Конец невинности

      Домик, который Джон арендовал на неделю, был одним из самых прекрасных мест, в которых они когда-либо останавливались, была даже маленькая кухня, чтобы готовить стейки. Тем не менее, к концу недели Дин знал, что папа горит желанием уехать на охоту, он замечал признаки. Джон ненавидел засиживаться на одном месте слишком долго, ненавидел сидеть без дела. Он расхаживал по хижине, как зверь в клетке, крутя в руках свой мобильный телефон, он желал снова отправиться в дорогу. Джон просто хотел спасать людей, сосредоточить своё внимание на работе, а не на сыновьях.       Дин каждую ночь видел охоту в своих кошмарах. Он чувствовал себя запертым во временной петле, как тогда, когда мама умерла, и он не мог выбросить увиденное из головы. Снова и снова события его охоты крутились в его голове, увиденное в тот день причиняло почти физическую боль. Он чувствовал стыд.       Почему же я не могу просто отпустить? Просто признать, что я охотник и собираюсь убивать многих тварей. Как папа может делать это? Я слаб? Я не могу разочаровать его, и не сделаю этого. Мне просто нужно найти способ забыть об этом и делать свою работу.       Сэмми был единственным довольным местом, где они жили. У него был его старший брат, его отец, телевизор с каналом мультиков и его книги, что ещё может попросить шестилетний ребёнок? Дин прочитал Бэмби шесть раз от начала до конца, и этого было достаточно, для того, чтобы Дин готов был взвыть. Лучше бы брат захотел слушать Винни, но в последнее время удача была не на его стороне. А когда было иначе?       — Дин, ты мне почитаешь? — Сэмми посмотрел на Дина щенячьим взглядом.       Опять? Но разве я могу отказать?       Дин перевернул книгу, брошенную ему на колени, цвет обложки выдавал название. Да, снова Бэмби.       — Может, почитаем другую книгу, Сэмми? — Дин знал, что уговаривать бесполезно, но попробовать стоило. Но Сэм был человеком привычки. Он готов был слушать одно и тоже, снова и снова, пока не выучит всё наизусть. Осталось ещё десять или двенадцать раз, чтобы он вызубрил историю.       — Нет.       — Хорошо, тогда устраивайся поудобнее, — Дин подвинулся, освобождая место рядом с собой в огромном кресле, что стояло в углу комнаты. И это был сигнал для отца, что можно уходить.       — Я собираюсь размять ноги, мальчики. Дин, запри дверь, — приказал Джон.       Папа, конечно же, не был готов к ещё одному прочтению Бэмби, хотя он и так слушал его через раз. Дин не стал задавать вопросов, а Сэм ничего не заметил. У папы были более важные дела.       После того как отец ушёл и Дин запер дверь, он вернулся к младшему брату, который сидел и ждал его. Дин вздохнул и смирился.       Умом Дин понимал, что это всего лишь история, но сердцем он знал правду. Он читал сказку для Сэмми и думал о своей охоте, что скоро младший брат наконец поймёт правду: его идеальный старший брат, которого он считал героем, был убийцей. Все его кошмары заканчивались одинаково: Сэм смотрел на него с осуждением, разворачивался и уходил. Дин боялся, что это станет реальностью. Он просыпался в холодном поту, с болью в груди, взывая к брату, чтобы он не бросал его. Пожалуйста, Сэмми, прости меня, не оставляй меня.       Джон едва прошёл полпути к Импале, припаркованной на заднем дворе, когда зазвонил телефон.       — Джон Винчестер… Да?.. Я могу быть там к завтрашнему утру… да, Джим, я привезу мальчиков. — Джон закрыл телефон и улыбнулся. Снова есть работа.       Он отправился к Импале, чтобы подготовить её к дороге. Проверить масло, давление в шинах и боеприпасы. После охоты с Калебом стоило пополнить запасы, немного не хватает патронов и серебра. Дин не мог плавить серебро в пули с тех пор, как его рука оказалась в гипсе. Может, стоит оставить мальчиков с пастором Джимом подольше? Он направился к дому. Через двадцать минут они снова отправятся в дорогу, как он и хотел.       Открытая дорога, по крайней мере, давала иллюзию, что он не был в ловушке, что у него есть варианты, есть выбор. Импала была единственным домом, который они знали, и слушая мощный рёв мотора, он чувствовал себя живым. Его нога на педали газа возвращала ему силу, когда он чувствовал, что теряет контроль над своей жизнью.       Три стука в дверь, посчитать до двух и ещё два стука.       — Дин, это я, — щёлкнул замок, и дверь открылась. — Собирай вещи, мы уезжаем.       Испуг промелькнул на лице Дина, затем он замкнулся в себе и послушно кивнул, после чего пошёл собирать вещи. Собрал в ванной шампунь и мыло, туалетную бумагу и салфетки. Взял несколько книг Сэма, которые были повсюду разбросаны, и бросил их в сумку. Подобрал дробовик, стоящий у двери спальни, кольт с комода и ругер у холодильника и засунул всё в вещевой мешок. Достал кроссовки из-под кровати, обулся сам и помог обуться Сэмми. Нет необходимости проверять ящики комода, они их никогда не использовали. Пустой мини-холодильник из-под колы и пива, коробки с хлопьями и печеньками на столе тоже брошены в мешок.       Две ходки к Импале, и они готовы ехать. Дин устроился на заднем сиденье с Сэмми, когда Джон повернул ключ зажигания. Они проехали двадцать миль, а отец так и не произнёс ни слова, поэтому Дин наконец спросил:       — Куда мы едем?       — В Миннесоту.       Дин вздохнул.       — Устраивайся, Сэмми, это будет долгая поездка.       Дин был не самым лучшим учеником в школе, но и не худшим, да и учитывая смягчающие обстоятельства, чего именно все от него ожидали? Он был достаточно умным, и скорее всего мог стать отличником в классе, но он никогда не оставался в школе так долго, чтобы стать членом коллектива. То есть, если бы у него было стремление учился в школе так же, как он учился охотничьим навыкам.       Трудно быть своим, когда ты всегда новичок в городе, если вообще тебя утруждаются зарегистрировать в школе. Чаще всего он в школу не ходил вовсе. Джон нуждался в нём, чтобы следить за Сэмми, и так как они обычно не задерживались на одном месте надолго, в школу его не отправляли.       Он всё больше разочаровывался в школе, когда всё же её посещал. Каждая школа в каждом штате учила в разном темпе и имела разнообразную учебную программу. В большинстве случаев он либо повторял уже выученную информацию, либо вообще не понимал о чём идёт речь. Вскоре он научился не заморачиваться на учёбе, всё равно его не будет на экзаменах.       Более нужным навыкам учил его отец: правильное применение огнестрельного оружия, как разбирать и собирать винтовку, как убить разных монстров, скрывающихся в темноте, и как проводить исследования в интернете и пыльных старых журналах, складируемых в какой-то давно забытой комнате местной библиотеки или церкви.       Единственным школьным предметом, который он любил, была география, в частности география США, где рассказывалось о каждом штате и расположении крупных городов. Ещё он знал латынь, которую заставил выучить отец. Ему она не нравилась, но он знал, что латынь необходима, поэтому он потратил необходимое время, пытаясь овладеть ей или, по крайней мере, выучить настолько, чтобы правильно произнесите слова экзорцизма.       Миннесота, примерно одна тысяча миль, четырнадцать часов езды, плюс один час, чтобы остановиться на дозаправку и купить продукты. И ехать десять часов до следующего утра.       Пастор Джим жил в Миннесоте, и он задавался вопросом, будут ли они навещать его. Он надеялся. Ему понравилось у пастора Джима, это было одно из тех мест, которые почти казались домом. Не совсем домом, ведь Дин помнил, что такое настоящий дом, но всё же самый похожий на него.       Сэм лежал на заднем сидении, его голова покоилась на груди старшего брата, надёжная рука Дина крепко его обнимала, и покачивание машины вскоре убаюкало. Дин смотрел в окно, пока скука не взяла верх, и он тоже решил поспать, не зная, когда снова удастся выспаться. Папа уже научил его засыпать, когда это было возможно. Солдат может засыпать мгновенно и в любом месте, пока кто-то караулит его сон. Думаю, на отца можно в этом положиться.       Джон ехал всю ночь, он привык спать всего несколько часов в день, солдат, с чистой выдержкой и решимостью наконец-то снова найти цель, причину продолжать двигаться вперёд.       Как только Импала повернула, Дин пошевелился, чувствуя, что они остановились. Он потёр глаза, прогоняя сон, и осмотрелся.       — Который час?       — Шесть часов. Ты голоден?       — Да, но я могу подождать, если надо, — у Дина заурчал живот, и он надеялся, отец не услышит. Если они направлялись к пастору Джиму, он ожидал, что проповедник приготовит свои знаменитые блины, но это ещё как минимум три или четыре часа езды, и он честно не знал, продержится ли он так долго.       — Мне нужно отдохнуть. Давайте позавтракаем. Разбуди Сэмми.       — Где мы?       — Линкольн, Штат Небраска. Мы будем на месте к десяти.       В кафе были приличные блины, но Дин давно научился их не есть, если они не пастора Джима, независимо от названия заведения. Папа изучал свой дневник, пока они ели, так что мальчики завтракали молча, если не считать комментариев Сэмми о вкусах сиропа, автомобилях, припаркованных за окном на боковой стоянке и про всё остальное, что приходило ему в голову. Другими словами, неукротимая болтовня, охи и ахи, и скоро Дин мечтал заткнуть ему рот.       Дин доедал свои сосиски и яйца, когда заметил молодую мать с длинными, шелковистыми светлыми волосами, сидящую сбоку от них в кабинке с двумя маленькими мальчиками: дошкольник и малыш. Её голос, когда она тихо говорила со своими сыновьями, успокаивающий и сладкий, приносящий приятные, но болезненные воспоминания, доносился до него. Он пытался игнорировать их, отгородиться от воспоминаний, как его мама когда-то нежно гладила его волосы, как сейчас делала эта молодая мать для своего старшего сына. Дин скучал по своей маме. Боже, я скучаю по тебе, мама, но я стараюсь изо всех сил быть смелым. Я позабочусь о Сэмми, обещаю.       — Дин, ты принимал лекарства сегодня утром?       — Что? — он моргнул, возвращаясь в настоящее и оставляя воспоминания позади, прошлое, которого больше нет. — Нет, они мне не нужны.       — Ты уверен? Не болит?       — Ничего, я справлюсь. Они сводят меня с ума, я от них ничего не соображаю.       Вот это мой мальчик. Отличная переносимость боли. Всегда готов защитить своего брата.       Он знал, что был строг, но это было необходимо. Быстро заказать еду, быстро поесть, воспользоваться туалетом и мигом обратно в машину. Тридцать четыре минуты на этот раз, новый для них рекорд. Они приедут к Джиму быстрее, чем планировали.       Остальная часть пути прошла в тихом ожидании. Как только Сэмми узнал, что они направились к пастору Джиму, его лицо засветилось, это было намного лучше, чем дешёвый номер в мотеле. Дину пришлось усмирить его болтовню. Папа ненавидел излишние разговоры в машине, они отвлекали его от дороги.       — Дин, — прошептал Сэм, — пастор Джим знает, что мы приедем?       — Да, он знает.       — Думаешь, он будет играть со мной в рыбалку?       Боже, Дин ненавидел эту игру, но пастор Джим играл с Сэмми час или больше без каких-либо жалоб. И от этого Дин чувствовал себя виноватым каждый раз, когда придумывал отговорки, чтобы не играть с ними. <i>Чёрт, я бы лучше почитал Бэмби в сотый раз, чем играть в эту глупую игру.       Джон повернул машину и направился прямо к церкви и маленькому приходскому дому по соседству. Он прошёл по ступенькам внутрь церкви, чтобы проверить, нет ли какой-нибудь службы. Джон не горел желанием приходить на похороны или что-то такое. Был на них не раз, ничего интересного.       — Джон, у тебя получилось. Мальчики, Боже, Боже, как вы выросли. Дин, ты так подрос, скоро догонишь отца, но тебя нужно немного откормить. — Затем испуганный взгляд опустился на его гипс. — Что случилось с твоей рукой?       — Джим, мы приехали, как только смогли. Мальчики, идите погуляйте, дайте нам поговорить.       — Да, сэр.       — Подожди. Дин, что с рукой?       Взгляд Дина опустился в пол, прежде чем он нерешительно встал и тихо ответил:       — Ничего страшного, просто упал.       Джим опустился на колени, притянул к себе Дина и крепко обнял его. Дину сначала было неудобно, и он хотел отстраниться, но не сделал этого. На самом деле, он хотел задержался в объятиях проповедника, ему недоставало простой человеческой доброты. Что было и хорошо, и плохо: хорошо, потому что было так приятно, почувствовать этот мимолётный контакт, но в конечном счёте плохо, потому что он знал, что это не продлится долго и останется только боль от потери. Сэмми прыгнул в объятия проповедника, как только Дин отошёл, а Джим поднял его на руки.       — Тпру. Я не смогу долго тебя держать, ты становишься большим, молодой человек.       — Дин говорит, что я большой мальчик.       — Он всегда прав? Дин никогда не ошибается. Верно?       — Верно!       Джон нетерпеливо ждал, когда они завершат своё приветствие, он был не очень доволен пастором, суетящимся над его сыновьями, они должны стать солдатами и всё. Джим иногда удивлённо замечал, что мальчики не приветствуют его. Затем Дин отвёл Сэмми в другую комнату, которая была оружейной и от которой получил ключи.       Дин был заинтересован в поиске любого нового оружия, которое мог бы приобрести добрый пастор, и Сэмми мог бы развлечь себя с карточками, которые Джим хранил внутри стола. Джон чувствовал спокойствие, зная, что его сыновья в соседней комнате, хоть в ней и полно оружия, и Бог знает, чего ещё. Его мальчики привыкли к оружию, уважали его, и главное, знали, как им пользоваться.       — Так что за работа?       — Мстительный дух. Трое членов семьи таинственным образом умерли в прошлом месяце. Их конкурент умер за неделю до первой смерти.       Джон склонил голову набок и сказал сухим голосом:       — Звучит, как простое посолить и сжечь. И зачем было звонить по такому пустяковому делу?       Джим приподнял брови и выложил дополнительную информацию:       — Их конкурента кремировали. Ничего не осталось, что можно посолить и сжечь.       — Хорошо, ты меня заинтересовал. Что ещё?       — Все три смерти были признаны самоубийством или несчастным случаем.       Джон прищурил глаза, изучая пастора.       — Но ты в это не веришь?       — Нет. Все они были не в себе и напуганы за несколько дней до смерти.       — Почему? Они что-то видели или чувствовали?       Джим пожал плечами.       — Это всё, что мне известно. Жена третьего пришла ко мне с просьбой о помощи. Семья начинает думать, что они прокляты.       — Да, вполне возможно, — сказал Джон, почесав щетину на подбородке, размышляя над фактами. — Ты сказал, что это было в двух часах к северу отсюда? Тогда мне лучше отправиться и проверить.       — Джон, ты собираешься оставить мальчиков здесь, не так ли? И тебе самому нужно немного отдохнуть, ты за рулём уже несколько часов.       — Ты прав, Джим. Думаю, мне нужно поспать несколько часов.       — Тогда договорились, — с облегчением ответил Джим. Он хлопнул по спине своего старого друга и показал на свой дом, в стороне от церкви. — Иди в дом и немного отдохни, я позабочусь о мальчиках.       — Итак, Дин, что случилось с твоей рукой?       — Я же сказал, пастор Джим, я упал.       — Я слышал, но как ты упал? Что ты делал, когда упал?       Дин небрежно проверял оружие, висящее на стене оружейной, и скорее всего, думал совсем о другом, а не об их разговоре.       — Я гулял по лесу, просто поскользнулся на мхе, ничего страшного.       Джим рассматривал парня, и от него ничего не ускользало… это просто ребёнок Джона Винчестера, из которого создаёт солдата опытный отец-охотник.       — Должно быть, было больно. Как ты себя чувствуешь сейчас?       — Нормально. Откуда у тебя этот новый кинжал с красной рукоятью? — Дин поднял глаза и посмотрел на пастора, криво усмехнувшись, а глаза искрились, его голос наполнился благоговением. — Зловещий.       — Калеб прислал его мне. Как продвигается твоё обучение? — Джим оценивал реакцию Дина. Мальчик, казалось, не решался говорить о своей травме, но это была стандартная практика для сына Джона. Дин никогда ни на что не жаловался, просто принимал всё, что было на его пути, будто не ожидал ничего другого.       Джим знал, что Джон не нанесёт физический вред своим сыновьям, хотя власти ранее подозревали жестокое обращение с детьми из-за синяков, но он знал правду. Джон никогда бы умышленно не навредил своим сыновьям. Винчестер видел в них воинов для битвы со злом и относился к ним как к таковым, особенно к Дину. Он отказывался признавать, что Дин был всё ещё ребёнком, непреклонно настаивая на том, что он больше не может позволить себе роскошь детства. Неужели десятилетнему надо бороться за право быть ребёнком?       — Папа говорит, что мне нужно поработать над моими навыками боя, с огнестрельным оружием всё хорошо и метание ножа тоже хорошо получается. И я читаю про военную тактику, — ответил Дин.       Джим склонил голову, его глаза становились всё более обеспокоенными.       — В последнее время смотрели хорошие фильмы? Последний раз, когда вы приезжали, вы были в восторге от того нового боевика? Как он там назывался?       — Хм, не помню уже, что бы там ни было. У нас нет времени ходить в кино. Мы с Сэмми иногда смотрим фильмы по телевизору. Ему нравятся комедии, мне нравятся боевики. Только что видел безумного Макса. — Он улыбнулся, и появились ямочки на щеках, в голосе появилось детское ликование. — Классный фильм, крутые машины.       Джим кивнул, всё ещё не отводя глаз от ребёнка.       — Да, я его тоже видел. Он немного грубоват, тебе не кажется?       — Почему это? — спросил Дин с любопытством.       — Он такой одинокий, ты так не думаешь? Насколько он разобщён?       Дин озадаченно на него посмотрел, прежде чем ответить, твёрдо и уверенно:       — Нет. Он сильный и выносливый. — Дин пристально смотрел на проповедника и тихо пробормотал: — Хотел бы я быть похожим на него.       Застигнутый врасплох, пастор наклонился, нарушив личное пространство Дина, заглядывая ему в глаза:       — Почему, Дин? Зачем ты этого хочешь?       Голова мальчика опустилась, прежде чем он снова поднял глаза из-под неестественно длинных ресниц, которым позавидовала бы любая девочка. Он тихо сказал:       — Потому что он справляется со всем этим. Он не позволяет плохому добраться до него. Он настоящий воин.       Джим задохнулся, его сердце болело за этого мальчика, за судьбу, которая его ждала, зная, что это только начало.       — Дин, тебе всего десять лет, — сказал он, — никто не ожидает, что ты будешь воином. Ты не должен быть сильным и всегда быть начеку, — он посмотрел в глаза мальчика. — Это нормально — чувствовать.       Дин поднял грустный, задумчивый взгляд, он пытался обдумать слова пастора, прежде чем отбросить их, как ненужный мусор, его тон был слишком суровый, для ребёнка его лет, когда он сказал:       — Нет, это не так. Я больше не ребёнок. Не ребёнок. Мне почти одиннадцать, и папа ожидает, что я буду воином… я хочу этого.       Уверенность в его глазах разрывала сердце Джиму, путь, по которому шла жизнь Дина, приносил только боль. Джим знал, Дин верил в то, что говорил, и это была настоящая трагедия для Винчестеров. Дин не чувствовал себя ущемлённым, потеряв своё детство. Скорее, он с готовностью принял его, принял, не зная другого пути, не веря, что он заслуживал чего-то большего. Чёрт возьми, Джон, разве ты не видишь, что ты делаешь со своим сыном?       Потирая глаза, Джим попробовал другой подход, тот, которым, как он знал, всегда мог достучаться до Дина.       — Как насчёт Сэмми? Вы ожидаете, что он тоже будет воином?       Дин удивлённо посмотрел на него, казалось, обдумывал этот вопрос в уме. В его глазах промелькнул страх, но он всё же нахмурился и ответил:       — О Сэмми я позабочусь. Он может побыть ребёнком. Я буду защищать его.       — А кто защитит тебя, Дин? — тихо спросил Джим.       — Меня защитит отец, — не колебался с ответом Дин.       — Тогда почему ты тоже не можешь побыть ребёнком? Знаешь, Дин, ты этого тоже заслуживаешь, тебе не обязательно всё время быть солдатом, — говорил Джим, надеясь как-то прорваться через муштру, которую Джон навязал своему старшему сыну, надеясь ослабить всю ответственность, которую Дин с готовностью взял на себя.       — Папа должен охотиться. Он не всегда находится рядом. Я должен быть готов, я должен всегда быть готов… — зелёные глаза пристально уставились на пастора, губы сжались в тонкую линию. — Вы же знаете это, пастор Джим. Вы знаете, что там в темноте.