Spiritless

Мир стремительно меняется. И те, кто не находит в себе сил принять новый порядок - либо их сталкивают с дороги жизни в пропасть, либо спрыгивают сами. Но его подобные размышления не волновали. По его мнению, жизнь была слишком благополучной и стабильной, чтобы о ней задумываться. Он всегда был сыт, одет, имел крышу над головой и ту, кто поддерживал его в тяжёлые минуты. И в один момент потерял всё. — Кто мы такие, чтобы влиять на этот мир? Ведь человеческие усилия по сравнению с миром - лишь пыль, — изредка задавался вопросом парень, разглядывая по вечерам с балкона один и тот же пейзаж. — Может, пыль и кажется ничтожной, но когда её слишком много, ты волей-неволей начнёшь чихать, — отвечала супруга редкими закатами, когда риторический вопрос случайно озвучивался. Но он никогда не придавал этому значения. Не задумывался ни над мудрым ответом, ни над собственным спонтанным вопросом. Считал мелочью, не достойной внимания. Но мир начал меняться. Причём резко и не в лучшую сторону. Сначала торговые, потом реальные войны между странами. Обоюдные ядерные удары. Глобальное потепление и как следствие - выжженная земля, что превращается в песок с пугающей скоростью. И вот планета уже напоминает не колыбель жизни, а могилу. Города разрушены, земля отравлена. Выживают лишь те, кто имеет возможность преодолевать сотни километров между клочками поселений, которые теперь живут по закону: кто сильнее - тот выжил. Им обоим поначалу везло. Он работал в полицейском департаменте и с транспортом проблем не возникло. Они покинули родной Париж, пока была возможность, и отправились на поиски новой жизни. Уже тогда парень чувствовал, что перемены ему даются с трудом. Он любил перед сном рассматривать засыпающую городскую округу, несмотря на то, что эта картинка никогда не менялась. Любил — и всё тут. Любил закаты, огни ночного города, любил её. Только этим и жил. Но мир испытывал его на прочность: спать приходилось не на кровати, а в автомобиле, и разглядывал он не город, а серый потолок машины и нескончаемое шоссе. Единственным, что грело его душу и заставляло жить, была она. И когда на очередной АЗС их подловили бандиты на мотоциклах, а он отлучился, чтобы слить немного бензина в канистру, жизнь решила, что пережитая ядерная катастрофа, потеря связи с друзьями и родственниками, потеря всего, кроме автомобиля и пары чемоданов вещей — не его предел. Жизнь забрала её. Забрала смысл его жизни. Он остался без машины и без любимой. Один со своими мыслями на заброшенной автозаправке. Хотел он этого или нет, но с утратой пришлось смириться. Единственное, с чем ещё готов был спорить — со своей судьбой, решившей, что он покойник и уже пославшей по его душу тройку стервятников. Недолго погоревав, он раздобыл автомобиль, оружие и начал поиски тех мотоциклистов. Три месяца бывший полицейский не знал покоя, но всё же нашел виновных. Этого ему показалось мало. Он убил всю группу и тех, кто как-либо с ними контактировал. За смерть одной ответили сорок человек. Но как только в голове прозвучал очередной щелчок затвора и сороковое по счёту тело, стоявшее на коленях, упало замертво - револьвер выскользнул из ослабевших рук, а голова легла на грудь. Месть — не та вещь, на которую он хотел бы потратить остаток своей опустошенной, как и окружившая его пустыня, жизни. Неужели сорок пуль, выпущенные в чужие затылки, позволили ему вновь начать дышать глубоко? Или, может быть, мир, с лица которого он стёр четыре десятка моральных уродов, вновь станет светлым и безоблачным? Или он таким образом вернул к жизни ту единственную? Он ничего этим не приобрёл. Никому ничего не доказал. И моральных уродов за эти сорок выстрелов в мире стало меньше лишь на тридцать девять. То, что он теперь не лучше этих самых уродов, убивающих ни за что и не для чего — первая посетившая его мысль, что никак не относилась к любимой. И вместе с просветлением тяжкий груз вины за её смерть, который он безапеляционно возложил на третьих лиц, теперь стал давить на его собственную голову, заставляя беззвучно ронять слёзы на раскалённый асфальт. Хотел он того или нет, но стал другим человеком. От честного и порядочного полицейского остался суровый воин, приспособленный к жестокой жизни, ставший таким по стечению обстоятельств, слабым местом которого была не пята, а собственное прошлое. Оно же стало и его главным врагом. Бороться с ним не хватало духу, поэтому он постоянно находился в движении, пытаясь от него сбежать. По пути натыкался на множество негодяев, но теперь, боясь быть настигнутым призраками прошлого, ему не составляло труда отодвигать всех, кто встал поперёк шоссе. Пожалуй, он единственный в этой бескрайней пустыне, кто убегал и от живых, и от мёртвых. Моё имя — Адриан. Мой мир — огонь и кровь. Когда пал прежний мир, каждый из нас был по-своему сломлен. И меня это очень беспокоит. Потому что каждый день просыпаюсь с вопросом: кто свихнулся больше — я... или все остальные?