<1801>
— Готова? Лили смотрит на Кола так, что у него не остается сомнений: подруга за ним даже на край света пойдет, если он только попросит. Кол отвечает ей тем же, Кол по головам за нее пойдет. — Всегда готова. — Тогда вперед. — Кол улыбается, словно Чеширский кот. — Да стартует великое мировое турне! Лили смеется. Ей с Колом — просто замечательно до невозможности. Он ей семью, весь мир заменяет. Да что говорить: Кол Майклсон — и есть весь ее мир. — О, да, Кол, — говорит Лили, легко толкая локтем лучшего друга, — мы покорим весь мир.<1853>
— Куда теперь? Вопрос — небрежный, выражение лица — почти равнодушное, как будто всего лишь надо решить, яблоко съесть или апельсин. Впрочем, для Кола и Лили — это дело обычное: решить, куда им отправиться дальше, какие места покорять. — Рванем в Австралию? — улыбается Кол. Довольно так, приподнимая медленно-медленно уголки губ. Майклсону сейчас — прекрасно: никаких кинжалов в груди, никаких рисков семьи ради — вообще ничего. Подруга только рядом, но больше Колу ничего и никого не надо. — Я там еще не был. — А потом будем покорять Эверест, да? — А потом будем покорять Эверест, да. — Прекрасно, мистер Майклсон, рванем в Австралию. — Обожаю тебя.<1978>
Колу нравится наблюдать за задумчивой Лили. Она так забавно брови хмурит и прикусывает в размышлении нижнюю губу, а порой, когда увлечется чем-то, кончик языка обязательно высунет и даже того не заметит. Сейчас же — это просто «великие думы», как лет пятьдесят назад окрестил Кол процесс размышлений над очередной картиной, рисунком или текстом. Кола забавляет, когда Лили, уйдя с головой в свои мысли, в свой маленький личный мирок, ничего вокруг не замечает, и даже хваленый вампирский слух будто бы дает сбой: шагов и дыхания лучшего друга Паркер решительно не замечает. Да и зачем ей? У нее своя дилемма: поменьше ли нарисовать лепесток, побольше ли; «прекрасно» написать или «замечательно». Кол все это любит в Лили, потому что в этом всем и есть вся сущность его лучшей подруги, потому что Майклсон знает: она такая же, как он — ходячий хаос. Вампир проходит в гостиную медленно, и даже шагов его не слышно: их приглушает мохнатый ковер на полу. Лили сидит на диване с согнутыми ногами, на которых покоится книга. Кол удивляется: отчего это подруга пошла наперерез своим обычным занятиям? Впрочем, такова Лилит: ей никогда не перестаешь удивляться. — Проснись и пой, Шекспир, — смеется Кол и плюхается на мягкий диван рядом с Лили; та почти не вздрагивает и привычно закатывает глаза, но потом все же улыбается, — солнышко проснулось, птички проснулись, жуки умываются... что там было еще в том детском стишке? — Откуда мне знать, что в нем было, — закрывая книгу и убирая ее в сторону, спрашивает Лили и оборачивается к Колу. — Ведь не я его сочинила, а ты. Да и записывать мне не на чем было. Хотя, пожалуй, твой лоб вполне бы сошел за лист. Забавно было бы, согласись. Кол открывает рот, чтобы ответить, но вместо этого снова смеется. Проходит пара мгновений, и Майклсон унимает смех, становится почти серьезным и таким же взглядом смотрит на Лили. У нее в глазах — вопрос и беспокойство какое-то. Легкая улыбка трогает губы первородного. — Помнишь, ты все упрашивала меня на поездку в Венецию? Лили вздыхает. — Конечно. Нет нужды мне об этом напоминать. Я каждый раз терплю неудачу. Кол улыбается шире. — Спешу разочаровать тебя... но... на кухонном столе лежат два билета прямиком до Венеции. — Кол... — Так мы летим покорять Венецию? — О, Бог мой! Кол! Конечно! — Лили почти что до хруста костей обнимает друга. Майклсон улыбается: подарок явно пришелся ей по вкусу. — С днем рождения, Лил. — Обожаю тебя.<2018>
«Лили меня убьет», — первая мысль, промелькнувшая в голове Кола, когда он разлипает утром глаза. Майклсон понимает сразу: время уже давно перевалило за десять утра — их обычное время подъема. (Впрочем, Лили и Кол — весьма странные вампиры: соблюдают режим. Ну, с утра точно...) Такая мысль проскочила в голове Кола не потому, что он проснулся (очнулся) не в десять утра, а потому, что он напился вчера вечером. Просто в хлам. Когда Кол, в стельку пьяный, завалился ночью домой, не спящая Лили, конечно, ничего не сказала, но приступ праведного гнева и ее вечного «зарежу скоро» может случиться и утром. Кол, помогая себе руками, садится на постели и трет пальцами глаза, тяжело вздыхая. Даже когда ты — первородный вампир, просыпаться после наполненных алкоголем вечера и ночи до жути трудно. Майклсон поднимается на ноги и направляется к двери, уже представляя, как будет ощущать на себе извечный я-уничтожу-тебя-на-месте-гребаный-придурок взгляд, потому что Лили ненавидит, когда Кол напивается, точно так же, как Кол ненавидит, когда Лили курит. Первородный ухмыляется: Лили тоже не девственно чиста. Он выходит из спальни, уже переодетый в нормальную чистую одежду и сразу направляется к кухне, по дороге пытаясь вспомнить, в какое они место вообще вчера прибыли. Майклсон слегка хмурится, а потом резко вспоминает: Прага. Кол и Лили определенно в Праге. Кол заходит на кухню, сразу замечая, что на круглом обеденном столе уже стоят два стакана с темно-красной жидкостью; судя по запаху — кровь. Майклсон садится за стол и смотрит Лили в спину, отмечая, что уже как будто даже ее спина его осуждает и хочет испепелить. — Тебе кто-то звонил, — подает голос Лили, не отрываясь от приготовления чего-то. Кажется, это блины. Кто-то по ним соскучился. — Телефон на столе. Однако Колу сейчас до лампочки на пропущенный звонок от незнакомца: его больше волнует голос Лили, та интонация, с которой она произнесла слова. Да и сама Паркер — неестественно напряжена; Майклсону даже кажется, что подруга почти не дышит, как будто ее какой-то страх дикий обуял. Колу и не вспомнить, когда Лилит была такой напряженной. Он делает попытку подняться, но тут же резко садится обратно, как будто его какая-то невидимая рука толкнула. — Не подходи ко мне. Майклсон волнуется уже не на шутку. — Лил, в чем дело? Лили молчит, переворачивая блин на сковороде. Она продолжает молчать даже спустя пять минут. — Лили. Однако Паркер все равно не издает ни звука, и Колу кажется, что скоро вся кухня начнет плавиться от той волны напряжения, которая исходит от его лучшей подруги. Майклсон вновь пытается встать и вновь терпит неудачу, чувствуя на своих плечах какую-то незримую тяжесть. Кол злится. — Лилит, проклятье! Какого черта?! — Я же сказала: не подходи ко мне. — Да почему?! Секунда — и сковорода летит в стену, заставляя Кола дернуться. Он не видел Лили такой нервной и взбешенной уже очень давно, и потому начинает волноваться вдвое сильнее; особенно после того, как Лили поворачивается к нему лицом и пристально смотрит в глаза. Сейчас у нее тот самый взгляд, когда Колу против всего своего существа хочется любыми способами у Лили прощения вымаливать. Майклсон проверял: этот взгляд действовал так даже тогда, когда он решительно ни в чем не был виноват. — Потому что, придурок недоделанный, если ты напиваешься, то, будь так добр, не выключай при этом мозг! А еще, ко всему прочему, Лили обычно не повышает голос. — И что я натворил? — с опаской спрашивает Кол. — Чуть не сдох! — отвечает Лили, не снижая тон. — Хотя, знаешь, это неудивительно, когда ты пьешь с ведьмаками! — Я... чего?.. Лил... — Они отравили тебя, идиот! — Да я бы ведь не умер. — Очень тебя бессмертие спасает от передозировки вещества, которое находится в клыках у оборотней?! — Лил... — Все, заткнись. И пей. Можешь оба стакана выпить: у меня аппетит весь пропал. Лили отворачивается, а Кол ни слова не говорит больше, иначе только все ухудшит. Он лишь смотрит ей в спину, но молчит. Майклсону кажется, что если он сейчас даже вдохнет чересчур шумно, то Паркер взорвется не хуже атомной бомбы. Кол даже не успевает стакан ко рту поднести, как его телефон начинает на всю кухню трезвонить. С тяжелым вздохом Майклсон ставит стакан обратно на стол и мобильный берет в руку. Он хмурится, видя незнакомый номер. Секунд пять поглядев на экран, Кол принимает вызов и прикладывает телефон к уху. — Ну неужели, — почти раздраженно произносит голос на другом конце провода, и Колу думается, что его мозг издает просто оглушительное «бабах». Трудно не узнать голос собственного брата. — Здравствуй, Кол, двести лет тебя не слышал. — Не думаю, что ты сильно страдал, Ник, — закатывает глаза Кол. Клаус в трубке усмехается. — Ну что ж ты так груб, братец, — говорит он. — Два века прошло, как-никак. Неужто ты даже не соскучился? — Вообще ни капли, — равнодушно отвечает младший Майклсон, а кровь в стакане внезапно теряет всю свою привлекательность. — И как ты вообще узнал мой номер? — У меня свои способы. — Я надеюсь, это все, что ты хотел сказать? — Совсем нет. — Клаус внезапно становится серьезным, и это Кола совсем не радует. Он знает по опыту, что следует за этим серьезным тоном: определенно ничего хорошего. Значит, вчерашний день был его последним мирным днем. Кол вздыхает и, потирая пальцами лоб, откидывается на спинку стула. — Исходя из слов Фреи, у нас проблемы, Кол, и, я надеюсь, ты не откажешь семье в помощи, потому что сейчас нам нужны все. В Новый Орлеан даже Ребекка из Парижа вернулась, так что мы ждем только тебя. Твою подругу тоже. А вот это Колу совсем не по душе. — Лилит в это все зачем вмешивать? — шипит он со злобой. Не хватало еще втаскивать и ее в проблемы Нового Орлеана. Больше всего Колу хочется огородить Лили от всего этого, а Клаус просто предлагает сделать в точности до наоборот. — Затем, что появившаяся проблема в виде двух вампиров касается и ее тоже. Спроси у самой Лилит. Или же по возвращению в Новый Орлеан можешь спросить у Фреи. Что это за таинственная Фрея, Колу совершенно без разницы. Его больше заботит то, что он сейчас услышал: такой звук, словно Лили внезапно перестала дышать — у нее даже стакан с водой, который она к губам подносила, из руки выпал. Лилит все же делает глубокий вдох, словно мысленно считает до десяти, а потом медленно выдыхает. Колу это совсем, совсем не нравится. — Ладно, — неожиданно даже для себя самого соглашается Кол. — Жди. Нас обоих. — Майклсон прекращает разговор, и его совершенно не трогает, что старший брат помимо всего прочего хотел добавить что-то еще. Все внимание Кола направлено на лучшую подругу, настроение которой с отметки «более-менее нормальное» упало вообще куда-то в бездну. — А теперь, Шекспир, я жду объяснений. ...нет, Кол, конечно, предполагал, что жизнь Лили до ее с ним знакомства была «веселой», но чтоб настолько...