The Veela Enigma

Следующие несколько дней Драко провёл в полном, абсолютном, совершенно глобальном отрицании. Драко упрямо отказывался признавать поражение. Он был полон решимости подавить эту глупую увлечённость вездесущим очкариком. И уж точно он не собирался оставаться навеки влюблённым в Гарри-чертового-Поттера. Его гениальный план заключался в том, чтобы упорно избегать встреч с гриффиндорцем, пока его бессмысленные чувства наконец не отступят, что, конечно, оказалось не так-то просто сделать. Драко с раздражением обнаружил, что избегать такого человека, как Гарри Поттер, — задача не из лёгких. Куда бы ни отправлялся Драко, там же непременно возникал и Поттер с его очаровательными большими глазами, растрёпанными сияющими волосами и высоким мускулистым телом, от которых Малфою до обидного быстро сносило крышу. Он будто попал в ночной кошмар. Каждый раз, стоило ему увидеть Поттера или даже хотя бы услышать эхо его голоса в коридоре, его тело немедленно переполнял тихий восторг и тепло, а внутри будто бы зажигался сияющий огонек, но не проходило и полминуты, как все эти ощущения выветривались, оставляя лишь тяжёлое чувство беспросветного отчаяния, в которое Драко с головой окунался каждый раз, ведь не важно, как сильно он хотел Гарри — тот был единственным, кого он никогда не смог бы получить. И это было невообразимо больно. Драко едва заметил за всем этим, что в какой-то момент стал самым популярным учеником в школе. Его постоянно преследовали пристальные зазывные взгляды, куда бы он ни пошёл. Все вокруг говорили и вытворяли какие-то дикие вещи, чтобы привлечь его внимание, заваливали его подарками и любовными письмами, а уж предложений руки и сердца он мог получить с десяток за один только завтрак. И несмотря на это, единственным, о чём он мог думать, был Гарри, Гарри Гарри. Он думал о Гарри за завтраком, обедом и ужином. Он думал о нём, когда делал домашнее задание. И уж конечно он не прекращал думать о Гарри в душе, а в последнее время несносный Поттер пробрался и в его сны. Вскоре Драко неохотно признал, что если у него ничего не выходит в реальной жизни, то он будет рад видеть Гарри хотя бы во сне. Но худшим в сложившейся ситуации была сумасшедшая, неконтролируемая ревность. Он изо всех сил избегал Гарри, но в то же время как только тот терялся из поля его зрения, голову Драко наводняли навязчивые вопросы вроде «Где он?», «С кем он?» и «Интересно, чем он занимается?». И мысль о том, что Гарри мог быть с кем-то в совсем даже не платоническом смысле, едва не доводила его до панической атаки. В общем, Драко неожиданно открыл в себе настоящего собственника. Однажды он увидел, как Гермиона чмокнула Гарри в щёку, и едва не взорвался от ярости. Ему пришлось поспешно скрыться в каком-то пустующем кабинете, чтобы тут же не наслать на неё какое-нибудь гадкое проклятие. Он безостановочно впечатывал кулаки в стену, задыхаясь от невыносимой злости и ревности, пока не осознал, что поход в Медицинское крыло ему обеспечен. Он провёл достаточно времени, тайно наблюдая за Гарри, чтобы кое-как признать, что Уизел и грязнокровка действительно не претендовали на Поттера, но то, что они вечно находились рядом с ним, выводило его из себя. А ещё он ни капли не доверял любому, кто ошивался вокруг Гарри. А учитывая то, что Поттер был знаменитостью, и люди просто не могли не крутиться возле него, вся эта ситуация была очень болезненной для Драко. Происходящее сводило его с ума. Драко боялся, что это лишь вопрос времени, пока кто-нибудь не пострадал. И под словом «пострадал» он имел в виду самый сокрушительный взрыв самой тёмной магии, котрый только видел мир. Плюс ко всему, его непрошеная влюблённость в Поттера превращалась в самую настоящую любовную лихорадку — буквально. Он чувствовал себя тоскливо и опустошено, и на автомате проживал день за днём без малейшего желания с кем-нибудь разговаривать или заниматься чем-то, к чему хотя бы отдаленно не был причастен Гарри. Ночью он совершенно без сил валился на кровать, давясь слезами и мечтая о том, чтобы Гарри был рядом. *** Гарри Поттер сидел за гриффиндорским столом во время завтрака, жуя свой французский тост и обдумывая уже, кажется, в миллионный раз сложившуюся с Малфоем ситуацию. Его ужасно раздражало странное поведение Драко. Вообще-то они провели несколько невероятно приятных минут наедине в том купе в поезде. Ладно-ладно, на протяжении этих незабываемых минут они еле выдавили из себя пару слов, но химия-то была невероятной! Никогда ещё Гарри ни к кому такого не чувствовал. Это было гораздо, гораздо круче того, что он испытывал к Чжоу. Но, разумеется, вредному слизеринцу было необходимо всё испортить, снова становясь несносным капризным придурком. И вот теперь Драко игнорировал его. Он и слова ему не сказал с того самого их разговора в Хогвартс-Экспрессе, и это тоже бесило Гарри. Ну, не то чтобы он горел желанием снова выслушивать всякие оскорбления на свой счёт, но он просто не понимал, почему проклятый слизеринец решил игнорировать его теперь. Складывалось такое впечатление, будто они и вовсе не говорили тогда в поезде, и от этого Гарри хотелось кричать. Вот почему бы Малфою просто не извиниться по-человечески, чтобы они могли снова попытаться завести нормальный разговор? Гарри посмотрел на слизеринский стол, где прямо напротив него Драко заливал свой тост сумасбродным количеством сахарного сиропа. Странно, раньше Малфой не проявлял особой любви к сладкому, но опять-таки, Гарри в общем не мог бы похвастаться тем, что знает слизеринца, как облупленного. Он проследил за тем, как Драко изящно откусил кусок, но тут же стыдливо отвёл взгляд, чувствуя, как жар прилил к щекам, когда разум услужливо подкинул ему картинки, где он слизывает всё это ненормальное количество сладкого сиропа с кое-чего стройного, блондинистого и определенно не хлебобулочного. Гарри вздохнул. Рон с Гермионой уже несколько раз спрашивали его, что произошло в купе до того, как они вошли, но Гарри нечего было им ответить. Он и сам не знал. В итоге они сошлись на мысли, что что-то очень странное творилось с Малфоем, в особенности что касалось их реакции на него в тот день. — Должно быть, он наложил на нас какое-то заклинание вроде Империуса, — задумчиво предположила Гермиона. — Тогда сходится и то, почему на тебя это не подействовало: ведь ты умеешь легко сопротивляться заклинаниям такого типа. Гермиона потратила в библиотеке целый день, чтобы найти подтверждение своему предположению, но ей всё ещё оставалось неясным, почему они с Роном вели себя так странно по отношению к Драко. Гарри наконец покончил со своим завтраком и отправился за учебниками, не имея ни малейшего желания опоздать на первое занятие и дать Снейпу лишний повод лишить Гриффиндор десятка баллов. Он не заметил, что пока он покидал Большой Зал, со стороны слизеринского стола за каждым его движением неотрывно следили две пары глаз — серебряных и голубых. *** У Гарри было очень дурное предчувствие. Он сидел на подготовительных к ТРИТОНам занятиях по углублённому Зельеварению, где присутствовали шестнадцать учеников с четырех факультетов, когда Снейп заявил, что разделит всех по парам для детального изучения свойств разных целебных зелий. И Гарри знал, он просто знал, что ему достанется именно Малфой. И, конечно, его предчувствие оправдалось. — Грейнджер с Забини, Поттер с Малфоем, Финч-Флетчери с Томасом… Гарри вздохнул. Жизнь ненавидит его. Ну, может, и не жизнь, но Снейп так точно. Он перетащил свои вещи к столу Малфоя. Тот выглядел как-то замученно и изможденно, будто не спал должным образом пару веков кряду. — Привет, Малфой, — поздоровался Гарри. В ответ Драко только едва заметно кивнул, и Гарри тут же вспыхнул. Ну неужели нельзя тоже сказать «Привет»? Снейп прошёл между рядами и положил листок с инструкцией им на стол, и, увидев его, Гарри едва не застонал. Это особое зелье, как известно, было одним из очень трудных, и ему точно придется провести какое-то время в библиотеке вместе с Драко. Он подвинул листок слизеринцу, который с равнодушным видом быстро прочитал инструкцию, а потом отдал Гарри обратно. Гриффиндорец повнимательнее присмотрелся к Малфою. То, что он увидел, заставило его слегка обеспокоиться. Тот выглядел ужасно — хотя нет, «ужасно» — неподходящее слово. Он всё ещё был невообразимо красив, это правда, но тогда, в Хогвартс-Экспрессе, он практически сиял, а его глаза были ясными и яркими. Теперь же они словно потускнели, приобретя тот серый оттенок, какой был раньше. Его кожа по-прежнему была безупречной, но на порядок бледнее обычного. Да даже волосы как будто утратили свой блеск. — Малфой, ты… В порядке? — неуверенно спросил Гарри. Конечно, Малфой всё так же оставался тем раздражающим гадом, не желающим и два слова сказать Гарри, но ему не хотелось наблюдать за тем, как кто-нибудь страдает. Драко резко обернулся к нему с совершенно изумлённым взглядом. Хотя спустя какую-то долю секунды изумление сменилось злостью. — А тебе какое дело? — высокомерно протянул Малфой. Гарри яростно сжал зубы. — Ты прав. Никакое, — холодно ответил он и отвернулся. *** Драко уставился в затылок Гарри в болезненном отчаянии. Он ничего не ответил Поттеру, даже когда тот поздоровался с ним, потому что с ужасом осознал, что больше не мог доверять собственному языку, который запросто мог бы сморозить что-то вроде «О, и частенько ты сюда заглядываешь?» или «Здорово, что в алфавите буквы Г и Д стоят рядом».* Драко внутренне содрогнулся. Поэтому он решил не раскрывать рта, пытаясь вернуть контроль над собой, но затем Гарри спросил, всё ли у него в порядке. Спросил мило и с искренним беспокойством в голосе, и это было чересчур для Драко. Пока Поттер вёл себя холодно по отношению к Малфою, тот ещё мог отрицать свою безнадежную влюблённость. Но если гриффиндорец начнёт обращаться к нему вежливо или, упаси Боже, проявлять заботу — то всё, Драко точно конец. С другой стороны, ему совсем не хотелось обижать Гарри, но в итоге добился он лишь того, что тот теперь с ним не говорил вообще. И от этого становилось только хуже. Теперь Драко изо всех сил боролся с желанием упасть перед Поттером на колени и умолять простить его, пока тот не примет его извинения. И тогда Гарри, может, скажет ему, что всё в порядке, а затем поцелует в щёчку, чтобы доказать это. Потом этот поцелуй перерастет в два поцелуя, а потом в три, а потом в целую тысячу, цепочкой поднимающихся по шее и скулам, пока не доберутся до губ, и их языки сплетутся… Драко тяжело сглотнул и зажмурился. Остаток урока он провел в тишине, в отчаянии уставившись в пустой листок, не обращая внимания на пламенные взгляды, посылаемые одноклассниками. * Так, я взяла на себя смелость перестроить этот каламбур на русский лад, потому что дословный перевод полностью уничтожил бы прикол. В оригинале эта фраза звучит как «if I could rearrange the alphabet I'd put 'u' and 'i' together.», что можно перевести как «если бы я мог переписать алфавит, то я бы поставил буквы «u» и «i» вместе». U — значит «ты», а I — «я». Ну, вы короче поняли. *** По окончанию урока Драко с толпой выплыл из кабинета, но не успел он пройти и трёх шагов, как его остановил тот самый голос, заставлявший всё внутри него трепетать. — Малфой, погоди. Это был Гарри. Драко неохотно остановился и медленно обернулся к нему с вопросительным взглядом. Гарри стоял у стены, сложив руки на груди, и выглядел он при этом очень раздражённо. — Слушай, — резко сказал он, — вот как обстоят дела. Я не нравлюсь тебе и, видит Бог, ты не нравишься мне, но нам нужно приготовить это чёртово зелье, а для этого придется вместе провести какое-то время в библиотеке. Я свободен в воскресенье, может, тогда и начнём работу? Сердце Драко упало, когда Гарри произнёс эти слова, а в глазах стала пелена слёз. Поттер так сильно ошибался. Драко был влюблён в Гарри, ещё как, чёрт возьми. В то время как Гарри терпеть не мог Драко. Слова «видит Бог, ты не нравишься мне» повторялись в его голове снова и снова, и Драко закусил губу. Он не плакал с шести лет, и не собирался начинать теперь, особенно из-за слов глупого Поттера. Тяжело сглотнув комок в горле, он нарочито равнодушным тоном обронил: — Как хочешь. Только не бери с собой своих противных маленьких друзей. Гарри среагировал молниеносно, и меньше, чем через секунду, Драко оказался крепко прижат к стене. Поттер крепко держал его выпрямленные вдоль тела руки, прижимая к бокам и угрожающе нависая над ним. — Следи за своим языком, Малфой, — прорычал он и сильнее стиснул руки Драко, отчего тот сквозь зубы зашипел. — Меня уже тошнит от твоей мерзкой болтовни. Если хочешь устраивать разборки, то устраивай их со мной, но не втягивай в это моих друзей, ты меня понял? Замечательная, разумная часть Драко понимала, что ему стоило бы испугаться. Это же был чёртов Мальчик-Который-Выжил, и он был взбешён, а хватка на руках становилась всё болезненней. Но Драко не боялся его, он просто обезумел от отчаяния. Гарри прикасался к нему, и каким бы грубым ни было это касание, он просто дико наслаждался им. «Я сошёл с ума, » — мрачно подумал Драко. Он не ответил, и, видимо, Гарри принял это за согласие и ослабил хватку. Драко запаниковал. Он не хотел, чтобы Гарри уходил. Это был единственный за последние дни случай, когда Поттер прикасался к нему, и он отчаянно не желал, чтобы столь редкий физический контакт прекращался. Поэтому он снова принялся говорить: — Что, не нравится, когда я обсуждаю твоего закадычного приятеля, того бестолкового нищего слизняка Уизли? Ну, тогда мы можем побеседовать о твоей мерзкой грязнокровой подружке. И это сработало. Гарри с удвоенной силой вжал его в стену, сжимая руки так, что потом там определённо останутся синяки. — Что с тобой не так, чёрт тебя дери? — яростно прошипел он. Его взгляд метал настоящие молнии. — Ты сдохнуть что ли хочешь? Оставь моих друзей в покое! Но злой язык Драко уже произносил новую порцию яда, и, Бог свидетель, он и при желании не смог бы остановить его. — Ах, прошу меня извинить, Поттер, я и забыл, что тебе не нравится слово «грязнокровка». Что, так сильно напоминает о матери, м? Драко прекрасно осознавал, что зашёл слишком далеко. Поттер смертельно побелел от гнева и уставился на Драко с абсолютной, нескрываемой ненавистью. — Слушай сюда, Малфой, — внятно и невообразимо холодно произнёс он, отчего по спине у Драко пробежались испуганные мурашки. — Ты никогда больше не скажешь это слово. Никогда. Я ясно выразился? Драко вздрогнул. Он частенько видел Гарри разозленным, и, чего уж там, во многих случаях он сам и служил тому причиной, но в этот раз гриффиндорец просто рассвирепел. В последний раз, когда Драко сказал ему что-то подобное, Поттер пнул его под зад на Квиддичном поле, и Малфою показалось, что тот намеревался повторить тот случай. Но потом Драко внезапно заметил, что их лица находились в милиметрах друг от друга, и что губы Гарри, хоть и сжатые в гневную полоску, всё равно выглядели такими мягкими и умопомрачительно красивыми, что веки Драко затрепетали и сомкнулись, и сам он легонько подался вперёд, а потом… Вот чёрт. Он чуть не поцеловал Гарри Поттера. Драко резко распахнул глаза, даже не пытаясь скрыть явное выражение полнейшего ужаса на лице. Осознание того, что он только что чуть не сделал, послало дикий всплеск адреналина по его венам, и Малфой с усилием вырвался из хватки Гарри и умчался прочь. *** Драко бежал весь путь до гостиной Слизерина, а когда наконец-то добрался до заветной знакомой двери, то обессиленно опёрся о каменную стену рукой, пытаясь отдышаться. Он был просто в ужасе от того, что почти произошло. Мерлин, он же постепенно теряет всяческий контроль над собой, и кто знает, может, вскоре он таки сорвётся и натворит глупостей, о которых будет потом жалеть? Драко оторвался от стены и подошёл ближе к двери, чтобы произнести пароль «Позорные грязнокровки». — Позорные гряз… — Драко удивлённо моргнул, почувствовав, что слово буквально застряло у него в горле. — Позорные гряз… Ему снова не удалось произнести «грязнокровки», слово просто отказывалось выговариваться. И это было очень, очень странно. — Позорные гряз… гряз… ГРЯЗ… Какого черта?! Он пытался снова и снова. Пробовал кричать, шептать, выжидал пару минут, а потом пытался выпалить всё на одном дыхании, но без толку. Не важно, сколько усилий он прилагал, у него всё равно никак не выходило сказать «грязнокровка». И Драко вообще ничего не понимал. Он съехал по стене и сел на жёсткий каменный пол, поджав ноги и уткнувшись в колени локтями. Что-то тут было очень не так. Он припомнил события последних нескольких минут. Он показательно оскорблял друзей Поттера, пытаясь склонить того к драке, а потом обозвал его мать грязнокровкой. А что потом сказал Гарри? Его слова оглушающе обрушились на Драко: «Ты никогда больше не скажешь это слово. Никогда.» Драко вздрогнул. Похоже, по каким-то необъяснимым причинам его тело подчинялось приказам Поттера. Ведь теперь Малфой действительно не мог произнести «грязнокровка», как раз после того, как гриффиндорец ему запретил. Но ведь это же бессмысленно. Поттер каким-то образом контролировал его? Но как? Драко не слышал, чтобы он произносил какое-нибудь заклинание. Вздохнув, он попытался ещё: — Гряз… Гряз… Гряз… Да чёрт! Это было неестественно, совершенно неестественно. Даже как для сопливой влюбленности в Мальчика-Который-Выжил. Это было просто кошмарно и по-настоящему жутко, и абсолютно ненормально! И тут Драко будто гром поразил: это было очень, очень, очень ненормально. Не-нор-маль-но! Это было полной противоположностью нормальности, это было… Чем-то магическим. Драко едва сдержался, чтобы не подскочить на месте от радости. Конечно здесь была замешана магия — и почему он раньше об этом не подумал? И слепому же ясно, что он находится под каким-то заклинанием, или под любовным зельем. А значит, это вовсе не его вина, что он влюбился в Поттера. Он вообще в него не влюблялся, он просто был под действием каких-то любовных чар, и всё. Ну какое же облегчение! Конечно, он пока не знал, что это конкретно было за заклинание, но мог это выяснить. Драко провёл каждую свободную минуту следующих нескольких дней в библиотеке. Гарри он стал избегать ещё настойчивей, чем раньше, в ужасе от того, что тот теперь имеет над ним такую колоссальную власть. Он перерыл все книги, в которых рассказывалось о любовных заклинаниях, зельях и их эффектах. Он даже добыл письменное разрешение от Снейпа посетить Запрещённую секцию, но и там не нашёл ничего полезного. Ничто не подходило под его симптомы. Всё было без толку. Да ещё абсолютное измождение никуда не делось. Он спал по десять часов, но всё равно неизменно начинал клевать носом среди дня. Вскоре он неохотно признал очевидный факт: ему нужна помощь. Помощь кого-то дотошного, умного и надёжного, и на ум ему приходил лишь один человек — Грейнджер. *** — Пссс, Гермиона! Гермиона подняла взгляд от своего конспекта во время занятий по Арифмантике на Терри Бута, который протягивал ей маленький сложенный клочок бумаги. Дождавшись, пока профессор отвернётся, она быстро развернула листок и начала читать: Грейнджер, Нужна твоя помощь. В исследованиях. Поговорим после урока? Д.М. Гермиона ещё раз оглядела записку. Вау, вполне вежливо. Сперва она подумывала о том, чтобы отказать, ведь речь же шла о Драко Малфое, как-никак, но одной из черт характера, позволивших ей стать лучшей ученицей школы, было неутолимое любопытство, а то, что изо всех возможных людей в школе он попросил о помощи именно её, не могло не заинтересовать. И, разумеется, дело было не только в том, что Малфой всё ещё оставался самым горячим парнем Хогвартса. Заранее представляя, какой ад ей устроят Рон с Гарри за то, что она согласилась, Гермиона быстро черкнула «Хорошо, давай поговорим» и передала записку обратно Терри Буту. После урока Драко подошёл к её столу. — Грейнджер, — его голос прозвучал довольно вежливо. — Малфой, — холодно ответила она в тон ему, хотя на самом деле просто сгорала от любопытства. — Ты умеешь хранить секреты? — вздохнул он — Да, — твёрдо сказала девушка. И это была абсолютная правда. — Хорошо, — кивнул Драко. — Пойдем в библиотеку? Гермиона кивнула в ответ и они вышли из класса. *** Драко всё объяснил Гермионе, начиная с того, как отец решил сменить стороны, затем про мучительную любовь к Поттеру и заканчивая тем, что он не мог больше сказать слово «грязнокровка». Последнее привело Грейнджер в полный восторг, и она заставила Малфоя попытаться произнести его как минимум три раза, прежде чем убедилась, что это и правда так. — Так, повтори-ка ещё раз, твоя семья теперь не работает на Волан-де-Морта? — спросила Гермиона после того, как Драко закончил свой рассказ. — Ну, я и не планировал присоединяться к Пожирателям Смерти в будущем, но в целом да. Но никому не говори об этом, даже Поттеру или Уизли, ясно? Я просто хотел, чтобы ты убедилась, что вся моя ситуация — не какой-то мудреный план по доставке Поттера Тёмному Лорду. — Вся твоя ситуация? Ты имеешь ввиду то, что ты влюблён в Гарри? Драко потер виски, как будто у него разболелась голова. — Да, Грейнджер! Тебе обязательно надо говорить это вслух? Мне и так не по себе от одной только мысли об этом. — И ты считаешь, что на тебя наложили какое-то заклятие или опоили любовным зельем? — Очевидно же. С какой стати я влюбился бы в Поттера по своей воле? — Не знаю. Может, потому что Гарри хороший человек с приятной внешностью? В него влюблены куча людей, и дело не в зельях или… Малфой, ты в порядке? Драко крепко сжал кулаки и заскрипел зубами. — Я не хочу говорить о том, сколько людей влюблены в Гарри! — Ты ревнуешь? — Грейнджер, ты же вроде самая умная волшебница в нашей школе! Что тебе не понятно? Это не обычная влюбленность. Я месяцами собирал колдо черноволосых игроков в Квиддич. Я пытался спровоцировать Гарри избить меня только затем, чтобы почувствовать его прикосновения. Я слишком много сплю и в то же время у меня постоянно нет сил из-за того, что я вечно думаю о нём. И я не просто ревную, я дико ревную! Я чуть не проклял тебя, когда ты поцеловала его в щеку! — Всё-всё, Малфой, возьми себя в руки, — Гермиона послала ему крошечную улыбку, и Драко сделал два глубоких вздоха, чтобы унять разбушевавшиеся чувства. — Вообще-то, мне кажется, что тут может быть замешана Тёмная магия, раз ты не способен произносить вслух «грязнокровка» после того, как Гарри запретил тебе. Логично предположить, что какое-то заклятие контролирует твоё поведение. Ну, не то, чтобы я так уж сожалела об этом. Драко криво усмехнулся. — Да, но я сказал это слово для того, чтобы так выбесить Гарри, чтобы он решил ударить меня, а значит, прикоснуться ко мне. Господи, я болен, — простонал он, уронив голову в руки, сложенные на столе. — Это не твоя вина. Послушай, я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь тебе, потому что это касается и Гарри тоже. Драко кивнул, не поднимая головы. — Но я должен тебя предупредить, что это совсем не цветочно-конфетная влюблённость, — пробормотал он в свои руки. — Это кое-что больше. — Что ты имеешь в виду? — Я хочу его. То есть, реально, по-настоящему хочу его, — Гермиона ничего не ответила, и Драко нехотя поднял голову. — Вы, гриффиндорцы, что, все такие невинные? — насмешливо поинтересовался он. — Я не невинная! — запротестовала Гериона. — Я просто не понимаю… — Господи, я хочу трахнуть его, Грейнджер, что не ясно? Я хочу затащить его на Астрономическую Башню и воплотить в жизнь все свои грязные фантазии с ним. Я хочу объездить его как Молнию. Я хочу вылизать всё его тело своим языком. И если мы как можно скорее не избавимся от этого чёртового заклинания, я клянусь тебе, я обязательно соблазню и подобью его на всякие грязные делишки раньше, чем ты успеешь сказать «Удивительные Уловки Уизли»! Гермиона действительно смутилась на этот раз. — Ну, если ты так говоришь, то нам надо поторопиться. — Именно. Потому что я не знаю, как долго смогу бороться с этим. Гарри был в безопасности до этого момента, пока я всячески отрицал свои чувства. Теперь же, когда мне известно, что это всё не моя вина и все мои действия оправдываются тем, что на меня наложено какое-то заклинание, сдерживаться стало гораздо сложнее! — Не лишено смысла. Если ты не ответственен за то, что ты чувствуешь, то значит не ответственен и за свои действия, продиктованные этими чувствами. — Чертовски верно, — хмыкнул Драко, зевая, — мне нужно поспать, — пробормотал он. — Ну так иди. Я займусь этим. Драко кивнул. — Эй, Грейнджер, — мягко позвал он. — Спасибо. Правда, ты не должна… — Должна, ради Гарри. — Ему очень повезло иметь таких друзей, — серьезно сказал Драко без тени сарказма. Гермиона одарила его искренней улыбкой, а потом её взгляд стал задумчивым. — Малфой, а ты не думал над тем, чтобы просто рассказать Гарри о своих чувствах? — С ума сошла? Нет, конечно. Он будет в ужасе. Он ненавидит меня, — тихо ответил Драко, подавленно уставившись куда-то в пространство. — Он тебя не ненавидит, — поспешила заверить его Гермиона. Драко грустно посмотрел на неё. — Неправда, ненавидит. Или я по крайней мере очень ему не нравлюсь. Он так мне и сказал, — несчастно произнёс он. Гермиона просмотрела на него с искренним сочувствием. — Ну, оскорблять его друзей и называть мать грязнокровкой не лучший способ примириться, — мягко улыбнулась она. Драко ответил ей грустной полуулыбкой. — Да, я знаю. Но это заставило его прикоснуться ко мне. Драко поднялся и поправил свою рубашку. Он быстро сменил свою тоскливую улыбку на более веселую, когда понял, что, несмотря на то, что Гермиона приступила к изучению учебника, девушка продолжала пристально смотреть на слизеринца. — Эй, Малфой? — спустя секунду начала она. — Ммм? — протянул он, закладывая руки за голову. Гермиона быстро отвела взгляд. — Когда твоя внешность начала меняться? — неуверенно спросила она. Брови Драко взметнулись вверх. — Ого, Грейнджер, не думал, что ты заметишь, — игриво хмыкнул он. Та мгновенно покраснела. — Я серьёзно, это может быть как-то связано с твоими чувствами к Гарри? Драко с минуту раздумывал над этим, а затем пожал плечами. — Честно, я так не думаю. Я имею в виду, что не совсем уж я изменился, да? Все же меняются, когда растут. Гермиона выглядела так, будто была с этим несогласна, но решила оставить это при себе. То, насколько великолепным стал Малфой, и то, как неожиданно и быстро он влюбился в Гарри, было два абсолютно не связанных между собой явления. Или так они только думали.