Стикеры

      Детективу Риду не нравится, что его начальство принимает новых сотрудников-андроидов на службу. Ему не нравится Коннор, который ходит хвостом за Хэнком, не нравится Хэнк, потому что ему нравится Коннор, андроид, присланный Сайберлайф. Ему не нравится Ричард. Тоже андроид из того же сраного Сайберлайфа. А ещё больше ему не нравится то, что этого пластикового придурка приставили к нему.       Гэвин сразу показал, кто из них главный — наорал, заставил принести кофе, а потом выбил из его рук стакан. То-то же!       Только Ричард спокойно, почти равнодушно прочитал ему нотации, а кружку вычел из его зарплаты. Пострадали от этого не столько финансы Гэвина, сколько его эго. Потому что: а) это было на глазах его коллег; б) это было на глазах Хэнка и его сраной куклы; в) это вообще произошло.       Рида бесило то, что он ничего не может сделать чёртову RK900: его либо уволят, либо заставят платить штраф, либо всё вместе взятое, что было бы очень хуево. Немного подумав, он решил, что собственное благополучие гораздо важнее какого-то там андроида.       Гэвин просто его игнорирует, кроме тех случаев, когда игнорирование становится невозможным.       Он вынужден признать, что Ричард был хорош. Он грамотно раскладывает детали дела по полочкам, он более вынослив, уж точно выносливее Гэвина, хотя тот во время погони не позволяет себе сбивать дыхание или отставать. В итоге он всё равно устаёт, а Ричард приводит преступника, даже не запыхавшись, так ещё и отчитывает потом: «Я всегда справляюсь без вашей помощи». «Поберегите себя». «Лучше бы остались на месте».       И он реально прав. Только Гэвину нахуй это не надо.       Гэвину иногда становится невыносимо скучно. Хочется доебаться до кого-нибудь. Можно было бы достать Коннора, только Хэнк научил его огрызаться, старый хрыч. А ещё ему хочется доебаться до Ричарда. Потому что тот всегда спокоен, а Гэвин любит, когда у всех подгорает от разговора с ним.       Физическим насилием ему угрожать бесполезно, морально изнасиловать он уже пытался.       Гэвин в задумчивости осматривает своё рабочее место. Ручка. Засунуть её андроиду в задницу? Ричард точно засунет ему ручку в зад. Гэвин морщится и на всякий случай убирает её подальше.       Рид смотрит на Ричарда; он сидит прямо напротив Гэвина и смотрит на него. Своим дурацким оценивающим взглядом.       Рид пробовал однажды смотреть ему в глаза и не моргать, но спустя минуту глаза начали слезиться, и он отвел взгляд. И только потом он понял, что Ричард просто отключился с открытыми глазами.       Гэвин отводит взгляд, будто бы он вообще взглянул нечаянно и утыкается взглядом в стикеры. Обычные, мать его, стикеры.       Он достает ручку, отрывает один стикер и пишет на нём «пни меня», совсем как в школе. Если Ричарда нельзя избить, то издеваться над ним никто не запрещал. Нужно только незаметно прикрепить. — Принеси мне кофе, — Гэвин подходит к Ричарду, кладёт ему руку на плечо, незаметно прикрепляя бумажку. — У вас есть ноги, принесите сами. — Пожалуйста, — Гэвину нетрудно сказать «пожалуйста», если это обернется неплохой шуткой.       Ричард щурит глаза, но поднимается и идёт в сторону кухни. Подозревает что-то.       Он проходит мимо группы молоденьких девушек-офицеров, те смотрят на спину Ричарда и хихикают, Гэвин подло улыбается — наконец-то он унизил сраного ведроида. К сожалению, его никто не пнул. — Детектив Рид, — Ричард неожиданно оказывается сзади, прикасаясь к спине Гэвина. — Кофе. Больше не просите.       Рид проклинает его, своё рабочее место, потому что оно расположено прямо напротив входа. Испугал, сука. — Ага, — он совершенно бесстыдно смотрит на спину андроида. Бумажки нет.       И Ричард молчит. Совсем. Не отчитывает его, ничего не говорит. Только диод быстро-быстро мигает. Голубой сменяется жёлтым. И это значит, что либо он нажаловался и сидит, раздуваясь от гордости, либо затеял свою игру. И Гэвин не знает, какой вариант хуже.       Гэвину неприятно замечать, что на него пялятся. На него и так всё время глядели с неприязнью, а прошедший мимо Андерсон вовсе заржал как чокнутый. А его железяка усмехнулась очень так неприятно, словно Гэвин надел штаны задом наперед. А это уже тянет на бред.       Только у Гэвина внутри что-то сжимается, и он руками пытается найти что-то на своей спине. И нашёл. Ебаный, сука, стикер.       «У меня недотрах».       Какого, вообще, хуя? Он оглядывается, ища взглядом Ричарда, и замечает его самодовольный сучий взгляд на себе. Гэвину хочется взять кучу стикеров, на каждом из них написать «придурок» и обклеить Ричарда с ног до головы, но вместо этого он размашистым шагом идёт к своему столу, чтобы снова отклеить стикер и написать… Он не знает, что написать. Сколько не сиди, в голову лезут одни «жопа», «пластиковая жопа» и «железная жопа». Он пишет «выеби меня» и прячет бумажку у себя в кармане. Ричард куда-то свинтил, и Гэвин замечает, что уже конец рабочего дня. Он продолжит завтра.       И они продолжают играться уже много дней подряд. Были затронуты даже шутки про мамаш, члены и БДСМ, на что Хэнк отвратительно громко смеялся, а потом шептался с Коннором, показывая на них пальцем, его железяка тоже улыбалась.       Часто прикасаться друг к другу становится уже отработанной привычкой, Гэвин не совсем понимает, как так вышло, что они стали очень близки, он изучал привычки Ричарда, пытался быть с ним дружелюбным, сначала ради их игры, а потом просто пытаясь быть нормальным.       Он ведь не мудак (ну, может быть, самую каплю), он не детектив заноза-в-заднице, он просто ничего не хочет доказывать засранцам, с которыми он работает, он просто такой, какой есть.       Но несмотря на все эти дурацкие игры они всегда были серьезно настроены, будучи на деле. Ричард становился равнодушной машиной, а Гэвин — плохим полицейским. Иногда Гэвин одергивал себя, потому что какого чёрта он творит: единственный, с кем он общается - это ненавистный андроид, бездушная машина, с человеческим лицом, немного грустными серыми (совершенно потрясающими) глазами. Хоть все его улыбки тянут на оскал убийцы, но насмешки и чувство юмора у него как у человека. Поэтому Гэвин забивает на это.       Если убрать все эти дурацкие стикеры, они просто очень много и очень часто лапают друг друга. Гэвин не позволяет себе думать о том, что тяжесть руки Ричарда очень приятно ощущать на своей талии (даже если после этого приходилось искать стикер с «детектив кретин») потому что в ответ он хватает его под локоть, заговаривает ему зубы и цепляет на поясницу «сосу за 20 баксов». Пальцы дрожат от желания достать купюру в 20 долларов. Обычное дело, хуле. Все друзья так делают.       Гэвин дописывает последний отчёт по их только что закрытому делу. К слову, он очень давно не писал отчёты, потому что ему было всё равно на них, но Ричард заебывает заставлять его делать их, поэтому он пошёл по пути наименьшего сопротивления, а именно писать отчеты в нерабочее время. Пиздец, докатился. А завтра он бросит пить и начнёт питаться одними овощами? Пиздец мерзость.       Гэвин дёргает плечами, слышется шелест, и на пол падает бумажка. Рид встаёт, чтобы поднять её. «У тебя…»       Гэвин знает, что у него есть на спине ещё стикеры. Он судорожно ищет оставшиеся. «Шикарная задница…»       Гэвин шумно сглатывает, это что-то новенькое. «Потрясающие глаза…»       Так нельзя, так неправильно. Он чувствует, что сильно краснеет. «Губы сводят с ума даже меня…»       Это не похоже на шутку. Щёки горят так, что позавидует сам Дьявол. «Очаровательный шрам…»       Гэвин дотрагивается до носа, на котором этот чёртов шрам. «Всё еще ненавидишь меня, детектив Рид?»       Да, чёрт возьми. Он ненавидит его настолько, что весь дрожит. Ноги не держат. — Ненавидишь или только притворяешься? — Ричард появляется как всегда неожиданно, словно ему нравится пугать Гэвина. Точно нравится.       Гэвин не смотрит на него, а зря. Ричард прижимается к нему сзади, а Гэвин просто ничего не может сделать. Он может только ощущать тепло ладони под футболкой, имитацию дыхания на своей шее, чувствовать сухие, почти обжигающие поцелуи под ухом. — Ненавижу.       Ричард разворачивает его и целует так, как его ещё никто не целовал. И дело не в том, что он не человек, и не в том, что его блядские руки забираются под ткань трусов. Просто это Ричард, и всё. — Я знаю.