Satellite, Shine on me tonight, I will be your gravity, I will stay and never leave Starset — Satellite
Почти пять недель пролетели уж слишком незаметно, но в то же время тянулись как никогда. В течение всего этого времени я ощущала себя невероятно окрылённой, настолько счастливой, что иногда дыхание спирало. Причиной тому лишь один человек — Томас. Тот, с кем я немало сблизилась, кто позволяет мне открывать в нём всё больше и больше нового и кому я позволяю делать то же с собой, кто готов быть рядом в трудную минуту и кого я готова поддержать любыми силами и в чьих бездонных глазах я не перестаю видеть неугасающую любовь. Он всегда готов ждать меня с дежурств, сколько бы часов они ни отнимали, а я — его со всех важных для него мероприятий и перелётов. И мы проводим друг с другом ровно столько времени, сколько мы хотим и можем, чтоб не надоедать и лишний раз не трепать нервы. У него, наверное, опыт с этим, да и у меня тоже. Я крайне счастлива в этих отношениях, в которых, что довольно важно, нет лишней похоти. Ежедневные марафоны ни его, ни меня не привлекают вовсе. Однако, перенесёмся в данный момент. Последние дня три — почти сплошное мучение. Сначала, правда, было помягче, но ежечасно кошмар нарастал, до сих пор не перестаёт. Нет, с отношениями полный порядок, уверяю. Дело в моём самочувствии. Внезапно стало просто плохо на работе, но я списала на стресс и бессонные ночи, поэтому понадеялась на скорое отступление головных болей, головокружения и прочего в этом духе. Что-что, а за своим здоровьем я ещё как умею, как видите. И вот, два дня я практически не выхожу из дома, а Том носится вокруг меня и только волосы на голове не рвёт от безысходности, потому что даже врачи разводят руками. За два дня он столько всего успел предпринять, что я не перестаю удивляться. — Знаешь, Том, — я привстала на кровати, — я бы хотела проветриться, подышать воздухом. Тот пару секунд в лёгком недоумении глядел сперва на мои попытки сесть, а затем и встать — между прочим, каждое резкое и не очень движение отдавалось острой болью в висках… да вообще во всей голове, — но пулей оказался возле меня, хотя мгновение назад находился в противоположном углу комнаты. Оказался рядом именно в тот момент, когда я умудрилась подняться на ноги, но виски настолько пронзило будто копьём, что я потеряла равновесие. Сильные руки бережно подхватили меня и максимально аккуратно, без резких движений уложили обратно. — С ума сошла, на ногах не стоишь, а рвёшься на улицу! — с виду спокойный Том прошептал эти слова тоном, близким к истеричному. — Пожалуйста, успокойся. Всё пройдёт. Пожалуйста, Том, — умоляюще произнесла я. — Ты не в лучшем состоянии, мягко говоря, а я не могу ничем помочь — и ты просишь успокоиться? Он обессиленно сел на край кровати и закрыл лицо ладонями. Тяжело вздыхает и поворачивается ко мне. Сколько же боли в этих глазах, не видевших нормального сна последние две ночи. — Я обязательно поправлюсь, всё будет более чем великолепно, — я выдавила улыбку или её подобие. — Зря ты говоришь, что не можешь ничем помочь. Пойми, что, когда ты рядом, мне уже лучше. Ты можешь даже просто сидеть, лежать рядом… Том неспешно опустился в паре сантиметров от меня, уложив голову на соседнюю подушку, и провёл пальцами по моей щеке. — Поспи, солнце, — шепнула я. Как только он закрыл глаза, я последовала его примеру в надежде хоть часик поспать и отдохнуть от головных болей.***
*** Очнулась я в куда лучшем самочувствии, если не брать во внимание то, что всё тело занемело, а потому разлеплять веки приходится без помощи рук. Откуда-то слева доносится прерывистый писк. Пульс? Всё же отвезли в больницу. Странно, что это меня не разбудило. На фоне уже начинающего раздражать звука будто из-за стены слышатся голоса, шаги. Затем послышались медленные шаги откуда-то слева, но уже здесь, не за стеной. Приближаются? Да, несомненно. Приложив какие-никакие усилия, я наконец приоткрываю глаза и малость поворачиваю голову. Сфокусировать зрение. Да, вот так, теперь видно. Медсестра идёт. Кажется, я её знаю. Или нет. После моих ничтожных телодвижений её шаги ускорились, и она, остановившись в примерно трёх шагах от меня, убежала. Я настолько ужасно выгляжу или настолько долго пролежала без сознания, что медсестра так поспешила сообщить об этом врачу? А пока я обвела глазами помещение. Всё, по традиции, белое. За окном только, кажется, уже поздний вечер или ночь, ибо темно. Интересно, как там Том? Где он и чем занят сейчас? По-моему, прошло не больше минуты, прежде чем я уловила шаги как минимум двух человек, стремительно приближающихся к входу в палату. Врач фурией — иначе назвать это я не могу — влетел сюда, а медсестра, кажется, еле поспевала за ним, несмотря на то что на вид она не старше меня. Стандартный набор вопросов о самочувствии. Даже спросили про сегодняшнюю дату. Я уверенно назвала тот день, вечером которого уснула под боком Тома. Сейчас же просто ночь, да? Тогда уже можно назвать следующее число, но это неважно. Врач кивнул на мой ответ, пусть и с каплей удивления, но я решила не придавать этому значения. Ну, а если он кивнул, значит, я не ошиблась. Ещё бы. Почему-то я понадеялась, что услышу хоть что-нибудь, помимо вопросов и «угу». Меня оставили наедине с собой. В голове тут же начали роиться мысли и вопросы о том, как там Томас. Странно, кстати… Он же спать лёг и не мог вызвать скорую или даже самостоятельно привезти меня сюда. Возможно, в таком случае он просто притворился, хотя ему незачем было это делать. Что ж, ладно, сейчас это неважно. Важно, что я здесь, мне оказывают помощь, чувствую себя гораздо лучше, поэтому Том может перестать так переживать. Хотела бы я сейчас позвонить ему, сообщить, что всё хорошо, да и просто услышать его голос. А лучше, чтобы он был прямо здесь. Так ему будет спокойнее. После ещё одного визита врача и некоторых махинаций с оборудованием, что находится слева от меня, я вновь осталась в компании лишь себя. Уснуть обратно не получается. Никаких средств развлечения нет. Остаётся только сверлить взглядом потолок, размышлять о смысле жизни и, наверное, ожидать, как кто-нибудь из родных и близких, знающих о моём состоянии, навестит меня, дабы убедиться, что я жива и иду на поправку семимильными шагами. Стрелки часов, которые я не сразу заметила, как вы догадались, над дверями двигаются неумолимо медленно, и неважно, слежу я за ними или нет. Спустя почти час по ту сторону стены снова раздаются шаги и даже приглушённые голоса. Ещё кто-то очнулся? Знакомое лицо. Врач, да, опять. Однако, погодите… За доктором вошла женщина. Мама! Боже, мама! И следом папа. О боги, как неожиданно. — Господи, девочка моя, наконец-то! — начала мама в ту же секунду, когда врач вышел. Я даже не успела ничего сказать. Она продолжила свою пламенную речь, рассказывая, как сильно они с папой волновались, как долго ждали того дня, когда я начну поправляться, и как даже молились за меня, хотя никогда не были особо религиозными. Вся их религиозность выражалась в словах «Господи», «храни тебя Господь» и всё в этом духе, не более. После довольно короткой беседы обо мне и о родителях и после того, как каждый из них поцеловал меня в лоб, я набралась сил спросить, надеясь на хоть какой-нибудь более-менее ясный ответ: — А как Том? Он дома? Настала поистине неловкая пауза. Родители как по команде нахмурились и переглянулись. Что? Что-то ужасное с ним случилось? — Какой Том, милая? — неуверенно спросил отец. — Может быть, ты имела в виду Мэтта? Мэтт спит, мы ему решили пока не звонить. При упоминании этого имени я слегка поморщилась. Но как же?.. — Мам, пап, я ведь говорила ещё очень давно, что мы с Мэттом разошлись. А недавно я сообщила, что мы с Томом вместе… уже больше месяца как… С каждым словом уверенности во мне убавлялось. Я вижу эти полные недоумения глаза и буквально витающий в воздухе вопрос «о чём ты?» — Да что происходит? Мам, ты совсем не помнишь того звонка месяца два назад? — мягко спросила я. — Вы не помните, как мы с вами пересеклись в торговом центре, когда мы с Томом под руку шли? Во мне начала просыпаться паника. Не переглядывайтесь так, пожалуйста. — Да я ведь сегодня вечером, четыре часа назад уснула в обнимку с Томом. Он очень переживает за меня. Где он? С ним что-то случилось? Я настолько разволновалась, что глаза вдруг начала застилать пелена слёз. — Доченька, успокойся, ну-ну, не плачь, — начала мама, словно я маленькая девочка, потерявшая любимую куклу, и приобняла меня. — Всё нормально. Тебе, вероятно, приснилось. — Но как? — обессиленно спросила я, утирая слёзы. — Чуть больше двух месяцев ты… лежала в коме, — тут же тихо произнёс папа. — Что?! — вскрикнула я. — Тихо, тихо… — родители начали было успокаивать меня. — Не может же быть! Это никак невозможно! Эти два месяца я жила полноценной жизнью! Вдруг в палате оказался врач. Очень вовремя! — Доктор! — вскрикнула я. А ведь так и не посмотрела, как его зовут. — Скажите же, что меня только вечером накануне привезли сюда. Так ведь? Я ведь не могла два с лишним месяца пролежать здесь… — с огромной надеждой на согласие со мной сказала я.***
*** Спустя время меня выписали. Я вернулась в свою квартиру. Довёз меня, кстати, Мэтт, с которым я сперва и словом не обмолвилась, но когда мы приехали, всё-таки перекинулись парой фраз. Я вижу, что он не понял и, скорее всего, до сих пор не может понять, с чего я так холодно стала относиться к нему. Я всё ещё не могу смириться с мыслью, что я столько времени провела лёжа в больничной палате, но в то же время продолжала жить и заниматься привычными и не совсем привычными делами, даже разорвала старые и завела новые отношения. Я будто перенеслась на время в другую вселенную, не заметив этого. Я ведь отчётливо помню дни, проведённые в компании Тома, которого, как оказалось, никогда не было в моей жизни. Который не живёт в том же доме, что и я, не пользуется тем же лифтом и не ходит в тот же магазин за продуктами… Впервые мне так паршиво, больно, впервые чувствую себя настолько потерянной. Жестокая шутка, вселенная, слышишь? Уже второй день валяясь на кровати, я не могу заставить себя заняться хоть чем-нибудь. Именно сейчас я только и делаю что переворачиваюсь с боку на бок. Не вытерпев нескончаемого потока тех воспоминаний, которые, считайте, являются лишь плодом моего воображения, наверное, и мысленного перечисления всего того, чего лишил меня такой сон, я расплакалась. В голос, с ударами в подушку и просто с криками. Никогда не думала, что скажу это, но… — Хоть бы обратно в кому грохнуться. Я так и уснула в обнимку с подушкой, которую и избила и намочила слезами. Проснулась только вечером, когда за окном уже стемнело. Лениво плетусь на кухню, завариваю себе чай покрепче и мелкими шажками подхожу к окну. У крыльца припаркован грузовик, из которого выгружают коробки одну за другой… Ой, да ладно, я опять упала, что ли?