***
– Долго ты там будешь стоять? – говорит Доён, как только Юта скрывается из виду. Он продолжает сидеть спиной к человеку, к которому, предположительно, обращался, даже не задумываясь о том, чтобы обратить на него свой взор. Он был абсолютно уверен, что это был Кун. – Не хотел вмешиваться в ваш разговор, - мягко отвечает хранитель, стоявший позади него, опираясь локтями на парапет. – И поэтому решил просто подслушивать? – колко подметил Доён. – А тебе есть, что от меня скрывать? Я все еще твой хранитель, между прочим. Я просто пытаюсь уберечь тебя от ошибки. – В чем заключается моя ошибка? В том, что я люблю кого-то? Разве не этому нас тысячелетиями учили в Эдеме? Дарить любовь и ничего не просить взамен? Я не могу и не хочу требовать от него пожертвовать собой во имя света, он должен сам постепенно к нему прийти, - выпаливает Доён на одном дыхании. – Он никогда не придет к свету, ты же сам слышал, как сильно он не хочет расставаться с дархом, даже если он все еще пуст? Все время, пока ты с ним, ты будешь постепенно все больше и больше становиться человеком, а затем и вовсе скатишься в мрак, Доён. Я наблюдал за твоими полетами, в них уже нет былой легкости и грации, ты скоро будешь летать не лучше Тэна, а может, и вовсе потеряешь свои крылья и вечность, - пытается переубедить его Кун. – Какой мне толк от вечности, если я не смогу провести её с тем, кого люблю?.. Кун ничего не говорит, лишь вздыхает. Он кладет руку на вздрагивающее от рыданий плечо Доёна, и они стоят так еще немного, в полной тишине. – Если я не в силах тебя переубедить, то мне ничего не остается, кроме как помочь тебе, чем смогу. Завтра я отправляюсь в Эдем, на встречу с Генеральным Стражем Суманом. Я должен буду все о тебе рассказать, хоть и уверен, что он и так в курсе. Свет не станет трогать Юту, в отличие от мрака, но тебя могут вызвать в Эдем и больше не пустить в человеческий мир, - говорит Кун на прощание. Он собирается уже материализовать крылья, как вдруг останавливается и оборачивается, словно о чем-то вспомнил. – Погоди… Раз уж ты так уверен в Юте, то… Почему он собирается отправиться в резиденцию мрака? Доён ошарашено смотрит на него, не понимая, о чем тот говорит, пока не осознает, что Кун использовал свой дар предвидения ближайшего будущего. Он хватает флейту и проносится мимо него, быстро спускаясь по ступенькам, в надежде, что еще успеет догнать Юту. – Будь осторожен! – кричит ему вслед хранитель.***
В сеульской резиденции мрака было подозрительно тихо. Не было привычных очередей из комиссионеров и суккубов, не было толкучки, не было то и дело рявкающего на них Хэчана. Такое чувство, что его здесь уже давно ждали, вне зависимости от того, какое решение он бы принял. Юта проходит по темному узкому коридору, ведущему к кабинету главы сеульской резиденции мрака, Ян Хёнсоку, на всякий случай держа меч наготове. Но вопреки его опасениям, никто не пытается его убить, а когда он осторожно открывает дверь нужного кабинета, его встречают непривычно жизнерадостный голос самого Хёнсока. – Давно не виделись, бунтующий юнец! Хочешь чаю? С печеньем? Угощайся, не стесняйся! – обращается к Юте мужчина низкого роста, удобно расположившийся в своем кресле. На нем был его бессменный аксессуар, а именно – черная кепка, из-под которой выглядывали только его маленькие, хитрые, цепкие, ужасно любопытные и лукавые глазки. Даже сейчас Юта чувствовал на себе его пронизывающий с головы до пят взгляд, словно ему пытаются проникнуть в самый укромный уголок души и узнать все его самые главные страхи. Но долгие годы службы мраку японец научился не бояться своего так называемого «руководителя», лишь испытывал к нему некоторое отвращение. И причины у него на то были. Хёнсок пришел к власти не потому, что был хорошим бойцом, как его предшественники, он, скорее, вообще не был бойцом. Ему больше по душе было строить всякого рода козни, интриги, подставлять коллег, закладывать родственников, обманывать и предавать друзей. В этих делах он был настоящим мастером. Несмотря на то, что Юта прожил под его крылом всю свою сознательную жизнь, он никогда не испытывал к нему какого-либо рода привязанности. Так он и рос, с самого детства не зная ни любви, ни ласки, ни сочувствия – ничего, кроме лжи, предательства, коварства и зависти. Пока не встретил Доёна. Отказавшись от предложения выпить чаю, юноша все равно устроился на стуле напротив, не решаясь сказать то, ради чего пришел. Пользуясь тем, что тот замешкался, Хёнсок расплывается в хитрой улыбке, тыкая пальцем на дарх, качающийся на шее Юты, который все еще пытался ужалить его при каждом удобном случае. – Как продвигаются дела с этой очаровательной побрякушкой? Вижу, что не очень… Кусает, да? – интересуется он с нескрываемой поддельной заботой в голосе. – Это все потому, что он кушать хочет. Ты ему эйдосы в клювик положи, так он сразу кусаться перестанет. – Мне он больше не нужен. Я ухожу от мрака, – заявляет Юта. – Что? – переспрашивает Хёнсок, словно не верит своим ушам, – Уходишь? Вот так вот, прям насовсем? А куда? К свету что ли? А тебя туда позвали? – с явной насмешкой продолжает он. – Не ваше дело. Заберите дарх, я готов сделать что угодно, чтобы от него избавиться. Услышав последнюю фразу, Хёнсок хлопает в ладоши, словно ему только что сообщили самую радостную новость на свете. Он тут же вынул из ящика своего стола перо и чистый лист бумаги, протягивая Юте. – Пиши! – Что писать? – не понимает парень. – Как это, что? Формулу отречения от эйдоса! Сам же сказал, что готов на что угодно, – разводит руками глава сеульского отдела мрака. – Что угодно, кроме передачи моего эйдоса или крыльев и флейты Доёна. И вы должны пообещать мне, что ни вы, ни какой-либо другой страж мрака не попытается его убить. – А ты не так глуп, как я предполагал, – присвистывает Хёнсок, – в таком случае, сделке не бывать. Юта собирается было материализовать меч, чтобы договориться с карликом несколько иначе, но тот предугадывает его действия и выставляет перед собой руки в примирительном жесте. – Спокойно, спокойно, без рукоприкладства. Я подумаю, как мы можем решить этот вопрос, но прежде… Позволь-ка мне, сынок, поведать тебе некоторые детали твоей биографии. Юта недоверчиво смотрит на него, но все же заставляет меч исчезнуть, присаживаясь на место. Хёнсок же, наоборот встает из-за стола, принявшись расхаживать по кабинету, чтобы придать своему рассказу еще большей важности. – Ты никогда не спрашивал о том, кто твои родители, хотя я боялся, что однажды наступит день, когда мне придется тебе о них поведать… Видишь ли, судьба твоих мамы и папы весьма печальна, но еще печальнее то, что ты сейчас повторяешь их ошибки. Твой отец был моим лучшим другом и одним из лучших клинков мрака, именно от него ты унаследовал виртуозное владение мечом, хотя и тартарианцы* послужили тебе неплохими учителями. Твоя мать же… хм… как бы это так сказать… она была стражем света. Что, не ожидал? По лицу же вижу, что нет! Так вот, на чем я остановился… Твоя мать была стражем света и полюбила она стража мрака, даже родила от него ребенка, то бишь тебя, дорогой мой, понимаешь к чему веду? И вдруг оказалось, что свету она теперь не нужна, ты представляешь? Даже на тебя они – тьху! – наплевали. Вот и пришлось бедной голубушке скитаться с тобой на руках по миру, ведь отец твой был занят тем, что подрезал крылышки гадким светленьким, за то, что так некрасиво обошлись с его женой. А потом она умерла. Говорят, болела она сильно, а вот чем – откуда ж мне знать? Эти люди вон каждый день мрут, как мухи, их поди разбери. А матушка твоя к тому времени была совсем уже человеком, крылышки-то у неё кто-то умыкнул! Так что твоему отцу ничего не оставалось, кроме как принести тебя ко мне, пообещав, что ты станешь моим лучшим бойцом и личной защитой, а от меня лишь требовалось обеспечить тебе крышу над головой и достойное воспитание. Как видишь, свою часть договора я выполнил, так что… – Это неправда. Это не может быть правдой… Как моя мать могла быть стражем света? Почему свет так с ней поступил? – схватился за голову Юта, не в силах поверить услышанному. – О, я совершенно об этом забыл! У меня по счастливой случайности оказались её крылья и флейта, – снова хитро заулыбался Хёнсок, потирая ладошки в предвкушении. Он выудил из одного из многочисленных ящичков своего стола небольшую коробочку, выложив её содержимое на стол перед Ютой. Молодой страж мрака охнул от неожиданности, увидев флейту и крылья, принадлежавшие его собственной матери. Он протянул к ним руку, но Хёнсок тут же ловко спрятал все обратно в коробочку и предусмотрительно закрыл ящик на замок. – Нет, ручками трогать пока нельзя! А теперь, перейдем к самому важному. Наш уговор. Что ты знаешь о дуэлях вслепую? – Дуэль с неизвестным противником, чтобы не было возможности просчитать шансы на победу? – ответил вопросом на вопрос Юта, хоть и был полностью уверен в правильности своего определения. – Отлично. Предлагаю тебе поучаствовать в подобной дуэли, а в случае победы ты получишь не только полную свободу от мрака, но еще и крылья и флейту матери в придачу. По рукам? – Хёнсок снова протягивает ему чистый листок бумаги, на котором тут же проявляются чернила с условиями, которые он только что перечислил, – Ах да, чуть ли не забыл, – вспоминает он, – обещаю, что ни я, ни другой подчиняющийся мне страж мрака не будут пытаться убить или причинить какой-либо вред светлому стражу Доёну. Юта кивает и берет в руки перо, чтобы поставить подпись. Он знает, что Хёнсок явно темнит и недоговаривает, но все еще слишком сбит с толку историей о своих родителях, чтобы задавать лишние вопросы. Внезапно, их обоих отвлекает громкий шум, доносившийся из-за двери. Когда она, наконец, распахивается, в дверь вваливается красный, запыхавшийся от бега Доён, который кричит: – НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! ОН ТЕБЯ ОБМАНЫВАЕТ! Юта виновато смотрит на Доёна, взгляд которого падает на свежую подпись, видневшуюся на листке бумаги.