Лучшее из времён, худшее из времён

The Hot Sardines — Bei Mir Bist Du Schoen Время приёма заместителя министра магии и первого стража достопочтимого мастера тёмной ложи Конклава, магистра Селин Вальверде, было расписано не по минутам, а по часам. Это было её личное решение в попытке уравновесить бешеный и стремительный темп жизни, найти необходимый баланс между своими бесчисленными обязанностями — каждому посетителю отводилось от половины до целого круга изящно вырезанной латуневой стрелки напольных часов. Если обращение визитёра было простым и ненавязчивым, решалось недолгим, продуктивным разговором, то Селин сосредоточивалась на прочих делах, коих всегда было предостаточно: заваривала чашку ромашкового чая, чихала от пыли, раскрывая тяжеловесный фолиант, журнал записи посетителей, или посылала свою ассистентку, Маринетт, на почту, отправить важные телеграммы и выстоять очередь к телефонной будке. Если же встреча грозилась затянуться, то, по истечению шестидесяти минут, нежелательные проблемы обрывались, давая Селин необходимую передышку. Сегодня, двадцать четвёртого июня, Селин успела особенно устать: пока сам министр Герхардт Рэйанди находился в отъезде, присутствовал на открытии нового башенного корпуса Академии в Кэрдиффе, Селин пришлось потратить целое утро на перенос встреч с лордами, филантропами и многочисленными подружками министра. Последними в списках значились все его четырнадцать отпрысков, не родных, естественно, требующих немедленной аудиенции, касающейся вопроса недавно составленного Герхардтом завещания. Их спешка и расторопность Селин забавляли; Герхардт прожил вчетверо больше всех своих приёмышей вместе взятых, и совершенно не собирался отбывать в Земли Усопших до Дня Фейерверков; подадут они хоть пять, хоть пятьсот апелляций, изменить его решение по распределению имущества не представлялось возможным. Магистр Рэйанди своих решений не менял, и Селин была тому свидетельницей на протяжении многих лет. В окне, на фоне свинцовых тяжёлых туч, показался дирижабль «Катрина» с выпуклыми гранями и двойными пуленепробиваемыми стёклами, неповоротливый и мало чем подходящий для перевозок пассажиров. Им не приходилось выбирать — послевоенную технику пришлось спешно переделывать для гражданских нужд, а у недовольных были превосходные альтернативы, одноколёсные коробочные перевозки или паровозные подземные линии, где риск ошпарить лицо выхлопами пара вперемешку с гарью превалировал над шансом благополучно добраться до места назначения, избежав мародёров. У правительства попросту не было денег на замену паровых поездов, но газетчиков их доводы не убеждали. Селин поправила пышный ярко-розовый бант блузки, закрывавший шею. Дирижабль распадался в алюминиевых витражах стёкол на острые треугольники и ромбы, и один из пассажиров отчаянно сражался за свою жизнь, повиснув на скинутой с хвоста верёвке. Вокруг бедняги кружили чайки и уже успели порвать пиджак, а подтяжки он прицепил к грузовому крюку. Половина высунувшихся из иллюминаторов глазела и тыкала в мужчину пальцем, хохотала и весело махала чайкам, другая истерично визжала и требовала снять балласт, а патрульные не появлялись. Заинтересовавшись зрелищем, Селин, скинув лодочки, подобралась поближе к окну — разномастные металлы, полупрозачные, мутные, поцарапанные, складывающиеся в картину принесения магистра Гаддони присяги верности королеве Виттории, мешал разглядеть картинку как следует. Вот к мужчине направились двое патрульных, превысив на старте с постов скорость на декоскутерах; бежевые шлемы и очки-авиаторы скрывали их лица, как и плотные куртки в замшевых ремешках. За спиной у одного обосновался дежурный штатный маг, привязанный к патрульному ремешками; он уже настроился на операцию и смешно, по-тряпичному выставил руки вперёд. Пока второй бобби нарезал круги под повиснувши на тросе неудачнике, толпа под Бушкенгенским дворцом заволновалась, кто-то выудил моноклевые телескопы. «Катрина» создала аварийную ситуацию, на неё, на полной скорости и по попутному ветру, нёсся рекламный дирижабль, на котором развивались две рекламы: рапсового масла «От Берни» и предстоящего концерта Крошки Бет, звезды сцены, в неприличном костюме отдающей «салют». Подтяжки не выдержали, и мужчина сорвался; толпа ахнула, и Селин, даже находясь в восточной башне, почувствовала ропот. Потом — и дребезжание виражного стекла, грозящегося вот-вот распасться на запчасти; это полицейский маг на поводке направил воздушный поток на помощь жертве. Мужчина будто бы врезался в батут и начал подпрыгивать, и, пускай Селин и не видела его лица, находился в состоянии полнейшего ужаса. Толпа взорвалась аплодисментами, а патрульные небрежно и без особой нежности пересадили его на декоскутер. Для Столицы сцена была настолько типичной и привычной, что Селин думала уже вернуться к составлению послания министру образования, но маг не спешил возвращаться на землю. Теперь, декоскутер с ним направился прямиком к рекламному дирижаблю, и он вскинул две руки. Очередной порыв ветра был настолько мощным, что витражи задребезжали, заходили ходуном, а в кончиках пальцев у Селин закололо. Его магия было не просто сильной, но поразительно мощной для рядового мага, непростительно сильной. Только теперь, прижавшись носом к фрагменту плаща магистра Гаддони, она смогла разглядеть обыкновенную кожаную куртку на маге, и никаких нашивок. Не штатный, значит. Декоскутеры спикировали к постам, облетев конструкции из ажурных мостов, и маг затерялся где-то в улочках, между готическими колокольнями и железными листами в клёпках, которые доставляли на реставрацию Эльжбетенского моста. Селин поймала себя на мысли, что вот уже долгие минуты своего драгоценного, недоступного времени пытается обнаружить незнакомца внизу, ещё раз почувствовать этот яростный, но продуманный всплеск необузданной магии. Как у заместителя министра магии, дел у Селин было предостаточно, но отделаться от тревожного ощущения она никак не могла. Кем же он был, этот маг? И почему полетел вместо дежурного? — Магистр, — Маринетт скромно постучалась в тисовую дверь, перетаптываясь с ноги на ногу, и Селин тут же отошла от окна. — Отправила? — Селин прочистила горло, возвращаясь ко столу с раскинутыми книгами и бумагами. — Да, всё как велено, магистр. — Что насчёт Роццолинни? — Он задерживается, магистр. Только что прислал телеграмму на охранный пункт, говорит, что над Бушкенгенским дворцом почти произошло столкновение, а «ЛаймонАэстикс» — его траснпортная компания. Он просит о переносе... — Посмотри расписание и уточни у меня, в какой день мы сможем встретиться, — Селин неторопливо перебирала перьевые механические карандаши. Маринетт продолжала прятать глаза под взлохмаченной чёлкой. Она не была талантливой или сообразительной достаточно, но исполнительной и находчивой, и пока что Селин претензий ей не предъявляла. Маринетт была единственной ассистенткой, которая продержалась у неё дольше года. — Ты видела, что произошло на площади? — наконец, обратилась к ней Селин. Маринетт никогда не поднимала темы сама, будь то удобные или не очень. — Да, магистр. — Разве не странно, что штатский маг остановил дирижабль ветром? Не щитом, не заглушил двигатель, а одной стихией. — Он не штатский маг, магистр. Селин прекратила реорганизовывать стол и в упор уставилась на Маринетт. — Ты знаешь, кто он? — Да, магистр. То есть узнала, магистр, когда поднималась к вам после произошедшего на площади. Я бы и быстрее пришла, но сквозь толпу пробраться к парадным дверям было невозможно. Он там меня и поймал, магистр, и сказал, что хочет встретиться с вами. — Ты объяснила ему, что магистр Рэйанди в отъезде? — Он не с ним хотел увидеться, магистр, а с вами. Селин вскинула брови, облокотилась на стол. Проводка круглого зала неприятно жужжала у них над головами, на противоположной стене покачивалась картина с текущими углами домами Треффской площади вперемешку с фантастическими протезированными зверями. — Я с ним знакома? — Нет, магистр. Его зовут Натан фон Шлиссенбург, мы с его младшей сестрой обучались в Академии. Он состоит в Конклаве, талантливый и перспективный маг. Такой молодой, значит. Она бы встретила его на посвящении. Селин не настолько отошла от дел собрания, и покачала головой. — Тогда должна была бы знать. — Нет, магистр. Он светлый маг. Щёки у Маринетт покрылись пунцовыми помидорными пятами. В таком виде она напоминала запуганную взмокшую мышку и была совсем некрасивой. — Но я, конечно же, рассказала ему, какой у вас плотный график, и что он должен составить официальное прошение, выдала документы... — Приведи его, — неожиданно для себя попросила Селин, — выпей воды и приведи. — Вне очереди? — глаза у Маринетт округлились от ужаса и непонимания. — Ну, — хмыкнула Селин, — господин Роццоллини не почтит нас сегодня своей жирной кротовьей рожей... И принеси новую упаковку крекеров. Маринетт поспешно кивнула и выскочила из кабинета, а магистр Селин Вальверде, закончив с расстановкой канцелярии, уселась на краешек исполинского, подпираемого монументальными позолоченными ножками стола, скрестив ноги. Дома у неё такой роскоши — деревянной — не водилось, и раритеты были доступны им исключительно по той причине, что когда-то министерство магии отхапало себе историческое здание, а музеи пока что не успели отсудить мебельные редкости. Селин с неудовольствием поняла, что ожидала Натана фон Шлиссенбурга с предвкушением, давно ею позабытым. Хоть что-то интересное произойдёт до вечернего приёма делегации варваров из Ледяных Колоний.