Две недели спустя.
Острые каблуки вновь отстукивали родную мелодию этих стен по мраморному полу. В кристальной люстре вновь отражались самые богатые люди Сеула. Дженни вновь тяжело вздыхает, перекладывая клатч в другую руку. Нахождение в этом месте всегда вызывали у нее крайне смутные и отчаянные чувства, а сегодняшний повод вводил её в ещё более омерзительные эмоции. Бокал с шампанским быстро упокоился в руке, пока та медленно направлялась к своему брату. Идеальная осанка снова его плеч коснулась, пока тот учтиво общался с будущими отцовскими инвесторами. Дженни со стороны ему кроткий кивок посылает, он же в свою очередь бокал поднимает в честь приветствия. Вот оно притворство этих мест. Семейная пара своих детей только им понятным жестом подзывает из-за чего младшие мысленно матерятся. Рядом с Ким Ёндже, знакомый троице с детства человек стоит. Сердце братьев бесповоротно удар пропускает. Сестра же морщится недовольно: хуже старшего Кима мог был только один человек — его отец. Мужчина всё также ехидно-старчески внукам улыбается, наблюдая за растерянностью юношей и холодным оскалом внучки. — Дедушка, — сыновья почти на девяносто градусов кланяться, Дженни же даже не кивает лишь глоток шампанского делает, — Неужто Вы решили вернуться в Корею? — Нет, — он посмеивается тихо, — Просто не мог пропустить столь громкий скандал мимо своих ушей, — рука старика на плечо сына упала, — И я не прочь Ёндже с тобой обговорить некие вопросы, наедине, конечно, — улыбка, что уже пятьдесят с лишнем лет выдержку проходила, снова на его лице красовалась. Дженни на отца смотрит подозрительно. Она около двух недель мысли о произошедшем в себе грела, Ким о том, что отец руку к этому приложил с самого начала поняла. Иногда ей казалось — что она единственная натуру родственника понимает, так как по её венам такая же отравленная кровь течёт. Их взгляды на мгновение пересекаются, вызывая между обладателями холодную войну. Отец и дочь, были слишком похожи из-за чего могли часами друг с другом битву взглядами вести. Сегодняшний бой был в особенности жестокий, прерванный лишь послом что к президенту S.K.P. подошёл. Дочь скучающий взгляд от скулы отца отводит, случайно с профилем матери встретившись. Последняя в свою очередь мило с госпожой Пак беседовал, а рядом с ними красовался Чимин. На мгновение аура в помещение поменялась. Дженни голову ко входу в помещение повернулась. Холодное осознание охватывает мгновенно, заставляя слишком громко слюну сглотнуть. По мраморной лестнице человек с безумно знакомой внешностью спускался, учтиво придерживая за руку свою спутницу, в которой Ким, Ли Миен, узнает. Мужчина с иголочки одет, а у спутницы платье слишком короткое и вырез почти до середины грудной клетки доходит. Девушка фыркает слишком заметно, залпом бокал опустошая. Лицо же брюнета поганая ухмылка озаряет, как только он с раздраженным взглядом встречается. Старик совершенно спокойно на место президента проходит с такой же ровной осанкой опускаясь. Истинный владелец лишь вздыхает на отца смотря раздраженно, но остается стоять напротив. Старший Ким лишь при своем отце позволял себе плечи расслабить, хотя за это довольно едкие комментарии получал. — Что вы хотели обсудить? — Как печально, — игнорируя вопрос, — что из всех детей нашу семейную сноровку унаследовала лишь Дженни, — сын молчит, — Какая растрата, ты же не собираешь отдавать её замуж? — Дженни невозможно контролировать, — фыркает, — отдавать её замуж себе дороже. — Можно подумать ты был другим в юности, — между ними тишина повисла. Они не раз о детях разговор заводили, ведь: Намджун — хоть и является наследником и хорошо выполняющий свои обязанности был просто породистом, он не имел сноровку и холодную находчивость семейства Ким, Тэхён — ребенок, выросший в тепличных условиях, хорошо носил маску богатенького сынка, но на самом деле не справился бы не с один серьезным делом, а Дженни — единственная кого старик признавал как своего наследника, она единственная обладала теми качествами, что обожал Ким старший. Одна проблема, Дженни — девушка к тому же еще и младшая в семье, и если с первым можно было как-то мириться, то из-за второго пункта никто даже заикнуться не смел о её праве о наследстве. — Ты же приехал сюда не для того, чтобы вновь читать нотации о том, что бизнес нужно отдать Дженни? — Нет, — старик встает дабы их глаза были на одном уровне, — Сын, ты начинаешь играть с огнем, — его голос становится в разы тише, — этот Пак ведь и мухи бы не обидел, что уж перевозить наркотики, ты же понимаешь, что если… — Отец, давай не будем об этом, — он руку поднимает в знак внимания, — ты сам делала то же самое. Ким Ёнджэ руку на плечо своего старика укладывает, как бы мстя за этот же жест некоторое время назад. Это было их своеобразный знак о начале и конце серьезного разговора — просто слегка похлопать по плечу и уйти. — Ёнджэ, — прервал, старший Ким, когда тот открыл дверь, — не забывай, чем я из-за этого поплатился, — сын лишь косо на отца посмотрел, вздохнув раздраженно.***
В помещение непозволительно холодно из-за открытых настежь окон. Мертвецкая тишина была нередким гостем этой квартире, но последнее время она была особенно гнетущая. Тихий шум ключей в замочной скважине, слуха дремлющей девушки касается. В последнее время её сон очень чуток. Но светловолосая только шуму пакетов внимание уделяет все же поднимаясь с кровати. В дверном проёме рыжая макушка сверкает, пакеты разбирает не торопясь. Девушка выглядит так словно на неё вселенская депрессия напала: бледная, ещё более худая, хотя казалось куда больше, волосы спутанные и глаза опухшие. Но Пак все равно в этом свою эстетику находит. Она одеяла с плеч скидывает, подходя к чайнику. — Как себя чувствуешь? — Омерзительно, — чуть выждав паузу вздыхает Розэ. Комнату снова тихий звук, кроме их разговора трогает — вибрация телефон. Чимин разбитый телефон с пола подбирает на экран смотря. Дыхание почти не слышное и девушка с ложкой кофе в руках застыла. — Не ответишь? — кажется, это риторический вопрос. Расстояние между ними критическим становится, когда тот к девушке со спины подходит. Взяв её руку с кофе в свою, он за неё порошок в чашку опустил. Розэ не двигается и лишь за движением Чимина повторяет. Ей все равно, Пак даже рада что ей хоть кто-то помогает. Холод по её спине проходит неожиданно вместе с его голосом над ухом. — Она тебе уже на протяжение двух недель звонит, — Чимин девушку отпускает. — И что? — Действительно, — Пак фыркает недовольно, — Она все во лишь твоя подруга детства. Чеён просто в стену смотрит. Подруга детства? Да, возможно, она считала её подругой, но считала ли так Дженни, даже если она уже не уверенна? Сколько себя помнит Розэ всегда просто за ней бегала, тенью следуя за представительницей семьи Ким. В этом она с Чимином похожа, ведь он его тень. — Чимин, я в порядке, — вздыхает, волосы назад убирая, — Мне и так комфортно. — Чеён, это не жизнь и с тобой ничего не в порядке, ты… Запах клубники со сливками Чимина окружает без разрешение, а мягкие волосы касаются шеи. Расстояние между ними теперь светловолосая сокращает, хотя тут и сокращать нечего. Её холодные, потрескавшиеся губы на губах рыжего оказались. Чимин дергается неловко девушку за предплечье хватает, но не отталкивает, лишь сжимает. Он взглядом ведет от неё, когда та отходит, запястьем по губам проводя. — Просто заткнись, это ничего не значит не для тебя, не для меня. Чимину хочется заорать. Так громко чтоб даже на соседней планете услышат, но он уверен его крик не достигнет её ушей. Никогда не достигал, она слышит только одного человека и это не он. Розэ себя помешанной чувствует, когда Чимин ей так осуждающий в затылок смотрит. Потому что даже её волосы ненастоящие. Даже это она делает ради него. Чеён всю свою сознательную жизнь на широкую спину Тэхёна смотрит. Ещё с того раза, когда она маленькая с лестницы в их доме упала, а мальчик протянул руку и спрятал от разгневанной мамы. С того дня, Пак отчетливо себя на два разделила: Розэ и Чеён. Розэ, легкомысленная девчонка, что Тэхёна до безумия любит и Чеён, которую только два человека знали. Дженни и Чимин. Но в один день все рушиться — Дженни исчезла и Тэхён вместе с ней. Девушку, тогда, как током ударило от осознание того, что она просто подруга его сестры. Даже не его подруга. В попытках жить дальше Чеён все больше себя теряла, превращаясь в Розэ. Никто больше её по имени не звал. Временами она слышала о Кимах. Слух о том, что Тэхён уже как полгода с блондинкой встречается её в университете настиг, заставляя в тот же день стекло в туалете разбить. У Розэ привычка телефоны разбивать. В тот день она тоже стала блондинкой, не задумываясь своей одержимости в ноги поклонилась. Тогда же, она снова Чимина встретила и радость поглотила настолько, что он её сразу раскусил. По правде говоря, он давно это раскусил. Чимин светлую прядку волос на палец накручивает, стараясь как можно нежнее запутанные волосы разделить. — Ты не хочешь обратно в свой цвет вернуться? — Чим… — Знаю, не сможешь, — ему и её ответа слышать не надо.Он Пак Чеён хорошо знает, может даже слишком.
Шатенка вздыхает, тихо наблюдая за вычурным прием со стороны. Всё же не место ей здесь, не принцесса она, тем более не королева. Просторный, витой балкон ей куда притягательнее кажется, чем все эти мраморные столы и бархатные кресла. Женщина бокал на перила ставит, вздыхая тихо. На улице темно и ветер, пронизывающий из-за чего Джису ежиться, но кто-то теплый пиджак ей на плечи закидывает. Кто бы это мог быть, кроме него, женщине и головы не нужно поворачивать чтоб понять, что это Ким Намджун — её будущий муж. Ким к бокалу тянется, но он быстро его осушает. — Женщины семьи Ким не позволено пить в присутствии своего мужчины, — он говорит это так спокойно и холодно, что шатенке не по себе становиться. — Вашу сестру это явно не волнует. — Думаю, когда моя сестра выйдет замуж её коснуться правила другой семьи, — маленький Намджун внутри него со смеха умирает, Дженни кажется и парни не интересуют. — Как скажете, — Джису пальцами по ткани его пиджака на себе проводит, а в голове только одна фраза отца бьется «скоро ты станешь частью семьи Ким». И ей бы радоваться, но что-то черное внутри ей это не позволяет. Она на руку смотрит на которой тонкий шрам красуется, уже добрые десять лет, а может и меньше. Мужчина за взглядом будущей жены успевает, заставляя впервые себя в женщине заинтересоваться. Нет, конечно, его интересовали женщины, но скорее только в сексуальном плане. Сейчас же было что-то другое. — Откуда? — Порезалась случайно в юности о гвоздь, — чистая правда, но история умалчивает кто причина этого. — Эй, куда мы идем? — Джису пытается волосы в хвост убрать одновременно с этим перепрыгивая через балки на заброшенном заводе, — Эй, Чон Хосок, я прибью тебя если ты не остановишься, — угрожает девушка, спотыкаясь и падая на колени, — Ай, больно. Парень останавливается, тяжело вздыхая. Его растрепанные волосы всю его юность описывают. Тогда этот мальчишка ещё не выглядел опасным, не носил дорогие костюмы и взгляд у него не был раздраженный, хотя не в этой ситуации. Глаза закатывает, руку протягивая девочке. — У тебя кровь, — спокойно оповещает Чон. — Я в курсе, дурак, — она вперед проходит, но он стоит на месте, — Все в порядке, куда ты хотел меня отвести. Хосок еще раз тяжело вздыхает, за руку девчонки берет из-за чего девичье сердце начинает трепетать. Он предплечьем белую рваную ткань отодвигает, пропуская Ким на крышу с который шикарный вид на ночной Сеул открывается. Джису завороженно на виды смотрит, не замечая, как Хосок к самому краю походит на широкие перила запрыгивая. Она всегда ночной город больше всего любила. Ведь в этих неоновых огнях она, Хосока, настоящим видит, а тот улыбается глупо, балансируя на широком бордюре крыши. — Что ты делаешь? — Гуляю, — он вдаль смотрит зачарованно, — здесь красиво. — Ладно, слезай ты можешь разбиться, — Ким перемены в настроении юноши особо ярко чувствует. — Если я умру все станет проще, — Чон по краю ходит, заставляя с каждым разом сердце подруги больно сжимать, хотя она знает, что он просто издевается, — Но красивее всего ты в этих огнях, — он улыбается болезненно. — Чон, не смешно, слезай, нахуй, — девушка очень редко материлась и это был один из таких случаев. Юноша смеется еще сильнее наклоняясь, а за ним шесть этажей лететь. Тот и правда о смерти не думает, но поскальзываясь готов с ней познакомится. И вот он почти в её лапы падает, но его за шкирку, как нашкодившего щенка, через себя Джису перетягивает. Хосок на звездное небо смотрит. Чувствуя, как его футболка в районе груди начинает намокать, а дыхание шатенки прерывистое. — Идиот… — Ты плачешь? — как-то слишком безучастно спрашивает тот. — Нет, — девушка голову с его груди поднимает. Хосок на Джису впервые за долгое время обычным взглядом посмотрел. Она и правда была слишком красивая в свете луны. Он на запястье смотрит, вскакивая и резко зажимая его своими тонкими пальцами. Кровь между которых быстро просачивается, пачкая все вокруг. Джису так и застыла, потому что, тогда она впервые его напуганный взгляд увидела. Напуганный взгляд самого молодого главы клана Чон. Того парня, что спокойно кого угодно на куски мог порвать. — Все в порядке, Хо. — Ничего не в порядке, — вот он уверенный тон главы с толикой юношеского раздражения, — вот кровью истечешь и умрешь что родители по этому поводу скажут?Мы лжём так часто что уже привыкли верить в выдумку.