*****
кихён матерится сквозь зубы, когда кнопка вызова лифта остается серой, а сам лифт не подает никаких признаков жизни. его квартира находится на шестнадцатом этаже, и перспектива тащиться по многочисленным ступенькам совсем не радует. он добирается до квартиры злым и потным, а перегоревшая лампочка добавляет остроты ощущениям. тихо матерясь себе под нос, кихён светит телефоном в замочную скважину, открывает дверь и тут же нос к носу встречается с любимым соседом. - куда-то собрался? – в принципе, кихёну вообще пофиг куда сваливает этот мудак. он спрашивает чисто из вежливости и тут же язвительно замечает, – надухарился как педик. - тебе тоже добрый вечер, – хёнвон ухмыляется, демонстрируя привычный бичфейс, и будто бы выплевывает остаток фразы, - хен. - надеюсь, ты надолго. навсегда, например. хёнвон молча показывает средний палец и быстро спускается, исчезая в длинных лестничных пролетах. кихён какое-то время слушает звуки его удаляющихся шагов и сам не знает, зачем занимается подобной херней. он заходит домой, кидает ключи куда-то в сторону тумбочки с обувью и плетется в комнату. в коридоре все еще витает легкий запах хёнвоновой туалетной воды. кихён прислушивается к тишине и включает телек – так не кажется, что в квартире кроме него никого нет. он набирает воды в чайник и ставит его на плиту, ищет пачку рамена и находит последнюю на столе возле своего ноутбука. поистине великая милость хёнвона. кихён настолько голоден, что подумывает съесть лапшу сухой, но сдерживается и терпеливо ждет кипятка. он садится на стул и смотрит в окно, разглядывая дом напротив и курящего соседа с газетой в руке. последние лучики заходящего солнца еле-еле пробиваются сквозь просвет между зданиями. это им еще очень повезло, что они видят хоть какой-то солнечный свет, так как их дом со всех сторон окружен серыми высотками. кихён устало закрывает глаза, вслушиваясь в звуки закипающей воды. настроения нет никакого, а стены родной квартиры вот уже как месяц приносят лишь одно уныние. кихён и сам не знает, почему так получается. их с хёнвоном отношения построены исключительно из взаимного хейта, и он не прекращается годами, а даже наоборот – растет с геометрической прогрессией. и вроде бы нет никаких по-настоящему стоящих причин сраться с ним каждое утро, но это почему-то происходит. с хёнвоном трудно жить. кихёна до глубины души раздражает этот грустный взгляд темных глаз, постоянно преследующий его в этой чертовой однушке. всякий раз, когда утром ему приходится натыкаться на унылый вид одинокого хёнвона, сидящего с чашкой кофе в руках, кихёну хочется схватить его за плечи и потрясти из стороны в сторону. ему хочется прокричать: «проснись, хёнвон, ну же!», но вместо этого они все утро уныло собираются в полнейшем молчании. а еще хёнвон безумно худой. лопатки и ребра выпирают так, что их можно с легкостью пересчитать пальцами. и ноги тощие как палки. прям находка для студентов, изучающих анатомию. кихён даже подумывал предложить хёнвону такой источник заработка. а что? чем только люди не зарабатывают на жизнь. а тут все цивильно, даже, можно сказать, во благо общественности. но что-то ему подсказывает, что хёнвон будет не в восторге от такой прекрасной идеи. он вообще редко прислушивается к дельным советам. - у тебя анорексия? – интересуется как-то кихён, разрезая тишину между ними словно ножом. он вытирает полотенцем вымытые тарелки и расставляет их на свои места. по радио тихо играет песня битлз. вообще, вопрос этот ни к чему, но до чего же бесит эта его, хёнвонова, привычка носить вещи на три размера больше, из-за чего ворот футболки или майки свисает чуть ли не до колен, выставляя остро выступающие ключицы. - у меня аллергия, - хёнвон со скучающим видом листает утренний гороскоп. - серьезно? и на что же? – кихён демонстративно закрывает крышку его ноутбука, заставляя обратить на себя внимание. - на тебя. на этом их утренняя беседа заканчивается. хёнвону ловко удается создавать вид, будто ему на все похуй. складывается впечатление, что ему есть дело только до отцовской тачки, которую он холит и лелеет на пару с чжухоном (у того в принципе постоянные проблемы со своим замызганным байком), до своих эскизов и чангюна, с которым он старается не расставаться практически никогда. для кихёна уже стало ежедневной привычкой заставлять себя верить в эту иллюзию безразличия. ведь лучше верить в безразличие, чем видеть разрастающуюся проблему. их проблему. и пусть этот хёнвон уходит куда подальше. кихёна это вовсе не волнует. а в это же самое время хёнвон прощается с чжухоном, забирая у того забытые сигареты (точнее, это чжухон постоянно забывает их отдать). лифт не работает и хёнвон не торопится домой. он медленно докуривает сигарету, долго разглядывает три жалкие листовки, брошенные в почтовый ящик, и задирает голову, чтобы внимательно всмотреться в светлый прямоугольник окна на шестнадцатом этаже. он знает, что в это же самое мгновенье кихён тоже смотрит в это гребанное окно, но видит только кусок серого дома и аджосси, читающего газету. а его, хёнвона, не видит. впрочем, как и всегда.*****
с кихёном трудно жить. хёнвону до чертиков надоели ежедневные придирки, а от нездорового пунктика на чистоте уже тянет блевать. если где и существует его персональный ад, то им явно заправляет ю кихён. в очередной раз утром кихён еле-еле расталкивает его полумертвое тело. когда хёнвон входит на кухню, полусонный и с влажными после душа волосами, кихён замечает, что тот вновь перепутал их футболки и, видимо, незаметно для себя надел его. - сколько раз я просил тебя не надевать мою футболку? – в голосе кихёна нет и нотки раздражения, он говорит спокойным повседневным тоном, но хёнвона бесит сам факт того, что тот пилит его с утра пораньше. - сколько раз я просил не докапываться до меня утром? – хёнвон опирается на дверной косяк и скрещивает руки на груди. кихён ухмыляется и ставит на стол хёнвонову кружку с готовым кофе. - ты специально добавляешь в мой кофе молоко? я сто раз говорил, что ненавижу кофе с молоком. я вообще кофе не люблю, – хёнвон чувствует, как начинает закипать. - господи, просто скажи спасибо за заботу, - кихён закатывает глаза и это как всегда выглядит по-снобски. - за заботу? это издевательство в чистом виде. - издевательство слишком громко сказано. скорее просто маленькая месть. - за что? - за футболку. - ты мелочный до пиздеца, хен. - а ты тупой до пиздеца, раз уже месяц не можешь запомнить где чьи вещи лежат. хёнвон резко срывает с себя футболку, отчего та рвется по боковому шву. - надеюсь, тебе стало легче, - зло бросает он опешившему кихёну, берет в руки свою кружку и швыряет в раковину. раздается глухой удар дешевой глины о железо и по раковине разлетается фонтан черепков, - а вот от этого легче стало мне. - эй, это была моя любимая футболка! – кихён подлетает к нему, и по его лицу видно, что он совсем не знает, что делать. - у тебя все любимые. - но эту мне привезли из берлина! - ну извини, я хотел поскорей осчастливить тебя. - ты мог просто спокойно выпить кофе и все! – кихён зачем-то хватает свою кружку и машет ею перед самым лицом хёнвона. тот перехватывает ее с другой стороны и они какое-то время перетягивают ее между собой, из-за чего кофе проливается на чистый пол. - прекрати быть таким говном! - кихён не выдерживает и пихает хёнвона руками, отчего тот почти теряет равновесие, и лишь угол обеденного стола не дает ему упасть. многострадальную кружку спасти не удается – с громким «дзынь» она разбивается на множество осколков. - прекрасно, - кихён фыркает и брезгливо разглядывает пол, - по твоей милости теперь нам не из чего пить. ему, конечно, остается только позавидовать - иметь такое хладнокровие не каждому дано. хёнвона, например, неожиданно ведет. он резко движется к кихёну, и по его взгляду можно прочитать явный намек «я сейчас тебя прибью нахер». хёнвон хватает его за воротник рубашки и придвигается так близко, что их носы бьются друг об друга. - как же ты меня достал, - говорит он с величайшим презрением и внутри него все горит, - хен. он хочет сказать еще что-то, но останавливает себя. он дышит отрывисто и резко, и кихён оживает, перехватывая его запястья. руки у хёнвона ледяные, и кихён уже не первый раз замечает, какое у него красивое лицо, с огромными каре-зелеными глазами, четко очерченными бровями, идеально прямым носом и пухлыми губами. ему самому с природными данными не так повезло. взгляд задерживается на нижней губе, а точнее, на родинке, которая выделяется слишком ярко, и которую хочется схватить зубами. он чувствует чужое дыхание на своем лице и видит, как хёнвон прикусывает эту проклятую нижнюю губу, и его зубы проходятся по этой чертовой родинке. почему-то от этого по спине бегут мурашки. хёнвон же еле сдерживается чтобы просто не втащить этой самодовольной роже. «ты ему должен», - мысленно говорит он сам себе. в дверь вваливаются минхёк и чангюн, настолько вовремя, что хёнвону даже не верится. они мгновенно оценивают ситуацию по-своему и бегут их разнимать. - ну почему вы постоянно ругаетесь? – чангюн слишком заботливый и добрый макне, не заслуживающий всех этих хенов-мудаков. - небольшая перепалка, чангюни, - хёнвон успокаивающе улыбается и треплет макне по волосам. - а почему ты раздетый? – минхёк виснет на его шее и бросает лукавые взгляды то на кихёна, то на него, - чем это вы тут, ребята, занимались? - он порвал мою любимую футболку и разбил последнюю кружку! – от негодования кихён даже забывает смутиться. он выгоняет всех с кухни и старательно смывает остатки кофе со всех поверхностей, стараясь выкинуть из головы навязчивую идею откусить в следующий раз хёнвону полгубы. - мы уже помирились, - хёнвон все еще не оставляет попыток успокоить парней. чангюн, конечно же, не верит ни единому слову, но предпочитает грустно посетовать на «этих идиотов» и уйти помогать кихёну с уборкой. - какого хрена вы вообще приперлись? и как попали в квартиру? – хёнвон пытается быть вежливым, но весь его вид откровенно говорит: «как вы все меня заебали». - хёнвон-стерва! – минхёк ржет на всю комнату и тут же лезет эту стерву обнимать, - сделай свой бичфейс проще. ты же знаешь, какой у нас кихёни наивный мальчик. сделать дубликат ключа в наше время совсем не сложно. он посмеивается и крутит в пальцах этот самый дубликат. хёнвон пытается его отобрать, но минхёк как всегда проворнее. он сбегает на кухню и ключ остается при нем. - иди оденься, принцесса. незачем светить тут своим ничем, - говорит он хёнвону прежде, чем закрыть за собой дверь.*****
к обеду их небольшая квартирка заполняется народом, разбавляя повседневную серую атмосферу громкими разговорами. - почему в моем доме творится какой-то пиздец? – интересуется кихён, понимая, что его мнение вообще никто не учитывает. - потому что хёнвон теперь живет с тобой, - минхёк тащит в руках ракетки для настольного тенниса и его лицо выражает полнейший восторг. – а это нужно отметить. - а меня почему не спросили? - так ты бы не разрешил. - конечно, вы же тут все загадите! - ну, ты же любишь уборку, - минхёк пожимает плечами и тут же заключает кихёна в объятья. сопротивляться, очевидно, абсолютно бесполезно. чжухон на радостях притаскивает старые, побитые временем колонки и врубает свой любимый хип-хоп на полную катушку, хватает со стола две банки гиннесс и садится на пол с уже забившим на все кихёном. - вы что, и пить тут собираетесь? – кихён удрученно разглядывает стол, медленно заполняющийся различным алкоголем и закусками. ему хочется схватить чжухона за шкирку и выпихнуть на лестничную площадку вместе с его орущими колонками. - а ты думал, что мы чаепитие устраивать собираемся? – чжухон хлопает его по плечу с такой силой, что из кихёна будто весь дух мигом выходит. - ладно, только давай без всяких там авантюр. - боже, кихёни, просто расслабься хоть раз, - чжухон с широченной улыбкой протягивает ему пиво и приобнимает за плечи. - и за что мне все это? – тяжело вздыхает кихён и смиряется со своей участью.*****
это их первая совместная попойка с момента выселения счастливой троицы из университетской общаги, и почти каждый твердо решает для себя нажраться в сопли. ну, как каждый. чжухон и минхёк, если быть точным. - сами пьют как слоны и других спаивают, - заявляет кихён заплетающимся языком стоящему у плиты хёну. тот лишь улыбается и продолжает жарить мясо для всей той оравы, которая заполнила и без того хлипкую однушку. хёнвон с ногами сидит на кихёновой кровати и качает головой в такт громко орущей с кухни музыке, вполуха слушая разговор чангюна и хосока. несмотря на то, что хосок новый в их компании, он уже так в нее влился, что представить какую-либо совместную вылазку без него не представляется возможным. - сколько еще вам нужно устроить пьянок чтобы окончательно спиться? – вопрос, конечно же, риторический. когда чжухон пиздит хосока, а минхёк с чангюном все это снимают, хёнвон окончательно убеждается в своем мнении, что все его окружение – это сборище деградантов. чангюну, на самом деле, везет куда меньше. он пытается убежать от разгоряченного после боя и в принципе ебанутого на голову бухого чжухона, который неожиданно решает поймать «такого милого ангелочка» в свои руки и хрен пойми что потом с этим ангелочком собирается сделать. - лови его, лови! – минхёк прыгает на месте, а его телефон все еще записывает видео. - какой он тебе ангелочек? сатана в чистом виде! – орет чжухону хосок. он все еще лежит на полу и для него весь мир сейчас вверх тормашками. чангюн уже готов обидеться, но не успевает – чжухон за раз перепрыгивает два стула, сносит ногой чью-то недопитую банку пива, впечатывается плечом в косяк и ловит его за концы футболки, отчего ткань трещит и рвется с громким «крак». на месте это все, конечно, не заканчивается, и оба с громким смехом валятся на кровать кихёна, на которой до недавнего времени так беззаботно и даже победоносно восседал хёнвон. деревянный каркас издает жалобный звук и кровать оседает на пол. ебаная икея. кихён ржет с этого так, как будто не ему теперь будет негде спать. - пиздец, - подводит итог хёнвон, глядя на катающихся по полу от смеха хенов-гондонов и твердо решает напиться до беспамятства.*****
кихён просыпается от шума проезжающих под окнами машин. в комнате кроме него только чангюн и хосок, которые лежат в обнимку на полу под батареей. и хёнвон. и почему-то они с последним лежат рядышком на полу, укрывшись одним одеялом и подложив под головы небрежно скомканную толстовку минхёка. хёнвон повернут к нему спиной, и кихёну остается только гадать, с каким лицом тот спит. он вспоминает, как посреди веселья хёнвон предлагает ему бухнуть вдвоем. предлагает с таким ебалом, от которого кихёну становится тошно и въебать хёнвону хочется пиздец сильно. удивительно, но после выпитых литров алкоголя у них появляются общие темы и кихён совсем некстати вспоминает, как они дружили раньше. сейчас во все это даже не верится. в какой-то момент лицо хёнвона опять приближается к нему слишком сильно, и блядские брови хмурятся в таком неимоверном усилии, что рискуют раздавить эту слабоумную черепушку. он несет какой-то пьяный бред по типу «ты такой ебанутый, тебя хрен разберешь, хен», но кихёну все равно на эту нескончаемую шарманку. он залипает на родинку на нижней губе и сознание потихоньку выходит куда-то за границы его головы, а он лишь наблюдает за тем, как открывается этот надоедливый рот и как мелькает влажный язык между зубами. они нажираются в такой хлам, что в конце тащат друг друга до комнаты, попутно матеря всех на чем свет стоит. с кухни доносится голос хёну, и кихён с радостью убеждается, что дома помимо их четверки есть еще кто-то. он чувствует себя разбитым и башка трещит ужасно, но все же решает, что выползти ко всем лучше, чем остаться лежать на полу и ждать пробуждения великолепного создания. за столом сидят лишь хёну и чжухон, но остаются они ненадолго, так как обоим надо успеть на работу. а потом уходит и хосок – у него вообще свидание с какой-то там сочжон с новой работы (я потом вас познакомлю, заценишь ее жопу). до вечера с ними остается только чангюн, и кихён безумно благодарен младшему, потому что одному терпеть раздраженного хёнвона выше всяких сил. он крепко обнимает своего эвил-макне, за что получает кулаком в плечо. не сильно, конечно, дурашливо. а еще он до самого вечера избегает какого-либо контакта с царственной персоной, сидя на кухне либо в компании чангюна, либо, что происходит чаще, в гордом одиночестве. - я все-таки думаю, что вам стоит нормально поговорить, - говорит ему чангюн на прощанье. кихён полностью согласен с ним. он признает, что косячит достаточно часто. и вообще, как более взрослый и мудрый хен должен идти на уступки для младшего. но с хёнвоном немыслимо сложно и со временем оставаться рядом с ним спокойным становится все сложнее. когда хёнвон уходит в душ, кихён решает, что это самый лучший выход из положения. он со всех ног бежит в комнату, дабы лечь спать и не встречаться с этим мудаком хотя бы до утра. и без него хреново. с предвкушением легкого сна кихён валится на свою родную кроватку и старается не думать ни о чем, но в следующую секунду проваливается не в столь желанный сон, а на пол вместе с остатками деревянного каркаса. матерясь на всю квартиру, он пытается вылезти из этого дерьма и весь мир кажется ему сейчас уебским. и вошедший хёнвон ему тоже кажется уебским. хёнвон ржет во весь голос и хватается за дверь, чтоб не упасть. - я, конечно, очень рад, что смог поднять тебе настроение, но не мог бы ты хоть на секунду перестать быть таким мудаком и вытащить меня отсюда? – кихёну самому хочется смеяться, но скорее от желания уебать. хёнвон помогает ему подняться и все еще громко ржет, и кихён не может злиться на него сейчас. он как-то завороженно смотрит на эту широкую улыбку, подмечая про себя, какая это редкость – видеть хёнвона смеющимся над чем-то столь непринужденно и искренне. и внимание снова привлекает эта родинка на губе, как же она заебала. хёнвон ловит его взгляд и тут же замолкает. они молча пялятся друг на друга, и эта неловкая пауза слишком уж затягивается. - ну и как мне теперь спать? – кихён мысленно сжигает дотла проклятого чжухона, у которого еще с детства шило застряло глубоко в жопе. - почему ты меня об этом спрашиваешь? – у хёнвона моментально портится настроение, - хен. - тебе, блять, так трудно ответить? хёнвон презрительно молчит и выходит из комнаты, оставляя кихёна наедине с этой проблемой. спасибо, блять, за помощь. другого выхода не остается. кихёну самому все это совсем не нравится, но делать нечего, и он ложится на кровать хёнвона, заворачиваясь в одеяло словно в кокон. - охуел? – судя по интонации, хёнвон не особо доволен такому решению. – я недавно ее купил чтобы всякие на нее ложились? - неужели тебе так трудно немножко потерпеть своего любимого хена? – кихён пытается отобрать край стаскиваемого с него одеяла. - не я тебе кровать сломал, - от хёнвона за километры несет злорадством. и кто еще тут мелочный? он пытается спихнуть кихёна на пол и тянет его за ноги, а потом и за руки. кихён из последних сил цепляется за что-нибудь, и они молча борются еще какое-то время. и все-таки хёнвон побеждает и победоносно швыряет на пол кихёновы шмотки. как благородно. - сейчас середина зимы, я замерзну до смерти, - да-да, кихён помнит, что сегодня ночью спокойно тут спал, но он был бухой и ему было плевать где спать. – или отморожу себе задницу. хёнвон никак не реагирует, выключает свет и спокойно отворачивается к стене. - это будет твоя вина, - кихён не надеется ни на что, просто решает закончить свой монолог какой-нибудь пафосной фразой. он ворочается пару раз и проваливается в сон. ему снится кошмар, от которого по спине бегут мурашки и из которого хочется поскорей сбежать. кихён вздрагивает всем телом, когда чьи-то руки треплют его за плечи и с трудом пытается рассмотреть хоть что-то вокруг себя в кромешной темноте. мысли в голове путаются, и он все еще находится где-то между сном и явью. какая-то часть его еще вопит от ужаса, и от этого хочется включить свет, забиться в угол и обнять колени руками. - эй, ты меня слушаешь вообще? - хёнвон тормошит его за плечо и у него ужасно холодные пальцы. - я, видимо, уснул, - кихён еще толком не проснулся, поэтому удивление рождается слишком медленно и как будто не у него в голове. - тебя ужасно трясет, - хёнвон вглядывается в его лицо, но из-за темноты вряд ли может что-то рассмотреть, - ты… в порядке? - на полу очень холодно спать, знаешь ли, - кихён понимает, что мудачит как полная сука, но он скорее удавит себя, чем расскажет хёнвону истинную причину того, почему у него так громко стучат зубы и почему он так непроизвольно сейчас к нему жмется. хёнвон разглядывает его так внимательно, что в кихёне вновь просыпается навязчивая идея откусить ему губу вместе с ненавистной родинкой, но он сдерживает себя и отодвигается. - ложись спать ко мне, хен, - хёнвон поднимается на ноги и перекладывает вещи с пола обратно на свою постель, - видимо, у меня слишком доброе сердце. да и на полу действительно дует.*****
- я думал, мы закончили обсуждать эту тему, кихён. я понимаю, что ты молодой и хочешь повеселиться вдоволь, я и сам был таким в твои годы. но это переходит уже все границы дозволенного. громко пел и мешал соседям спать, подрался с полицейским в самом центре города, был пойман на воровстве в севен-елевен… боже, просто объясни мне, зачем тебе понадобились восковые полоски? в четыре часа утра? - хотел посмотреть, что будет, если приклеить ее на бровь чжухону. из динамика доносится усталый вздох отца и кихёну жутко стыдно за то, что никак не может оправдаться перед ним. - ты знаешь, что тебя внесли в приказ на отчисление? кихён, закрой уже эти чертовы долги. в противном случае, мне придется снизить твои расходы до нуля. лишаешься учебы – лишаешься и денег, сын. – и тут же слышен новый глубокий вздох – отцу самому не нравится этот разговор. - ты же знаешь, что я делаю это ради твоего блага? - да. - я хочу, чтобы ты стал нормальным человеком. возьми себя в руки. он отключается и кихён потерянно смотрит в потускневший экран телефона. он проклинает себя за оплошность, за то, что расстроил своего терпеливого отца. отец всегда все ему прощает. когда он уезжал хер пойми куда, в новую взрослую жизнь, мама горько плакала. от этих воспоминаний в груди что-то сжимается и в глазах начинает щипать. ему хочется бросить все и уехать домой, к семье, обнять маму и рассказать отцу что-то забавное, чтобы увидеть на его всегда уставшем лице одобрительную улыбку. сам не свой кихён едет из универа домой, где ему вдвойне тошно и хочется просто сдохнуть. хёнвон как всегда строит из себя хрен пойми кого, по-царски разрешая ночевать с ним на кровати. кихён, конечно, благодарен ему за такой благородный поступок, но желание въебать по этой тщеславной роже с каждым днем становится все сильнее и сильнее. тем более, что квартира как-никак его, и хёнвон тут, по сути, приживалка. он каждый день носится по универу, разыскивая преподов и закрывая бесконечные долги. он не спит ночами, потому что его преследуют жуткие кошмары, от которых не спасает даже снотворное. он все делает на автомате: утром готовит завтрак на двоих, по дороге до универа зубрит таблицы и формулы, вечером заказывает ужин, ложится спать. и все по кругу. иногда ему звонит чжухон с рассказами о работе и ноет, что они давно не виделись и как он скучает. чангюн нередко пишет в чате, что пора бы увидеться, да и хены-мудаки не молчат – все собираются нагрянуть с очередной пьянкой. во всем этом жизненном калейдоскопе кихён совсем перестает замечать, что они с хёнвоном практически не ругаются – вообще почти не контактируют. хёнвон редко бывает дома, чаще гуляет с университетскими друзьями или же с чангюном. он ведет себя тише прежнего, молчит на все колкости и придирки (а кихён отлично знает, что в его характере придираться ко всяким мелочам, но, увы, свою природную вредность никак свести на нет не может), молча двигается, освобождая для кихёна место у компа, когда того интересует какой-то фильм. иногда они переговариваются за дневным удоном, но разговоры не особо так заходят. хёнвон уже привык, что кихён спит с ним на одной кровати и даже перестает сучить, спокойно оставляя ему свободное место. - как твои родители? – спрашивает он как-то раз за завтраком. кихён давится рисом. - вроде бы хорошо. хёнвон кивает и продолжает есть как ни в чем не бывало. в детстве, когда они дружили, он часто оставался у кихёна дома, даже жил какое-то время. его принимали как родного, а кихён даже иногда думал, что они самые настоящие кровные братья (он всегда мечтал о младшем братике, за которым он бы с радостью следил). у самого хёнвона дома было все не очень здорово. отец, слишком набожный человек, лупил его и мать за любую провинность, а из-за постных дней из еды все было как минимум пресное. именно поэтому сейчас, наверное, хёнвон выглядит настолько болезненно худым. - они были бы рады увидеть тебя, - неожиданно для себя выдает кихён. - я тоже был бы очень рад их увидеть, - хёнвон улыбается искренне и его улыбка наполнена грустью. между ними вновь повисает молчание. если бы не всегда включенное радио кихён бы уже сошел с ума от всего этого. ему хочется схватить хёнвона за подбородок и прокричать ему прямо в лицо: «я устал от тебя, прекрати мучать нас обоих!», но вместо этого он молча поднимается из-за стола и поворачивается к раковине, не замечая на себе внимательного взгляда.*****
- минхёк просил передать, что сегодня заедет к нам ненадолго. кихён добросовестно корпит над химическими уравнениями и ему вообще до лампочки кто там к ним собирается притащиться. в конце концов, эта квартира уже не его холостяцкое пристанище, а целый перевалочный пункт для всяких там минхёков. - он собирается что-то передать. нам обоим, - на последнюю фразу хёнвон специально делает акцент, и кихёну приходится на секунду оторвать глаза от учебника, мол, понял. хёнвон бурчит что-то себе под нос и идет на кухню, видимо, чтоб погреметь какой-то херней. у кихёна перед глазами уже плавают сине-розовые пятна, и он откладывает книгу. самой непринужденной походкой он выходит из комнаты и ставит себе чайник. хёнвон, к огромному удивлению, ничем особенным не занят – болтает по скайпу с какой-то девушкой. вообще, если смотреть объективно, каждой падле этот мудак нравится как натертый до блеска червонец. несмотря на то, что хёнвон бывает грубым и холодным, он хороший друг. когда им было лет по пятнадцать, они могли часами ходить по маленьким улочкам, обсуждая одноклассниц и прочую школьную фигню, тырить чупа-чупсы из уличных автоматов и таскать персики с соседских участков, а потом со всех ног улепетывать от разъяренного дворника. они покупали биг-сайз рожок на двоих, и вечно спорили какого вкуса будет мороженное, потому что кихён любит шоколадное, а хёнвон фисташковое. их любимым местом был песчаный пляж на берегу океана, под вечер, когда людей почти нет и можно делать все что захочешь. они дурачились, шутливо дрались и кидали друг друга в воду (хотя кихён не очень любит плавать), а потом просто шли куда глаза глядят, и все говорили, говорили… не было ничего такого, чего бы они не могли обсудить, даже когда мнения на одни и те же вещи у них совсем не совпадали (а это бывало в четырех случаях из пяти). но все это далеко в прошлом. и когда только из дрищавого подростка с писклявым голосом хёнвон успел превратиться в такого красавчика? кихён как-то упустил этот момент. упустил он и тот момент, когда им стало трудно находиться друг с другом, и тот момент, когда вместо обычного «привет» захотелось говорить «пошел нахуй, уебок». хёнвон смотрит на него с недобрым прищуром. он говорит что-то типа «еще увидимся, ючон» и закрывает ноутбук. кихёну все это очень не нравится, но он включает свое «мне на все пофиг» и с непроницаемым лицом кидает чайный пакетик в пластиковый стаканчик (они так и не купили новые кружки). - ючон, да? – кихён говорит первое, что приходит в голову, умоляя все существующие высшие силы, чтобы его лицо выражало как можно меньше эмоций. - ну да, - хёнвон выглядит так, как будто одному кихёну здесь неловко. - она ничего так, симпатичная, - а что, если действительно неловко только ему?! - спасибо, я очень ценю твое мнение. чайник, наконец, решает закипеть, и кихён с облегчением снимает его с плиты. желание выпить чего-нибудь отпадает совсем если это «чего-нибудь» не алкогольное. - зачем начинать встречаться с девушкой, если ты все равно через пару дней ее бросишь? только ради секса? - тебя так сильно интересует моя личная жизнь? – кихён спиной чувствует мерзкую ухмылочку. - нет, я просто интересуюсь. - я ничего ей не обещаю, и она отлично понимает, что я мудак. тем более, я не сплю с кем попало, хен, секс со мной нужно заслужить, - от его мудацкой ухмылочки невъебенно так воротит и первое желание, которое возникает – уебать, а потом уебать еще раз. кихён собирается уйти, пока это еще можно сделать мирно, но хёнвон решает остановить его: - да ладно, боже… неожиданно для самого себя кихён начинает гнать. - знаешь, мне абсолютно неинтересен разговор с тобой, - обрывает он хёнвона на полуслове, - ты тупой и вопросы у тебя такие же. дай угадаю, сейчас ты спросишь что-то из разряда «хен, а когда ты уже потрахаешься с кем-нибудь?» и будешь восхищаться своей невъебенностью, так? тогда спешу сообщить тебе, что мне похуй что ты там обо мне думаешь, просто заткнись и все. улыбка на хёнвоновом лице меркнет. - ты нормальный? что ты опять навыдумывал в своей тупой голове? - навыдумывал? хватит строить из себя крутого. ты ничтожный и вся эта крутость напускная, смотреть противно. хуже тебя человека трудно найти. если бы не чангюн, я бы никогда не разрешил тебе жить со мной, и пришлось бы тебе брать свою тощую задницу в руки и тащиться домой к любимому папочке! он бы научил тебя бдсму, все по канонам «пятидесяти оттенков серого». кихён не успевает остановить поток злых слов и резко прикусывает язык, но делает это слишком поздно. - не смей говорить о моем отце, - хёнвон говорит очень тихо, но смотрит тем самым сжигающим всех и вся взглядом. - а то что же? как в замедленной съемке кихён наблюдает за потемневшим от злости хёнвоном, который преодолевает расстояние между ними в один широченный шаг, хватает его за плечи и швыряет об стену как резиновый мячик. от неожиданности кихён прикусывает язык и нижнюю губу до крови, но не остается в долгу и наотмашь бьет обидчика по лицу. удар смазывается и кулак успевает задеть только скулу. хёнвон заламывает его руку и бьет поддых, и тут же в отместку получает меткий удар в ребро. кихён радуется небольшому выигрышу и изо всех сил бьет младшего коленом в пах, но вновь мажет и удар приходится в бедро. его моментально блокируют, и он оказывается в плачевном проигрыше. - как же тебя легко спровоцировать, - кихёна неимоверно трясет. - заткнись, - хёнвон пихает его под ребра, но уже значительно слабее – сумел-таки взять себя в руки. он намного выше и кихёну приходится смотреть на него снизу-вверх, что делает его положение еще более унизительным. - не такой уж ты и хладнокровный, да? че ебаный хёнвон. - как же я блять тебя ненавижу, хен, - хёнвона знатно так качает, не то от злости, не то от боли в бедре – трудно разобрать. «как же ты заебал со своим хеном», - хочет сказать кихён, но хёнвон не дает ему и слова произнести. он придавливает его к стене и зло вгрызается в губы, отчего перед глазами все меркнет. они стукаются зубами, когда перехватывают друг у друга дыхание, и язык хёнвона проходит по глубокой кровавой борозде на губах кихёна. хёнвон находит способ как вмиг уничтожить его самооценку, и тот пытается заставить себя хотя бы оттолкнуть или просто попытаться выкрутиться, чтобы унизить в ответ. но вместо этого он отвечает на этот кусачий поцелуй, путаясь пальцами свободной руки в густых волосах, и позволяет языку хёнвона скользнуть внутрь. ледяные пальцы проникают под футболку и скользят по животу и ребрам, царапая длинными ногтями нежную кожу вокруг сосков. кихён шипит, с пугающим отчаянием цепляясь за плечи младшего. он тонет в этих поцелуях и тонет в самом че хёнвоне, в его ледяной ярости и невероятно умелых ласках, так жестко контрастирующих друг с другом. кихён непроизвольно поддается каким-то внутренним инстинктам и неуклюже трется бедром о пах хёнвона, отчего тот сдавленно рычит и кусает его за ключицу. по позвоночнику проходит горячая волна. кихён откидывает голову назад, касаясь затылком холодной стены, и приглушенно стонет, прикрывая искусанный рот рукой. хёнвон перехватывает ее и целует пальцы с обеих сторон, вылизывает языком подушечки и прикусывает самые кончики, слишком нежно, а затем вновь возвращается к ключицам, покрывая их поцелуями-укусами. дыхание сбивается, а пульс частит настолько, что мир вокруг плывет перед глазами. кихён старается вырваться из этого опьяняющего состояния и закрывает глаза, пока хёнвон не возвращается к его губам и не впивается в них с все увеличивающимся жаром. звук дверного звонка, разнесшийся по всей квартире, заставляет обоих подпрыгнуть от неожиданности. пока кихён ошеломленно хлопает глазами, хёнвон отлетает от него так, как будто только что целовался с прокаженным. - придурок! – с самым-присамым презрительным видом выдает он. - это я еще виноват? – кихёну хочется швырнуть в него чем-нибудь. он не дожидается ответа, позорно сбегая в ванну, и пытается успокоить свое сердце, которое находится сейчас где-то в районе горла. из прихожей раздаются голоса - минхёк явно пришел не один, а со всеми вместе. за дверью слышен гогот чжухона и звуки падающего чего-то, а хосок уже ломится к нему в ванну и выключает свет. правда, его тут же включает вовремя подоспевший чангюн. - чангюни, ты дурачок? - это ты дурак, хен. кихён пускает горячую воду, такую, что пар валит со всех сторон. он проклинает себя за то, что не сдержался вовремя. не нужно было ему говорить об хёнвоновом отце, для него это самая больная тема. и зачем вообще этот придурок повелся на его провокацию и чего, собственно, добивался? только лишний раз доказал, насколько они оба отбитые на голову кретины. да к тому же еще и озабоченные. искусанные губы противно ноют, а на животе расплывается огромный фиолетово-черный синяк. кихён понимает, что торчит в ванне слишком долго. оставив все моральные терзания на ночь, он быстро одевается и выходит ко всем. на кухне яблоку негде упасть, что уж говорить о свободном перемещении. - та-дам! – минхёк умудряется каким-то образом вытанцовывать свой странный танец вокруг него, - а вот и кихёни! - ты теперь всегда с собой весь табор тащить собираешься? моя кухня не резиновая так-то, - кихён еле сдерживается чтобы не выпихнуть незваных гостей в окно. - ну, кихёни, не ворчи, - минхёк сжимает его в объятиях. - и зачем тебе вообще названивать в дверь, если у тебя есть дубликат? - ты же сам жаловался, что с нами никакой личной жизни нет. - и ты хочешь сказать, что послушал меня? – кихён устало садится на стульчик у двери, пряча лицо во все еще дрожащих руках. - нет, конечно. он его просто дома забыл, - чжухон жрет сосиски прямо из холодильника, и, если бы не трясущиеся внутренности, кихён уже настучал бы ему по голове. - что это вы, ребята, задумали? – он недоверчиво разглядывает их хитрющие лица, про себя отмечая отсутствие чангюна и хёнвона. - и почему ты всегда такой недовольный? – чжухон обиженно дует губы, - а мы, между прочим, подарок тебе принесли. - вам, - уточняет минхёк и улыбается словно чеширский кот, - хосок, не томи! показывай ему скорей! - а не стоит ли нам подождать возвращения чангюна и хёнвона? - ой, ты же знаешь, что это надолго, - минхёк не выдерживает, выхватывая из-за его спины небольшую розовую коробку. - вот, - он протягивает ее кихёну, - думаю, тебе понравится! то есть, вам. кихён аккуратно вскрывает коробку, чувствуя на себе пристальные взгляды трех пар глаз. внутри оказываются две небольшие парные кружки – на одной красуется надпись «my prince», а на другой - «my princess». веселая парочка тут же взрывается громким смехом. - очень смешно, ребята, - кихён закатывает глаза. - вы ж как разведенная пара, вынужденная жить вместе. вот мы и решили подогнать вам кружки для влюбленных, - говорит минхёк сквозь слезы. - роли как-нибудь сами разделите между собой, а то мы не знаем кто актив в ваших отношениях, - чжухону приходится схватиться за его плечо чтобы не упасть от смеха. кихён смеряет их своим фирменным неодобрительным взглядом и поворачивается к хосоку, который все это время стоит в сторонке с усталой улыбкой на лице. - ну, а ты чего не ржешь? это ж так уморительно. - я смеялся. - не так громко, как всегда. - ты измерял децибелы моего смеха? - возможно. хосок ухмыляется. - слушай, ты бы хоть прикрылся что ли, - он кивает кихёну на ключицы, и тот только сейчас замечает на них ярко-красные отметины. - ой! – он натягивает горло футболки чуть ли не до подбородка и чувствует, как заливается краской до самых кончиков волос под озорным взглядом,- это… знаешь… не то, что ты мог бы… - да забей. мне абсолютно все равно, - всегда игривый хосок выглядит каким-то отстраненным. – думаю, эти кружки выглядят забавно. хотя бы первое время почему бы и не попить из них? - что значит «первое время»? – успокоившийся минхёк беспардонно вклинивается в их разговор, - кихёни, я лично буду проверять пьешь ты из моего подарка или нет. - а если я не буду из него пить, что мне за это будет? - я обижусь и не буду с тобой разговаривать. «невелика потеря», - хочется сказать кихёну, но он прикусывает язык. на сегодня он уже достаточно сказал.******
- хэй, - чангюн касается его плеча и протягивает банку спрайта, выбитого из уличного автомата. - спасибо, - хёнвон ставит ее рядом с вытянутыми ногами и выдает натянутую улыбку. чангюн вздыхает и садится рядом, кладя подбородок на его плечо. уже темнеет, и небольшую аллейку у городского парка заливает свет от уличных фонарей. где-то вдалеке слышен гул от проезжающих по шоссе машин, дверной колокольчик уютного кафе позвякивает от усиливающегося ветра. хёнвону нравится, что с чангюном не требуется много говорить. есть время проветрить мозги. - не хочешь что-нибудь мне рассказать? - например? - ну, - чангюн несильно тычет пальцем в наливающийся синяк на его скуле, - думаю, у тебя завалялась пара интересных историй. - мне кажется, кто-то становится слишком любопытным, - хёнвон отводит его руку от своего лица. чангюн шутливо бодается лбом и хёнвон чуть не заваливается назад. - поверь, ничего интересного не произошло, - он пихается ответкой в плечо и тянется за спрайтом. – ладно, мы немного повздорили. - ничего удивительного, - чангюн перехватывает у него банку и делает глоток, - из-за чего на этот раз? - я и сам не знаю, - хёнвон пожимает плечами и задумчиво трет назревающий синяк. - впрочем, как и всегда, - макне насмешливо дергает бровью. - что было дальше? он швырнул в тебя табуреткой? - нет, мы подрались. - вау, это уже интересно. - наорали друг на друга. - это естественно, куда без этого. - а потом я его поцеловал. - прикол… стоп, что?! – от удивления чангюн давится лимонадом и заходится в кашле, - ничего интересного, говоришь? да тут событий на целый роман! – сипит он сквозь слезы. хёнвон прикусывает нижнюю губу и задумчиво разглядывает свои ботинки. - чувак, ваши отношения сдвинулись с мертвой точки, а ты сидишь с кислой харей? – чангюн трясет его за плечи. – кажется, я чего-то не догоняю. - как-то я себе все не так представлял, - хёнвон выворачивается из его рук и поднимается на ноги. - он тебя послал, да? - о, нет. это было бы слишком банально. он такой же псих, как и я. - а что тогда? - он затронул моего отца, чангюн. в порыве злости, конечно, но все же. между ними повисает молчание. спустя пару минут хёнвон глубоко вздыхает и обессиленно падает обратно, зарываясь пальцами в густых волосах. - это все такой бред, боже. я убеждаюсь в этом с каждым днем все больше и больше. - думаю, он сам жалеет о сказанном. - он просто не должен был этого говорить! – хёнвон зло сжимает кулаки, но голос предательски дрожит, выдавая внутреннее состояние с потрохами, - понимаешь? не должен и все тут. чангюн обнимает его крепко-крепко и молча сопит в шею до тех пор, пока на телефон не начинают приходить бесконечные звонки от минхёка.*****
на самом деле его уже просто тошнит от всего. - нахуй все это, - устало говорит хёнвон и усиленно трет виски. голова раскалывается так сильно, будто бы сейчас лопнет. ему нужно оплатить арендную плату, и как некстати сегодня последний день. для этого хёнвону приходится отпрашиваться с пар и тащиться гребанных полчаса сквозь ледяной дождь к терминалу, потому что карточка на бесплатный проезд закончилась именно сегодня, а наличку он забыл дома. он ненавидит все вокруг себя на расстоянии пятидесяти километров. люди в банке шарахаются от его злобного вида, а автомат выбешивает еще больше своими тормозами. дома как всегда не работает треклятый лифт и на шестнадцатый этаж приходится пердолить на своих двоих. продрогший до костей, мокрый и злой он вваливается в квартиру и понимает, что им уже успели отрубить электричество за задержку. это повышает градус бешенства до невыносимой отметки. он остервенело пинает тумбочку для обуви, случайно задевает шкаф со сломанной ножкой и из него вываливаются аккуратно сложенные шмотки. ощущение жуткого невезения смешивается с чувством какого-то непонятного унижения, и от бешеного жара в груди хочется самовыпилиться. хёнвон яростно выдирается из мокрой рубашки, не менее яростно комкает ее в руках и отфутболивает ногой куда-то в сторону кровати. он подумывает о том, чтобы пинком швырнуть туда еще что-нибудь, только поувесистее, например, рюкзак, или кихёнов ноутбук, но сдерживается. он смотрит на себя в зеркало, и даже в полумраке видит, как с мокрых волос крупными каплями стекает ледяная вода, а на ребрах темнеют фиолетовые синяки. они выглядят так, будто бы он получил их пару дней назад, но на самом деле прошло уже больше двух недель. взгляд падает на бледнеющие на загорелом теле шрамы, исполосовавшие вдоль и поперек всю спину. подарок от любящего папочки. чтобы успокоиться, он валится на кровать. в голове непроизвольно всплывают воспоминания из далекого детства. вот мама крепко держит его за руку, и они идут по ярмарке, покупая пышные цветы к троице. вот они гуляют по парку и маленькому хёнвону впервые покупают альбом для рисования, впоследствии ставшим его жизнью. вот они всей семьей стоят в церкви, и солнечные лучи падают ему на лицо сквозь резные витражи, а отец, как это бывало лишь в церкви, стоит со смиренной улыбкой. дома он обязательно ударит мать по лицу за пересоленный суп, а хёнвону исполосует ивовым прутом спину за «хорошо», а не «отлично». но, пока отец улыбается, можно помечтать о спокойном вечере. вот его сосед кихён, который старше лишь на пару месяцев, бежит к нему с коробком спичек, и его лицо светится восторгом. он делится с хёнвоном своим главным сокровищем – огромным коричневым светлячком, пойманным ночью на заднем дворе их огромного богатого дома. вот кихён впервые приводит сбежавшего от взбешенного отца хёнвона домой. они сидят в его комнате на втором этаже и смотрят «людей икс» по джетиксу, а госпожа ю приносит им огромные розовые персики. вот хёнвон знакомит своих друзей с названным братом и просит их заботиться о нем так же, как и о себе. вот им уже по пятнадцать, и они предаются мечтам о будущей жизни сидя на берегу океана и деля купленное на двоих мороженое. а потом они расходятся по домам. и это самая тяжелая для хёнвона часть дня. сколько хёнвон помнит себя, у отца всегда была тяжелая рука. «я учу тебя уважению, сынок», - говорил он каждый раз после очередного побоя. уважению господин че учил исправно - следить приходилось даже за взглядом, ведь если отцу что-то могло не понравиться, в лучшем случае все заканчивалось подзатыльником. с годами его вера в господа росла, а вот характер становился суровее и жестче. мать нередко выходила на улицу в солнцезащитных очках на пол-лица, а хёнвон не мог лежать на спине неделями. - путь к господу тернист, - в очередной раз заявлял отец, пока хёнвон промывал ссадину на мамином лице. - господа нет, отец. он существует лишь для таких чудовищ, как ты, чтобы прикрывать все свои ужасные поступки эфемерным знамением, - глядя отцу прямо в глаза, хёнвон впервые почувствовал, что совершает что-то правильное. он не мог ходить почти месяц. такое произошло впервые, чтобы отец набросился на него с железным штырем от поломанной уличной ограды. хёнвон всегда был тщедушным задохликом и против широкоплечего коренастого отца у него не было ни шанса выстоять, но в тот день он одержал куда более серьёзную победу – он смог показать, что все еще имеет право на свободу. кихён приходил к нему почти каждый день. несмотря на то, что отец ненавидел всю их семью, считая их грешниками, кихён умудрялся пробраться в дом без его ведома. он приносил хёнвону домашнюю еду (матери разрешалось проведывать его раз в день) и рассказывал истории, которые происходили в его отсутствие. иногда с ним приходили чангюн и чжухон, но это случалось редко, так как они боялись «грозного святошу че». - ты стал таким худым, хёнвони, - кихён гладит его по волосам и грустно качает головой, - я бы приносил тебе больше, если бы ты за раз смог это съесть. - мне всего хватает, - хёнвон старается приподняться, но спина горит огнем, и он оставляет эти жалкие попытки. - мне больно смотреть на тебя. ты должен подать на него в суд за такие издевательства. - он мой отец, кихёни, мне придется его терпеть. кихён кивает и целует его в лоб. именно за этот проклятый месяц хёнвон понимает, что влюбляется. ему уже шестнадцать, и он отдает себе отчет в том, что окончательно и бесповоротно влюбляется в своего названного брата. как только ему удается твердо встать на ноги, он почти переезжает к семье ю, которая заботится о нем как о втором сыне. он обдумывает, как спасти мать из этого ужасного рабства, а пока светлое озарение не снизошло до него, проживает свои самые счастливые дни в окружении заботливых и щедрых людей, рядом с человеком, в которого влюбляется с каждым днем все больше и больше. а затем все исчезает. в один далеко не прекрасный день хёнвону звонят из больницы. не справившись с управлением, родительская машина врезалась в столб и улетела в кювет, в котором полностью сгорела. отец успел спастись, а вот мамы у хёнвона больше не было. вся жизнь становится для хёнвона чередой кошмаров. из больницы – в морг на опознание, из морга - на кладбище, а оттуда забег по различным нотариусам. лишь когда все прекращается и возвращается на круги своя, хёнвон замечает, что кихён исчез. дом четы ю продан новым хозяевам, телефонный номер не существует, а друзья дружно разводят руками - никто не знает, что случилось с ю кихёном и куда он пропал. не знает и хёнвон. находят они его случайно, и это очень забавно, что первым натыкается на него чжухон. оказывается, кихён уже давно переехал в кванджу и живет отдельно от родителей. с компанией он сходится неохотно, и вообще предпочитает общению с людьми учебу. он никак не реагирует, увидев хёнвона спустя почти пять лет, в то время как у хёнвона чуть ноги не подкашиваются от их встречи. хорошо, что чангюн был рядом в тот момент и подставил ему свое братское плечо. и зачем только чангюн упросил кихёна пустить его к себе пожить? с самого начала это была дерьмовая затея. тем более, что со своей зарплатой хёнвон спокойно мог бы снять себе небольшую квартирку на окраине города. «хен, ты же до сих пор его любишь! поживешь с ним и узнаешь, тот же он человек что был раньше или нет». нет, все слишком изменилось. каждый раз, видя кихёна, внутри просыпается ужасная злость и обида за то, что тот бросил его в самое ужасное время. они не пытаются выяснить все мирно, а лишь изводят друг друга вечными придирками. и все это накапливается, приводя к весьма плачевным последствиям. они не разговаривают друг с другом о том, что случилось две недели назад. они вообще не разговаривают. кихён по утрам варит кофе на двоих, и хёнвон на его глазах с остервенением выливает всю кружку (эту мерзкую парную кружку с принцессой, которую так радостно им впихивает минхёк) в раковину. кихён заказывает каждый вечер ужин, а утром обязательно находит всю хёнвонову порцию в пакете с мусором, выставленным специально напоказ. кихён хотя бы при хенах пытается делать вид, будто ничего не произошло, в то время как хёнвон откровенно игнорирует его и смотрит взглядом «для меня ты сдох две недели назад». кихён ведет себя так, будто ничего не произошло – в общем, как и всегда. это в его стиле. когда буря в груди утихает, хёнвон выбирается из комнаты в душ чтобы хотя бы сполоснуть горящее лицо. по пути он кое-как собирает разбросанные по полу вещи и пихает их в шкаф – потом разберет где чьи. в дверь квартиры стучатся, и хёнвон, чертыхаясь, пытается отыскать замочную скважину в темноте. - воу, чего это ты как стриптизер разоделся? – с усмешкой приветствует его слишком радостный хосок. - точнее, разделся, - хёнвон совсем забыл, что стоит в одних джинсах. вид счастливого хосока заставляет его криво улыбнуться. они врубают на полную яркость фонарики в телефонах и решают выпить по чашке горячего какао – за окном бушует непогода. с хосоком всегда тепло и весело. хёнвон смеется над какой-то очередной забавной шуткой, пока шин с глупым видом разглядывает плиту – кулинары из них, конечно, так себе. - это чжухон купил кихёну новую кровать? – между делом спрашивает хосок, ставя перед хёнвоном кружку с готовым какао. - ага, конечно, - улыбка тут же сходит с лица и хорошее настроение машет ручкой, - он косарь-то каждую неделю занимает с обещанием вернуть. на бенз, видите ли, ему не хватает. на следующий же день после того самого случая кихён выкупил у аджумы напротив старую кровать и вновь спал отдельно. это обстоятельство почему-то безумно выбесило хёнвона, и он с превеликим отвращением обходил эту самую кровать стороной. выкинуть бы ее вместе с кихёном к чертовой матери. ах, да. это же его квартира. - хёнвони, я давно хотел спросить тебя. - о чем? - может быть, тебе с кем-нибудь поменяться? хёнвон нехотя отрывается от увлекательного разглядывания своих пальцев. - поменяться? - нуу, - хосок прячет глаза под отросшей челкой безбожно высветленных волос и немного мешкает, - я имею в виду, что ты мог бы поменяться местами с тем же чжухоном. ты бы съехал от кихёна к чангюну и ко мне. с нами вот весело и никогда не соскучишься, - он заговорщески подмигивает, - а с кихёном договоримся. хёнвон задумчиво ковыряет пальцами скатерть. - так что ты думаешь об этом? – нетерпеливо спрашивает хосок. - неа. я не хочу съезжать отсюда. - почему? - не знаю. потому что. - хёнвон, это конечно не мое дело и все такое. но ты себя в зеркало видел? за последнее время ты весь осунулся! и как тебе на таком костлявом заду сидеть не больно? - я на диете. - тупое оправдание, если честно, - хосок немного молчит, - чангюн очень переживает за тебя. говорит, у тебя здоровье и без того ни к черту. - ох, чангюни, - хёнвон с нежностью думает о всегда заботливом макне и ласково треплет хосока по плечу, - все хорошо, хосоки. со мной правда все хорошо. - сделаю вид, что верю. и то, лишь из вежливости, - хосок делает большой глоток и поднимается на ноги. - у меня день рождения в эту субботу, - говорит он, стоя практически на лестничном пролете. - серьёзно? – хёнвон тут же чувствует какой-то детский ажиотаж, - и что мне тебе подарить? - у меня есть идея и я очень хочу, чтобы ты ее поддержал, - хосок смотрит на него пронизывающим насквозь взглядом. - конечно, все что угодно, - уверяет его хёнвон и тут же прикусывает язык – а если он попросит сделать сальто прям тут, в коридоре? - я знаю, что ты и чангюн в этом году еще ничего не отмечали. поэтому я решил сделать строенный день рождения. - строенный? - да. посидим тесной компанией в «папа сон», проведем хорошо время. - ладно, я согласен, - кивает хёнвон и тут же обрывает радостный поток слов, - ты рассказал минхёку о своих планах? - с ума сошел? он бы затаскал меня по магазинам, - хосок изображает на своем лице неподдельный ужас. - да уж, это он умеет. а чангюну? - пусть для него это будет сюрпризом. - что ж, могу ли я предположить, что праздник устраивается непосредственно для нашего макне? - бровь хёнвона изгибается сама по себе, когда лицо хосока вновь приобретает растерянный вид. - и да, и нет. для всех, - хосок еще немного жмется на пороге, - увидимся в субботу, принцесса. буду рассчитывать на твою поддержку.*****
во всем виноват треклятый минхёк. для кихёна так и остается загадкой, каким образом этот пронырливый хорек прознает о планах хосока на субботний вечер, ведь тот всеми силами старался скрыть их всего от трех людей – чжухона, чангюна и минхёка. и если два первых до последнего пребывали в счастливом неведении, то минхёк прознал обо всем уже в четверг, и, начиная именно с этого момента, все идет абсолютно не по плану. идея провести тихий дружеский вечер в «папе сон» - маленькой уютной кофейне, которую пару лет назад открыл и раскрутил до популярного среди студентов места хёну – отсекается сразу же. - мы бываем там почти каждый день. только идиот решит справить день рождения в кофейне, - категорически заявляет он в общем чате какаотока. - и какие у тебя предложения? – обиженно спрашивает хосок, - критикуешь – предлагай. - об этом можешь не беспокоиться, я уже нашел пару замечательных мест, - уверяет его минхёк и его тон требует полнейшего подчинения. местечко для празднования выбирают не самое тихое – популярный среди молодежи клуб на окраине города. они сидят за вип столиком прямо перед танцполом, и музыка орет будь здоров. кихён даже не сомневается, что такое «клевое» место посоветовал минхёку чжухон - и, судя по довольному лицу, тому и вправду по кайфу такая обстановка. в клубе ужасно не хватает воздуха – на танцполе трясется человек тридцать, а от кальянного дыма и резких ядовито-зеленых вспышек уже слезятся глаза. официант – бывший одногруппник чжухона – едва успевает менять графины с алкоголем на их столе, а быстро сменяющие друг друга блюда разной ценовой категории заставляют кихёна предположить, что минхёк продал кому-то душу (если она у того вообще имелась). за одним тостом идет следующий, и каждый стремится высказать всем троим свои пожелания. хосок сидит довольный и до бесконечности счастливый – кихён готов поспорить, что его огромные уши светятся от удовольствия. чжухон уходит на пару минуточек и… исчезает. кихён замечает это не сразу, а когда пытается отыскать короткостриженую макушку среди толпы танцующих людей, терпит полное фиаско. - are you ready? кихён удивленно вскидывает брови, когда чжухон оказывается на сцене и орет как оголтелый в микрофон своим хриплым голосом. остальные неимоверно его поддерживают, заглушая музыку пьяными воплями. - орги разрешили вам устроить сегодня баттл, - обращается к чангюну вынырнувший из толпы официант. с чангюна можно срисовывать лицо человека, который только что выиграл счастливый билет. он возбужденно вскакивает с места и несется к сцене, а танцпол уже битком заполняется заинтересованными людьми. - покажи мелкому свою мощь, чжухон, - минхёк лыбится во весь рот и уже сидит с включенной трансляций в своём инстаграмме. - уделай его, айэм, - орут как ненормальные хосок и хёнвон. баттл идет следующие полчаса, и эти полчаса становятся одними из самых офигенных в жизни кихёна. то, что оба рэпера безумно круто смотрятся на сцене, не мог оспорить никто. чжухон как всегда весь громкий, взрывной и вообще свэг, чангюн – холодный, сексуальный и бесконечно крутой сегодня. - как же охуенно, - сорванным от крика голосом хрипит хосок, и его глаза светятся восхищением. когда в голосовании неожиданно выигрывает чангюн, чжухон толкает его в толпу, которая подбрасывает победителя под громкий эйфорический гул. у чангюна лицо такое, как будто он вообще не понимает, что происходит и где он, собственно, находится. ребята кидаются его поздравлять, а хёнвон обнимает крепко-крепко и целует в двойную макушку. кихён успевает лишь потрепать чангюна по плечу, когда восторженный хосок пихает его в сторону и кидается макне на шею. минхёк орет своим зрителям что-то про историческую хуйню, а хёну заказывает бутылку дорогущего коньяка – благо, он может себе это позволить. кихён никак не может влиться в коллективное обсуждение и чувствует себя отрезанным и невтемным. почему-то именно сегодня жизненно необходимым становится близкое общение с друзьями, но мерзкое чувство ненужности заполняет все нутро. он обводит взглядом веселящихся рядом ребят и натыкается на темные глаза хёнвона, которые тот тут же отводит. он не может отвести взгляда от того, как хёнвон улыбается, широко и искренне, и как он бесконечно часто треплет чангюна по голове, зарываясь пальцами в выжженных краской волосах, ведет носом по загривку и смеется куда-то ему в макушку. в его действиях нет ничего преднамеренного - все так естественно и непринужденно. хёнвон раздаривает свою улыбку и свои шутки кому ни попадя, всем, кроме кихёна. и почему-то сегодня кихён ощущает это особенно остро, будто даже кожей ловит холод, направленный непосредственно в его сторону, и от этого на душе неприятно скребут кошки. - да уж, кихёни, ну тебя и унесло, - именно в эту проклятую минуту самокопания рядом решает плюхнуться минхёк, перехватывая все внимание на себя. кихён знает, что он действительно держится на одном честном слове. он глупо улыбается и старается объяснить минхёку что-то очень важное, но тот лишь ржет во весь голос и советует сходить проветриться. кихён ворчит на него ради приличия, хватает первое попавшееся под руку пальто и старается как можно менее травматично для себя выползти в сторону выхода. лицо горит так, будто его поджигали, и он, не дойдя до цели пары метров, меняет курс. кое-как добравшись до туалета, кихён удивляется полному отсутствию людей в нем. здесь практически не слышна клубная музыка и даже не воняет, и на секунду в пьяном мозгу всплывает мысль лечь тут спать. пошатываясь, он на плетущихся ногах идет к раковине и умывает лицо ледяной водой, заливая все вокруг себя, отфыркивается от попавшей в нос воды и убирает прилипшие ко лбу пряди волос. он выключает воду и устало поднимает глаза на зеркало – в отражении на него смотрит бледное, расплывающееся перед глазами, унылое лицо. чей-то тихий вздох прерывает тишину и кихён вздрагивает от неожиданности, переводя взгляд с себя на отражение самой последней кабинки. она практически не прикрыта и можно отчетливо разглядеть двух парней, которые, не замечая абсолютно никого и ничего вокруг, самозабвенно целуются. - ой, ребят, извините, не знал, - зачем-то оправдывается кихён и пятится к выходу. со стороны, конечно, вся ситуация выглядит очень забавно. особенно забавен тот факт, что в этих двух парнях кихён даже на пьяную голову различает хосока и чангюна. громкая музыка бьет по перепонкам и сверлит мозг насквозь. чжухон, распихивая всех направо и налево, пробирается к диджейскому пульту. люди в зале поначалу недовольно гудят, но через пару минут уже качают руками в ритм и свистят рэперу, подначивая того еще больше. кихён решает вырваться на свежий воздух, что сделать оказывается не так-то просто, и кое-как вываливается наружу. на улице погода под стать настроению. пытаясь скрыться от ледяного дождя, кихён ищет навес. ему приходится обойти почти весь клуб, чтобы на самых его задворках найти небольшой сухой пятачок. раньше, видимо, здесь было что-то вроде веранды, но какие-то добрые люди стащили все стулья и столики, и от нее остался лишь небольшой навес. лампочку, кстати, тоже кто-то спер. ну, или хозяин данного местечка лютый жмот и тратиться на фонари для него необязательное дело. кихён бездумно копается в телефоне, уныло подмечая, что аккумулятор вот-вот сядет. приближающегося хёнвона он узнает по шагам. - что тебе от меня нужно? – кихён не удосуживается оторвать взгляд от экрана и его голос почему-то сипит. - какого хрена ты нацепил на себя мое пальто? оно стоит дороже всех твоих шмоток вместе взятых, - в голосе хёнвона нет ни злости, ни раздражения. он пропитан холодом и невыносимым презрением. - ты пришел устраивать скандал из-за надетого в спешке пальто? – вскидывает голову кихён. от жалости к самому себе хочется зареветь. - не нравится, когда тебя докапывают из-за ерунды? – хёнвон издевательски изгибает бровь и зло кривит губы. кихён зацепляется взглядом о родинку на нижней губе и тело будто бьет ознобом. - да забери ты его, подавись им, - он пытается выбраться из длинных рукавов, но запутывается и нелепо дергает руками из стороны в сторону. волосы магнитятся и липнут к лицу и рукам, а сам кихён теряется в бесконечных складках и никак не может вынырнуть на воздух. – придумали же… хёнвон наблюдает за ним какое-то время, а затем фыркает и подходит ближе. - прекрати дергать, а то еще порвешь, - он со смешком пытается помочь ему выпутаться. - ты лучше о своем пальто позаботишься, чем обо мне! – бормочет кихён с чувством огромной несправедливости. - я и не просил тебя снимать его сию секунду, - резонно подмечает хёнвон, и лицо у него прям трещит от самодовольства. кихён разглядывает его внимательно – будто в первый раз видит, удивленный, что тот смотрит на него в ответ таким же внимательным взглядом. он старается разгадать хоть толику его чувств, проникнуть чуть дальше этой ледяной стены между ними, чуть глубже этих пуленепробиваемых глаз. он тянется руками к его шее, совсем не понимая, зачем это делает, приподнимается на носках и осторожно касается губами его губ. хёнвон вздрагивает, но не отстраняется, и стоит как застывшая ледяная статуя. кихён успевает подумать, что, наверное, он спятил, что потерял голову от выпивки или сейчас, когда неожиданно что-то начал понимать. он обхватывает губами ту самую заветную родинку, осуществляя свою давнейшую мечту, и несильно оттягивает губу зубами и проходится по ней языком. хёнвон продолжает стоять словно вросший в землю, и кихён убирает руки с его шеи, отстраняясь. - два-ноль, хёнвони, - заключает он и просчитывает все варианты ужасного утреннего пробуждения с мучительными часами самобичевания. - ты совсем допился, - хёнвон тяжело дышит, - чжухон тебя совсем споил. - радуешься тому, что мы поменялись местами? – кихён игнорирует праведные слова младшего, потому что да, он допился, спился, окончательно поехал своей тупой развращенной головой. - я не ты. - мне кажется, что люди, которые ненавидят друг друга, должны идти разными дорогами. так почему мы все еще идем по одной? - во мне нет ненависти. мама научила меня, что не следует ненавидеть людей. - опять твоя ебаная философия. и все это до чертиков глупо, ей богу. хёнвон притягивает его к себе слишком резко и целует слишком жарко – у кихёна сбивается дыхание, когда он ощущает во рту чужой горячий язык. хёнвон будто бы боится его отпустить, он сжимает кихёна в своих руках и заполоняет собой все пространство от земли и до неба. от его запаха кихён дуреет, его голова полностью отключается, и он отвечает на поцелуй рвано, слепо ощупывая руками лицо и шею хёнвона, на удивление трезво отдавая себе отчет в своих действиях. он охотно плавится в его руках и охотно подставляет шею для влажных поцелуев, и если бы было время, и если бы можно было его просто остановить, то… они слышат пьяные голоса друзей за шумом капель и тарахтение мотора чжухонова байка. хосок орет дурниной, чтоб они тащили свои задницы к ним, и кихён облизывает взглядом свои ботинки все то время, что они идут до вызванного до дома такси. в двух машинах остается по одному месту, и они разделяются, садясь в разные. кихёну кажется, что от мыслей в его голове он больше никогда не сможет уснуть, тем более сегодня, но не успевают они проехать и минуты, он вырубается.*****
когда утром следующего после попойки дня минхёк будит кихёна для завтрака, он и головы от подушки оторвать не может. его мутит и пространство перед глазами искривляется во всевозможных плоскостях, отчего хочется элементарно сдохнуть. минхёк тащит его в ванну и умывает лицо ледяной водой, попутно гладя по гудящей голове. - вот это я называю крутой тусой, - чжухон заползает следом и прямо в домашних штанах и футболке залезает в ванну, переключает воду на душ и встает под ледяные струи, отфыркиваясь как довольный пес. - хёну убьет тебя, - минхёк закрывает его занавесочкой, чтобы вода не заливала пол, и подозрительно заботливо помогает кихёну вернуться в комнату и отыскать в шкафу хёну чистые футболку и штаны. чжухон собирается буквально за пять минут (по нему и не скажешь, что он всю ночь бухал), и когда кихён добирается до кухни, то застает в ней только минхёка и хёну. - говорил же тебе, этот совсем уже допился, - злорадно говорит хёну минхёк, на что старший только хмыкает. кихён падает на ближайшую табуреточку и хватается за голову – виски пульсируют тошнотворной тупой болью, а в горле суше, чем в пустыне. - что, плохо тебе, да? – минхёк сует ему в руку стакан с чем-то шипучим, и кихён доверчиво выпивает его до дна. - можешь остаться у меня, пока не станет легче, а после работы я довезу тебя до дома - хёну ласково треплет его по голове своей огромной теплой ладонью и уходит заводить машину. кихён чувствует, что на парах он скорее умрет, чем сделает что-то полезное, поэтому решает принять приглашение. дом у хёну под стать хозяину – двухэтажный, теплый и уютный. самое то для человека, которого уже тошнит от четырех стен городской клетушки. - весело вчера было, да? – минхёк подсаживается прямо напротив и многозначительно улыбается. - если бы после такого веселья еще и голова не болела, то я бы с тобой согласился, - кихён еле-еле вяжет слова друг с другом и ему совсем нет дела до выходок этого хорька. - а я думаю, что тебе было очень даже весело, - минхёк, кончено же, не сдается и продолжает гнуть свою линию, - как у вас складываются отношения с хёнвоном? от яркого калейдоскопа воспоминаний кихён чуть не сваливается со стула. он чувствует, как весь заливается краской, и от всего этого ему становится еще хуже. - да все как всегда, - он пытается сказать это самым будничным тоном, но дрожь в голосе тут же все выдает. - правда? а мне кажется, что ваши отношения стали чуточку теплее и ближе, - минхёк строит из себя хрен пойми кого, и в кихёне вновь просыпается желание дать ему по лицу. ну как, как этот проныра опять все разузнал? каким образом он вообще всегда все и про всех знает? - хватит уже собирать сплетни! – праведный гнев перекрывает смущение. - я и не собираю, кихёни. почему бы просто не признать, что вы состоите в отношениях? - потому что нет никаких отношений! – кихён чувствует, что вот-вот взорвется. было бы неплохо, голова готова треснуть словно перезревший арбуз. - да ну? – минхёк недоверчиво щурится, - а кто ночью целовался на заднем дворе клуба? - ну и что? кто не целовался по-пьяне? это просто поцелуй, минхёк, и ничего больше! хватит уже ко мне цепляться! минхёк разочарованно ерзает на стуле и задумчиво прикусывает щеку изнутри. - ладно, пойду еще посплю, - кихён поднимается на ватных ногах и тяжело идет в сторону спальни. - давай. а мы с хёнвоном в универ сгоняем, - минхёк лениво убирает кружки со стола в раковину – знает ведь, что кихён встанет и все помоет. - он тоже здесь? – голос кихёна дрожит от волнения. он абсолютно не готов к этой встрече. не сейчас. - к твоему сведению, хёну разрешил нам всем переночевать у него, - лицо минхёка вновь приобретает самодовольное выражение, - так что поспеши в кроватку, умник.*****
вопрос, сколько еще продлится его коматозное состояние, кихён хочет задать непосредственно тому, кто во всем этом виноват – а именно минхёку. потому что, во-первых, именно минхёк лезет в его личную жизнь своими грязными ручонками, во-вторых, каким-то образом он разбирается в ней куда лучше самого кихёна. в-третьих, минхёк априори виноват всегда и во всем, потому что да, он мудак помноженный на беспринципного говнюка. так что, в любом случае, откручивать голову стоит именно ему. вообще, кихён внезапно думает, что, наверное, совсем немножечко влюбился. это, конечно, звучит пиздец как странно и ограничивается мыслью «ни с кем другим я никогда себя так не вел», но все же. он полчаса извивается на кровати в поисках удобной позы, но сон не идет, зато в голову лезут мысли о хёнвоне, гори он синим пламенем со своими закидонами. честно говоря, нет никаких по-настоящему стоящих причин ругаться с ним каждое утро. их отношения построены исключительно из взаимного хейта, и он не прекращается годами, а даже наоборот – растет с геометрической прогрессией. а почему? кихён не знает. на самом деле, ему нравится заботиться о хёнвоне. нравится готовить завтрак на двоих, пить по утрам кофе с молоком (потому что, что бы хёнвон ни говорил, кофе с молоком он любит с детства). ему нравится, когда хёнвон спрашивает что-то по учебе и потом быстро усваивает все, что кихён ему объясняет. ему нравится смотреть фильмы на хёнвоновом ноутбуке, когда тот засыпает на половине, уткнувшись лбом в кихёново плечо, и когда сам кихён завороженно разглядывает черные ресницы, подрагивающие во сне. хёнвон всегда заботится о нем в ответ, хоть и делает это по-своему, почти незаметно. и да, кихёну очень нравится целовать эти губы, этот злой рот, из которого он чаще слышит издевательства и упреки, может быть и заслуженные, но от этого не менее болезненные. ему нравится, как темнеют глаза хёнвона, когда тот злится, как его пальцы с силой тянут волосы и как его зубы оставляют кровавые ранки на губах. ему нравится, как в такие моменты стена между ними будто бы разваливается, и они отчетливо могут разглядеть друг друга. чтобы отвлечься от всех этих мыслей, кихён устраивает забег по дому хёну, вылизывая от и до полы и любые поддающиеся уборке поверхности, и лишь под вечер отвлекается на звонок телефона. - ю кихён, живо тащи свою задницу в «папу», - голос у минхёка строгий, а на лице наверняка недовольная гримаса. - ты совсем офигел, ли минхёк? – кихён убирает волосы со лба и представляет эту рожу перед собой, мысленно прожигая наглого хена своим фирменным взглядом. - может быть, - на той стороне слышен хлюпающий звук, как будто минхёк пьет что-то из трубочки, - разговор есть. серьезный. и он отключается раньше, чем кихён успевает возразить или хотя бы высказать праведное недовольство по поводу сложившейся ситуации. в конце концов, кихён теперь более чем уверен, что во всем виноват именно минхёк. во всех его жизненных неприятностях. он и этот тупица чжухон, у которого семь пятниц на неделе и лажовое чувство ответственности, но с ним он разберется позже. он приезжает в «папу сон» за час до закрытия, и в уютном помещении уже почти никого нет. минхёк сидит у самой стойки, допивая, видимо, уже сотый по счету молочный коктейль, изящно поигрывая пальцами с цветной трубочкой, а хёну с задумчивым видом протирает бокалы розовым полотенцем, разглядывая по телевизору милую женскую группу. - ну и какого хрена? – первым делом спрашивает кихён, плюхаясь на свободный стул рядом с минхёком. - ну и какого хрена? – передразнивает тот, и кулак уже так и метит прилететь этому самодовольному хорьку в зубы, - чего так долго? - ох, ну извините, сэр, что не имею способности телепортироваться! минхёк недовольно фырчит. - почему ты не поехал домой? раньше ты чуть ли не самый первый сбегал, даже после самых бурных пьянок. - я и собирался, просто захотелось прибраться в доме хёну. - ты убрался у меня? – хёну отрывается от увлекательнейшего протирания бокала, - типа как платные горничные? - типа как жена на час, - минхёк прожигает в кихёне дыру. – думаешь, я преувеличу, когда с уверенностью заявлю, что ты – идиот? - опять ты ко мне цепляешься! – кихён раздраженно скрещивает руки на груди, - что опять не так? - неужели ты действительно ничего не понимаешь? - чего не понимаю? минхёк, давай уже прямо говори. - окей. я говорю о хёнвоне. - о, господи, опять двадцать пять, - кихён закатывает глаза и чувствует себя самым несчастным человеком на планете. – разве я не объяснил тебе уже все утром? - меня заебало, что вы не можете ни с чем определиться и портите из-за этого всем вокруг жизнь. - это волнует только тебя! - а вот и неправда. видел бы ты свое лицо вчера, мне хотелось тебя избить. весь праздник испортил, про хёнвона вообще молчу. - вот как раз-таки ему было очень весело. - я ж говорю, ты беспросветный идиот. любую ухмылочку принимаешь за чистую монету. минхёк метко попадает трубочкой в мусорку и отдает грязный бокал хёну, пока кихён буравит его сгори-в-аду взглядом. - что не так с хёнвоном, по-твоему? - он тупой, заносчивый и раздражающий мудак. и он никогда не делает того, чего я хочу. - мм, объясни тогда мне концепт ваших отношений. так сказать, их суть. - я дебил, он мудак. вот вся суть. хеппи енд, как говорится. - лавхейт в чистом виде, - хёну давится смешком, - забавно наблюдать за таким. минхёка, по-видимому, не устраивает ни один из ответов, и он прищуривается, не отводя хитрых глаз с кихёна. - так лав или хейт? - ох, - кихён вздыхает так опустошенно, и его будто слышит весь мир. избегать сложившейся жизненной ситуации нет больше никаких сил, и кихён отлично понимает, что если не сейчас, то потом будет хуже. он взбирается в свою квартиру по такой уже родной лестнице и считает ступеньки, стараясь таким образом справиться с шалящими нервишками, но сбивается на сто девятнадцатой и посылает этот мир в жопу. он вваливается в прихожую с мокрой спиной и дрожащими коленями, и в этот момент, прям по классике жанра, нос к носу встречается с соседом. все это похоже на комедию, сериал друзья или что-то подобное, потому что все повторяется как в проклятом дне сурка, и кихён уже все решил, а хёнвон выглядит как типичный персонаж я-ничего-не-хочу-от-тебя-слышать. для полноты картины нужен закадровый смех. - куда-то собрался? – кихён встает посередине, и пройти мимо него почти невозможно. хёнвон молчит. на нем темные очки и маска в пол лица, а на плече рюкзак. кихёну это не нравится. - я поговорить с тобой хотел. - вот совпадение, я тоже. кихёну, вообще-то, становится обидно. они еще не говорили с тех пор, как целовались на заднем дворе клуба, но это не значит, что можно вот так вот смываться ночью или стоять с таким надменным видом, нацепив на лицо кучу всякой всячины, из-за чего приходится довольствоваться лишь кончиком носа. уверенность, почему-то все это время присутствующая в кихёне, моментально улетучивается, стоит ему только взглянуть на это олицетворение презрения и враждебности. - слушай, я не хочу очередного скандала или чего-то типа того. я хотел поговорить с тобой насчет всей этой ситуации, которая сложилась… - как хорошо, что ты сам решил заговорить об этом, - хёнвон перебивает его на полуслове, и кихёну хочется чем-нибудь в него зашвырнуть, - я уезжаю. - что? - ну, типа да, спасибо за гостеприимство и все такое, было очень круто и вообще, что обычно говорят в таких ситуациях? сам придумаешь. и да, вот конверт, в нем оплата на полгода вперед. за моральный ущерб, так сказать. - подожди, - кихён перекрывает входную дверь собой, и хёнвон какое-то время мельтешит из стороны в сторону, пытаясь его обойти, но затем сдается и отходит на пару шагов назад. - боже, ну почему тебе просто не выпустить меня, без этого ненужного никому мозгоебства? – хёнвон стопроцентно закатывает глаза, но из-за очков этого не разглядеть. кихён вновь ничего не понимает. хёнвон, наверное, единственный человек, мысли которого он ни в каком виде прочитать не может. его логика не поддается никакому смыслу, и у кихёна начинается паника. в голове яростно мелькают мысли, он отчаянно пытается ухватиться хоть за одну, но тщетно. все, что он может, это позорно выдать: - хёнвон, подожди, нам нужно поговорить и все выяснить. хёнвон цокает на весь коридор и раздраженно снимает очки. - что выяснять? ты ебнулся? опять напридумывал себе всякой херни, а мне это выслушивать. - я знаю, это может прозвучать очень странно, и я пойму, если ты сначала не особо поверишь в это, - кихён ищет нужные слова, но они ускользают от него с молниеносной скоростью, и он поднимает глаза, встречаясь с недоуменными глазами хёнвона, - я неожиданно понял, что ты мне очень нравишься. если в мире где-то существует ад, то он находится здесь, в этой сраной однушке, в этих глазах, на секунду ставших действительно огромными, и в этой тишине, повисшей между ними наэлектризованным вакуумом. хёнвон снимает маску с лица, и его пухлые губы сжаты в тонкую злую линию. - ты с минхёком переобщался? – он говорит шепотом, как будто заговори он громче, его голос сорвется и навсегда сломается, - первоапрельская шутка в начале марта? - я знаю, что ты можешь мне не поверить… - могу не поверить? – хёнвон ухмыляется. кихён никогда в жизни не видел таких ухмылок, в которых кроется сразу все – злость, почти ненависть, скрывающая самую настоящую боль. он тут же жалеет, что сказал хоть что-то. потому что все это изначально было неправильным. сам ю кихён неправильный. – а с чего это я вообще должен тебе верить? не ты ли еще сегодня утром говорил, что целовался со мной по-пьяне, а? или сейчас скажешь, что мне послышалось и такого не было? - и что я должен был сказать? – кихён решает не отступать. если уж хёнвон не хочет ничего прояснять, то пусть он хотя бы его позицию услышит, - минхёк вечно лезет туда, куда его не просят. естественно, что я растерялся. а кто бы не? - а я отвечу тебе, почему ты так сказал, - будто не слыша его, хёнвон начинает наступать, и это выглядит пугающе, - потому что ты всегда думаешь только о себе. о своем имидже. ты делаешь из себя дурачка, мол, все не так, мир такой, а я сам по себе. своим заумным видом, своими странными убеждениями ты пытаешься отвлечь всех от простого факта – за этим ничего нет. сделал больно? да плевать, все забудут. - о чем ты говоришь? - ну вот, что и требовалось доказать. опять это гребанное притворство. - да что ты несешь? – кихён взрывается. он действительно не понимает, чем заслужил такой поток злых слов, он чувствует дрожь в коленях, и в этом виновата не гребанная лестница в шестнадцать пролетов. - я люблю тебя, андерстенд? – хёнвон вскидывает руки, словно фокусник, раскрывающий секрет своего фокуса, - и люблю не с этого месяца, и даже не с этого года. я влюбился в тебя, когда нам было по пятнадцать, когда ты утирал мне кровь и сопли, когда ты заставил меня полюбить себя и принять свои недостатки, когда ты подарил мне веру в жизнь и в хороших людей. но это все было маской, так ведь? это же ничего для тебя не значило! ты привязал меня к себе как собаку, а затем бросил в самый ужасный момент моей жизни. исчез на пять лет, ни слуху ни духу. а когда мы встретились, даже словом не обмолвился. - стой. я понимаю твою злость, но я не мог остаться в кванъяне. тут действительно не моя вина! - а позвонить руки отсохнут? - прости, я правда не мог. мне было нельзя. мне жаль, правда жаль, что все так вышло. мне было так страшно за тебя. - ты можешь пытаться обмануть кого угодно, кихени, но не меня, – хёнвон горько улыбается. - я вижу тебя настоящего. и ты плохой человек. и всегда будешь плохим человеком. - ты не можешь уехать сейчас, когда я все понял, - жалобно шепчет кихён, и это настолько же глупо, насколько и тщетно. - ошибаешься, - хёнвон натягивает маску обратно, перекидывая рюкзак на одно плечо, - это единственное, что я действительно могу сейчас сделать. и сделаю прямо сейчас. он шагает прямо на кихёна, которого ноги держат на одном честном слове, и сейчас он кажется ещё более высоким, более взрослым, уставшим, с блестящими глазами, по которым сложно что-либо прочитать. - я хочу уйти отсюда навсегда, и, клянусь, я никогда не вернусь в это место, - говорит он звенящим шепотом. - иди, - глухо отвечает ему кихён, и входная дверь хлопает. какое-то время он слушает звуки удаляющихся шагов и знает, что это последний раз, когда он их слышит. он тащит себя к окну и смотрит, как потертый рено отъезжает от подъезда, мигнув оранжевыми поворотниками, и исчезает в бесчисленном потоке машин. отлепив глаза от окна, кихён неосторожно разворачивается и задевает рукой кружку с принцессой – хёнвон оставил ее здесь намеренно, на самом видном месте. глухой звук свидетельствует о том, что подарок минхёка не дожил до своего первого месяца всего день. кихён садится на пол, чтобы подобрать самые крупные черепки, когда понимает, что по щекам текут горячие слезы, заливая крупными солеными каплями чистый кафель. кихёну почему-то очень больно, и сдохнуть от всего этого хочется. три-ноль, и счет, увы, не за ним. да и кому это теперь важно.