О небе, море и камнях

Она называет их именами, и каждое имя остается таким, каким было, когда она шептала каждое срывающимся голосом, когда они были ее детьми, а не статуями, озаренными заревом Альквалондэ. Приносит им воду, меняет цветы, и каждый, кто видит это, называет ее безумной, но она слышит, как смеется кудрявый Нельо, как Морьо ругает погоду, а Тьелко — собак. И ей кажется, что это и есть — смерть, когда умираешь для всех, когда из всей памяти — изваяния из теплого пористого известняка, отполированного, как кожа, и покрытого лаком. Она приносит еду, ставит ее для всех, ведь Кано не любит яблоки, а Питьо — хлеб, учится готовить для них, учится не задыхаться в темноте, когда лиц не видно, и просыпается на полу, обнимая камень руками. А ветер касается ее плеч, треплет волосы, доносит далекое «аммэ» и она смеется, смаргивая слезы, разъедающие глаза.