду, падая в собственные фантазии, которыми он — очень редко — баловал себя в одинокие вечера. В минуты послабления представлялось, каково это, просыпаться рядом с Тэхёном по утрам. Вставать раньше него, крадучись идти на кухню, чтобы приготовить завтрак и чашечку бодрящего кофе. Каково оборачиваться на тихое «доброе утро, Чонгуки!» и ловить его в объятья, сонного и тёплого. Каково это, дотрагиваться до него в любой момент, целовать, да даже просто смотреть открыто, не боясь попасть в неловкое положение. Но он никогда не задумывался о каких-либо сложностях в их отношениях из-за того, что Тэхён — Миф. Данный факт сознание Чонгука просто игнорировало, пытаясь не допускать печаль в радужные фантазии. Да, он понимал, что они — разные полюса, но никогда не копал глубоко.       — Нет, не понимаю, — покачал головой Чонгук, открыто смотря в глаза сфинксу, — и поэтому не готов. Но несмотря на это, я приложил бы все усилия, чтобы Тэхён никогда не пожалел о своих чувствах.       — Правдивый ответ, — улыбнулся Юнги, сразу преображаясь. На секунду пропала мрачность и угрюмость, лицо будто засветилось изнутри, заставляя Чонгука беззастенчиво раззявить рот от удивления. — И честный. Эй, Хос, поучись у малого упёртости, тебе полезно! А теперь пришло время загадки. Традиции, мать их, придётся соблюсти.       Чонгук напрягся. С отгадыванием у него со школы было неважно, но если спасовать здесь, то все его предыдущие слова можно будет просто выкинуть.       — Итак, — замогильным голосом начал сфинкс, заставив Чонгука сжать кулаки, — что за существо ходит на четырёх ногах утром, днём — на двух, а вечером — на трёх?       — Э-э-э-э-э, — опешил Чонгук и неуверенно ответил, опасаясь подвоха: — Человек?       — Верно! — театрально воскликнул Юнги, переворачиваясь на живот. — Конечно человек, а то повадились тут всякие оригинальными ответами меня пичкать. Думают, с подвохом вопрос, а мне просто лень выдумывать. Последний умник выдал в качестве ответа — оборотень. Мол, он в младенчестве волчонком на четырёх ногах бегает, потом обращается и ходит как человек, а потом на охоте ногу ломает и калекой в лагере валяется. Нет, я не спорю, интересный ответ, но это ж какая фантазия! Что касается твоего дела, Чонгук. Этажом выше живёт биль-биль-гое. Если судить по человеческим бестиариям, то «она словно покрыта золотом и глазурью, прекрасная голубая птица, клюв у неё золотой, а голубые, как небо, крылья, словно звёздами, усыпаны алмазными искрами. Изогнутая дугою шейка переливается розовым и зелёным, а на маленькой круглой головке развевается пышный султан, сверкающий ярче, чем драгоценный камень рубин». И, в общем, это чудо ювелирного искусства — птица непростая. Она проникает в потоки душ. Если ей удастся найти и зацепиться за душу Тэхёна, его истинная сущность станет известна, а Чимин сможет подобрать действенный антидот. Но так просто вас эта птичка не примет. Вот, держи чётки, отдай ей. Она поймёт, от кого вы пришли. Всё, марш отсюда, вы меня утомили.       — Юнги-я… — начал было вошедший в гостиную Хосок, но сфинкс показал средний палец, и айтварас, натуральным образом всхлипнув, вернулся в коридор.       И уже в момент, когда они почти закрыли входную дверь, Юнги прокричал:       — Мы с Чимином даём тебе ещё два дня. Принимай окончательное решение и не парь нам мозги. Ни он, ни я больше не намерены терпеть твою трусость.       Чонгук обернулся к Хосоку, вглядываясь в его чуть побледневшее лицо, но спрашивать не стал, видя, что коллега сейчас не расположен к разговорам. Он первым поднялся на следующий этаж, позвонил в дверь и нацепил на лицо обворожительную улыбку, ожидая увидеть перед собой красивую женщину.       Дверь открыл и правда очень красивый, высокий, широкоплечий, в поношенной розовой худи и простых домашних штанах парень. Не девушка… И Чонгук в который раз подумал, есть ли хотя бы крупица правды в бестиарии и сколько ещё сюрпризов ему преподнесут Мифы.       — Уважаемый биль-биль-гое? Я Чон Чонгук. Это Чон Хосок. Мы от Мин Юнги. Вот! — выпалил Чонгук и сунул опешившему парню чётки, низко поклонившись.       — Э-э-э-э, да, это я, — кивнул Миф, принимая чётки и поднося их к своим полным губам, будто собираясь поцеловать. — Ким Сокджин. Проходите.       Квартира Сокджина резко отличалась от квартиры Юнги, ведь, несмотря на малые размеры, была светлой, уютной, и дышалось здесь легче. Приятная цветовая гамма, изящная мебель, со вкусом подобранный декор преображали квартиру, расширяя пространство. Чонгук осторожно опустился в мягкое кресло, мельком взглянул на пристроившегося на подлокотнике Хосока и смущённо улыбнулся вошедшему Сокджину. Хозяин квартиры изящным жестом опустил на журнальный стол поднос с тремя высокими бокалами и кивком пригласил ребят угоститься.       — Это мультифруктовый сок по моему рецепту, прекрасно подойдёт для нашего разговора, — пояснил он, опускаясь на диван и закидывая ногу на ногу. — Энергетическая подзарядка не помешает, ведь, кажется мне, ситуация ваша непростая.       Чонгук кивнул, отпив сок, который оказался невероятно вкусным, и в третий раз за сегодня рассказал, что произошло. Сокджин слушал внимательно, по ходу задавая уточняющие вопросы, и в конце попросил пару минут на размышление.       — Странно. Реакция на приворотный кофе уж больно нетипичная. В сущности, на большинство Мифов он действует так же, как и на людей: ты просто влюбляешься в первого человека, которого увидишь. Но здесь же… Так, ребятки, вы меня заинтересовали. Не терпится приступить к поимке, — подмигнул Сокджин Чонгуку и протянул наручники.       — Это ещё зачем? — удивился Чонгук, с опаской принимая холодный металл.       — Мой дар проявляется лишь в условиях неволи, — пожал плечами Сокджин. — В идеале мы сами выбираем, кому будем служить, цепляя себя к хозяину невидимыми цепями. Но если подходящего человека нет, приходится принимать вот такие меры. Чонгук, прикуй меня к ножке стола. Этого будет достаточно. Главное, что это будет сделано твоими руками. А теперь постарайтесь вести себя тихо и ни в коем случае не задавайте никаких вопросов.       Чонгук выполнил всё, как приказал Сокджин, и отполз почти к самой двери, во все глаза наблюдая, как кожа Мифа начала мягко светиться жемчужным светом, а волосы — удлиняться, теряя природный каштановый оттенок и становясь белоснежными с мягким переходом в голубой. Чон впервые видел, как истинная сущность Мифа проступала сквозь человеческую оболочку, и был заворожён этой красотой, не сразу осознав, что Сокджин говорит.       — Миленько, миленько. Хорошее место, чистое. Ох… ох… а какая занятная сущность у вашего саджаннима. Эй! Как? Он меня почувствовал? Стоп, стоп, я хороший, я с миром, я же помочь хочу! Какой сердитый хозяин. Так… а вот и наш пациент. Хм… не понимаю.       Сокджин резко открыл глаза, в которых плескалась лазурь, и вперил указательный палец в Чонгука:       — Вы уверены, что Тэхён Миф?       — Конечно, — взял слово Хосок, — он точно Миф. Такое не спутать и не подделать.       — Странно, — задумчиво протянул Сокджин, — но от него веет человеком. Не могу уловить его сущность. Ничего не понимаю. Чонгук, перескажи-ка историю с момента, когда Тэхён начал делать ошибки. Как ты там сказал… Будто бы он всё забыл и заново восстанавливал навыки? А не было ли ещё каких-нибудь странностей в его поведении, привычки, может, поменялись или ещё что?       — Ну, — Чонгук запустил пальцы в волосы, а потом воскликнул: — Точно! Украшения! Тэхён с первого дня работы в кофейне носил их в больших количествах. Пальцы унизаны перстнями, в ушах серьги и цепочки на шее. А потом украшения стали пропадать один за другим. И мне кажется, как раз перед тем, как он выпил кофе, пропало последнее — золотая цепочка с подвеской-листиком.       — Украшения, говоришь? Подожди, — встрепенулся Сокджин и дёрнулся вперёд, натягивая наручник настолько сильно, что тот впился ему в кожу, — а не было ли такого, что, к примеру, Тэхён приходил к тебе в гости, и какое-то украшение на нём в тот вечер было, а на следующее утро на работе он был без него?       — Э-э-э, да, было, один раз точно такое помню, с перстнем, — кивнул Чонгук, а потом задумался: — А может, и не раз, но остальные украшения не такие запоминающиеся.       — Просто ты смотрел на него, а не на побрякушки, — хмыкнул Хосок, и Чонгук покраснел, безмолвно признавая правоту коллеги.       — Боги, лотосы и украшения! Лотосы и украшения! Тогда, — Сокджин принялся лихорадочно открывать наручники, — сейчас мы с Хосоком едем в кофейню. Но прежде спустимся к Юнги, пусть вызовет Чимина туда. А ты, Чонгук, едешь домой и шерстишь квартиру так, чтобы без внимания не осталась ни одна щель.       — Что искать? — опешил Чонгук, не понимая радостной улыбки на лице биль-биль-гое и спешных сборов.       Даже Хосок наблюдал за метаниями Сокджина с плохо скрываемым удивлением и тревогой.       — Поверь, когда увидишь, то поймёшь, — подмигнул Сокджин, выталкивая гостей на лестничную площадку. — Как только найдёшь, сразу же езжай на работу. Хосок, позвони саджанниму, пусть в экстренном порядке закрывает кофейню и выпроваживает сотрудников и посетителей. Поверить не могу, лотосы и украшения!       Чонгук ничего не понимал. Очень хотелось стукнуть кулаком по стене и потребовать объяснений, но вихрю в лице Сокджина невозможно было сопротивляться. И они, подхваченные этим безумным, понеслись делать то, что приказано.       Такси поймалось на удивление быстро, и, очутившись на пороге собственной квартиры, Чон не знал, с чего начать. Решив, что если он будет стоять на месте, таинственное «что-то» само собой не найдётся, Чонгук засучил рукава и приступил к поискам. Просмотр был тщательным и беспощадным, и за то время, пока длились поиски, нашлась куча давно потерянных вещей. Чонгук никогда не думал, что в его небольшой квартире с минимумом мебели вообще может что-то потеряться безвозвратно. Но, оказалось, это не так уж и невозможно. Вот только ничего чужеродного в жилых комнатах обнаружено не было.       Чон постоял, покрутил головой, вздохнул и принялся простукивать стены, стараясь не представлять, что о нём подумают соседи. Ни в спальне, ни в кухне, ни в коридоре пустот ожидаемо не обнаружилось, а вот в ванной…       В самом низу, за стиральной машиной, одна из плиток отозвалась глухим звоном. Сердце Чонгука подскочило к горлу, а потом ухнуло вниз. Он вспомнил, что когда только заехал сюда, здесь торчала труба. Её убрал вызванный работник, а дыру просто закрыл плиткой, даже на раствор не посадив. И это было идеальное место для тайника. Жаль, что не вспомнилось об этом раньше, не пришлось бы переворачивать вверх дном квартиру.       Чонгук аккуратно поддел край плитки и обнаружил внутри углубления изящную шкатулку. Он осторожно извлек её на свет и открыл, пытаясь унять дрожь в руках. Внутри лежали украшения Тэхёна. Это было понятно по синему перстню, пропажа которого обнаружилась первой. Но теперь для него всё запуталось ещё больше.       Чон не стал предаваться размышлениям, быстро собрался и поехал в кофейню, как и просил Сокджин. В кабинете Намджуна уже собрались встреченные им сегодня Мифы, а также сам домовой и Хосок. Странно окрылённый и воодушевлённый Сокджин, кидающий горящие взгляды на задумчивого санджаннима, сразу же потребовал предъявить находку, и Чонгук нехотя протянул шкатулку.       — Здесь украшения Тэхёна. Но я не понимаю, что они делали в квартире, да ещё и в тайнике.       — Зато мне теперь всё понятно, — нежно улыбнулся Сокджин, жестом прося присесть и опускаясь перед Чоном на колени. Он сжал его руки, и глаза Мифа вновь затопила лазурь: — Тэхён выбрал тебя своим лотосом, Чонгук.       Чон замер, боясь пошевелиться под этим гипнотическим взглядом, краем сознания отмечая, что биль-биль-гое использовал способности, не будучи прикованным.       — Не понимаю, — прошептал он в ответ и услышал тихий смех Чимина и смешок Юнги.       — Позволь рассказать одну легенду, — начал Сокджин, поглаживая ладони Чонгука. — Где-то на территории Мьянмы, на западе, расположено особенное озеро, сплошь усыпанное нежно-розовыми лотосами. Сюда, полюбоваться удивительными цветами, приходят семь прекрасных сестёр и братьев кейннари. Это редкие и очень красивые водные жители Индийского океана. Но аромат лотосов стал для них милее красот родного края. Поэтому на заходе солнца кейннари выходят из воды и снимают с себя все украшения, что даруют им волшебные силы. Превращаясь в обычных людей, они стремятся к озеру, дабы вновь прикоснуться к нежным лепесткам горячо любимых цветов. И местные жители передают из поколения в поколение поверье: если дождаться, когда кейннари войдут в воды озера, да украсть украшения, оставленные на берегу, то сможешь взять себе в жёны или мужья прекрасного Мифа. И будут они в доме твоём жить и служить верой и правдой. Тэхён — кейннари, Чонгук, и он добровольно снял с себя украшения, лишаясь магических сил. Именно поэтому он начал делать ошибки в работе, перестав чувствовать жидкость, как продолжение себя. Но важнее всего причины этого поступка. Украшения были спрятаны в твоём доме. Тэхён подарил свою сущность тебе. Выбрал своим лотосом.       — Не понимаю, — вновь повторил Чонгук. У него голова кружилась от услышанного, а информация никак не хотела укладываться, разрывая изнутри.       Тэхён добровольно лишил себя магических сил.       Спрятал украшения.       Выбрал лотосом.       Сейчас он просто человек.       Какого чёрта это значит?       — Бля, да объясните же всё нормально! — взорвался Юнги, а потом махнул рукой и проворчал: — Бестолочи. Как итог. Тэхён в тебя влюбился, намертво. Украшения спрятал как знак своих чувств и обозначил таким образом своё желание остаться с тобой. А теперь главное. Из-за того, что он и так любил тебя, приворотное зелье должно было полностью убить в нём эти чувства. Как говорит Намджун, клин клином вышибло бы. Но несмотря на то, что теперь Тэхён, вроде как, человек, из-за потери волшебных сил, его глубинная сущность осталась прежней. Поэтому сработала защитная реакция. Организм вытолкнул на поверхность чувства Тэхёна к тебе в виде горячо любимых цветов лотоса.       — Юнги-я, всё верно сказал, — вступил в разговор Чимин, медленно подойдя к Чонгуку. — Мальчик понял, что произошло, и не захотел терять свою любовь, пойдя на серьёзный риск. Цени это. А теперь давайте приводить нашего кейннари в чувства. И будем молиться, чтобы он очнулся прежним.       Чонгук кивнул и отправился в зал вслед за Чимином. Прорицатель пояснил, что приготовлением антиприворотного кофе Чон займется лично. Никто больше не имел право прикасаться даже к чашке, в которую нальют готовый напиток. Чимин же будет только направлять и подсказывать, в какой последовательности добавляются ингредиенты. В остальном — те же заученные движения, выбор зёрен разных сортов, смешивание, помол, проверка температуры, работа с темпером и кофемашиной. Классический эспрессо с оптимальным экстрактом вкусо–ароматических веществ из помолотого кофе, но укрывающий под ореховой пенкой в сердцевине особое зелье. Чонгук придирчиво изучил приготовленный напиток, осторожно вдыхая аромат, и кивнул сам себе, признавая правильность приготовления. Он подхватил шкатулку с драгоценностями, вытерпел дружественные хлопки по спине от Мифов и один шагнул в подсобное помещение, плотно прикрывая за собой дверь. Поставив шкатулку у изголовья кровати, а чашку на пол, Чонгук вздохнул и уже потянулся к голове Тэхёна, когда понял, что у него трясутся руки. Потребовалась пара минут, чтобы уговорить себя не дурить и верить в благоприятный исход. Надавав себе обидных оплеух, Чонгук сделал глубокий вдох, выдохнул и, аккуратно приоткрыв рот Тэхёна, медленно влил антиприворотный кофе, стирая платком пролитые капли. После этого открыл шкатулку и принялся надевать украшения обратно на Мифа, тихо приговаривая «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».       Когда шкатулка опустела, Чонгук нежно прикоснулся к лепесткам лотоса, тихо шепнув им «я люблю его», и отполз назад, принявшись ждать.       Зелье подействовало далеко не сразу, Чонгук даже успел задремать, пытаясь дать организму отдохнуть от эмоциональных нагрузок. Проснувшись от тихого стона Тэхёна, он подскочил так резко, что в спине прострелило, заставив скрипнуть зубами от боли, и кинулся к парню.       — Хён, ты меня слышишь?       Но тот беззвучно метался по постели, а потом выгнулся, распахнул глаза и перегнулся через край кровати. Его рвало чёрными сгустками с примесью белых хлопьев, и Чонгук придерживал Тэхёна за плечи, стараясь задавить позорные рыдания.       Когда спазмы прекратились, Чон осторожно вытер его лицо платком и уложил обратно на кровать, замечая, как цветы, укрывавшие грудь и руку Тэхёна, потеряли трёхмерность, красивым рисунком ложась на кожу, а потом и вовсе пропали, будто втянувшись обратно. Ресницы Мифа затрепетали, и он открыл глаза, чуть нахмурившись, видимо, не сразу понимая, где находится.       — Хён, все в порядке, ты в Jolly Cups. Мы не рискнули перевозить тебя в таком состоянии. Как ты? — Чонгук осторожно взял прохладную ладонь Тэхёна и чуть подул на неё, ловя нечитаемый взгляд.       Тот смотрел долго, словно пытался что-то для себя понять, а потом Чонгук увидел, как быстро начали собираться слёзы в глазах Тэхёна. Он всхлипнул, резко вытер их и кинулся Чонгуку на шею:       — О, боги, это… я… я по-прежнему чувствую… всё это… к тебе. Будто миллионы лотосов распускаются внутри, вот тут, — Тэхён дернул руки Чонгука на себя и приложил к своей груди, где под рёбрами неистово колотилось сердце, — чувствуешь тепло? И… и… Спасибо! Спасибо, что нашли способ сохранить их!       Тэхён беззвучно плакал, сотрясаясь всем телом, а Чонгук не мог даже пошевелиться, придавленный к полу этим признанием. Он был счастлив, смущён, горд, переполнен нежностью и желанием бежать без оглядки, хвастаясь, что чувства оказались взаимными. Но вместо этого Чон крепко обнял своего очнувшегося принца и зарылся носом ему в волосы.       Когда первые волнения улеглись и Чонгук вывел Тэхёна в зал, начался полнейший кавардак. Все поздравляли, здоровались, знакомились, тискали смущённого Тэхёна и откровенно бесили этим Чонгука. Юнги притащил выпивку, Сокджин, уверяя в своих непревзойденных кулинарных навыках, приготовил великолепный ужин. Намджун хвостом за ним ходил, причитая, что шеф-повар завтра его прибьёт за самоуправство, на что Хосок клятвенно обещал прикрыть саджаннима от гнева гнома. Чимин рассказывал весёлые истории, не забывая следить, чтобы бокал с выпивкой ни у кого не опустел. Юнги по большей части загадочно улыбался, чуть приподнимая уголки губ и не сводя ласкающего взгляда с Чимина и тоскливого — с Хосока. Чонгук чувствовал, что готов взлететь, а потом посмотрел на весело болтающего с Намджуном Тэхёна и завис, понимая, что до сих пор не до конца верит свалившемуся на голову счастью. Оно было ещё такое хрупкое, дрожащее, полное сомнений и страхов, но Чонгук не впервые готов был драться за собственный выбор.       — Ты такой малыш по сравнению с нами, — вдруг раздался рядом усталый голос Хосока, — но откуда в тебе, в человеке, столько сил и решимости? Ты же не знаешь, не понимаешь мир Мифов, так почему я смотрю на тебя и не вижу поводов для беспокойства?       — На самом деле я много беспокоюсь, хён, — вздохнул Чонгук, ёрзая на высоком стуле. Непросто было признать то, в чём он собирался признаться. — Просто храбрюсь, а внутри всё аж вибрирует. Я ж действительно ничего не знаю о вашем Мире, ничего не знаю о Тэхёне. Он мало рассказывал о себе. Но когда начинаю загоняться и хандрить, сразу вытаскиваю на поверхность наши вечера с ним. И… чёрт возьми, это же Тэхён! Я и раньше был готов на всё, а теперь-то знаю — он любит меня, так какого чёрта сомневаться?       Чонгук пожал плечами, поворачивая голову в сторону задумчивого Хосока, который неотрывно следил за разговором Чимина и Юнги.       — Зная, что любят в ответ, можно и горы свернуть, да, Чонгуки? И то, что эта любовь не совсем обычная и, может, даже неправильная, тоже значения не имеет?       Чонгук промолчал, потому что понимал: хён просто рассуждает вслух и что-то для себя решает, и ушёл, не желая мешать ему. На встревоженный взгляд Намджуна Чонгук одними губами прошептал «всё в порядке», и тот мягко улыбнулся, показывая свои знаменитые ямочки.       «Как отец», — усмехнулся про себя Чонгук и подошёл к Тэхёну, который уже успел переместиться за барную стойку.       Тот самозабвенно готовил любимые кофейные напитки для присутствующих, и Чонгук в который раз поразился его интуиции и мастерству. Украшения вернулись, и не было больше досадных ошибок.       — Так странно вновь чувствовать себя уверенно за работой, — вздохнул Тэхён, будто прочитав мысли, но потом спохватился и виновато затараторил, с беспокойством вглядываясь в лицо Чонгука: — Нет, я не жалею, правда, не жал… я бы всё вновь повторил, поверь!       — Хён, успокойся, — как можно мягче ответил Чонгук, не зная, как выразить то, что бушевало в сердце, — это же твоя суть, тебе было неимоверно тяжело. И я бесконечно ценю твой поступок. И… эм… могу я пригласить тебя на свидание? — выпалил Чон, сжимая ладони в кулаки до боли.       Техён от неожиданности выронил ложку, которой отмерял молотый кофе, вытаращившись на парня, а потом выпалил:       — А можно сейчас?       — Сейчас? — опешил Чонгук.       — Сейчас. На свидание. Можно? — повторил Техён и так умоляюще посмотрел, что возражения про насыщенный день, про то, что он, вроде как, только недавно очнулся, умерли у Чонгука на языке.       — Можно, — улыбнулся Чон, а потом наклонился ближе, стараясь не замечать, как приятно пахнет Техён и как собственные губы аж зудят, желая поцеловать, и заговорщицки прошептал: — Сбежим?       Покинув кофейню через служебный выход, Чонгук потянул развеселившегося Тэхёна вниз по улице, прикидывая, куда сходить в первую очередь.       — Скорее всего, саджанним нас запалил, так что завтра жди выговор, — отдышавшись, выдал Чонгук.        — Переживём, — беззаботно махнул рукой Тэхён, и Чон не стал спорить.       Они долго гуляли по вечернему Сеулу, разговаривая обо всём и ни о чём. Чонгуку не хотелось в такой вечер поднимать серьёзные темы. У них ещё будет время обсудить прошлое и будущее, всё, что покажется важным для каждого из них. Просто идти вперёд, неловко сталкиваясь предплечьями и на секунды переплетаясь пальцами; заглядывать в глаза напротив, видя, как в них вспыхивают огоньки светофоров, неоновых вывесок и уличных фонарей; чувствовать тёплое дыхание на своей щеке, когда Тэхён склонялся к нему, чтобы поэффектней закончить очередной рассказ, — было нужнее, чем сотни тысяч бесполезный вопросов.       Чонгук улыбался, смеялся, был счастлив до одури и в шаге от совершения каких-нибудь безумств. Он чувствовал, как напряжение последней недели отпускало сердце медленно, но верно, сменяясь внутренним теплом и трепетом, будто сотни нежнейших лепестков лотосов ласкали изнутри. Чонгук резко затормозил, увидев вывеску тату-салона, и мгновенно решился.       — Хён, не против зайти в салон?       — Хочешь себе тату? — удивился Тэхён, с сомнением поглядывая на заведение.       — Да, лотос, у сердца, — заявил Чонгук и прикусил губу, не в силах вынести, с какой радостью и нежностью посмотрел на него Тэхён, когда до него дошёл смысл фразы.       — Тогда я тоже хочу тату, — объявил Тэхён, — чашку кофе и кофейные зёрна вокруг. Идём!       Он сверкнул прямоугольной улыбкой и первым зашёл в дверь тату-салона.       А Чонгук мысленно сказал «спасибо» своему упрямству в выборе жизненного пути, Ральфу, вернувшемуся домой, Намджуну, взявшему нового бариста, и приворотному кофе.       За их будущее.