<1536>
— Месье Дьюар! — останавливает голос слуги Лилит и Себастьяна, когда те уже почти доходят до просторной беседки. Лилит с улыбкой сжимает локоть Себастьяна, когда тот раздраженно вздыхает. Он смотрит на нее, встречаясь взглядами, и немного успокаивается: настроение любимой ничуть не испорчено — значит и ему беспокоиться не о чем. Себастьян переводит взгляд на слугу, когда тот становится напротив и кланяется. — Я помню, вы просили не тревожить вас, простите, но приехала мадам Дьюар! Одна! Она сказала, чтобы я срочно звал вас. И, месье, она не в лучшем настроении… — Надеюсь, ты сказал моей дражайшей матушке, что я чрезвычайно занят? — приподняв одну бровь, спокойно спрашивает Себастьян. — Конечно, месье! — нервно отвечает слуга. — Мадам Дьюар отозвалась о мадемуазель Лилит весьма нелестно и сказала, что если вы, месье, не явитесь сию же секунду, она сделает то, о чем пожалеете вы. Я говорил ей… — Ступай и скажи, что я сейчас буду, — едва сдерживая начинающий закипать гнев, цедит Себастьян. Кланяясь, слуга быстро ретируется. Себастьян же выглядит так, будто готов убить кого-нибудь. Лилит, стараясь не ежится от внезапного порыва ветра, делает несколько шагов и останавливается аккурат напротив Себастьяна, берет его за руки и слабо сжимает, нежно улыбаясь. Однако на этот раз его гнев не утихает, лишь разгорается с новой силой. — Себастьян, мы ведь это уже обсуждали, — негромко произносит Лилит. — В том, что твоя мать не любит меня, нет ничего страшного. Я не могу нравиться всем. Главное, что ты меня любишь, а все остальные — уже не столь важно. — «Не любит»… — почти что рычит Себастьян, сжимая ладошки Лилит в ответ. — Она тебя ненавидит. — Пускай, — все еще улыбаясь, отвечает Паркер. — Это ее право и ее выбор, Себ. Не заставляй ее любить меня — она не сможет. Просто постарайся ее понять. — Мать меня не понимает и не хочет принимать мою любовь к тебе, — вздохнув, говорит Себастьян. — Я уже пытался идти ей навстречу. Больше не хочу. Раз она стоит на своем, я тоже буду. Ничто и никто не заставит меня оставить тебя. К тому же, — оставляя поцелуй на ее щеке, он улыбается, — отец всецело на моей стороне и души в тебе не чает, так что не только я и Люсьен заступаемся за тебя. Что ж, ты пока отправляйся в беседку, а я пойду и вновь добьюсь от матери очередного бойкота на две недели. — Себ, не нужно… не стоит… — Стоит, милая, — слабо улыбается Себастьян, а потом касается губами лба Лилит и шепчет: — Если мне придется всю жизнь заступаться за тебя перед моей матерью — я буду. Потому что я люблю тебя. Но лучший вариант, конечно, скорее оказаться от нее подальше. Ступай в беседку. Я скоро вернусь. Себастьян тут же исчезает, а Лилит, вздыхая, направляется к берегу маленького озерца, на котором и находится беседка.<2018>
Лили понятия не имеет, почему это воспоминание пронеслось в ее голове. Наверное, потому что оно — одно из немногих приятных, что остались от Себастьяна. С ним она сейчас, кстати, сидит на скамейке за особняком Сальваторе в гробовом молчании. Впрочем, ни одного из них оно не напрягает: им уж и не вспомнить, когда они последний раз сидели вот так спокойно рядом друг с другом, не испытывая ненависти и не пылая желанием отомстить. — Ты так и не сказал мне, что тебе наговорила Евангелина, — преспокойно говорит Лили, пряча руки в карманах куртки и оборачиваясь к Себастьяну. Повернувшись к ней, тот недоуменно хмурится. — Ну, тогда, когда она приехала в твое имение в гордом одиночестве. Обычно ведь она тебя навещала только с месье Дьюаром, а тут… Так вот. Ты ушел, а когда вернулся, я спросила, что она тебе сказала, уверенная в том, что ты мне все выдашь, но ты смолчал. Хотя в большинстве случаев — то есть всегда — ты всегда мне рассказывал, что она напевала тебе в уши. Лили просто не верится, что она разговаривает с ним сейчас так… спокойно. Даже задушить не хочется. — О, — улыбается Себастьян, — если ты помнишь, потом нам было не до того. — Прекрасно помню, — вскидывает брови Лили и откидывается на спинку скамейки. — Я ведь тебя и в последующие дни спрашивала, но ты был нем как рыба. Я совершенно не могла понять, что Евангелина залила тебе в уши такого, что ты даже говорить об этом не хочешь. Столько веков прошло — может, сейчас расскажешь? — У нас разве нет темы важнее? — с каким-то странным выражением лица спрашивает Себастьян, заставляя Лили раздраженно вздохнуть и закатить глаза. — Ладно уж, не злись. Я не хотел тебе говорить тогда, потому что боялся, что ты расстроишься. — Да Боже! — вновь закатывает глаза Лили, неверяще глядя на Дьюара. — Ты шутишь?! Я тебе всячески давала понять, что мне нет дела до ненависти ко мне твоей матери! Ты все-таки придурок. — Майкл солгал тогда: она приехала не одна, — серьезным тоном отвечает Себастьян. — Но он так тебя обожал, что осмелился мне соврать, чтобы не ранить твои чувства. Мать приехала с девушкой, которую прочила мне в невесты вместо тебя. Она приказывала мне, чтобы я сей же час вышвырнул тебя из своего имения, потому что ты «молода, глупа и совсем не достойна носить фамилию Дьюар рядом со своим дьявольским именем». Когда я доходчиво объяснил ей, что не стану всего этого делать и тем более слушать ее оскорбления в твой адрес, она осыпала меня проклятиями, сказала, что я — больше не ее сын, пожелала тебе скорой смерти и уехала. Я думал, что это очередной двухнедельный бойкот, но она впредь не стала связываться со мной, а уж приезжать и подавно. Хотя ты и сама видела. Она умерла через два месяца после твоего побега, оставив моей сестре все, что у нее было. Зато отец еще долго жил. — Ого, — удивленно выдает Лили. — Я и предположить не могла, что она настолько меня ненавидела. — Да… — Себастьян приподнимает уголок губ в усмешке. — Это обстоятельство ужасно меня злило. Лили хмыкает. — О, я помню. — Лилит… — заговаривает снова Себастьян, но потом вдруг исправляется: — Лили… — Он замолкает, отворачивается, смотрит куда-то вдаль, затем снова оборачивается и смотрит Лили в глаза. — Прости меня. На твоем месте я бы себя, конечно, не простил, но будет чудо, если ты сможешь это сделать. — Себастьян… — Нет, выслушай, — резко и взволнованно перебивает Дьюар, пристально глядя Паркер в глаза. — Забудь все то, что наговорил тебе Люсьен и что нес я все время. Вычеркни все это из своей памяти и вспомни одно: лгать тебе — не в моем стиле. Это все, что сейчас тебе нужно запечатлеть в сознании. — Он переводит дыхание и сглатывает. — Я любил тебя. В моей жизни не было ни одной женщины, к которой я испытывал бы такое сильное чувство. Я хотел жениться на тебе именно поэтому, а не из-за того, что мне это было выгодно. О выгоде речи вообще не было, так что я понятия не имею, откуда Люсьен такое взял. Хотя… предположить могу. Люсьен был, на мой взгляд, солидарен с моей матерью в отношении нашей с тобой свадьбы — он был против. Естественно, он не показывал этого, потому что знал, как сильно я на самом деле тебя любил, знал, что ты любишь меня тоже. Однако с нашей женитьбой он смириться не сумел. Пустил слух, что я женюсь на тебе ради личной выгоды и что-то там напридумывал еще — я уж в подробности и не вдавался. Эта «новость», конечно, долетела до тебя, и ты, не найдя другого выхода, сбежала. Я же, ослепленный болью и считающий твой побег предательством, ступил не на ту дорожку и принялся тебя искать, чтобы отомстить. Потом Люсьен мне сказал, что незадолго до дня свадьбы вы разговаривали, и ты сказала ему, что собираешься бежать, потому что никогда меня не любила и водила за нос. Можешь представить мою реакцию в тот момент, когда я уже и так был в расстроенных чувствах? Отыскав тебя в этом году в обществе Майклсона, я и вовсе рассвирепел. В жизни не чувствовал такой жгучей ненависти. Ну, а дальше ты сама знаешь. — Себастьян тяжело вздыхает. — Я начал обо всем этом размышлять, потому что чуял, что что-то не так во всей нашей истории. Пришлось многое вспомнить… сопоставить воспоминания с тем, что я услышал от тебя… кое-что додумать самому… и — вуаля! — пазл собрался. А когда понял, на что обрек тебя, меня накрыло чувством вины. Я все еще ее чувствую. И то, как я поступил с Маркусом… Всему тому, что я творил, нет прощения, но я смею надеяться, что вы простите. Хотя бы посмертно.<…>
Сидни что-то активно, хоть и напряженно, обсуждает с Себастьяном, но Лили не слышит ни слова. Она, стоя у окна, опираясь плечом на стену и держа в руке стакан с бурбоном (и плевала на то, что терпеть его не может), сосредоточена совсем на другом, а именно на своем отце. Его обман просто не укладывается в ее голове. Она совершенно не может понять, зачем нужно было поступать настолько… жестоко. Почему нельзя было поговорить с ними обоими и спокойно объяснить, что он против свадьбы? Тогда бы Лили и Себастьян попросили бы его принять тот факт, что они все равно поженятся. Хотя… изменило бы это решение Люсьена поступить так, как поступил? Скорее, нет, чем да. И все равно. Это жестоко. Нечестно. Мерзко. Они так любили друг друга, и их заставили так сильно друг в друге разочароваться и возненавидеть. Теперь Лили и вовсе не хочет возвращаться в Новый Орлеан, чтобы не пересекаться с отцом, потому что она просто боится, что в то же мгновение, как увидит его, взорвется. И тогда будет плохо. Впрочем, судя по последнему СМС Кола, Люсьен в очередной раз решил покинуть город. Как будто чуял. — О чем думаешь? — раздается рядом голос Деймона. Он так же, как Лили, облокачивается плечом на стену, а потом отпивает глоток из своего стакана. — А то оставила вон их без себя. Смотри, как щебечут — подружатся еще. — Не успеют, — невесело отвечает Лили, допивая бурбон. — Так ты все-таки что-то слышала? — криво улыбается Деймон, запрыгивая на подоконник и облокачиваясь спиной на стекло. — Не очень много, — равнодушно пожимает плечами Лили. Она немногословна — это заставляет Деймона нахмуриться и посмотреть на нее внимательнее. Наконец он замечает, что с последней их встречи Лили изменилась очень сильно. И не только внешне. Есть изменения, которые так и не увидишь. Наверное, близящаяся смерть заставила ее так поменяться. Отпивая еще глоток, Деймон вздыхает. — Эй, Паркер, выше нос, — криво улыбается он, глядя на Лили. — Совсем скоро смерть перестанет преследовать тебя. — Сейчас меня это волнует меньше всего, Деймон, — все с тем же равнодушием произносит Лили, оставляет стакан на подоконнике и, не взглянув на Сальваторе, отходит к Сидни и Себастьяну и плюхается на диван рядом с дочерью, опуская голову ей на плечо. — Итак, какой план действий? — Нужны две сильные ведьмы, — отвечает Себастьян. — Очень сильные. Обычные не выдержат такую мощь. — Какая мощь, Себ? — вяло спрашивает Лили. — Это же просто связь. — Связь, отсутствие которой может тебя убить, — вскидывает брови Дьюар. — Это тонкая работа. — Фрея и Хоуп отлично справятся, — вздохнув, говорит Паркер. — Ну так что, мы ждем или едем? Мне кажется, чем раньше сделаем дело, тем лучше. При этих словах она отводит от Себастьяна взгляд, потому что что-то екает в груди от мысли, что он умрет, потому что хотеть его убить и точно знать, что скоро он перестанет дышать, — две разные вещи. Даже после того, что он творил… все равно больно. Ничего не имея против сиюминутного выезда, все садятся в машину Деймона. Тот, переглянувшись с Сидни и Лили, заводит мотор, и спустя несколько минут поместье Сальваторе теряется из виду. Лили по возможности натягивает рукава куртки на ладони, скрещивает руки и немного сползает по спинке заднего сиденья, изо всех сил стараясь не смотреть на Себастьяна и делая вид, что пейзаж за окном не знай какой интересный. А Сидни, чувствуя это, стискивает кулон и тяжело вздыхает. Деймон, стараясь поддержать, сжимает ее ладонь, но… легче не становится. Чувствуя беспокойство дочери, Лили сползает еще ниже и закрывает глаза.<1536>
Лилит вскакивает, когда видит, как к беседке приближается Себастьян. Она отмечает сразу, что тот крайне зол, и взгляд ее становится обеспокоенным. Раньше после визита своей матери Себастьян возвращался к Лилит раздраженным, но сейчас она ясно видит, что он не просто раздражен — он в бешенстве. Когда Себастьян наконец оказывается в беседке, он хватает Лили за руки, резко приближает ее к себе и с жаром целует. Лилит отвечает на поцелуй, а потом мягко отстраняется от Себастьяна, высвобождает свои руки из его и опускает ладони ему на грудь. Открыв глаза, она смотрит на него, а тот, кажется, уже почти пришел в себя, сглатывает только нервно и дышит тяжело. Как будто скоро попросит: «Удержи меня на месте, иначе я пойду и убью кого-нибудь». Лилит совершенно точно уверена, что объект такой ужасной злости — Евангелина Дьюар. Однако что она выкинула в этот раз, Лилит невдомек, потому что Себастьян молчит, хотя обычно сразу же все излагает. — Эй, — тихо-тихо произносит она, проводя пальцами по щеке Себастьяна, — ну что ты? Что она тебе наговорила? Дьюар качает головой, убирает ладонь Лилит от своего лица и снова сжимает ее руки в своих, прижимая пальцы к губам. Лили беспокоится сильнее, и это заставляет ее нахмуриться, но больше она ничего не спрашивает, потому что если бы Евангелина сказала что-то такое, что ей нужно было бы знать, то Себастьян сказал бы. Он опускает ее руки, продолжая легко сжимать, медленно вдыхает-выдыхает, отводит взгляд и вновь на нее смотрит. Создается впечатление, словно Себастьян собирается с духом, чтобы что-то сообщить, но никак не найдет слов. — Лилит, я люблю тебя, — заговаривает наконец он, и Лили улыбается, глядя ему в глаза. — Пусть мы вместе не так и долго, но… Мадемуазель Паркер, — Себастьян неторопливо опускается на одно колено, заставляя сердце Лилит едва ли не остановиться, — окажете ли вы мне честь и станете моей женой? — Да, — сдерживая слезы и начиная энергично кивать, шепчет Лилит. — Да! Растянув губы в широкой улыбке, Себастьян поднимается, обвивает руки вокруг талии Лили и снова целует ее, а та, чувствуя себя самой счастливой девушкой на планете, обнимает его за шею и целует в ответ.<2018>
Лили просыпается, как только останавливается авто, и ей нужно пару минут, чтобы осознать, что она уснула в дороге. Она выпрямляется, а потом следом за всеми вылезает из машины, направляясь к особняку. Однако спустя секунд пять она тормозит, хватая Себастьяна за руку и разворачивая его к себе. Лили ждет, пока Сидни и Деймон зайдут в дом, и только тогда начинает говорить, но очень, очень тихо: — Может, оставим все как есть? — и смотрит Дьюару в глаза. Тот вопросительно вскидывает брови. — Может… может… не будем ничего… менять? — не повышая громкость голоса, продолжает Лили. — Я просто… Мне… Не хочу, чтобы все так заканчивалось. Да, ты пошел не по той дороге, да, ты допустил много ошибок, — да кто их не допускал? — но вот так вот… — Лили, послушай меня, — выдыхает Себастьян, сжимая ее плечи. — Я причинил тебе слишком много боли, и все, что могу сделать, — это спасти тебе жизнь, которую едва не загубил. Когда я умру, ты будешь под защитой, поэтому такого больше не повторится никогда. Я хочу, чтобы ты жила. Так что давай ты не будешь глупить. — Да неужели я такого… — Стоишь! — цедит сквозь зубы Дьюар. — Ты всего стоишь, Лили! Просто прими то, что я делаю. Прими как есть. Не сопротивляйся. Пойми, я опомнился слишком поздно и должен хоть минимально загладить это. — Минимально?! — Минимально. Все, хватит. Идем. Сжав челюсти, Лили обходит Себастьяна и входит в особняк, на первом этаже которого уже собрались Клаус, Кол, Фрея, Элайджа и Хоуп с присоединившимся к ним Деймоном и Сидни. Фрея, скрещивая руки, выходит вперед, взволнованно глядя на Лили и Себастьяна. Она выпрямляет руки и сжимает-разжимает пальцы, так что сразу становится понятно, что она нервничает сильнее, чем показывает. — Это сработает? — резко спрашивает Фрея, пристально глядя на Дьюара. Себастьян лишь с уверенностью кивает. — Тогда идем в мою комнату, — произносит Майклсон, а потом, криво улыбнувшись, смотрит на Лили. — Ну ту, ведьмовскую. Спустя полчаса, выгнав из помещения лишних и приготовив все нужное к ритуалу, Фрея и Хоуп заставляют Лили и Себастьяна лечь на пол параллельно друг другу. Старшая Майклсон ставит четыре свечи вдоль тела Лили, а младшая — вдоль тела Себастьяна, после чего еще четыре штуки оказываются между ними. Паркер чувствует, как быстро начинает биться ее сердце, будто готово сделать дыру в ее груди. Никогда бы она не подумала, что все окажется… вот так. Фрея становится у их ног, а Хоуп — у голов. Они протягивают друг к другу руки и начинают читать заклинание, которое им до этого передала Сидни. Лили ощущает, что Себастьян сжимает напоследок ее пальцы, а потом отпускает их, шепча: — Помни, что я тебя любил. А дальше начинает твориться что-то невообразимое. Сначала Лили скручивает дикая боль, как во время приступов, потом перед глазами проносятся какие-то непонятные картинки, в голове — чьи-то незнакомые голоса, кричащие что-то на неизвестном языке. Ей становится тяжело дышать, она буквально задыхается, протягивая руки к шее и проходясь ногтями по груди. Когда все это наконец заканчивается, Лили расслабляется, часто дышит, опускает руки вдоль тела. Ей дико хочется спать, и она, не сопротивляясь желанию, закрывает глаза и сразу отключается. Лили распахивает веки неизвестно через сколько времени и обнаруживает, что она находится все на том же месте, а над ней нависают Фрея и Хоуп. Они с явным облегчением обнаруживают, что Лили очнулась. Последние несколько минут проносятся в сознании с огромной скоростью, и она, округлив глаза, резко садится, после чего очень медленно поворачивает голову влево и видит Себастьяна. Тот лежит со сложенными на животе руками с таким спокойным лицом… Лили одним движением тушит свечи и откидывает их в стороны, мгновенно оказываясь на коленях подле Себастьяна. Она все смотрит на него, смотрит, смотрит… но ведь знает: он не проснется. И ей уже плевать, что она плачет. Плевать. Да, он причинял зло. Да, она его ненавидела сильнее всех. Но отчего-то это не меняет того, что ей зверски больно. «Прощай, Себ». Лили поднимается на ноги, не потрудившись стереть слезы с щек, и проводит ладонью над телом Себастьяна. Лили медленно сжимает кулак, и пламя с каждой секундой разгорается сильнее, пока в конце концов не гаснет после того, как ведьма разжимает ладонь. На полу остается лишь пепел. Лили делает так, что исчезает и оно, и в конечном итоге от Себастьяна Дьюара не остается больше ничего, а судьба тех, кто ему помогал, совершенно ее не волнует. Лили стоит, глядя на пол, еще пару секунд, а потом на вампирской скорости исчезает, без радости обнаруживая, что к ней вернулась вся магия и сила.<…>
— Ну, как видишь, я правильно сделал, когда не дал тебе умереть в место матери. Сидни вздрагивает и резко поднимает голову, встречаясь взглядами с Колом. Все время после того, как мама убежала из особняка, Сидни провела на кухне в компании стакана виски. Однако Кол, видимо, решил нарушить ее одиночество. Он подходит к столу и садится рядом с ней, упираясь локтем в поверхность стола и подпирая голову кулаком. На его реплику Сидни ничего не отвечает. Взгляд Кола становится обеспокоенным, и тогда он говорит другое: — Ты сняла кулон. — Да. — Сидни грустно вздыхает. — Невыносимо чувствовать такую сильную боль. Особенно мамину. Сначала Стефан, теперь раскаявшийся Себастьян… Хотя после смерти Стефана я сама еще не до конца пришла в себя, но Себастьян больше не вызывает во мне никаких эмоций. Поэтому я сняла кулон. Просто… не могу. Это слишком. — Ну, оно и понятно, — жмет плечом Кол. — Я хотел за ней пойти, но Ник опередил меня и ушел сам. Я, конечно, искренне желал, чтобы он накосячил так сильно, чтобы Лил раз и навсегда с ним порвала, но теперь… — Да, — усмехается Сидни, — понимаю. Своими глазами видела его реакцию на все, что случилось. Знаешь… может, Клаус на самом деле любит маму так сильно, как показывает? Просто про вас всех ходили такие слухи… столько я услышала историй… Я была в шоке, когда узнала, что ты, слывший самым кровожадным и эгоистичным из семьи, — мамин лучший друг. А уж когда она начала встречаться с Клаусом… Но после всего, что случилось за последние пару месяцев, у меня больше нет желания в вас сомневаться. Вы ей больно не сделаете. Вы ею… — Паркер сглатывает и поворачивается к Колу, заглядывая ему в глаза, — дорожите. Я никогда не видела, чтобы она была дорога хоть кому-то, кроме нас с Марком. Хотя он решил свалить в Ниццу, несмотря на то что сам на меня наезжал из-за того, что я кидаю маму. — А тебе важно, чтобы только ею кто-то дорожил? — негромко спрашивает Кол. — Как же ты? — У меня есть Деймон, — слабо улыбается Сидни. — Про маму и Марка я вообще молчу. А кто еще? — Я, — без раздумий отвечает Кол. У Сидни все слова в горле застревают. Она отворачивается, допивает виски, сидит так недолго, а потом снова смотрит на Кола, которому словно смотреть больше некуда, кроме как на Сидни. — Ты мне тоже дорог, — тихо отвечает она. — И ты даже не злишься на меня больше? — Не злюсь. Мне больше незачем. Они сидят в тишине от силы несколько минут, как Кол, облокотившись обеими руками на стол и почти вплотную приблизившись к Сидни, вновь заговаривает: — Слушай, а как ты смотришь на поездку в Канаду? Сидни изумленно вскидывает брови, глядя на Майклсона огромными глазами. — Просто Ребекка туда уехала, — поясняет Кол, очень медленно делая выражение своих глаз щенячьим. К слову, получается это у него на удивление хорошо. — А мне одному ехать ну вот совсем никак. Лили сейчас явно не до поездок куда-либо, а ты… — А о том, что Деймон может быть против, ты не подумал? — против воли тихо смеется Сидни. — Да брось, Сид, — выпячивает губу Кол. — Дружеская поездка. Не убьет же тебя Сальваторе за пару недель, проведенных в Канаде. Да-а-а, Паркер, пара неде-е-ель. Ну соглашайся. Бекка вот, например, совсем не против. Сидни смотрит на Кола пристально очень-очень долго. Настолько долго, что Майклсон, будто утомившись, складывает руки на столе и опускает на них голову. В конце концов Паркер улыбается и задумчиво кивает. — Правда? — как-то недоверчиво спрашивает Кол, на что Сидни снова кивает. — Здорово. Тогда выезжаем завтра вечером. Ну, или как пойдет. «А точно это дружеская поездка?..»<…>
Очередную скатившуюся слезу Лили с яростью стирает с щеки, пряча руки в карманах кожанки, немного сползая вниз по спинке скамейки и окидывая голову на эту же спинку, а потом направляет взгляд в небо. Ей кажется, что она могла бы сидеть так одна еще очень долго, но именно в этот момент рядом кто-то садится. Повернув голову, она видит Клауса, и ей снова хочется расплакаться. Лили резко выпрямляется и сразу же падает в объятия Клауса, утыкаясь носом ему в шею и чувствуя его руки на своей спине. — Я рядом, — произносит он. — Рядом. — Знаю, — тут же отвечает Лили. Клаус, продолжая обнимать ее, откидывается на спинку скамейки. Он зарывается носом ей в волосы и закрывает глаза, поглаживая ее по спине. — Прости за то, что я ляпнул, — шепчет Майклсон. — В действительности я не думал так. — Все нормально, Ник, — тоже шепчет Лили. — Правда. Все нормально. Между ними виснет тишина, но им хорошо и так. Лили понимает только сейчас, как сильно на самом деле она его любит. Скажи ей кто пару месяцев назад, что она будет с ним и будет вот так вот думать, ведьма истерически рассмеялась бы. Но в этот момент… Лили понимает, что никуда больше не хочет деваться от Клауса и не хочет оставлять Новый Орлеан. Если бы могла, то состарилась бы тут вместе с Клаусом. Эта мысль заставляет ее усмехнуться. Представить себя и Клауса стариками невообразимо сложно, и как она ни старается, ничего не выходит. Потому что представлять седовласого Клауса — это что-то на грани фантастики. А уж себя и подавно. Да и как-то, несмотря на свой возраст, бабушкой становиться она еще не планирует. — О чем думаешь? — спрашивает Майклсон. Со странной улыбкой Лили отстраняется от него, а потом качает головой и вопросом на вопрос отвечает: — А ты о чем? — Да так… — Клаус накрывает лежащую на скамейке ладонь Лили своей и чуть сжимает. — Все хочу спросить… Хотя сейчас не совсем вовремя, конечно, но… как думаешь, Лилит Майклсон хорошо звучит? Лили кажется, что еще секунда — и ее сердце остановится. — Что?.. — Как по мне, даже лучше, чем хорошо, — невозмутимо продолжает Майклсон. — Слушай… я прекрасно понимаю, что вместе мы не сказать чтобы долго, но тянуть еще год или даже два я не собираюсь. А еще я знаю, что твоя первая свадьба кончилась плохо, но это меня не остановит. — Клаус поднимается со скамейки, достает что-то из кармана куртки, медленно опускается перед Лили на одно колено и раскрывает ладонь, на котором красуется золотое кольцо со знаком бесконечности. — Лилит Паркер, ты окажешь мне честь и станешь моей женой? «Чертово дежавю». Однако долго раздумывать Лили не собирается. И на глаза снова наворачиваются слезы. Она издает какой-то нервный смешок и несколько раз кивает, отвечая: — Да. Да, черт возьми, я буду твоей женой. Широко улыбаясь, Клаус надевает кольцо Лили на палец. Одновременно они поднимаются на ноги. Обхватывая лицо Лили ладонями, Клаус целует ее. Спустя несколько секунд, отстранившись от Майклсона, Лили обнимает его за шею и закрывает глаза, чувствуя, как он крепко обнимает ее в ответ. — Я люблю тебя, — шепчет Лили. — Я тоже люблю тебя, — отвечает Клаус. И теперь, Лили уверена, это точно счастливый конец. Ну, или счастливое начало.