© Наталья Резник
* * *
Я смотрела в окно. Солнце как раз выглянуло из-за туч и Коноха казалась ещё ярче и оживлённее обычного. Дул легкий ветерок, легко срывая семена одуванчиков со стеблей, шевелил ветви магнолии и парочки кипарисовиков под окнами общежития. Яркие лучи дробились в кронах деревьев, рассыпаясь зайчиками по подоконнику и столешнице, путались в незадернутых шторах. Подсвечивали корешки потрёпанных книг. Игрались с пылинками в воздухе. Я взяла табурет, старенький, выкрашенный в горчичный цвет, с истёртыми ножками и поставила возле кровати — быть может, сделала все это даже чуть громче, чем можно было, — самодвижение, производимый шум будто затирали ощущение тоскливой безысходности происходящего. АНБУ, однако, пока не торопился начинать разговор. Он прошелся по спальне, тронул шторы, словно проверяя, не спрятался ли кто за ними, провел пальцем по подоконнику, мимолётно заглянул на балкон. Его движения были небрежными, отдавали равнодушием и ленцой, но в них чувствовался опыт и тёртый годами профессионализм. «Он не проверяет квартиру на наличие “тараканов” и посторонних, иначе действовал бы быстрее и вообще, у него есть додзюцу и он сенсор. Мог бы вызвать своих нинкенов, будь в этом необходимость. Значит, ищет не человека. А что тогда? Думает, что я что-то украла?» Мысли крутились в голове, словно мозаика, собираемая нетерпеливыми пальцами. Голова начала гудеть от их обилия и я присела на табурет, скрестив ноги в лодыжках. Подсознательный защитный жест. Интересно, АНБУ умеют «считывать» язык тела? Наверняка. Всё-таки это довольно специфическая должность, они там не только миссии по убийству получают. И я почти уверена что соврать – что бы Какаши меня не спросил, – я сейчас не смогу. Спалюсь как туалетная бумага в камине. Хорошо бы, если бы это была какая-то чепуха вроде слишком частого моего мелькания в уличных драках, или того свитка из архива, добытого, будем честны, не совсем легальным путём. Это я вполне способна пережить, чай, и не из таких ситуациях сухой выскальзывала. А вот если им каким-то образом стало известно о моём «вселении» в это тело… «прощай, новый мир, я буду скучать?» Так, что ли?! Но АНБУ не спешил посвящать меня в свои мысли, а спрашивать первой я побоялась. Меня вообще дико пугала вся эта ситуация, в первую очередь её неопределенность. Одно я знала точно: холодок в животе и это тянущее чувство в копчике ещё никогда ни к чему хорошему не приводили. — Когда в последний раз ты проходила медицинское обследование? Внезапно прозвучавший вопрос сбил с толку. — Эм-м… этой весной? — полувопросительно протянула я, но поймав косой взгляд шарингана, поспешно исправилась: — Четыре месяца назад, в конце марта. В академии был плановый осмотр, как обычно. — А расширенный, в госпитале? — Н-нет… — растерялась я. Попыталась вспомнить подробности. — Э-ээ… я тогда болела. …или прогуливала. Хатаке выразительно посмотрел на меня, словно считав последнюю мысль с сетчатки моих бесстыжих глаз. Нет, мне ни капли не стыдно! Я терпеть не могу больницы и ощущаю за собой полное право самой распоряжаться своим здоровьем. Наверное. Пересаженный шаринган загадочно мигнул багрянцем, чёрные томоэ крутанулись вокруг зрачка. Сделав какие-то свои выводы, шиноби отвернулся и принялся осматривать мой рабочий стол и шкаф с книгами и свитками, большинство из которых принадлежало нашей библиотеке и были раздобыты легально. Повторюсь, большинство из которых. — А что вы ищете, АНБУ-сан? — наконец достаточно осмелев – а вместе с этим еще и охамев, потому как иначе быть смелой у меня не получалось – спросила я, наблюдая за его серебристой макушкой. Зря пугалась: свитки Какаши интересовали мало. Не знаю даже, радоваться мне или плакать. Он ненадолго задержался у стола и взял в руки рамку с незастеклённой фотографией. Это был единственный снимок со мной и Аи-сан – тётушка это дело не любила, но ради меня согласилась попозировать разок, тем более, в мой день рождения. Я ещё там встрепанная была – ужас, с утра забыла причесаться, – но довольная до жути, потому что обнимала Теру-чана. Мой плюшевый хвостатик был удивительно фотогеничным, в отличие от Аи-сан, с лица которой немного сошёл фокус. И переснимать она отказалась… — Эта женщина, Аи Шинко — кто она? Он знает её имя? Откуда? И зачем тогда спрашивает, если знает? За ней наблюдали? АНБУ? Корень? Это из-за меня? Оба-сан в опасности? Что происходит?! — Обычная гражданская, ‘ттебайо. Живёт в Конохе, держит швейную лавку, точный адрес не помню. У меня немного нелады с этим… с ориентированием на местности, — голос немного подрагивал от волнения, хоть я и старалась держать себя в руках. В голове крутились тысячи вопросов и ни на один из них у меня не было однозначного ответа. — Обычная гражданская? Да, и по закону не имеет права брать надо мной опекунство. Вот будь я бесклановой – тогда пожалуйста, хоть удочеряй, хоть усыновляй,* * *
Кап… кап… На макушку упало несколько капель. Щиколотки увязли в холодной жидкости, которая тут же просочилась и затопила открытые сандалии. Я открыла глаза. Оглянулась. Это место не сильно изменилось с моего последнего пребывания здесь. Только воды, пожалуй, стало меньше. С чего бы? Я зябко потерла щиколотки друг о друга и мерзко похлюпала ногами, жалея, что не умею передвигаться по поверхности воды. В академии такому не учат, а самостоятельные попытки зачастую ни к чему, кроме незапланированного купания, не приводят. Я всё ещё плохо понимала сам принцип, а без этого прогрессировать было нереально. Да и с моим контролем… только каналы себе рвать. Но сейчас это мало что меняло. Я снова в своём подсознании. Кьюби понял, что я хочу увидеться? Сомневаюсь, что он не замечал моих временами нелепых, но настойчивых попыток ранее, значит, сейчас соизволил-таки отреагировать? Очень вовремя. Наверное, стоило бы порадоваться, ведь я так этого хотела, но недавние события выбили меня из колеи привычных мыслей. Сильное волнение за тётушку пересиливало желание увидеть Кураму, но раз уж мне предоставился шанс… Стены «катакомб» содрогнулись, ржавые трубы негромко загудели, а с потолка упало ещё несколько капель. …то следует им воспользоваться. Что-то заставило меня передёрнуть плечами. Ощущение чужого взгляда, что сопровождало и в прошлый раз, значительно усилилось и обросло новыми деталями. Теперь мне казалось, что за мной не просто наблюдают, а ещё и подслушивают мысли. Вздохнув, пошлепала по коридору, пытаясь вспомнить, куда сворачивала в прошлый раз, в глубине души не особо надеясь на свою дырявую память. Интересно, тут есть какая-то точка старта или меня выбрасывает рандомно? Однако в этот раз бродить по коридорам не понадобилось. Уже через полсотни шагов вода начала становится теплее. Думая, что мне показалось и это просто кожа привыкла к температуре воды, я продолжала идти дальше. Но тепло в ногах усиливалось. Вода становилась почти горячей, точно что-то большое и огненное постепенно нагревало её… вот чёрт. Нет, этого не может быть. Я присела на корточки над поверхностью воды и пригляделась. Так и есть. Крошечные пузыри красно-оранжевой чакры плавали прямо вокруг моих ног. Они хаотично двигались, лопались и соединялись в более крупные, приставали к голым лодыжкам как пиявки. Я обмерла. Сердце со страху попыталось убежать, проломив ребра. Кусочки пазла в голове вдруг выстроились во вполне цельную часть картинки. Реальность ощутилась, точь-в-точь как острый камушек, попавший в сандалий, – болезненно и резко. Внезапно интуиция обострилась до предела. Я не просто напряглась, я, должно быть, в жизни своей так не мобилизовала все умственные способности. Вспышки агрессии, вспыльчивость, обострённые инстинкты… неконтролируемая злость, раздражительность и – о Ками! – чужие мысли в голове! Уверенность в способности убить человека. Подозрения Какаши… Теперь вот, красная чакра. Я резко распрямилась, чуть не потеряв равновесие. Осознание происходящего ударило по голове железной кувалдой, на время оглушив. Я думала, что знаю себя, что всё под контролем, что ничего ещё не… Я побежала. Сердце стучало где-то в горле, мысли путались, ноги заплетались. Несколько раз я даже упала, подняв брызги и намочив одежду, но не обратила на это внимания. Мне нужно было добраться до клетки, убедиться, что она… что? До сих пор закрыта? Дура, если бы она была открыта, тебя бы уже давно не было в живых. Но беспощадный страх гнал в спину. Даже если и так, даже если печать на месте, что-то должно было изменится. Я должна посмотреть. …я бежала, спотыкаясь, уже практически по кипятку, брызги которого немилосердно обжигали кожу. Пузыри становились всё больше, разрастались… за очередным поворотом их было столько, что я с трудом пробивала себе путь. С каждым шагом ужас всё больше разрастался, погребая под собой все прочие мысли. Только бы… только… Плеск! Я упала. Горячая вода обожгла руки, капли кипятка брызнули на лицо и теперь стекали вниз, смешиваясь со слезами. Больно. Ками, как же больно… Я всхлипнула, вытерла сопли обожженной рукой и попыталась встать. Если останусь тут сидеть и дальше, то сварюсь заживо. Внезапно по ушам ударил неестественно громкий звук. Живот скрутило уже знакомое тугое чувство. Я пошатнулась, провалилась сквозь пол и открыла глаза в своей квартире. «Какого Биджуу?!» — со злостью подумала я, глядя на расписанную красками стену своей спальни. Спина немного онемела от длительного нахождения в одной позе. С тихим шорохом с потолка осыпалась штукатурка. В дверь кто-то громко долбился. Кого там ещё принесло?! Чувствуя, как в груди поднимается холодная ярость, я поднялась на ноги и в два резких рывка выскочила в коридор. В ушах до сих пор стучал пульс, а кожа зудела от несуществующих ожогов. Вцепившись в ручку двери, я распахнула двери, чуть не вырвав их из петель. Я злилась и тело неосознанно использовало чакру. — Чего на… — начала было я, но запнулась. На пороге стояла Аи-сан. Некстати в голове всплыл разговор с Хатаке. Кажется, мне по каким-то причинам нельзя было впускать никого в квартиру… Но это же Аи-сан, вдруг ей что-то нужно… да и, если он так переживал по этому поводу, почему не запечатал двери таким же образом, как и окна? — Наруто-чан? Что с её голосом? Почему он… Я моргнула. Потом ещё раз. И ещё. Видение не пропадало. Женщина сделала шаг назад. — Ч-что с твоими глазами? Я кинула косой взгляд в висящее в коридоре зеркало и встретилась взглядом со звериными красными зрачками. Перевела его обратно. А что с твоими? Куда… куда они подевались? С моих глаз словно вмиг сдернули пелену. Окружающий мир стал чётче и глубже. Вот только… Оба-сан смотрела на меня испуганно, чуток растерянно, но так неправдоподобно. Словно кто-то не сильно умелый нарисовал на её лице эти эмоции. Они были какими-то слишком простыми, искусственными, неживыми… гнилыми. Куда подевались твои добрые глаза, тётушка? Я почувствовала, как сердце кольнула горечь понимая. Там, где у других людей были эмоции, у этой не было ни-че-го. Вмиг стало как-то тошно и мерзло, словно кто-то холодным, ржавым ртом дышал мне на внутренности. Я сглотнула и глубоко втянула в себя воздух носом, прикрыв глаза. А когда открыла их, в глазах тётушки… нет, в глазах этого существа мелькнуло понимание. И страх. На осознание происходящего у меня ушло не больше трёх секунд. В следующий миг я уже оказалась подле неё. Напитанный чакрой кулак почти достиг цели, но в последний момент женщина увернулась. Я ударила в бортик открытой лестничной площадки, вырвав её с корнем, швырнула железный обломок в женщину. Прилежащий кусок пола пошел трещинами и с грохотом обвалился на чей-то балкон этажом ниже, но мне было уже всё-равно. Ярость, казалось, только того и ждала. Она навалилась на меня всей своей силой, обвила тягучим мраком. Пламенная, жгучая, как жидкая лава, она вливалась в мозг и затмевала рассудок. Я даже не пыталась сопротивляться. Бесполезно бороться с тем, что чувствуешь. Почти невозможно победить то, что намного сильнее. Нельзя убежать от того, что заполняет всю тебя, до остатка… Хотелось кричать. …Женщина, зовущая себя Аи, одним прыжком оказалась на крыше. Быстро сложила печати… Душу обожгла всепоглощающая ненависть. Мир перед глазами поплыл от красных пятен. От неё воняло предательством. А в следующий миг в меня уже летела огненная техника.* * *
Едва успев уклониться, я подобралась и белкой сиганула на крышу. Тело легко подчинилось и я испытала какое-то новое, незнакомое ощущение. Чакра потекла по каналам быстрей, а окружающий мир ощутимо замедлился. Но даже так я не успела – жертва уже скрылась в вихре шуншина, но я чуяла её тухлый, пропахший фальшью до самых костей запах. Я доберусь до неё, обязательно доберусь. Я спрыгнула с крыши и врезалась в асфальт, раскрошив его ногами, как ледяную корочку на луже. В ушах шумело и до меня, словно сквозь толщу воды, доносились чьи-то массовые крики и визг. Жалкие людишки. Вы же считаете меня демоном и монстром, который всё только рушит… учитесь теперь принимать последствия. Я рванула вперёд. Улица смазалась перед глазами и с каждым новым рывком я набирала скорость. Ветер свистел в ушах, мир слегка качался. Меня охватило такое чувство, словно меня высоко-высоко подняли на качелях, и – отпустили. Перед глазами мелькнула трава, близко-близко, я едва не упала, толкнулась по-обезьяньи руками, ободрав ладони о щебень… поломала один коготь. Что за когти, откуда?… Окно, другое окно… дом пьяно раскачивался. Коляска, женщина, ее везущая, шарахнувшаяся от меня как от огня… сморщенное от плача лицо младенца, алые звериные глаза в отражении его зрачков… заворачивающие за угол, убегающие от меня прохожие, скамейка, почему-то поперек дороги, детская площадка, забор… Нет, не перепрыгну – слишком высокий… Ежесекундно казалось, что сейчас, вот сейчас движущая сила качелей достигнет своей высоты, и меня кто-то схватит за шкирку и потянет назад, неудержимо. И запрут… Меня снова запрут! Я устала сидеть взаперти! Ненавижу клетки! Ненавижу людей! Спрыгнула с забора, упала, перекувырнулась. Действительно, очень высоко, как же я влезла… Квартал. Серые дома, все как один похожие… и земля шатается, но я крепко держу её ногами. Я же умею… чакру пустить, она непослушная, горячая, но такая родная и нужная, она мне поможет. Каналы обжигает, но это ничего, это пройдет, главное – не дать жертве уйти. Охота ещё не закончена. Шаг, ещё один и ещё. Не вижу, чувствую цель. Уже близко. Сила плещется в клетке из нелепого человеческого тела, ей тесно и неудобно. Хвост только один, этого мало! Каналы жжёт огнём, но я отмахиваюсь от боли. Моя чакра не причинит мне вреда! И вот к огню внутреннему прибавляется огонь внешний. Я горю! Я – огромный факел! Земля опять шатается, но держать её мне тяжело. Слишком мало точек опоры, я знаю, что их должно быть больше… четыре, например. Четыре – определённо лучше, чем две, кто вообще придумал такую глупость – ходить лишь на двух лапах?… Жертва начинает нервничать, я чувствую её растерянность и страх, настоящий, а не по-гнилому фальшивый, как раньше. Людишки вокруг стали мелькать чаще. Слетелись, как мухи на дерьмо и мечутся в панике, боясь приблизиться. Пошли прочь! Это лишь моя добыча! Удар! Огромные пласты почвы взлетают в воздух, трещины вспарывают дорогу под ногами, поднимая волны пыли с каменной крошкой. Земля дрожит и стонет. Ей больно! Мне тоже. Людишки кричат и разбегаются. Кто-то пытается плюнуть в меня огненной соплей, от которой я даже уворачиваться побрезговала. Ничтожества! Огонь – это моя стихия! Разогнав всех «мошек» мощным всплеском чакры, я останавливаюсь посреди разгромленной улицы, прислушиваясь к ощущениям. Горячая пульсация в теле разрасталась с каждой минутой. Бегущая по венам лава пыталась прорваться на волю, опаляя кожу, но эта боль почти приятная. Воздух наполнен чем-то знакомым и невероятно вкусным. Сладким, родным. Я глубоко, до головокружения вдыхаю, буквально выпиваю витающую вокруг природную энергию. Насладившись, выпускаю обратно через рот. Слышите, ничтожества? Так пахнет свобода. — «Хм, странно. Не ожидал, что сопля вроде тебя способна пропустить через себя столько ненависти, — гортанный рычащий голос доносится из глубин подсознания и я замираю, заслушавшись. — Эта чакра ядовита, но ещё один хвост ты вполне потянешь». Так значит концентрированная ненависть – и есть суть моей чакры? Я поднимаю глаза, вглядываясь в ненавистное лицо жертвы. Внутри подымается черная злоба, выплёскиваясь наружу в гортанном рычании. Скалюсь, обнажая клыки и бросаюсь вперёд, оставляя глубокие борозды на асфальте. Чакра послушно преобразовывается в новые конечности и я удлиняю их, тянусь к жертве. Она пытается убежать, но я быстрее и сильнее, я хватаю её за ногу и с хрустом ломаю лодыжку. Затем тяну на себя, отступаю в сторону и с размаху впечатываю тело в стену ближайшего дома. Человечье тело слишком хрупкое, кости не выдерживают давления и дробятся в крошку. Подскакиваю ближе и вонзаю когти в горло. Горячая солёная жидкость хлынула наружу сквозь пальцы, пока я рвала вздувшиеся жилы, тонкую кожу, враз размякшую плоть. Жертва надломилась в коленях, захрипела, забулькала горлом и, обильно разбрызгивая горячую липкую кровь, откинулась на обломок стены с изображением красно-белого веера. Крики сзади усилились, я услышала топот множества шагов и буквально спиной ощутила, как в мою сторону полетели сразу несколько стихийных техник. Раздражает. Я пружинисто отпрыгнула в сторону, толкнулась лапами о стену, кувыркнулась. Кровь пульсировала медленно, как жидкий свинец. Я чувствовала, как с меня начинает слазить кожа, уступая место более привычной оболочке из чакры. Вот и следующий хвост. Я потянулась, разминая лопатки. Боль от выворачивающихся суставов была ничем, по сравнению с болью внутренней. Мне не хотелось плакать, испытывать муки или жалеть себя. Мне хотелось чтобы всё запылало. Мне хотелось всё крушить и ломать. Надоело терпеть! Надоело! Зуд в коже требовал движения и я бросилась на посмевших атаковать меня шиноби. Удар, ещё один. Кто-то попытался оцарапать меня оружием но эти жалкие железяки лишь плавились при соприкосновении с моей пламенной чакрой. Людишки разбежались в стороны, как тараканы, но я была быстрее. Одним мощным ударом лапы перебила первому позвоночник, второму сломала шею. Третьему размозжила череп, заставляя его защитников пятиться, чтобы драться не скользя в ручьях липкой крови… Ярость бурлила и накапливалась, оборачиваясь безумием и выжигая во мне все человечье. Хотелось выплеснуть эту боль на чем-то. Я крошила землю и дома, валила деревья, полностью меняя ландшафт и изредка отмахивалась от надоедливых муравьев, не прекращающих попыток меня остановить. Я все ещё могла связно мыслить и старалась огибать слишком большие скопления людишек, чтобы ненароком не задавить. Но едва кто-то пытался на меня напасть, как злоба вытесняла здравый смысл. …какой-то умник попытался схватить меня с помощью земляной тюрьмы, но очень быстро оказался расквашенным в блин валуном, который я на него сбросила… Все смертники, попавшие под горячую лапу, умирали. Разбивались вдрызг, летели перед смертью, отброшенные хлёсткими ударами моих хвостов, по сотне метров, а то и больше, сносили головы свои дурные о деревья и заборы, ломали все кости так, что тело превращалось в розовый мягкий творог… Глупые, глупые, зачем вы лезете. Большинство умирали мгновенно, но некоторым не везло и они оставались в сознании ещё несколько минут. Несколько долгих как вечность минут, с раздробленными костями, разорванными органами, орошая землю реками крови и частями окровавленной пульсирующей плоти. Сломанные куклы, муравьи, что ждут в одиночестве, лёжа в грязи, пока посланники Шинигами доберутся до них и выжмут костлявыми ледяными пальцами последние капли жизни… — Наруто?! Уши из чакры дёргаются, реагируя на крик, вернее, на знакомое слово. Моё имя. Я поворачиваю голову и ловлю испуганный взгляд человеческого дитёныша. Запах смутно знакомый, перед глазами рождается образ, но я отмахиваюсь от него. Не время! …Эти человечишки пытаются создать барьер. Я чувствую их чакру почти так же хорошо, как и свою собственную. Вижу, как потоки переплетаются, формируя навес, клетку, в которую они хотят меня загнать, словно какую-то скотину… Не получится. Терпеть не могу клетки. Я задумчиво щурюсь, прикидывая на глаз, какую площадь сможет объять барьер. Вязь из символов разрастается и я понимаю, что узнаю некоторые из них. Видела такие же, кажется, сегодня утром… — Ч-что… что ты делаешь?! Наруто! Опять этот голос. Из горла вырывается глухое рычание. Отвлекает! Не церемонясь, я наотмашь бью хвостом и он достигает цели – мальчишку отбрасывает на приличное расстояние. Так-то лучше. — Саске! Какой-то удивительно шустрый шиноби метнулся мимо меня и поймал ребёнка в полёте, не дав разбиться. Внутри что-то вздрагивает от его крика и я ловлю себя на том, что пытаюсь понять природу этого чувства. Я знаю его? Принюхавшись, я сделала шаг вперёд и заметила, как вздрогнул тот шустрый шиноби. Его чакра не была похожа на чакру остальных людишек. Она однозначно была сильнее. Темная и густая, отдающая покалыванием в пальцах и тянущим чувством неприятия в груди. Я уже встречала такую раньше, хоть и не помню этого. Но огромное желание размозжить ему череп говорило само за себя. Схватив огромный кусок бетона из-под ног я замахнулась и швырнула его в беглецов. Человечишка заменился на обломок дерева в пятидесяти метрах левее – слишком очевидно, я встретила его в точке замены с уже сформированной лапой из чакры и стремительно ударила. Он увернулся. Затем раздвоился и тот, что был с ребенком, отпрыгнул подальше. Второй повернулся ко мне. — Довольно! — гаркнул он и сложил печати для какой-то крупномасштабной, по видимому, техники. Он всерьёз рассчитывал что я дам ему её закончить? Моей скорости хватило чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние за доли секунды и отшвырнуть его с силой всей своей ярости. Тело шиноби врезалось в чей-то дом, проломив окно и часть стены. Я быстро потеряла к нему интерес. А вот его клон с ребенком успел уйти шуншином. Ну ничего, я запомнила его запах. Не спрячешься, человечьишка. Я сорвалась на бег и за считанные секунды преодолела несколько улиц, минуя испуганных прохожих и отмахиваясь хвостами от бросившихся за мной «муравьев». Ничему их жизнь не учит. Я чувствовала чакру своей жертвы и видела все его действия. С помощью цепочки Шуншина и Каварими он пытался сбежать как можно дальше. И у него бы это получилось, не отследи я его намерения заранее. …Выскочив в безлюдный проулок, я клацнула клыками в сантиметре от того места, где появилась в вихре листьев голова жертвы, но от неосторожности прикусила себе язык. Рот наполнился солоноватой жидкостью. Привкус железа. Доказательство того, что я до сих пор жива. Одного удара моей ядовитой чакрой хватает, чтобы дезориентировать шиноби и вбить его в землю. — Нет! — взвизгнул мальчишка, про которого я уже успела забыть и бросился мне наперерез. Опять он. Я рычу и хватаю букашку за горло. Внутри жидкой лавой бурлит ярость. Рука вдавливает его шею в камень стены жилого дома, когти царапают тонкую кожу. Я уже готовлюсь одним точным ударом сломать жертве позвоночник, но взгляд внезапно цепляется за что-то интересное в этой уныло-кровавой мешанине. Мелкое ритмичное движение, к которому намертво приклеиваются мои зрачки. Это… томоэ? Мальчишка смотрел на меня широко распахнутыми от ужаса глазами. Я отчётливо видела в отражении его алых радужек собственное лицо: красная оболочка из чакры, вытянутые уши, острые клыки и светящиеся призрачным светом глаза. Это… я? Я немного отстранилась, чувствуя как от внезапной слабости начинает кружиться голова. Но взгляд не отводила. Медленно вращающиеся вокруг зрачков черные запятые странно завораживали, оторвать от них взгляд казалось невозможным. Мир вокруг померк и поплыл, подобно тающему воску и я утопла в нём, как муха в киселе. Что за… Я попыталась сбросить наваждение, но собственная чакра вдруг стала густой и очень непослушной. Конечности налились тяжестью, перед глазами потемнело. Потихоньку начала возвращаться боль, настолько огромная и ужасная, что вытерпеть хоть секунду казалось невозможным, даже с моей устойчивостью. За миг до того, как потерять сознание, я ощутила, как моё тело стремительно окольцовывают непонятно откуда взявшиеся древесные побеги… Это… мокутон? Откуда… Окрашенный в багрянец мир утратил краски.* * *