Живая совесть

      Цуна за всю жизнь повидал много странностей.       И дело тут даже не в том, что он сидит на соседском заборе и уворачивается от выпадов сумасшедшей несушки. Курица тут скорее как загадка, в решении которой кроется секрет мироздания.       Замахнувшись школьной сумкой, Цуна отогнал боевую и кудахчущую что-то невразумительное курицу. Ему даже причудилось, что она сквернословит, причём в его адрес.       — Да чего ты ко мне пристала-то?! — возмутился Цунаёши, ползком продвигаясь по забору вверх по улице.       Курица, как вестник Сатаны и бесчинств, следовала за ним и недовольно клацала клювом. Цуна был готов разрыдаться от отчаяния. Откуда взялась вообще живая курица — он даже задумываться не хотел.       Продолжением банкета странностей стала школа, в которую он с грехом пополам, но попал, когда ему удалось натравить курицу на чью-то собаку — предположительно чихуа-хуа, — и дать дёру. Опоздал, конечно, но хоть ко второму уроку дошёл. Уже хорошо.       Так ещё и Дисциплинарному Комитету на глаза не попался, красота!       — Савада… Шестьдесят баллов! — на весь класс объявил учитель, раздавая ученикам листки с написанной вчера контрольной. Думая, что слух его подводит, Цуна подошёл к учительскому столу и взял в руки тест. Покрутил его для приличия и так, и эдак.       И действительно. Шестьдесят баллов.       Но постойте-ка! Он ведь даже не учил ту тему и заполнял бланк от балды. Такое уже не раз и не два было, конечно, но не настолько часто. И не настолько хорошо.       Апофеозом странностей за этот же день, подготовленным для него самой судьбой — иначе, откуда такая концентрация непонятности? — стало то, что подорвало душевную организацию Цуны окончательно и бесповоротно, вынудив выдвинуть целую теорию мирового заговора: боль — это хорошо, значит, нужно страдать и получать от этого удовольствие.       — Я — твой новый репетитор. Меня зовут Реборн, и я — лучший в мире киллер.       — Ага, а я — куриный дрессировщик, — сидя к нему спиной и играя в приставку, отозвался Цуна.       Мелкий пацан в чёрном костюме, в большой шляпе с оранжевой полосой размером чуть ли не с него самого. На груди, поверх галстука, у него висела желтая соска. На его шляпе угнездился то ли игрушечный, то ли живой хамелеон, и Цуна мог поклясться — эта зелёная образина разглядывала его, прожигая в спине дыру!       Слишком много странностей. Слишком много готовых его убить животных. И нет, на этот раз это точно не теория заговора. И нет, он не помешался на той злобной несушке.       И эта мелочь его чему-то будет учить? Да это смешно! Он может научить только тому, как правильно соску нужно сосать. Потому что куриц дрессировать Цуна уже научился. Чего ещё для жизни надо?       Свалив из школы во второй половине дня, он вернулся домой совершенно огорченный. Идол Средней Намимори, Сасагава Киоко, постоянно находилась в окружении парней. На неё даже вскользь невозможно было посмотреть — взгляд постоянно упирался на широкие спины школьников. Если его главная причина походов в школу недоступна для просмотра, то делать в школе вообще нечего. А вот дома ждал этот…       Мелкий.       Ликбез по поводу мафии и того, что Цуна — кандидат на место Десятого Босса, Саваде не нравился. Да и кто поверит во весь этот бред? Невыносимый лепет от ребенка скорее бесил, чем удивлял. Но, когда в очередной раз он проиграл в видеоигре, обернувшись, Савада обнаружил малого с винтовкой. Тогда-то школьник немалость испугался. Винтовка казалась такой же маленькой, как малец в костюме.       И этот Реборн миленько улыбался, направляя ствол прямо на Цуну.       — Меня наняли выдрессировать тебя и сделать Боссом мафии. А методы, — его большая шляпа прикрыла черные большие глаза, — остались за мной.       — ЧТО?! — поразился Савада, смотря на зеленый ствол оружия. Игрушечный или нет, но с близкого расстояния малыш мог и пристрелить его пульками. А это всё равно больно. — Стой-стой-стой! — Замахал мальчишка руками. — У тебя с головой всё в порядке?! Убери эту штуку подальше от меня и убирайся из дома! — Для наглядности даже указал на дверь.       Однако малыш не слушался:       — Не бойся, киллеры не промахиваются. Особенно такой, как я! Я просто пристрелю тебя разок…       Цунаёши был готов в любой момент встать и броситься вниз, к маме, пытаясь уговорить её вышвырнуть мелкого пацанёнка из их дома, как живот Реборна сильно и очень громко заурчал.       — Но не сейчас. Ещё увидимся, — проговорил уверенным тоном он, быстро собрав свои вещи в чемоданчик и уходя за дверь. Негромко закрылась дверь. Цуна всё ещё сидел на месте и смотрел на неё, как баран на новые ворота.       Разозленный таким хамским поведением какого-то пятилетки по отношению к взрослым Савада был уверен, что Реборна он больше не увидит. Мама должна прогнать такого наглеца! Прокатившись в очередной раз по лестнице подбородком, Цунаёши хотел прогуляться и удостовериться, что мальца уже дома нет, но этот засранец ел его еду на обед, весело причмокивая и благодаря за приготовленные блюда.       — Тебе не дам, Никчёмный Цуна, — стрельнув глазами и доедая креветку, мерзким детским голосом проговорил репетитор.       Не выдержав такого натиска обстоятельств, школьник резко развернулся и бегом вывалился из дома с отчаянным криком:       — Да что за сумасшедший день?!       Курица, тест, мелкий репетитор, который теперь киллер, ел его еду, сидел на его месте за столом — да к тому же узнал его чертово прозвище, — всё это выводило его из себя. Цуна уже давно ушёл от своего собственного дома, но никак не мог успокоиться, с каждым разом ускоряя свой шаг.       А что дальше, раз сейчас только четыре часа дня? Опять он наткнётся на ту самую курицу как с утра? Или он встретит хулиганов, которые обычно отжимают у него все деньги? Что? Что? Что…       — Что за пацан такой? — От злости Цуна пнул пустую банку газировки, полетев в мусорный бак. Однако она от него только отскочила и упала где-то рядом. Мимо. И тишина.       — Ты глупее, чем я ожидал, — с насмешкой проговорил тот самый малец на голове у Цунаёши. Что? Как он там оказался? Цуна даже не чувствовал его веса. — Я — репетитор-киллер Реборн!       Пацан слез с его головы, прыгнув на бетонный забор, и ловко поправил свой костюм, небрежно отряхиваясь от невидимой пыли пухлыми ручками.       — Ва-а-ай! Какой миленький! — раздался где-то рядом девичий голос.       Действуя едва ли не на рефлексах, Цуна отскочил и спрятался за угол, в один миг узнавая, кто его обладатель. Сасагава Кёко собственной персоной.       Сердце вмиг забилось быстрей. Мельком школьник выглянул из-за угла и мечтательно улыбнулся. В милой школьной юбочке, с красным бантиком и в летней форме она выглядела такой чудесной.       Мысленно Цунаёши забрал свои слова про сумасшедший день. Если он хоть раз мог бы увидеть идола школы, целый день становился краше. Только омрачал тот факт, что Кёко понравился Реборн, от чего Савада немного даже позавидовал ему.       Как он мог понравиться ей?! И ни разу он не милый! И то, что он изображает мафиози, вовсе не здорово!       — Цуна, тебе нравится эта девочка? — спросил неожиданно Реборн Саваду, который, тяжело вздыхая и мечтательно улыбаясь, лишь мог провожать её взглядом. Эта прямая спина, гладкая белая кожа, рыжие волосы, и вся такая миниатюрная, словно куколка. Смотреть на неё — уже благодать.       — Что? Да какое тебе дело? — Настроение сразу было испорчено вопросом наглеца. Шатен резко обернулся к Реборну, уперев руки в боки и наклоняясь над ним. Да и фамильярное отношение к нему, Цуне, как не со взрослым, только злило парня. — И чего ты ко мне пристал? Иди в детский сад, а лучше к своей маме! Не липни ко мне!       — Не-а, — весело ответил тот, тут же заламывая правую руку за спину паренька и слабо улыбаясь.       Казалось, что малышу в костюме всё вокруг приносит удовольствие.       Боль пронзила всё тело Савады. Плечо сразу заныло от непривычного положения, было слышно, как что-то внутри заскрипело, а пухлая ручка даже слишком сильно сдавливала запястье для пятилетнего ребенка. Он потянул ещё немного назад, на себя, делая захват сильнее и больнее.       Неестественное положение руки и сильная, даже жгучая боль поспособствовали появлению мушек перед глазами Цунаёши. Саваде было больно-больно, из глаз вырывались слезы, сдержаться не было сил:       — Ай-ай-ай! Пусти! Я сдаюсь! Сдаюсь-сдаюсь!       И только после этого хватка ослабла, и Цуна освободился из плена малыша. Боль медленно проходила, сколько бы Савада ни потирал плечо. Оно всё ныло, дрожало, и унять боль парень никак не мог. И самое горькое — он даже не сумел дать сдачи! Ребенку! Какому-то мальцу, который младше него на много лет! Действительно, он такой неудачник…       — Ну, так что? Нравится? — продолжал допрос Реборн, встав перед упавшим на землю Цуной. — Если не ответишь, мы продолжим экзекуцию.       — Ну и, что с того? — вытирая слезы и поглаживая плечо, грубо ответил Цуна, косясь на Реборна. Встал так же, как и он минуту назад: руки на боках, голова чуть наклонена вперед. Стало обидно за себя. Его унижает пятилетка! — Она идол целой школы! Что я могу? Признаться? Да меня засмеют — в лучшем случае! Я могу лишь смотреть на неё издалека и восхищаться, она ведь не взглянет на такого неудачника, как я.       — Да у тебя целый прекрасный букет комплексов, Савада Цунаёши, — сказал репетитор-ребёнок так, словно это была похвала. Цуна надул губы и поднялся. — Я рад, что ты мне это высказал. Теперь я могу это сделать.       — Что сделать? — Немного удивился смену тона незнакомого малыша. Да и не понял он его. Зачем, как и почему? Разве это важно? Цуна всего-навсего хотел избавиться от такого странного дня, уйдя куда-нибудь в более спокойное место, а этот!.. Не даёт! Мешает. — В любом случае… Отвяжись от меня, найди кого-нибудь другого для своей жертвы. — Он повернулся к Реборну, который почему-то затих. — Понял?..       — Умри.       Реборн выстрелил прямо в голову Цуны. Из пистолета, который ранее был хамелеоном.       Парень был настолько удивлен этому, что даже не закричал. На миг ему стало совсем наплевать на всё. Буквально. Ему было легко и свободно. Будто кто-то освободил его, может быть, даже этот малец. Его действительно убили. Но он всё же сожалел. Сожалел о том, что хотел действительно сделать, но при жизни ему так не хватало той смелости, которой обладали другие. Вот бы и ему также рассказать о чувствах своих.       Перед своей окончательной смертью он неожиданно услышал чей-то посторонний голос:       «Ну, нихрена-се. Это же надо было так... Помереть от рук пятилетки! Да ты неудачник уровня «Бог». Да кто придумал вообще мне такую задачу "Сделать из него крутого мафиози"?! Это невозможно! А ведь столько было попыток исправить! Предупредить! Ну, почему этот мелкий не слушал? Я так не хочу умира-ать с ним!       Жизнь - это страдание, а от жизни приходит удовольствие, а значит вся концепция Савады верна. А ещё Цуна теперь убеждён, что он мазохист. И вот, он стоял очень даже живой, пусть и без одежды, и слушал, как некий голос жаловался Богу за все неудачи и проваленную миссию. Очень красочно и лаконично:       "А-а-а-а-а-а!"       Что ж, в этой жизни Цунаёши хотя бы не один страдал. А затем он побежал, потому что слушать и дальше громкое нытье в голове можно было бы и потом.