Bestia Sapiens

— Рекла… — начал говорить своим противным голосом диктор. В этот раз я немного не успел переключить канал. Хотя до этого вот уже несколько дней мне это удавалось делать. Я следил, чтобы моя жена вдруг не увидела эту рекламу. Надеялся, что она просто забудет про свою новую прихоть. Такое уже бывало несколько раз: она как порох загоралась новой идеей, а потом так же быстро передумывала. И даже ещё несколько секунд думал, что из-за своего разговора с матерью она просто не услышит возгласа диктора. А нет. Она пропела: «Мама, я тебе позднее перезвоню». И, показывая своим чудно раскрашенным когтем на изображение головизора, приказала: «Вернись на второй канал. Там сейчас будет идти та реклама, про которую я тебе говорила». Я сделал вид, что не понял её. — Дорогая, ты про что? — Да про ту клинику, — она ловко выхватила из моих рук пульт и быстренько переключила канал. Да, моя Анжелка часто игралась в некую «беспомощную милую дурочку», что не может ничего поделать со сложными приборами. Но когда ей надо было, она могла стать точной, маниакально-безжалостной особью, которой не то что механизмы — даже звери могли подчиняться. На долю секунды я застыл и не смог придумать отвлекающий манёвр. И с тех пор всё пошло наперекосяк… Анжела, как зачарованная, внимательно слушала актёра, который делал вид, что он доктор, рассказывая про доступные цены на красивейших девочек и находчивых мальчиков. Наконец этот кошмар закончился со словами: «Подарите золотое будущее вашему ребёнку!» Анжелика посмотрела на меня мечтательным взглядом и сказала: — Овечка, маленькая, голубоглазая, с красивой белой шерстью… — Дорогая, мы ведь пока и не хотели детей. Сами живём на пятнадцати метрах, здесь просто нету места для ребёнка! Да и ребёнка из нашей пары могут не принять в обществе… Да, мы межвидовая пара. Она — овца, самая красивая на планете, а я волк. Самый простой, ничем не примечательный волк. После моих слов Анжелка посмотрела на меня таким взглядом, что я понял: войну я проиграл. Она теперь от меня не отстанет. В моей голове быстро мелькнули неутешительные мысли. Пусть я и не знал ещё цену на такой заказ, но был уверен: цена будет заоблачной. Наверное, даже больше, чем у нас накоплено на дополнительный модуль. Нам оставалось только три месяца копить, и у нас на руках была бы полная сумма. Двадцать пять квадратов, целых двадцать пять… Нам очень нужны были те дополнительные квадратные метры, но Анжела захотела ребёнка. В четверг пришлось взять выходной и съездить в клинику генетических модификаций. Паркуясь на стоянке, я с ужасом посмотрел на мобилеты рядом со мной: они стоили как минимум вдвое больше, чем мой «Zolios». И, шагая за медсестрой по роскошному вестибюлю, я уже понял, что мы «влетели» на большие деньги. Но Анжелика с большим энтузиазмом спешила до исполнения своей и погибели моей мечты. В общем, мы сидели перед кабинетом мистера Пинака (как нам сказали на стойке администрации, мистер Пинак — козёл), имя которого было выведено золотыми буквами на его двери. Пока мы ждали приглашения в кабинет, я всячески пытался отговорить Анжелу от этой затеи. Но увы, всё было тщетно. Минут через двадцать нам наконец разрешили войти в кабинет. Посреди дорого обставленного кабинета стоял не менее дорогой стол, за которым сидел Пинак. За пятнадцать минут общения Анжелика уже смогла вывести из себя доктора. — Мистер Пинак, то, что вы мне предлагаете, мне может и природа дать. А я у вас прошу лучшие характеристики. Я ведь плачу большие, очень большие деньги. Но, — сказала она, подняв указательный палец вверх, — вы их получите, только если выполните все наши условия. И вообще, почему нас не принимает главврач? Я уже начала сомневаться в нашем выборе. Может, другую клинику поищем?.. — Анжелочка, не горячись, — примирительно сказал я, потому что казалось, что ещё минута — и за нами вызовут охрану. Моя жена кинула на меня обиженный взгляд, но, как ни странно, немного расслабила свой натиск. Эскулап посмотрел на меня, не скрывая отвращения, перемешанного с сочувствием, и как-то овладел своею злостью. И разговор наконец потёк в хорошем направлении. За полчаса оказалось, что нам не хватит денег, чтобы оплатить всё, что захотела Анжела для будущей дочки. А захотела она действительно незаурядные качества: неимоверную красоту, непревзойдённый острый ум, хорошее чувство юмора… Я, извинившись перед этим козлом, вывел жену из кабинета, чтобы переговорить с ней без свидетелей. Час в приёмной доктора не прошёл для моей психики бесследно. Но всё-таки я смог уговорить её остановиться на более скромных характеристиках. Анжела настаивала на том, чтобы Элизабет (именно такое имя, по словам Анжелы, больше всего подходило под её фамилию Барашкис) была красивой и хитрой. А я, усталый и отупелый от бесконечных ссор, просто кивал на всё головой. Радости Анжелы не было границ. Она выдержала всё это бесконечное хождение с бумагами, анализами, справками. В конце концов, семнадцатого июня, в субботу (хотя жена утверждает, что это было воскресенье), мы получили официальное письмо со всеми печатями и подписями. Жена чуть ли не прыгала от счастья, рассматривая письмо, восхищённо гладя объёмные золотые имена главного и отвечающего докторов. Но, увидев подпись мистера Пинака, недовольно свела брови. Этим документом нас извещали о том, что Анжела забеременела и родит овечку. Также в документе перечислялись все параметры и указывалась дата родов: двадцать пятое февраля. А в моей голове в это время, будто испуганные мышата, бегали мысли: «Как мы протянем на мою зарплату? Как мы втроём вместимся в этой маленькой комнатке?». Ведь мы жили в действительности в спартанских условиях. Правда, выше линии загрязнения и с набором выгод: озоново-капельная душевая — квадратный метр; туалет такой же площади; небольшой кухонный уголок около трёх квадратов, соединённый с комнатой, что трансформировалась то в спальню, то в гостиную-столовую, то в кабинет. Наверняка на нижнем уровне можно было купить более просторный модуль, но мы бы не смогли бы даже окна открыть, не смогли бы увидеть звёзды тёмной ночью и сияющую лазурь неба в солнечный день. Пришлось бы жить в герметичном помещении с системой фильтрации воздуха. Так что мы пожертвовали пятью квадратами, чтобы быть ближе к небу. И внизу иногда случались фатальные случаи: то воздушный канал сломался и семья не смогла с утра проснуться, то уж очень впечатлительный зверёк сошёл с ума от замкнутого пространства… Конечно, такое не афишировалось. Но я работаю бухгалтером фирме, поэтому каждый день слышу такие новости. Например, позавчера, согласно бумагам, мы установили в дом три воздушные помпы, а на деле их было только две. Конечно, вряд ли могут сломаться обе помпы одновременно. Мы следим за нашими домами. И такие «оборудки», если не худшие, делает каждая стройфирма. Ну, чтобы сэкономить чутка… Надо ж как-то крутиться, чтобы на хлеб себе заработать. Да и на взятки инспекторам надо деньги откуда-то брать. А наша фирма ещё довольно честно ведёт бизнес. Вот недавно наши конкуренты с фирмы «Хрюстоун» сэкономили на смолобетоне. Использовали материалы другой фирмы, которые были значительно дешевле. Их спонсор выдал материалы без антикоррозийного покрытия. И потом следствие узнало, что с прорабом спонсор немного «поделился», чтобы тот не поднимал возгласа из-за некондиционных стержней. В результате всех этих экономий погибло более двух тысяч разношёрстых зверей, восемьсот из которых были детьми. Прораба вместе со спонсором засудили на 8 лет работы на Марсе. Это был как смертный приговор: больше шести лет ни один зверь не выдерживал… Вообще-то, сама конструкция «Дома-стёбла» была довольно удачной: стойкая и не требующая особых соблюдений норм. В основном дом был в километр высотой и вмещал в себя до тысячи модулей. Плюс ещё есть и подземная часть. На верхнем уровне размещены квартиры по сто, двести и даже четыреста квадратов. Ограничение только в деньгах. Нижний уровень для бедных. А на подземных уровнях находятся магазины, школы, офисы, административные здания. Во внутренней части «стебла» размещены лифты, трубы, кабеля, а по кругу приделаны квартиры-модули. Я и сам живу в таком доме. И знаю, мой дом построен хорошо, без халтуры. Я в своём доме сплю спокойно. На верхнем уровне живёт мой шеф, хорёк Трэвис. Он каждый день лично присматривал за строительством, приказывал спонсорам давать только лучшие материалы. Наш босс — неплохой зверь, хоть и довольно резкий. Может обматерить тебя да и насчёт увольнения покричать. Из-за буйного характера его прозвали «Крокодилом». Но злиться он долго не умеет, быстро отходит. Кроме того, Трэвис заботится о своих. Не такой уж он и монстр, как может показаться на первый взгляд. Только благодаря ему мне и удалось пробраться на средний уровень. Я пришёл к «Крокодилу» и изложил ему всё: зарплата маленькая, кредит выдадут только на нижний уровень. А если я его возьму, меня жена и тёща просто напополам разгрызут, даже несмотря на то, что они овцы. Шеф сочувствующе смотрел на меня, когда я ему рассказывал про тёщу, и предложил мне вполне справедливый вариант. Я работаю без повышений три года и не ищу новую работу лет десять. А компания выплатит разницу за квартиру на среднем уровне и даст мне заём за сниженным процентом. Если же уйду раньше — буду платить за каждый недоработанный год. Подумав денёк-другой, я всё же подписал контракт на десять лет.

***

Анжела родила ровно по графику. Моя дорогая так сияла, что мне было стыдно за все свои сомнения. Не всё измеряется в бумажках. Это просто чудо… Еле помню, что я тогда делал весь день. Но тот момент, когда медсестра провела меня к палате, я никогда не забуду. Когда я увидел мою любимую с доченькой на лапах, за спиной будто крылья выросли. Усталость, тревогу смело неимоверным счастьем. Потом я куда-то звонил, всем рассказывал, что у меня родилась дочь. Первого марта я забрал их домой. Ох, какая суета тогда случилась! Тёща не замолкая сыпала советами. Покраснелая, вся на нервах Анжела крутилась возле Элизабет, которая иногда начинала плакать, слабо и очень жалостно. Я пытался помочь, но, наверное, только мешал. Спустя несколько месяцев Элизабет уже могла выдать более громкий крик, который мог и мёртвого зверя поднять. Несмотря на то, каким я измученным приходил домой после рабочего дня, приходилось вставать ночью и ходить с этой овечкой на руках, кормить её, убаюкивать, переодевать… Тот первый год был сложным. Анжела за день страшно уставала, приходилось помогать. Я даже научился понимать, чего хочет моя крошка, умел её успокаивать. Иногда и спал с ребенком на животе. Но моя жена не любила, когда я так делал. Она думала, что я мог своей лапой случайно раздавить ребёнка. Это был нелёгкий год, но счастливый. Тогда я впервые услышал слово «па-па», выговоренное по слогам. Видел, как Элизабет училась ходить, шатаясь на своих маленьких копытцах, как она заливалась тонкоголосым смехом, когда я её поднимал на лапы и легонько щекотал. Я не мог налюбоваться, когда она ещё до своего первого дня рождения уже могла говорить полными предложениями. Анжелика и тогда часто ворчала, говорила, что я мало занимаюсь ребёнком. Я бы с удовольствием сидел с ней хоть весь день, но мне же надо было работать. Я даже по ночам иногда работал, ведь за сверхурочные щедро доплачивали. Я арендовал «трёхчасовую няню» последней модели, чтобы Анжела могла хоть немного отдохнуть. По магазинам там сходить, в салон красоты. Когда Элизабет выросла, я устроил её в лучшую школу, частную, дорогую. Потом колледж. А университет Фоксаувского? Там очень строгий отбор, принимают только геников (по сути, это был институт только для травоядных, ведь не могли сделать геника-хищника), и то не всех подряд. Только лучших. Моей Элизабет нескольких баллов не хватило. Чего мне стоило уладить её вступление, известно только мне.