Меняю историю на свой лад

Ребята зашли в операционную, а я осталась недалеко от двери. Ну, вот сигнализация. Посмотрев, как ребята пробежали мимо, я аккуратно пошла за ними. Так они добежали. У них заклинило камин. Они разворачиваются. А я аккуратно отступаю назад. Как только я достала пистолет, сигнализация смолкла. Они спустили собак. Даша тоже это заметила. Аккуратно отхожу назад. Стреляю возле собак, но так что бы ни попасть по ним, и они убегают в другую сторону. Блин и эти недосыщики бегут туда же. О, Авдеев. Он стреляет. Блин, за, что он так с собачками. Я люблю пёсиков. А тут такие красивые доберманы. Прячу пистолет. И когда ребята убегают, подхожу и сажусь рядом с собаками. Блин, я что плачу. Нельзя. Мне жалко собак. Тут кто-то касается моего плеча. Я встаю и оборачиваюсь. Обнимаю Уварова и утыкаясь носом в его грудь говорю: - Они застрелили их. Зачем? Ну, погавкали пёсики. Им же тоже играть хочется? Неужели нельзя было как-то спугнуть? – я сейчас обнимаю фашиста и плачусь, что фактически его собак убили. Я просто не в адеквате. И он похоже тоже. Потому что он обнял меня и спокойно погладил по голове. Мне это мерещиться? - Пойдём. Сейчас прибежит охрана. Нужно идти. - Хорошо. – я отодвинулась от Уварова и стерев слёзы, которые всё также текли. Я услышала голос Войтевича и поспешила за Уваровым, который ушёл вперёд. Уже у выхода я услышала выстрел. Войтевич добил их. Заревев ещё больше, я вылезла наружу. Ветер подул в зареванное лицо. - Извини. - Что ты там делала? – знаешь, ходила за тремя придурками, которые решили побегать по подземелью и снять фильм ужасов. - А вы? – Какое растерянное лицо. – Да, ладно. Я знаю, что из-за тревоги. Или к Вульфу ходил? А, «правая рука»? Спокойно. Не убивай. Никому рассказывать не собираюсь. - Откуда узнала? – какая-то слишком спокойная реакция. Это…пугающе. - Я знаю всё. О вашей компании, о вас. Абсолютно всё. Прошлое, настоящее и будущее. - Да уж. И что со мной будет. - Узнаешь, когда придет время. Если я скажу, то оно измениться и не факт, что в лучшую сторону. - Интересно. - Я не менее интересная. – Блин холодно. Хорошо одела бомпер. - Ты скажешь, что ты там делала? - Думаю это не важно. Так же не важно, что там делал ты. - С каких пор мы на ты? Ладно. Раз ты о нас всё знаешь. - Тебе проще меня убить, - я усмехнулась. - У меня другой вопрос. Почему ты ревела над собакой? Она же могла съесть тебя? - Знаешь, мне сейчас будет сложно. Я никогда этого не рассказывала, но так хочеться. Мне было тринадцать. Это было знойное лето. Каникулы. Мы тогда жили в нормальном районе. Не бедно, но и не лакшери, как я привыкла. Мы тогда от кого-то скрывались, вроде как. Так вот. Я отошла от рассказа. Я гуляла во дворе одна. Друзей не было. Мы только заехали как раз. И какая-то тварь, угрожая ножом, затащил меня в кусты под окнами первого этажа дома. Он толком не успел ничего сделать, к счастью. Он не знал, что это были окна моей квартиры. Мой сенбернар разбил окно, выпрыгнул и хорошо покусал эту тварь. Как раз на следующий день нам ставили решётки на окна. Эту тварь посадили, надолго. Мой отец поспособствовал. Но без собаки я больше никуда не выходила. Никогда. У меня была паника, если рядом со мной не было Гермия. Но родственники этого урода подали в суд, так как моя собака сильно повредила ему ногу и он остался инвалидом. У моей семьи хватило денег откупиться. Но мать этой твари подкараулила меня, когда я возвращалась с прогулки. Она убила Геру у меня на глазах. Меня заплаканную, сидящую на асфальте, нашла соседка и довела до дома. Я впадала в истерику, когда ко мне подходил кто-то незнакомый. Со мной сейчас всё нормально, но ко мне до 16 приходила психолог. – Я и не заметила, как начала плакать. Но, что самое удивительное, меня прижимал к себе Уваров и успокаивающе гладил по голове. А самое интересное, что мне действительно стало спокойнее. Будто гладил кто-то родной, а не убийца и псих. – Почему вы не сделаете собак способных к регенерации? С Мальцевой получилось же? - Это не твоё дело, – о, а вот и фашистские отголоски. Я встала и, шатаясь, пошла в сторону школы. Уже стемнело. Нужно возвращаться. Я услышала, как Уваров встал и пошёл за мной. Пиздец, он меня приобнял. - Разве фашисты не должны убивать свидетелей? Особенно слишком много знающих свидетелей? – увидев злость на его лице, я примирительно подняла руки. - Ладно, спокойно. Шучу. Я смутно помню, как мы добрались до школы, и как я оказалась в комнате Уварова. Но мне действительно в таком виде не стоит появляться в комнате. - Есть что-нибудь крепкое выпить? Уваров подошёл к шкафу и достал бутылку коньяка. Разлив его в стаканы стоящие на столе, он протянул один мне. - Собак помянём? - Не смешно. Шутка не засчитана и крайне не уместна. Мы можем, просто молча выпить эту бутылку? - Окей. За этой бутылкой ушла половина второй. Дальше пошли пьяные поцелуи. Даже, в какой-то степени неуклюжие. Полетела одежда. В комнате и так бардак. Так, что разницы никакой. А затем просто секс. Обычный. Без обязательств. Для обеих сторон. Секс. Но не пьяный. Оба понимают, что делают. Или не понимают?