Свидание

Обед с Сильвией проходит в напряженном молчании. Она, очевидно, о чём-то думает, иногда поглядывая на Элеонору. Саве не по себе. Чувство вины отчего-то растёт в геометрической прогрессии при каждом новом взгляде. Вдруг, бездумно накручивая спагетти на вилку, Сильвия бросает: — Почему ты отвергаешь Эдоардо? Мне кажется, он искренен. Элеонора едва не давится ризотто, изумленно смотря на подругу. Сильвия Мирабелла могла казаться легкомысленной, ветреной девушкой, но порой оказывалась очень проницательна. — Разговор беспредметный, — наконец отвечает Эле. — Ты же знаешь, что он… — Самовлюбленный, эгоцентричный, последний мудак, да-да, знаю. Брось, Элеонора. Связь между вами очевидна. Сава отложила вилку и внимательно посмотрела на подругу, собираясь с мыслями. — Даже если предположить, что твои слова правда, — начала она. — Я не могу поступить так с тобой. Ты не помнишь, что он сделал? — Элеонора отчаянно цеплялась за последние веские, по её мнению, аргументы. — Эле, я была слишком наивна и глупа, — такую серьёзную Сильвию видеть было непривычно настолько, что это коробило. — И я была бы рада, если бы вы были счастливы. Сава молчала. — А теперь, Эле, задай себе вопрос: что тебе мешает? — Сильвия ободряюще улыбнулась и ушла. Элеонора прикрыла глаза, шумно выдыхая и улавливая скрип стула. — Да, Эле, что тебе мешает? Глаза резко открываются, и перед ней предстаёт улыбающийся Инканти. Он сидит, нахально попивая из ее бокала. — Как это ни печально признавать, твоя подруга смекалистей тебя, Эле, — так Сильвия решила примерить роль свахи. — Но мне действительно интересно, когда ты наконец примешь мои чувства и признаешь, что без ума от меня? Нервный смешок вырывается глубоко из груди, и Элеонора возмущённо смотрит на Эдоардо. — Слишком большое самомнение даже для тебя. Он резко поддевает ногой ножку стула, на котором сидит Сава и двигает на себя. Расстояние между ними слишком мало, Элеонора ерзает и оглядывается в попытке бегства. — В самый раз. Эдоардо порывисто целует ее, не давая ни шанса к отступлению. И Элеонора наконец признает: бежать действительно бесполезно.