Последняя война

Голова моя машет ушами, Как крыльями птица.

      Ощущения были не самые приятные, но обиднее всего было то, что их причину Андрей найти не мог. Нет, голод тут совершенно ни при чём, это точно. Парень метался из одного конца своей квартиры в другой, а так как вся квартира представляла собой крохотную студию, метания его больше напоминали биение мухи, застрявшей в оконной раме. Скажете, таких рам уже ни у кого нет, у всех стоят пластиковые окна? У Андрея были, но на этом его счастье и окончилось. Он сел за старый, но всё ещё рабочий ноутбук, в надежде, что из его многострадальной головы что-нибудь всё-таки вылезет, но белый прямоугольник экрана всё так же укоризненно смотрел на него, порицая своей чистотой. Парня не покидали мысли, что грядёт нечто глобальное. Вот только что?..       На фоне безостановочно болтал телевизор, перебирая как по картотеке все темы, что могли бы угодить великорусским шовинистам мира сего. Темы эти подразделялись всего на две категории: как у них всё плохо и как у нас всё хорошо. Последнее время напор этих тем стал более усиленным, что не могло не вывести из себя Андрея. Он отчаянным движением запустил в телевизор старый дедушкин кинжал, проткнув таким образом небольшую плазму насквозь. Несчастный прибор заискрился и погас, наполняя комнату неприятным дымом. От греха подальше парень выдернул шнур от телевизора из разетки и измученно улыбнулся: так определённо лучше и смотрится эстетичней, чем в ножнах в шкафу.       Накинув задрипанное пальто Андрей уже собирался выйти, но тут же вернулся захватить свои документ. На улицах творилось черти-что, менты как с цепей сорвались и докапываются к каждому встречному, поэтому лучше быть наготове. Недавно и так чуть не повязали. Перед выходом парень скривился в зеркало в попытке улыбнутся и нехотя замер, рассматривая свои впалые щеки, темные круги под глазами и угловатое, почти острое тело. Странно, но есть совершенно не хотелось. Он захлопнул за собой дверь.       Со скрипом открылась дверь подъезда и в лицо, на смену сырой вони лестничной клетки, ударил склизкий ветер. Небо было хмурым и пасмурным, но хоть дождя не было и температура не ниже нуля. Он, насколько мог, укутался в шарф и ворот пальто и зашлепал по весенней жиже улиц в сторону дома друга. Небо над городом, как это частенько бывает, отсутствовало напрочь. Оно было не серое и, чего уж там, не голубое. Это был такой оттенок белого, который присущ пустому листу бумаги. Другими словами, небо даже не удосужились нарисовать.       — Ты что приперся, придурок? — радушно поприветствовали его уже на пороге квартиры.       — Лех, что-то происходит, мне кажется, мы скоро умрем, — доверительный тоном сообщил Андрей, проходя на кухню. — Ну, я-то уж точно!       Алексей вымученно вздохнул и закрыл за другом дверь.       — Ты когда последний раз ел? — раздраженно спросил он, ставя чайник.       Парень задумался, оборвав себя на полумысле, помолчала, затем рассеяно произнёс:       — В четверг.?       — Прошла почти неделя. Ты, дебил, не жрал почти неделю! — отпустил подзатыльник Лёша. — Конечно тебе кажется, что ты скоро умрешь, идиота кусок. Нафига ты на писателя пошёл, чтобы с голоду умереть?       Андрей только нахмурился и принялся втолковывать другу всю серьезность ситуации, но тот почему-то критически относился к каждому его слову.       — Неужели ты не понимаешь?! — раскрасневшись от напряжения воскликнул Андрей, опрокинув чашку с чаем, к которому так и не притронулся. — По телеку одна пропадганда, на улице — полицейский произвол, половина продуктов пропала с прилавков, срок службы увеличили, призывники не возвращаются…!       Он запнулся, раскрыв рот. Парень сам не заметил как вскочил со стула, но ему пришлось усесться обратно - так поразила его внезапная мысль. Мягкой посадка не получилась, потому что он всем своим небольшим весом просто упал на и без того хлипкий стул, и тот под ним сломался.       — Боги, да у нас война… — тоном помешанного почти прошептал он, сидя на холодном кафеле.       — Иди-ка ты, Андрюха, проспись, а потом съешь чего-нибудь, — сочувственно сказал ему друг, помогая подняться. — Надо было тебе раньше придти, но ничего, у меня знакомый есть, куда-нибудь устроим, будет у тебя постоянная работа, питаться хоть нормально начнёшь. А пока иди спать, Андрюх.       Лёша выпроводил его из квартиры, но парень только сильней разгорячился. Он подбегал к людям на улице и говорил им — так тихо, как только мог, — что идёт война. Наверно, ему в самом деле стоило поесть. Небо потяжелело, окрасившись в свинцовый. Тучи грузно нависали над городом.       К парню подошли двое полицейских, привлечённые его метаниями по окрестности, и спросили в чем дело.       — Мы всё умрем! — раскатисто рассмеялся Андрей. — Неужели вы не знаете?! Уж вы-то должны знать!       — Жень, хватай этого чокнутого и потащили его в участок, — устало сказал один другому.       И вот уже двое полицейских под руки волокут орущего про войну парня в ближайший участок. Его сажают в камеру, но ему, благодаря своим исхудавшим рукам, удаётся незаметно вытащить пистолет. Они закрывают клетку, но не успевают отойти, как Андрей вплотную прислоняется к решетке:       — Идёт война, дяденьки менты, и я буду одной из первых её жертв.       Он отодвинулся к стене камеры и вытащил припрятанный пистолет. Он выставил его перед собой и заглянул в дуло.       — Женя, скорее, ключи!       Полицейский нервно перебирал связку трясущимися руками и, наконец найдя подходящий, вставил его в замочную скважину. Дуло было очень красиво изнутри.       Раздался выстрел. Пристыженная стена в ужасе покраснела. Тело парня упало на пол, пистолет отлетел в сторону. На улице всё-таки пошёл дождь.