Конец невинности

      — Хорошо, Дин. Это твоя первая охота, — Джон похлопал сына по плечу, пристально и с тревогой посмотрев ему в глаза.       — Я готов, папа, не беспокойся, — Дин надеялся, что его голос звучит уверенно.       — Просто будь осторожен, не дёргайся, они не выглядят опасными, но это обманчиво. Не подходи слишком близко. Помни, что стрелять нужно в сердце или голову. Сделай всё чисто. Я буду прямо за тобой.       — Я понял, отец.       Дин внимательно следил за животным из-за кустов. Он тренировался для этого, и сейчас, наконец, он сможет доказать отцу, что достоин.       Нет времени на сомнения или неопределённость. Отец доверял его способностям, и он ждал всю свою жизнь, чтобы показать, что заслужил это доверие. Это раз и навсегда докажет, что он достойный солдат, который продолжит тяжёлую войну отца и тоже будет бороться со злом.       Животное было хитрым, оно знало, что враг близко, поэтому уклонилось в сторону леса, пытаясь спастись там. Оно двигалась быстро, и Дин старался не отстать, хотя дыхание перехватывало из-за высоты.       — Медленно и спокойно, сынок. Просто продолжай преследовать, и он, в конечном итоге, замедлится. Просто не теряй его, — Дин так и слышал инструкции Джона в своей голове, он помнил годы тренировок, и всё, чему его учил опытный отец-охотник.       Чёрт, теперь бы только не забыть и половину того, чему отец учил меня на протяжении этих лет. Хорошо, успокойся, просто расслабься и делай свою работу. Ты знаешь, что делать, ты готов.       Мох покрывал землю, из-за чего ноги скользили. Медленно и спокойно, не спеша. Вот он снова ступил на твёрдую почву, и теперь глина, налипшая на подошву его ботинок, затрудняла бег. Глядя вперёд, он двигался быстро и уверенно, мимо валунов, вниз, к бушующему потоку. Хорошо, что гроза с прошлой ночи закончилась до того, как они начали эту охоту. Ему бы не хотелось попасть в этот водоворот.       Торопливо перебираясь через речной поток, он оскальзывался на влажных камнях, и только ловкость помогала удерживать равновесие. Выбравшись на берег, Дин увидел свежие следы и понял, что олень опередил его минут на десять. Совсем скоро он его догонит.       Он старался думать о цели, а не об отце, который шёл позади него. Отец был просто свидетелем, это была охота Дина. Он месяцами умолял Джона взять его на дело, чтобы он позволил ему проявить себя. Не сорвись сейчас, не разочаруй.       — Я готов, отец, позволь мне доказать это тебе. Пожалуйста.       — Хорошо, Дин, но я буду там, чтобы подстраховать тебя. Это будет твоя охота. Заставь меня гордиться тобой.       Дин привык к давлению и приказам, без них он чувствовал себя потерянным и чересчур свободным. Это довольно неприятное ощущение. У него никогда не было бы нормальной жизни обычного ребёнка: настоящий дом, постоянная школа, домашние дела и тусовки в торговом центре, и он, чёрт возьми, не хотел этого простого существования. Единственная стабильность в его жизни — это семья: папа, Сэмми и он. Порядок и приказы.       У него не было свободного времени, чтобы тратить его на всякую ерунду, он к этому и не стремился. После смерти мамы в пожаре, всё его время занимала забота о Сэмми и тренировки с отцом. У него не было времени для личных дел, таких как школьные друзья, или мечтаний о своей будущей жизни.       Дин тренировался изо всех сил, чтобы порадовать отца. Дело в том, что вся его жизнь была в младшем брате Сэмми и Джоне. И он давно понял, что для него этого достаточно. Он знал, что они гордятся им, хоть и по разным причинам, но всё же… Эта гордость давала ему сил прожить следующий день.       Дин остановился и осмотрел следы на земле, пытаясь понять, что не так. Животное изменило направление и теперь двигалась обратно на гору. Какого чёрта? Думай, Винчестер. На гору труднее добираться, для этого нужно больше сил. Эта тварь думает, что она сильнее тебя. Чёрт!       Он решительно ринулся за ней в гору, двигаясь быстрым шагом между деревьев, он готов к убийству, он должен произвести впечатление на отца, чтобы вступить в ряды охотников и занять своё законное место. Он замечал следы, оставленные этим оленем, когда животное мчалось вперед, борясь за свободу, ещё не зная, что обречёно. Дин был в своей стихии, Винчестеры были свирепыми охотниками, смертоносными и неудержимыми. Безжалостными.       Грозовые тучи заволокли небо. Солнце спряталось за одно из тёмных зловещих облаков, и на лес опустился густой туман. Теперь видимость была меньше пятидесяти футов, и продолжала ухудшаться. Почему погода не могла продержаться подольше? Начал срываться мелкий дождь, туман пригнал холод. Из-за белой пелены, стоявшей перед глазами, не было ничего видно. Холод смешивался с потом и вгрызался в его кости, от него не спасала даже тёплая одежда. Дин начал дрожать.       Он надеялся быстро догнать оленя, отчаянно желая закончить эту охоту до того, как погода испортится окончательно. Гора могла быть коварным препятствием под покровом темноты, которая совсем скоро накроет их, а с дождём и неожиданным холодом она может стать смертельной. Никогда не недооценивай добычу, никогда нельзя зависеть от погоды. Оба могут прикончить тебя в считанные секунды. Всегда будь готов.       Когда Дин сделал следующий шаг, то почувствовал, что нога заскользила по мокрому мху. Он вытянул вперёд руку, чтобы предотвратить падение, но всё же упал на одно колено, больно ударившись. Он громко закричал от боли, которая прострелила руку, словно напоминая ему, что он должен был двигаться медленно и осторожно. Чёрт, почему я так быстро забыл этот урок? Он прикоснулся к раненому запястью, и его накрыла резкая боль, отчего он проклял свою поспешность.       Чёрт возьми, неужели я его сломал? Если отец узнает, что я ранен, то вытащит меня из этой охоты, поэтому лучше просто скрыть травму и продолжать двигаться. Ты слишком долго ждал этого; и ты не испортишь всё сейчас, Винчестер.       Шаги отца раздались ближе, напоминая, что нужно сосредоточиться на этой охоте и завершить дело. Дин прищурился, глядя в густой туман, пытаясь найти следы на земле и проложить путь на гору, чтобы набрать скорость и увеличить расстояние между ним и отцом. Чёрт, животное было выносливым, несясь через лес и не показывая никаких признаков усталости.       Помни, Винчестер, что страх может сделать тебя сильнее, пока ты не позволяешь ему контролировать тебя. Используй его, используй адреналин, используй панику. Контролируй чувства, используй как оружие.       Пульсация в запястье была нестерпимой. Чёрт побери! Он знал, что облажался по-королевски и был серьёзно ранен, но надеялся, что сможет игнорировать боль и просто продолжать дело. Под лежачий камень вода на течёт. Он ждал этой возможности почти год и не собирался допускать глупые ошибки из-за сломанного запястья. Несмотря ни на что, он закончит эту охоту. У него не было другого выбора, отец ожидал этого от него.       Дин глубоко вздохнул, пытаясь отдышаться. Стараясь победить этого чертового оленя, он забывал основы. Притормози, чувак. Он остановился и, вытащив бутылку с водой из своего рюкзака, сделал несколько больших глотков, давая усталым ногам мгновение отдохнуть. Напившись, он поспешно убрал бутылку и снова взлетел вверх по склону горы, уклоняясь от скал и валунов и пробираясь по узкой тропе.       Пробегая возле очередного дерева, он получил веткой по лицу, и теперь на щеке была глубокая рана. Чёрт возьми. Лучше держать отца позади, или у него может возникнуть соблазн остановить эту охоту. Он может решить сам убить этого оленя и позволить своему «маленькому мальчику» вернуться домой, чтобы позаботиться о его ранах. Проклятье. Он похоронил всю боль, которую чувствовал, вместе со своим унижением, он не будет таким гребаным слабаком. Ради Бога, он Винчестер. Боль его не остановит. Она только подпитывала и усиливала его решимость, двигала его тело вперёд, чтобы настигнуть своего врага. Дин снова сосредоточился на своей добыче. Вдруг стая птиц вспорхнула из кустов справа от него, подавая сигнал, что его жертва была ближе, чем он думал.       Дин продолжил уверенно двигаться, внимательно смотря под ноги, теперь нет места для ошибок. Он обошёл последний валун и на поляне увидел оленя, который отдыхал после бега за свою жизнь. Животное замерло, прислушиваясь к звукам надвигающейся гибели, наготове, чтобы бежать при первом намёке на опасность.       Дин поднял винтовку, ложа её на предплечье, боль в руке мешала, но ему просто нужно сделать точный выстрел. Ничто не помешает тебе, Винчестер. Он затаил дыхание, сосредоточив внимание на своей жертве, его палец был на спусковом крючке. Дыши. Не дёргайся. Нажми на курок.       Животное повернуло голову и взглянуло ему в глаза, как только он спустил курок. Его выстрел попал в цель, олень дёрнулся и завизжал, когда пуля разорвала его грудь. Пошатнулся и упал, но снова попытался подняться, чтобы помчаться вперёд. Дин не попал в сердце, оно всё ещё бьётся, животное отчаянно пыталось выжить, ещё не зная, что скоро умрёт.       Дин замер и посмотрел на агонию этого существа, потрясённый тем, как долго оно живёт. Он поднял своё оружие, чтобы снова выстрелить и избавить его от страданий, но заколебался.       — Дин, заканчивай, — приказал отец, показавшись за его спиной.       — Что?       — Чего ты ждёшь? Прикончи его.       Дин растерялся, осознав, что эта жизнь, какой бы незначительной она ни казалась раньше, отчаянно пыталась остаться, но, безусловно, она оборвётся, и он — причина этого. Внезапно правда ударила его сильно, почти так же разрушительно, как в тот момент, когда он понял, что его мама мертва и никогда не вернётся, и он почувствовал боль и полную панику этого существа, хрупкость жизни, жестокость смерти, и задохнулся от этих чувств.       Животное смотрело карими глазами, такими большими и выразительными, такими полными жизни, но угасающими, оно вглядывалась в его душу, молча спрашивая — почему? Он был знаком со смертью всю свою жизнь, но никогда так близко и лично, не тогда, когда знаешь, что ты и есть причина этого. Дин тренировался всю свою жизнь ради этого момента, и теперь, когда эта смерть была на нём, он содрогнулся. Почему всё это было так неожиданно и тревожно? Я знаю, что такое смерть!       Олень снова пытался встать, спотыкаясь и падая каждый раз. Его ноги были в крови и порезах, полученных о зубчатые скалы, но всё равно он боролся за жизнь. Дин видел теперь не опасное животное, а хрупкое существо, которое он намеревался убить.       — Дин, что с тобой? — отец казался обеспокоенным… озадаченным… неспособным найти причину для нерешительности сына. — Остерегайся копыт, он всё ещё опасен. Прикончи его.       Дин услышал треск костей, когда олень ударился о камень передней ногой, и теперь кость торчала наружу. Но он всё равно пытался уйти от опасности. Его героические усилия были напрасны, потому что не было спасения. Смерть ждала своего часа, и единственная надежда состояла в том, что она будет быстрой и милосердной, чтобы не терпеть больше страданий.       Дин тяжело сглотнул, будто чувствуя боль животного, как его сердце в панике бьётся в его грудь, его смятение и страх переполняли мысли Дина. Ужас сцены, разворачивающейся перед ним, заставил его буквально задохнуться. И прежде чем его собственная решимость исчезла, Дин поднял свою винтовку и снова прицелился, молясь, чтобы этот выстрел попал в сердце и закончил страдания, которые он сам причинил.       Зная, что должен закончить, он снова приложил винтовку к своему ноющему предплечью. Дин был убийцей этого великолепного существа, единственное, что он мог сейчас сделать, это положить конец его страданиям. Раздался ещё один выстрел, и олень наконец успокоился, освободившись от мучений.       Дин опустил винтовку вниз и прижал ствол к джинсам, тело сотрясала дрожь. Он отвернулся от бдительных глаз своего отца, надеясь, что сможет контролировать слёзы, которые текли из глаз, но потерпел неудачу, почувствовав влагу на лице. Проклятие.       — Дин? Ты в порядке?       — Да, отец. Не беспокойся.       Тише, успокойся… дыши… думай, Винчестер… нет, лучше не думать.       — Почему ты колебался?       Он немного помолчал, прежде чем ответить.       — Просто хотел убедиться, что всё просчитал. Прости, что промахнулся в первый раз. Я буду больше тренироваться, когда мы вернёмся. Этого больше не повторится, сэр, — холодный, отстранённый голос. Откуда он взялся?       — Так бывает, Дин, тебе просто нужно поработать над более точным выстрелом. Ты хорошо справился, сынок. Давай его освежуем.       — Что?       — Нет смысла тратить это мясо впустую. Поверь мне, тебе понравится вкус дичи.

***

      Дин помнил всё, когда ставил на стол ужин. Его преследовали глубокие карие выразительные глаза. Он видел их, полные жизни, тусклые, а затем медленно угасающие, как будто свеча мерцает на ветру, а затем исчезает, оставляя тёмную пустоту там, где жизнь когда-то процветала. Будто он был этим холодным тёмным ветром, который пронёсся через лес и положил конец этой жизни. У него было чувство, словно он погасил жизнь в этих глазах.       Это было то, чему Дин обучался всю свою жизнь. Это был просто итог того, что должно было произойти, и он должен стать сильным, чтобы это выдержать. Ему нужно было найти способ преодолеть это и ожесточить своё сердце, потому что он, чёрт возьми, не мог чувствовать это каждый раз, когда он что-то (или кого-то) убивал. Он знал, что это не может повторяться снова и снова. Этого было достаточно, чтобы сломить его.       Дин был охотником, как и его отец, и ему лучше привыкнуть к конечному результату. Как ты думаешь, что из этого выйдет, чёрт возьми? Тебе просто нужно убедиться, что первый выстрел сделан точно. Это должно быть проще, если они просто падают и умирают. Не так ли?       — Дин, помни картошку, хорошо? Мясо почти готово.       — Конечно, папа.       — Вау, Дин, расскажи мне об охоте. Я знал, что ты сделаешь это.       Сэмми посмотрел на него с таким удивлением… и с такой невинностью. Ты действительно не понимаешь, не так ли, Сэмми? Хотя почему ты должен? Я сам не понимаю. Я никогда не ожидал…       — Парни, вас ждёт настоящее удовольствие. Это будет самое вкусное мясо, которое вы когда-либо пробовали.       Дин изо всех сил пытался помочь своему отцу с вырезанием туши в лесу, скрывая своё повреждённое запястье. Единственное, что его спасло, это то, что он был неопытным, а отец спешил закончить работу и убраться с горы прежде, чем погода снова станет ужасной. Старший Винчестер методично нарезал куски мяса и передавал его сыну, которому нужно просто взять и вытащить связки правой рукой. Удивительно, но отец не замечал, что его сын пострадал. У Джона была способность видеть то, что он хотел иногда видеть, особенно в отношении его сыновей.       Размешивать картофель было неудобно, но Дин довольно быстро справился работая и одной рукой. Он был благодарен, что, по крайней мере, его придаток всё ещё функционировал. Он просто прижал миску к груди и размял картофель одной рукой. Конечным результатом было мягкое, вкусное картофельное пюре. Он вспомнил, как его мама подавала еду на обеденный стол, но ни одна их трапеза никогда не напоминала домашнее приготовление мамы, и, если честно, ему это нравилось.       Он вспоминал о домашней стряпне мамы и свежих испечённых лакомствах, и решил, что лучше всего спрятать все воспоминания глубоко в себе, вместе с неясными проблесками других счастливых времён; запереть, чтобы их можно было вытащить, когда отчаяние потребует некоторого подобия счастливой семейной жизни, чтобы продержаться, когда времена будут слишком тяжёлыми.       Пища теперь была просто пропитанием, питательными веществами, чтобы поддержать организм. Для Винчестеров было даже редкостью поесть всем вместе, чаще всего не хватало отца, и Дин сам кормил Сэмми, в то время как папа был Бог знает где, делая, Бог знает что. Обеды не были больше счастливыми семейными встречами, как это было раньше.       — Хорошо, ребята, налетайте. — Джон поставил блюдо с мясом на стол, мастерски протушенное до совершенства, как приготовил бы настоящий шеф-повар. Единственное, что папа знал, как готовить — это стейк. Мужская пища, топливо воина.       Дин просто сидел и смотрел на свой стейк, запах, который обычно был заманчивым, теперь только заставлял его желудок бурчать, и не в хорошем смысле. Он уставился на свой нож, задаваясь вопросом, как он собирался разрезать проклятое мясо, чтобы не заметил папа, ведь весь его вид просто кричал: «Привет, ты случайно не заметил, что твой сын ранен? Ты прямо отец года».       В это время его желудок громко забурлил, и он выскочил из-за стола и помчался прямо в ванную, находя фарфоровый сосуд как раз вовремя. Он избавился от обеда и сел, задыхаясь на полу. Потянувшись к раковине, он прополоскал рот и откинулся назад, его глаза слезились от спазмов или чего-то ещё?       Он больше не будет об этом думать. Он был охотником. Охотники убивают. Конец истории. Правильно?       Сильные руки начали гладить по спине, мягко разминали плечи, нежные слова, произнесённые низким голосом, просочились через тишину, стискивающую голову тисками.       — Дин, ты в порядке?       — Да, отец, должно быть, грипп или что-то ещё. Извини, я не думаю, что смогу сегодня есть.       — Грипп, да?       — Да, я почувствовал это ещё на горе. Но сейчас, кажется, стало хуже.       Джон положил свою огромную руку на лоб своего сына, мягко откидывая короткие светлые волосы, влажные от пота.       — Лихорадки нет.       Затем, он положил тыльную сторону ладони на щеку Дина, так мягко, успокаивающе, как будто он знал, что так делала Мэри, когда Дин был ещё ребёнком и болел ветрянкой или корью. Джон проверил бабочку-лейкопластырь, закрывающий рану на щеке, он сделал всё возможное, чтобы свести к минимуму любые рубцы. Его сын станет настоящим красавцем, со шрамами или нет, но всё же Джон хотел сохранить как можно больше мягкой, безупречной кожи.       Дин пристально посмотрел в глаза отца.       — Нет, просто тошнит. Может, что-то не то съел.       — Ну, тогда, может быть, тебе следует отправиться спать. Постарайся отдохнуть, это был долгий день. Как насчёт того, чтобы я сделал тебе куриный бульон? Как тебе такое?       — Отлично, папа, извини за ужин. Я помою посуду утром, хорошо?       — Не беспокойся об этом, Дин, просто ложись спать. Я принесу тебе немного бульона, как только он будет готов.       Джон мягко провёл пальцами по волосам на затылке Дина, положив руку на шею сына. Дин вздохнул; было приятно просто иметь этот мимолётный контакт, только мгновение, чтобы почувствовать любовь своего отца. Он знал что Джон любит его, но было приятно иногда это чувствовать. Отец помог ему встать на ноги, и Дин медленно подошёл к кровати.       Он снял джинсы, бросив их на пол, заполз в кровать, оставшись только в нижнем белье и футболке. Он почувствовал боль в колене, когда опустился на матрас, и, глянув на него, Дин увидел, что оно опухло и окрасилось во все цвета: красный, жёлтый, фиолетовый и, конечно же, чёрный. Просто ещё одно напоминание о его первом убийстве, незначительная травма, чтобы на мгновение отвлечь ум от его истинной боли — нытья и сомнений в том, что ему чего-то не хватает, чего-то недостаточно, что он недостоин.       Он помнил о том нападении штриги очень хорошо: его нерешительность, парализующий страх, подавляющее разочарование его отца в нём. Долгое, отчаянное молчание, когда папа не мог даже смотреть на него, а когда он это сделал… когда он, наконец, сделал… Дин не мог видеть, как он смотрел на своего старшего сына, как он смотрел на него по-другому. Они никогда не говорили об этом, ни разу, но Дин чувствовал это бремя на своих плечах постоянно, поэтому почти год он с нетерпением ждал своего шанса стереть ту ночь из памяти и заставить отца снова им гордиться. И это конечный результат?       Тошнота в желудке успокоилась, он знал, что это не грипп. Тем не менее, хороший ночной отдых не повредит, и он не хотел рисковать, показывая своё жалкое состояние. И утром всё пройдёт. Тогда всё будет иметь смысл, а сейчас я просто устал. Хороший ночной отдых всё исправит.       Он наконец-то преуспел в своих попытках произвести впечатление на отца, и он выполнил свою миссию, нет никакого смысла нудить. Ему просто нужно было привести свой разум в порядок и примириться с истиной, суровой, непреклонной правдой того, что случилось, и каким-то образом он знал, что найдёт способ снова вернуться к выполнению своего долга. Он всегда это делал. Он похоронил достаточно боли раньше, и был уверен, что где-то должен быть уголок, чтобы похоронить ещё одну боль, ещё одно сожаление, ещё одно горькое воспоминание.       Дин лёг на кровать, создавая вокруг себя кокон из одеяла, пытаясь почувствовать себя в безопасности. Он смотрел в потолок, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом, на чём угодно, но ничто не могло затмить те глубокие карие глаза, оставшиеся в его памяти, которые словно спрашивали: «Почему?»