*****
ожидаемо или нет, но будит его оглушающий грохот. - можно аккуратнее? - вот нахрена так делать? додумался же чемодан тут кинуть! чангюн выпутывается из стальных объятий сонного хёнвона, который прижимает его к себе словно плюшевую игрушку человеческого размера, и сонно выглядывает из-за его острого плеча в поисках источника шума. ночью он и не заметил стоявший на стуле огромный чемодан, нутро которого сейчас цветными шмотками и различными баночками из-под кремов разбросано по всей комнате. хосок, одетый в одну лишь безразмерную домашнюю майку, края которой закрывают аж колени, лавирует между ними, силясь как можно тише привести хоть какой-то порядок. рядом, словно ужаленный в задницу, носится чжухон – явный виновник всего этого бедлама. вид у него, конечно, отменный – лицо опухшее, под глазами синяки и мешки, в которые можно сложить все разбросанные по полу вещи. и это даже удивительно, последний раз чангюн наблюдал похмелье хена пару лет назад. тот громко матерится, когда налетает пяткой на пряжку ремня. - ори тише, тут люди вообще-то спят, - возмущается хосок. - ну и что? с гуд морнингом! - сейчас огребешь, - хосок выпрямляется, демонстрируя готовность к осуществлению своих угроз. чжухон фыркает, явно не придавая его словам большого значения, сваливает из комнаты и гремит чем-то на кухне. хосок вздыхает, зачесывает отросшую челку назад и вновь склоняется к своим вещам. чангюн осторожно разглядывает его профиль – для него хосок абсолютно новый и незнакомый человек, по иронии судьбы потерявший кров и крышу над головой благодаря чжухону и его пьяным выходкам. у него вытравленные белые волосы, отросшие пряди которых он часто заправляет за ухо, высокий лоб и смешно оттопыренные уши. а ещё у него широкая спина и накаченные руки, словно он полжизни не слезал с турника. качок, подводит итог чангюн, и тихонько отфыркивается от попавших в нос волос хёнвона. хосок резко оборачивается на него, и его непослушные волосы падают ему на глаза. - все-таки мы тебя разбудили! – он с досадой поднимается на ноги. - да я сам проснулся, - откровенно врет чангюн и пытается приподняться на локтях, но хёнвон не дает ему этого сделать – его руки все еще окольцовывают чангюнову талию. - ох, ребята, а я и не знал, что вы вместе, - хосок выглядит удивленным, но в то же время немного обиженным, - хёнвон и словом не обмолвился, а я-то думал мы друзья. - фу, ты инцеста захотел? – чжухон возникает на пороге, держа в руках запотевшую бутылку с водой, которую чангюн еще вчера приготовил специально для него. спасибо сказать язык отвалится. - они родные братья? – лицо хосока вытягивается. - почти, - чжухон делает огромный глоток и блаженно утирает рот тыльной стороной ладони, не обращая внимания на стекающие по шее и подбородку тонкие струйки, - они эти… как их там… гребанные соулмейты, во! всегда вместе. хосок выглядит изумленным до крайности. он смотрит то на чангюна, то на чжухона, рискуя сломать шею резкими поворотами. чангюну все же удается каким-то образом высвободиться из захвата хена и перелезть на краешек кровати. - мы друзья детства, жили на одной улице, - он трет заспанные глаза и старается улыбнуться как можно приветливее, - мы же так и не познакомились с тобой, хен. я им чангюн, – чангюн вытягивает вперед свою ладонь. - шин хосок, - выдает хосок и пожимает ее со всевозможным трепетом, а затем смеется громко, заразительно. чангюн уверен, что впервые слышит столь красивый смех.*****
у чжухона семь пятниц на неделе. вот он готов горы свернуть и вообще весь мир у его прекрасных ног, а вот он сидит на кухне в обнимку с бутылкой соджу и заливает стол слезами. хосок, как самый добросовестный хен, носится вокруг него с бумажными платочками, перебирая различные слова утешения, от которых чжухон начинает реветь еще горше. чангюн кое-как делает заинтересованный вид, но на самом деле знает, что чжухону для успокоения нужен хороший пинок под зад. через час нытья тот грустно уходит спать, хотя на часах нет и десяти. - всегда мечтал о младшем брате, но сейчас что-то передумал, - устало вздыхает хосок, доливая себе в стакан остатки соджу. - могу отдать одного, – бубнит минхёк, с упоением доедая последний кусок ананасовой пиццы. он специально заказывает у хёну именно эту пиццу, потому что кроме него никто на нее не посягнет. - напомни, сколько их у тебя? – осторожно интересуется хосок, с легким отвращением наблюдая за этим процессом. - два старших, - минхёк начинает загибать пальцы, как будто точно и не помнит числа своих родственников, - младший брат и сестренка. ей недавно исполнилось семь. наверное, именно поэтому он вечно торчит у друзей. не то чтобы это раздражало, но минхёка чангюн видит чуть ли не ежедневно. сомнительное удовольствие. - как там хёнвон поживает? – как бы между делом интересуется минхёк, но чангюн знает, что тот весь вечер выжидал этот момент. - не знаю, спроси у него сам. минхёк, конечно же, не верит. он сверлит спину чангюна взглядом, пока тот моет остатки посуды, и раздраженно стучит пальцами по столу. чангюн совсем не хочет говорить на эту тему, потому что, во-первых, все идет не по плану, а во-вторых, все откровенно идет по пизде. с хёнвоном он видится почти каждый день, и в глазах друга с каждой новой встречей остается все меньше радости и вообще какого-либо желания жить. - что-то он грустный в последнее время, - задумчиво говорит хосок, ненароком сдавая всех сразу. ну как же так. - правда? – минхёк все еще не сводит взгляда с напрягшейся спины макне. - они с кихёном часто ссорятся на бытовые темы. - так и знал, - минхёк загадочно улыбается и в один глоток осушает кружку с чаем. - в каком это смысле? – интересуется чангюн, но минхёк лишь хмыкает и уходит в ночь даже не попрощавшись. настоящий хен-гондон. - опять что-то задумал, - хосок улыбается и привычным движением зачесывает челку назад. чангюн давит кислую мину, вызывая у него веселый смех. его вообще легко рассмешить, равно как и обидеть. - да ладно тебе, чангюни, ничего он с твоим соулмейтом не сделает. - соулмейтов не существует, не повторяй за всякими дураками. - сделаешь мне кофе? нужно дописать статью до завтра, - хосок лихо меняет тему и прячется за невесть откуда взявшимся ноутбуком. чангюн серьезно задумывается над тем, когда это он начал привязываться к людям настолько быстро. да никогда, если честно. это хосок такой уникальный. просто хосок слишком. слишком ранимый, слишком заботливый, слишком красивый. по-особенному красивый, думает чангюн. и смотрит хосок как-то по-особенному. у чангюна мурашки по телу и озноб по венам от этого взгляда. - спасибо, - говорит хосок, когда он ставит перед ним кружку с горячим кофе, и благодарно сжимает руку, большим пальцем оглаживая косточку на запястье. хосок ужасно тактильный. чангюн кивает невпопад и улыбается одними губами, стараясь не смотреть хену в глаза.до чего же господи он красивый.*****
спустя пару дней минхёк создает конфу в какаотоке, которую называет «крутое пати на квартире кихёна и хёнвона♥♥♥» в которую приглашает всех, кроме кихёна и хёнвона. - перехватим их утром, - в десятый раз повторяет он свой гениальный план. - мы и порог переступить не успеем, кихён выкинет нас нахрен, - пытается вразумить его чангюн, которому данная идея совсем не нравится. - именно поэтому мы берем с собой хёну. чангюн подозревает, что минхёк мутит что-то странное на стороне, но остальным идея потусить очень даже заходит (даже хёну не против, вот ведь предатель). про чжухона с хосоком и говорить нечего – эти двое самые ярые сторонники минхёка. чжухон вообще решает попробовать себя в амплуа бармена, чем вызывает самый настоящий срач в беседе. - ты в прошлый раз так этих шотов намешал, всем плохо было, - хосоку в прошлый раз повезло меньше всех – три дня валялся мертвым телом. - весь унитаз мне заблевали, - хёну обычно в срачах не участвует и хрен знает почему он влез в него сейчас. - если хёнвон узнает о наших планах, я буду доставать тебя чаще обычного, - предупреждает чангюна минхёк, и тому приходится молчать. план, на удивление, действительно срабатывает. кихён кривит губы, но, завидев хёну с пакетами в руках, обреченно вздыхает и смиряется со своей участью. они с хёнвоном выглядят потрепанными и вообще на взводе - утренняя беседа явно не задалась, завершившись битьем посуды. минхёка, к слову, эта ситуация абсолютно не смущает. он самозабвенно раздает указания направо и налево, и мнение хозяина квартиры для него абсолютно безразлично. чангюну немного грустно, если честно, но он делает все для того, чтобы никто этого не заметил. он изо всех сил пытается изобразить на своем лице веселье и просто не быть унылым говном. его перекидывает от хена к хену словно мячик, но надолго он ни у кого не задерживается. он всеми силами пытается разговорить хёнвона, но все попытки тщетны, и ему остается лишь признать свое поражение и предложить другу тупо выпить. тот не против. хосок набивается с ними. они сидят втроем, закрывшись от всех в комнате и обсуждая всякую ерунду. хосок смеется над каждой сказанной чангюном фразой, отчего тот смущается все больше и больше, посылая хёнвону сигналы сос глазами, но тот делает вид, что ничего не замечает. он вообще в разговоре почти не участвует, а когда к нему обращаются, демонстрирует полное неврубание в тему. - я же твой лучший друг, правда? – подкатывает хосок с провокационным вопросом, и чангюн, естественно, знает правильный ответ. - правда, - кивает он с самым серьезным лицом. - ээ, в смысле, а как же я? – чжухон уже изрядно бухой и просто немного неадекватный. в какой-то момент кихёну становится жарко, и он распахивает окно так, что стекло почти вылетает из рамы. внимание чжухона смещается с чангюна на изрядно выпившего хозяина квартиры. он длиннющим прыжком самой настоящей кобры бросается на кихёна и валится с ним на пол, щекоча того до истерического смеха. минхёк, стараясь не отставать, пытается повиснуть на хёнвоне, но тот не так уж и прост, отпихивает его руками, а когда не получается, подключает еще и свои длинные ноги. - доебись до кого-нибудь другого, - советует он, пока минхёк с гиенским хихиканьем пытается опрокинуть его на пол. хосок рассказывает хёну что-то про свою мамулю и ее новый телефон, которым она не умеет пользоваться. хёну понимающе качает головой – у него самого проблемы с гаджетами и новые телефоны вводят его в панику. - чангюни, а на кого я больше похож – на мамулю, или на папулю? – хосок тычет фоткой на своем айфоне и чангюну приходится подойти к нему. - на мамулю, - честно отвечает он, и хосок удовлетворенно лыбится. - это хорошо. папа у меня не очень. - ты в любом случае очень красивый, - в принципе, это факт. хосок звонко смеется и нежно гладит его по коленке. чангюн нервно сглатывает, чувствуя странный холодок под ребрами. нет, хосок явно обладает навыками гипноза. кихён и хёнвон не разговаривают весь вечер, но, когда все разбредаются по квартире, уходят пить вместе. чангюн надеется, что они помирятся, ощущая себя самой настоящей группой поддержки. кричалку что ли свою придумать. оставшись наедине с собой и своими мыслями, его накрывает волна необъяснимой тоски. во всем наверняка виновата зимняя депрессия или обычная человеческая усталость. он жалеет, что не имеет привычки напиваться до беспамятства, и его морозит от собственной внутренней пустоты. в квартире как некстати стоит лютый дубак – окно, естественно, закрыть забыли. чангюн громко захлопывает его, туго фиксируя ручку, как будто от этого зависит скорость повышения температуры в комнате. хосок сидит на полу, прижавшись спиной к батарее. он хлопает рукой рядом с собой, призывая составить ему компанию. на его лице сияет привычно яркая улыбка, и у чангюна не хватает духа отказать. ему, на самом деле, хочется сбежать отсюда, от этого странного хена, которому как-то удается выбивать из колеи одним лишь взглядом. а хосок что-то долго рассказывает, что-то про минхёка и о том, какой этот минхёк дурацкий. а еще хосок смеется. много-много смеется. и так красиво, что просто дышать тошно. чангюн старается не смотреть на него, закрывает глаза и кивает невпопад. хосока много. слишком много. - спать надо больше, - хосок тянет чангюна на себя, не обращая внимания на протестующие возгласы, и укладывает головой себе на колени. чангюн на секунду замирает, всеми силами стараясь успокоить обезумевшее в груди сердце. ему кажется, что этот громоподобный стук слышат все, даже за громкими звуками музыки. он ерзает из стороны в сторону, делая вид, что пытается улечься поудобнее. хосок тихо смеется, сравнивая его с шаловливым щеночком. - ты красивый. и славный. я люблю тебя, - говорит он с невозможной нежностью в голосе, и у чангюна внутри все органы застывают. не любит, конечно. потому что совсем не понимает, о чем говорит. в комнате стоит приятный полумрак, на полу огромной белой лужей разлит свет от единственного включенного светильника. с кухни сквозь музыку доносятся смех и крики. где-то что-то громко грохает и смех становится громче. есть неслабые подозрения, что чжухон свалил-таки микроволновку. хосок пальцами зарывается чангюну в волосы, пропуская пряди между ними, легко оттягивает у корней и массирует виски. - хочешь, расскажу тебе сказку? – шепотом спрашивает он, хотя их в любом случае никто бы не услышал за гиенским ржачем хенов-гондонов. - не люблю сказки. - почему? - в них всегда все хорошо кончается. а по правде все не так. хосок смеется. - ты говоришь, как дедушка. - я реалист. - поэтому сегодня такой грустный? неужели заметил? чангюн зажмуривает глаза, делая вид, что засыпает. актер из него не ахти какой, но его это не особо волнует. хосок не глупый и все замечает, конечно же. он мурлычет какую-то известную лишь себе колыбельную, иногда задевая кончиками пальцев шею и лицо чангюна. руки у хосока нежные и ласковые, и от этих до бесконечности мягких прикосновений хочется умереть. какой-то эгоистичной, задвинутой в самую глубь частью себя чангюн допускает мысль потянуть хосока на себя и прижаться к его губам своими, и чтоб глаза зажмурить до цветных кругов, и чтоб впитать в себя его запах, и чтоб сердце закрутило ураганом. но это глупости все, конечно. чангюн на самом деле засыпает – он и сам не замечает, как. ему снится давно покинутый дом.*****
плохая погода набирает обороты с каждым днем. чангюн ежится от одного только вида накрапывающего дождика за окном. мысль о том, что буквально через пару минут они с хёнвоном покинут теплые и уютные стены «папа сон» заставляет поплотнее закутаться в парку. хёну впихивает им по бумажному пакету со всякой вкуснотой и убегает принимать заказ, оставляя парней с глупыми улыбками на лицах. - хорошо, что я зонтик взял, - говорит хёнвон с гордым видом. яростный порыв ветра подхватывает их с такой силой, что чангюн и не знает, что ему следует ловить в первую очередь – зонт или такого же тощего хёнвона. тот бурчит что-то вполголоса, но чангюн ничего не может различить из-за грохочущего по зонту ливня. их швыряет из стороны в сторону, машины окатывают их столпами ледяной воды, а зонт несколько раз выворачивается наизнанку, грозясь проткнуть глаз спицей. - дай я понесу, – чангюн раздраженно отнимает ручку из хёнвоновой руки, - а то такими темпами ты куда-нибудь улетишь. дома, к счастью, никого нет. хёнвон первым делом принимает горячий душ, а чангюн разогревает скудные остатки со вчерашнего ужина. на столе беспорядочно разбросаны отрывки из каких-то газет и различные письменные принадлежности. видимо, утром хосок снова проспал и собирался впопыхах. помимо учебы он подрабатывает в каком-то задрипанном издательстве, ведет свою колонку на самой последней странице. есть подозрения, что скоро вся эта конторка накроется, но хосок не теряет оптимизма и даже гордится своим положением. - моя колонка прямо перед гороскопом, а гороскопы пользуются популярностью. уверен, моя статья точно привлечет внимание, - заявляет хосок. он даже псевдоним себе взял – вонхо, и первое время безуспешно пытался заставить всех так себя называть. хёнвон бочком протискивается к чангюну за стол, чудом не свалив чжухонову гитару себе на голову. он почти не ест и больше слушает, чем говорит. у чангюна тоже хандра и просто депрессивное состояние. он болтает какое-то время, но затем сдувается как шарик и нежно трется об плечо хёнвона носом. он хреново демонстрирует привязанность словами, но прикосновения ему всегда давались лучше. хёнвон спохватывается, ласково обнимает его за плечи и упирается подбородком в макушку, обдавая теплым дыханием уши. - я побуду у тебя? – нарушает он молчание. – у кихёна проблемы на учебе, он весь на взводе. не хочу его напрягать. - с чего ты взял, что напрягаешь? – чангюн поднимает на него глаза, но хёнвон отводит взгляд в сторону, - поговори ты с ним уже, так все нормальные люди делают. - у нормальных людей разговоры не заканчиваются драками, - от хёнвона веет усталостью и тревогой. за два месяца он сильно сдал, но никому, кроме чангюна, этого не показывает. слишком уж он гордый. они решают посмотреть какой-нибудь фильм до прихода хосока и чжухона, но не успевает пройти и полчаса, как хёнвон засыпает. чангюн закрывает ноутбук и выключает свет. даже во сне хёнвон выглядит хмурым и уставшим. чангюн мягко забирает из его рук телефон, ложится рядом у долго гладит по голове. хёнвон бубнит что-то невнятное себе под нос, но спустя пару минут его лицо разглаживается, делаясь умиротворенным и даже каким-то мечтательным. чангюн задумчиво перебирает шелковые черные пряди пальцами. они и правда знают друг друга давно, с самого детства. хёнвон больше, чем просто друг. он как сердце, как душа – настолько глубоко внутри, что эту связь будет трудно когда-либо оборвать. а ведь на самом-то деле все просто. просто у хёнвона разбитые колени и костяшки на руках, разбитое вхлам сердце, погибшая мать и кое-как выживший отец. а чангюн, он просто одинокий и нахрен никому не сдавшийся. просто отец ушел из семьи, найдя женщину получше, а у матери новый мужчина, только что родившийся и любимый сын, новая жизнь, в которой уже совсем не до чангюна. он мечется раненым зверем, и одна лишь мысль о том, что для него нигде нет места приносит такую обжигающую боль, что он никак ее не допускает. он сбегает. - что же мне делать? - говорит он хёнвону, сидя на его кухне, - что делать?! звук собственного голоса пугает. он знает, точно знает – его не понять. но хёнвон понимает. он разрешает остаться у себя, и смотрит нежно, так, как давно никто на чангюна не смотрел. чангюну пятнадцать, у него нет денег, нет дома, нет никого, кто бы взял его к себе. чжухон живет ближе, чем хёнвон, и его мама любит чангюна как родного сына, но именно это и отпугивает, доставляет дикий страх отравить жизнь своим появлением. он не говорит о том, как сильно на самом деле ждет. с болью, с тоской, но все же ждет, когда его позовут домой. пусть даже никому опять не будет до него дела, но просто пусть мама позвонит. пусть скажет, что скучает. и пусть даже это будет ложью, страхом или чем-то еще. но пусть хоть немного, хоть где-то можно будет допустить мысль, что его любят. но никто не звонит, и никто его не ищет. осознание накрывает спустя пару дней. накрывает с грохотом, с отупляющей болью, от которой хочется выть, лезть на стену, кричать. хёнвон утешает его как может, и чангюн чувствует себя еще хуже – у того проблем куда больше. он не разрешает себе плакать, он просто не имеет на это права. эти уродливые слезы никто не должен увидеть. - тебе нужно поспать, а завтра придумаем, что делать, - хёнвон выключает свет в комнате и ложится рядом, обнимая крепко-крепко и целуя в макушку, - у тебя же есть отцовский телефон, помнишь? все будет хорошо. чангюн отвечает хрипло, отлично понимая, что отказ принять правду лишь отсрочит боль. - как же хорошо, что ты у меня есть. это не облегчит твою боль, чангюни, но все же знай – я ценю тебя. и люблю. какой-то эгоистичной частью себя чангюн хочет, чтобы это было правдой. хочет не знать, что где-то есть мальчик кихён, который для хёнвона заменяет мир, который является для него целой вселенной. которого хёнвон больше жизни хочет найти и с которым хочет просто быть рядом. хочет не знать, что любить его, чангюна, не за что, и что хёнвон не обязан говорить ему предназначенные другому человеку слова. хочет не знать, что он никогда ни для кого не будет таким же нужным. но он знает. хёнвон по привычке засыпает быстро. он спит крепко, хмуря брови и прижимая чангюна к себе изо всех сил, отчаянно цепляясь за его плечи. чангюн, чувствуя себя полным говном, еле-еле пролезает сквозь сцепленные руки. он шастает по комнате взад и вперед, и в голову лезет бесконечное число мыслей, от которых хочется вздернуться. за окном рвет и мечет ураганный ветер, и чангюну хочется, чтобы он подхватил их дом, прямо как у элли, и унес за океан в изумрудный город. он кидает взгляд на свою поношенную ветровку, в которой вряд ли сможет даже до соседнего квартала добраться, и с ужасающими муками совести роется у хёнвона в шкафу в поисках чего потеплее. он специально берет старую утепленную куртку, всю в заплатках и мелких дырочках от моли, с отвращением к самому себе берет у старшего немного денег. - хен, прости, но я не могу больше обременять тебя, - он закрывает глаза и весь мир падает замертво. по окну барабанит ветка старого тиса. чангюн разглядывает в полумраке ставшее таким родным лицо, и прикидывает, через сколько они смогут увидеться и смогут ли сделать это вообще. он нагибается и беспорядочно, почти невесомо, целует хёнвону подбородок-губы-нос-глаза, и тот улыбается во сне и бормочет тихое: - ну мам, еще пять минуток… оказавшись на улице его будто оглушает собственным бессилием. он несется по темным улочкам спящего городка как ошпаренный, надеясь, что никто не позарится на тощего ребенка, больше похожего на изголодавшего бомжа. он точно знает, где находится железная дорога и станция, от которой утром отходят электрички до города, где живет отец. в голове – семь заученных назубок цифр, а в сердце – слабый лучик надежды, что все еще можно исправить. ему приходится спустить в автомат несколько монеток, прежде чем на той стороне провода наконец снимают трубку. - чангюн? – голос у отца низкий и хриплый от сна, – приезжай конечно. когда ближайшая электричка? у тебя есть деньги? - давай при встрече, - чангюн дыханием пытается отогреть коченеющие пальцы, - скажешь адрес? я смогу дойти пешком? - ты дурачок? – слышно, как отец щелкает зажигалкой и делает затяжку, - я приеду за тобой. просто скажи, во сколько электричка. отец совсем не изменился. чангюн всегда удивлялся, как это так получилось, что от родителей он взял все самое худшее. во всей семье он был главным гадким утенком, в то время как младший братик уже с младенчества выделялся милым личиком. они сидят в старбаксе и пьют карамельный капучино. - а ты подрос, - отец треплет его по голове и приобнимает за плечи, но чангюн напряженно сбрасывает его руку. - мне некуда идти, - прямо говорит он, - не могу же я жить у друга вечно. отец задумчиво трет подбородок. - помнишь мою квартиру в кванджу? я хотел переписать ее на тебя с наступлением совершеннолетия, но раз уж пошла такая пьянка, то делать нечего. нужно будет тебя в школу другую перевести, документы всякие, опекунство… но с матерью твоей, я думаю, мы договоримся. - ты серьезно? – чангюн не верит и ждет подвоха, но отец уже не слушает – набирает чей-то номер и с серьезным видом решает вопросы. так все и решается. отец привозит его вещи (неслыханное благородство) в новую квартиру, заводит карту и обещает каждый месяц отчислять на нее деньги, покупает телефон и какую-то новую одежду. через пару дней у него медовый месяц в калифорнии и новая жизнь, поэтому он крутится как белка в колесе, и с чангюном поговорить так и не успевает. - нравится здесь? – отец широко улыбается. на нем дурацкая гавайская рубашка и соломенная шляпа как у луффи. – друзья тебе обзавидуются. да уж, действительно. квартира - это ведь самое важное в жизни. чангюну, на самом деле, грех жаловаться – кванджу крупный город, после школы можно поступить в хороший универ. благо, проблем с социализацией у него нет. отец дает ему номер юриста, к которому стоит обращаться по вопросам перевода, еще триста раз оббегает свои владения и несется к двери – рядом с кислым чангюном у него портится настроение. - ты мне не звони, симку я сменю уже в америке и номер пришлю как получится, - то есть, никогда. хочется закрыть за ним дверь. - чангюн, прекрати строить из себя жертву, - отец пытается приблизиться, но чангюн выворачивается и с силой пихает его в бок. - хочешь знать, что со мной не так? тебе насрать на меня, тебе и маме – вам обоим! не стоит заводить детей, чтобы потом в один прекрасный день понять, что тебе они нахер не сдались. потому что это ломает жизнь, потому что это заставляет сходить с ума от ощущения ничтожности! он вносится в комнату и хлопает дверью со всей силы. к горлу подкатывают предательские слезы, но он плотно сжимает губы и слушает жалкие оправдания, от которых тошнит. дверь чангюн не открывает, как и рта. отец трется у двери с минуту, а затем уходит. чангюн всхлипывает, но выходит как-то фальшиво. так долго сдерживаемые слезы окаменевают, оседая кислотным остатком на сердце и оставляя глубокую, разъедающую изнутри рану. эти слезы он оставит с собой навсегда. несмотря на ссору, отец исправно высылает деньги каждый месяц. хёнвона и чжухона чангюн обзванивает сразу, как все налаживается. хёнвон совсем не злится за украденные деньги. наоборот, ругает за то, что взял мало. чжухон вообще клянется при встрече избить до полусмерти. - я чуть не поседел в свои шестнадцать лет, дебил! – шипит он в трубку рассерженной змеей. но при встрече обнимает чисто по-чжухоновски - чангюн не выдерживает натиска, и они валятся на пол, хихикая как последние дураки. а через пару лет, закончив школу, его друзья переезжают в кванджу для учебы-работы, где хёнвон знакомится с минхёком, а тот в свою очередь знакомит их с хёну. чангюн нравится всем хенам без исключения, и это даже слишком, потому что он знает - точно знает - что такой любви не достоин. а затем чжухон каким-то мистическим образом нарывается на кихёна. и это так глупо, честное слово. хёнвон почти с ума сходит, а все остальные охреневают так, будто он нашел самого настоящего гуманоида. несмотря на то, что сам кихён не особо им рад и в компанию вливается со скрипом, минхёк добавляет его в их общую конфу в какаотоке с гордым названием «илиточка». спустя время, такой чести удостоился лишь хосок. из водоворота воспоминаний чангюна вырывает вибрирующий в руках телефон. похоже, он все же задремал. - да? – он не сразу замечает, что отвечает не со своего телефона. - чангюни? – голос у кихёна тихий и уставший, - я так понимаю, хёнвон сегодня у тебя переночует? - ох, а сколько времени? – чангюн таращится в циферблат над дверью, но из-за полумрака не может разглядеть цифр, - черт, мы попали под ливень, решили погреться и вырубились. - уже поздно, - голос хена становится немного взволнованным, - я надеюсь, вы выпили горячего чая? а то опять носами хлюпать будете. - не переживай, мам, - отшучивается чангюн, вызывая у кихёна усталый смешок. - чангюни, слышишь? - да, хен? - прости, что поздно, но все же… с днем рождения. чангюн еле сдерживает недовольный вздох – он ненавидит этот день. кихён желает им спокойной ночи, считая, что будить спящую красавицу смысла нет, и кладет трубку. - слышал? ты для него спящая красавица, - чангюн осторожно перекладывает хёнвона со своего плеча на подушку. в дверь просачивается голова хосока. - ты проснулся? – шепотом спрашивает он, и его лицо бледным пятном плавает в темноте. - сколько времени, хен? – вопросом на вопрос отвечает чангюн. - почти двенадцать. - а где чжухон? - остался у хёну рубиться с минхёком в овервотч. сказал, приедет завтра. выйдешь? чангюн кивает и на цыпочках выходит из комнаты. хосок дефилирует по кухне в как всегда приподнятом настроении, хотя на лице временами проскальзывает накопившаяся усталость. чангюн смотрит на него не отрываясь, и думает, что идеальнее хосока никого нет. как-то так получается, что он врывается в его жизнь бесцеремонно, даже не постучавшись, заполняет собой все пространство от земли до неба, меняет их местами. он кажется таким чужим здесь, во мраке серого чангюнова логова. хосок живой и бесконечно искренний, отблеск его улыбки неумолимо рушит защитный барьер, который чангюн с таким трудом выстраивал вокруг своего ледяного сердца многие годы. а чангюн – он просто тень, не иначе. по-мальчишески угловатый, с черными волосами, которые вечно пребывают в беспорядке. у него глубоко посаженные черные глаза, маленький рот и огромный нос, из-за которого его полжизни дразнили. все, чем он может похвастаться – это голос, низкий и бархатный. - не хочешь мне что-нибудь рассказать? – неожиданно серьезно спрашивает хосок, накрывая своей теплой ладонью руку чангюна, едва заметно поглаживая костяшки. они молча пялятся друг на друга, и по коже проходится холодок. это странное напряжение между ними, совсем не одностороннее, которое чангюн уже давно заметил, заставляет обоих затаить дыхание. - сегодня важный день, а ты меня даже не предупредил. - а, так ты об этом. прости, не отмечаю дни рождения. - почему? - просто. хосок задумчиво разглядывает его лицо, слегка хмуря брови. - и сколько тебе стукнуло? - двадцать. - вау, тебе двадцать, а у меня даже подарка нет. - ты рядом. это уже подарок. хосок шумно выдыхает, пропитывая горячим воздухом пространство между ними, смахивает челку с глаз и осторожно наклоняется к чангюну, целуя сухими губами лоб. чангюн подвисает на пару мгновений, глубоко вдыхая легкий запах хосокова парфюма, непроизвольно тянется руками к его шее. - ты же знаешь, что я люблю тебя, чангюни, правда? тот смотрит грустно и как-то по-детски беззащитно. чангюн болезненно отстраняется, слова хосока производят эффект сильнейшей пощечины. барьер внутри оглушительно трещит. - не говори ерунды. - но это правда. - если повторять столь громкие слова слишком часто, они обесценятся, - чангюн раздраженно морщится и намеревается уйти, но хосок обнимает его и зарывается носом в макушку, пальцами нежно поглаживая чувствительную кожу на шее. - не злись. ты же знаешь, что я расстроюсь и буду плакать. чангюн позволяет хосоку прижаться к себе еще ближе (хотя, казалось бы, куда уж еще), не ожидая объяснений или чего-то подобного, а просто так. чангюн открывает небольшую форточку и делает глубокий вдох, смакуя влажный утренний воздух. тихо, на часах всего шесть утра, и единственным звуком, нарушающим тишину, является посапывание хосока – он так и уснул здесь, на кухне. дурак, учится как оголтелый, да и работает на износ. и как только в нем еще остается энергия любить этот мир? чангюн забирается на подоконник с ногами и наблюдает, как из-за горизонта нехотя выползает бледный диск солнца. он устал, но не настолько, чтобы просто лечь спать. - опять не спишь? – в дверях появляется сонный хёнвон. чангюн слабо улыбается, глядя на его заспанные глаза и растрепанные волосы. - никак не уснуть. - а он что? – хёнвон шлепает босыми ногами по плитке и садится рядом, кивком головы указывая на хосока. - забавно, но мое общество сегодня работает получше любого снотворного. хёнвон посмеивается ему в плечо, все еще пребывая в пограничном состоянии сна и реальности. рассвет нехотя знаменует начало нового дня, тусклыми осколками лучей растекаясь по застывшим лужам и отражаясь от закрытых настежь окон близстоящих многоэтажек. - хочу кофе, - жалобно хнычет хёнвон, и чангюн старается не шуметь, когда наливает воду в чайник. - я хотел из макдака, - неблагодарно заявляет старший, когда чангюн протягивает ему зеленую кружку, над которой поднимается густой ароматный пар. - сейчас выпьешь этот. хёнвон недовольно морщится, но послушно делает глоток. - кихён искал тебя вечером, - чангюн садится напротив, обхватывая руками колени. его все же немного рубит, но он продолжает разглядывать оживающий после сна город. хёнвон закатывает глаза и делает очередной глоток, покусывая потрескавшиеся губы. - думаю, мне следует вернуться. - домой? - к нему. они молчат какое-то время, размышляя о чем-то своем. хёнвон отстраненно разглядывает серо-лиловое небо и по его лицу сложно что-либо понять. он ставит в раковину пустую кружку и подползает к зеркалу, придирчиво разглядывая свое отражение. - я схожу в душ? - полотенца в шкафчике, - чангюн накрывает свернувшегося калачиком хосока пледом и осторожно закрывает за собой дверь. - спасибо, чангюни, ты лучший в мире друг. - я знаю. хотя уверен, ты опять напускал слюней на мою подушку. - я куплю тебе новую. - глупости, - чангюн фыркает и толкает хёнвона плечом, - что за дружба без слюней на подушке?*****
чангюну нравится тусить у кихёна с хёнвоном несмотря даже на их вечные баталии по поводу и без. они сидят дружным кружком на полу и обсуждают всякую фигню. чжухон в очередной раз заявляет, что перестает бухать с ближайшего понедельника, а минхёк липнет к хосоку со всякими странными предложениями. - ну сделай, хосоки-хен, ну пожалуйстааааа~ - какой стриптиз, минхёк, охуел? у хёнвона совсем нет настроения, и это пиздецки раздражает всех вокруг. он шатается по квартире с полудохлым видом, временами откликаясь на колкости кихёна. их ссора длится уже неделю, и это чрезвычайно утомляет. по чжухону видно, что он еле сдерживается чтобы не пропахать кого-то из них носом об пол. они уже готовятся ко сну (игнорируя недовольство кихёна), когда чжухону приходит в голову сгонять в магаз за лишней банкой пива. на улице холодно и просто бесит. чжухон с невозможной удачей сталкивается с какими-то знакомыми, и чангюн незаметно сматывается. хен не пропадет, а вот он рискует отморозить большие пальцы на ногах. он останавливается у дома кихёна, достает помятую пачку сигарет и сосредоточенно вдыхает сигаретный дым, пропитывая легкие приятной горечью. в последнее время эта дурная привычка вернулась, сколько бы он с ней не боролся. за спиной громко хлопает подъездная дверь и в тишине ночи можно отчетливо разобрать торопливые шаги. - какого хрена ты тут один? – хосок раздраженно скрещивает руки на груди, - опять куришь? чангюну совсем не нравится, когда хен такой. ему нравится, когда хосок улыбается, когда смеется над своими же шутками или же просто мается дурью за компанию с минхёком. - хен, я давно уже не в пеленках, - чангюн последний раз затягивается и точным броском отправляет окурок в мусорку. - но ведешь себя как ребенок, - хосок закипает, и это видно. чангюн совсем ничего не понимает. он прикидывает в голове все свои проколы, сопоставляя их с нынешним положением, и это все равно нихрена не дает. - что с тобой происходит в последнее время? домой приходишь за полночь, ничего не объясняешь, закрылся в себе и до тебя не достучаться! – хосок явно вываливает скопившееся недовольство, и, судя по лицу, недоволен он всем. - слушай, я знаю, у тебя были какие-то проблемы в семье. но нельзя же теперь всю жизнь закрываться в своей раковине! чангюн мрачнеет, ощущая внутри закипающее нечто. - какая тебе разница? – получается как-то грубо. - вообще-то, я твой хен! - это блять абсолютно не твое дело. хосок издает странный звук, будто поперхнувшись воздухом. - вот оно что! – он почти кричит, рискуя перебудить всю округу, - заебись просто! он ощутимо пихает чангюна плечом и несется прочь. чангюн как в какой-то замедленной съемке наблюдает за его удаляющейся фигурой. - что это блять было? - чжухон появляется из ниоткуда и смотрит охуевшим взглядом. минхёк каким-то мистическим образом оказывается рядом с ним, но чангюна уже давно перестала удивлять его способность к телепортации. он качает головой и философски закуривает. - схрена ли все блять ссорятся по всякой хуйне?! – чжухон рефлексирует за двоих, пиная все что попадется под ногу. - за ним пойдешь или с нами пошароебишься? – минхёк со своими заманчивыми предложениями подтверждает роль гондона. конечно же, чангюн идет за хосоком. до их дома пешком минут двадцать, и он продумывает будущий разговор до мелочей, на ходу выкуривая еще парочку сигарет. почему-то совсем не удивляет, когда диалог начинается абсолютно не по плану. хотя бы потому, что вместо «пошел нахуй» хосок говорит: - прости меня. чангюн чувствует себя по-настоящему глупо, ведь у хосока на лице искреннее сожаление и решимость. как можно быть таким? - я просто… волнуюсь. ты мне небезразличен, - хосок устало опирается на дверной косяк, мгновенно теряя всю решимость. видимо, ее хватило лишь на эти две фразы. - понятно, - чангюн почему-то опять злится и пытается пройти в комнату, но хосок ловит его за локоть. - что не так? - бесит, когда ты бездумно разбрасываешься словами. - бездумно? я тебе тут душу открываю, а ты опять со своим недоверием! - так заставь меня поверить! хосок опирается на его плечи и их глаза оказываются на одном уровне. он тяжело дышит и почти не контролирует дрожь в руках, взглядом просверливая в чангюне дыру. еще немного, и он открутит ему голову. чангюн фыркает, когда глаза хена останавливаются на его губах. - ну и что, хочешь поцеловать меня? – он пугается своей неожиданной смелости, ведь осознание происходящего ударяет по голове лишь сейчас. барьер внутри окончательно и бесповоротно рушится. – хочешь? хосок мученически заламывает брови, будто чангюн только что пырнул его ножом. он шипит что-то невнятное, и чангюн уже хочет отшутиться, когда хосок прижимается к нему в слишком тесных объятиях, и его волосы забиваются ему в нос. у чангюна поджимаются колени, когда хосок оттягивает ворот его толстовки и мучительно медленно ведет носом по ключицам и вверх, к щеке, обдает ухо испепеляющим дыханием. он целует подставленную шею слишком сильно, и чангюн ахает, предсказывая завтра на этом месте фиолетовый засос. - хен, я думал, ты по девочкам и все такое, - удивительно спокойно говорит он, ощущая горячие пальцы хосока на своем животе. - я и был по девочкам. до встречи с тобой. - хуево. - не порть момент. чангюн уже и не помнит, когда целовался последний раз. он откровенно не понимает, что в этом занятии такого привлекательного – мерзко, влажно и слюняво. но с хосоком все иначе. от захлестнувших с головой чувств внутренности сжимает огненным жгутом. он задыхается, когда язык хосока оставляет влажный след на нижней губе и проникает внутрь, выбивая протяжный стон. они каким-то образом добираются до комнаты, собирая все углы и косяки, жадно перехватывая друг у друга дыхание. чангюн никогда бы не подумал, что все их знакомство сведется к обычному траху на эмоциях, но он всячески заглушает в себе эту мысль. страдать он будет потом. а сейчас он забирается под влажную футболку и ведет руками по широкой хосоковой спине, царапая короткими ногтями выступающие лопатки, и хосок замирает на мгновенье, сквозь полумрак вглядываясь ему в глаза. он ведет пальцами по чангюнову лицу, изучая лоб, нос, линию челюсти, и самым кончиком пальцев, почти не касаясь, очерчивает линию покрасневших от поцелуев губ. чангюн втягивает один из них в рот, языком пересчитывая фаланги. хосок смеется и целует неожиданно глубоко, скользя языком чуть дальше, и чангюн изумленно стонет. это нереально грязно, даже порнушно, но чангюну нравится. он раздвигает колени, прижимаясь еще ближе, чтобы хосоку было удобней, и тот отстраняется, восхищенно разглядывая чангюна своим до боли ласковым, теплым взглядом. - ты до безумия красивый, - шепчет он в самое ухо, и чангюну так хочется в это поверить. он закусывает губу, потому что разреветься здесь и сейчас – самый идиотский вариант из всех возможных. хосок стягивает с него толстовку и оставляет отметины на ребрах, плечах, ключицах. его поцелуи прекрасно сочетаются с бледной кожей чангюна, а его тихие, успокаивающие слова заставляют чувствовать себя нужным. все происходит слишком скомкано, но чангюну нравится эта сводящая с ума близость, нравится чувствовать хосока так глубоко внутри. он хрипло стонет и слишком быстро сдается, наслаждаясь мягкой послеоргазменной истомой, пока тело поддается жадным рваным толчкам. хосок до красных лунок от ногтей сжимает его бедра и опускается рядом. - я люблю тебя, - говорит он, когда чангюн слепо тычется губами в его подбородок. с таким же успехом он мог просто выстрелить ему в живот, результат все равно один. хосок вырубается первым, и чангюн долго слушает равномерный стук его сердца. он знал, что это время придет, когда барьер разрушится, когда весь его мир вновь станет беззащитным. это должно было случиться. и случилось. от тяжких мыслей его отвлекает уведомление на телефоне – смска от чжухона. > пиздец > зря мы пришли так рано > но я пролил пиво на диван и кихён нас выгнал > я слышал то, чего не нужно было слышать > моя психика убита в говно чангюн заливается краской, только сейчас различая в тишине едва слышимые смешки с кухни. > а минхёк ржет > просит передать, что у тебя охуенный голос > а у хуёнхо на любителя > надеюсь, вы решили все свои вопросы > бро с этими хенами-уродами никакой личной жизни.*****
никто не знает, где хёнвон. он исчезает неожиданно, очень тихо и незаметно. просто в один прекрасный день не берет трубку, а хозяйка его новой съемной квартиры пожимает плечами – да, поселился, да, пожил пару недель и съехал. после особенно крупной ссоры с кихёном он лежит у чангюна на кровати, долго пялясь в потолок. дома никого нет, и хёнвон не боится говорить, не боится быть настоящим. его голова лежит на подушке, а из глаз солеными дорожками бегут слезы – хёнвон всегда плачет тихо, даже без всхлипов. чангюн не показывает, конечно, как паникует. он гладит друга по голове, а сам рушится где-то внутри. они созваниваются каждый день, и хёнвон вроде держится. чангюн даже думает, что он идет на поправку. а потом хёнвон исчезает. чжухон и минхёк организовывают целую спасательную операцию, обзванивая общих знакомых и его университетских друзей, но результат остается нулевым. спустя пару дней поисков чангюн чувствует себя выгоревшим. он сидит на кухне, прямо на полу, прислонившись спиной к стиральной машинке, в очередной раз набирает выученный наизусть номер и в очередной раз слышит нежный металлический голос, от которого тошнит. из открытого окна тянет пронизывающим холодом – март в этом году выдался холодным. чангюн прикуривает сигарету, стряхивая пепел на пол. он закрывает глаза, и весь мир падает замертво. - чангюни, - хосок, взволнованный и тяжело дышащий после бега, кидается к нему прямо в верхней одежде. чангюн жмется к нему, и слезы – те самые, окаменевшие много лет назад, оживают и встают в горле обжигающим комком. хосок шепчет что-то утешительное и целует в висок, и чангюн дает волю слезам. перед хосоком не страшно быть слабым, хосок поймет. - я думаю, он в кванъяне. чангюн вскидывает голову и недоверчиво щурится – после такого бурного потока слез глаза и без того два минуса. - с чего ты взял? - он включал телефон на пару минут, и я отследил местоположение его телефона, - хосок показывает красный маячок на карте, и чангюн убеждается – действительно кванъян. город, с которого началась их история. город, который причинил им столько боли и нанес столько ран, который они оба оставили навсегда, чтобы эти раны больше никогда не кровоточили. зачем он вернулся туда? - могу я поехать туда с тобой? – хосок нежно стирает дорожки слез с щек чангюна, и тот непонимающе смотрит на него, все еще находясь в какой-то прострации. – ты же поедешь за ним? - нужно посмотреть ближайшие билеты, - хосок садится рядом и переплетает их пальцы. чангюн кладет голову на его плечо, с трудом заставляя мозги шевелиться. - ты мониторил его весь день? зачем? - я хочу помочь. не могу смотреть, как ты убиваешься. к тому же, он и мой друг. чангюн вымученно улыбается, сильнее сжимая пальцы хосока в своих. хосок неожиданно отстраняется, вновь оказываясь напротив. - минхёк рассказал мне про твоих родителей, - начинает он, и чангюн недовольно цокает. опять этот вездесущий минхёк. - почему я не удивлен. - не бесись. ты им всем очень дорог, - хосок обхватывает ладонями лицо чангюна, большим пальцем ласково поглаживая щеку. – и мне тоже. - вы тоже мне очень дороги. - я знаю, прошло не так много времени, но все же. я люблю тебя. я хочу, чтобы ты доверял мне. хочу, чтобы ты поверил мне сейчас. лицо хосока становится до ужаса серьезным, и это настолько непривычно, что у чангюна вырывается смешок. он тянется к губам хосока своими, целуя со всей той нежность, которую только может дать - он хреново демонстрирует привязанность словами, но прикосновения ему всегда давались лучше. - я верю. они как раз смотрят билеты на ноутбуке хосока, когда раздается нетерпеливый звонок в дверь. чангюн плетется в прихожую, открывает дверь и почти сразу же оказывается снесенным возбужденным донельзя кихёном. хена он не видел со дня рождения хосока, и за это время тот превратился в самого настоящего зомби. - куда он делся? – прямо с порога налетает он. - если ты про хёнвона, то он уехал в кванъян, - чангюн теряется и на мгновенье забывает, что во всем, вообще-то, виноват сам кихён. - в смысле? – кихён нервно закусывает губу. - что значит – в смысле? - в смысле, какого хуя он там делает? – если бы взгляд мог испепелять, то от чангюна осталась бы горстка пепла. чангюн растерянно моргает, стараясь выдать хоть какую-то умную мысль, но получается лишь: - а чо ты орешь? - мне радоваться нужно? где вы были? где ты был? – голос у кихёна едет на октаву выше и грозит вот-вот сравняться с ультразвуком. на звуки нарастающего скандала с кухни выходит хосок. - а, понятно. тебе сейчас не до друга было, – ядовито произносит кихён, и его слова по-настоящему больно бьют. - охуеть, - хосок вырастает между ними, словно гора, и достаточно ощутимо отпихивает кихёна к двери, - ты накосячил, довел хёнвона до нервного срыва, нихуя не делал чтобы исправить ситуацию, а виноват чангюн? пиздец конечно. кихён безутешно вздыхает, тяжело опускается на пол и обхватывает колени руками, пряча в них лицо. - я идиот. если бы я объяснил ему все раньше, этого бы не случилось. - ты не идиот. ты долбоеб, - хосок садится рядом, а чангюн достает пару сигарет, протягивая одну кихёну. тот морщится, но все же закуривает. хосок неодобрительно качает головой, но молчит. - пиздец. я должен ехать за ним. должен ему все объяснить, - кихён глубоко затягивается, не обращая внимания на выступившие с непривычки слезы. - должен, - соглашается чангюн. - будет тяжело. - просто скажи ему правду. кихён делает последнюю затяжку и виновато смотрит на него из-под челки. - прости, что наехал. нервы ни к черту. - все нормально, хен. просто верни его обратно, хорошо? они крепко обнимаются на прощанье, и когда за кихёном закрывается дверь, хосок прижимает чангюна к себе. - как думаешь, у него получится? - надеюсь. чангюн закрывает глаза, когда хосок целует его в лоб.*****
кихён обхватывает плечи руками в попытках согреться – в пол шестого утра солнце только сподобилось вылезти из-за небосвода, едва обогревая весенний воздух бледными лучами. он упорно жмет на звонок, пока не слышит за дверью легкое шебуршание и звуки шаркающих шагов. хёнвон полудохлым телом распахивает дверь и пару мгновений сканирует его невдупляющим взглядом. - о господи, - он с самым мученическим видом закатывает глаза. кихён подозревает, что приглашать в дом его никто не намерен, поэтому юрко протискивается в прихожую. хёнвон молча исчезает на кухне, распространяя вокруг себя ауру праведного возмущения, и кихён старается раздеться в самые рекордные сроки. где-то внутри щелкает невидимый таймер. хёнвон бледный после сна и чертовски не выспавшийся. он заправляет за ухо сильно отросшую челку и кутается в плед с дурацким принтом лягушки пепе – чжухон привез его из пусана специально для него. он включает кофемашинку, и та приятно жужжит, распространяя великолепный запах свежего капучино. кихён осторожно осматривается, подмечая, с каким вкусом обставлена кухня – не зря хёнвон вот уже который год занимается дизайном. - перестановку сделали? – будничным тоном интересуется он. - решил немного осовременить это место, а то раньше здесь все было более… консервативным, - хёнвон делает большой глоток и наконец удостаивает кихёна холодным взглядом. кихён разглядывает его фигуру, такую неприветливую и такую уставшую. такую привычную. такую нужную. хёнвон пренебрежительно изгибает бровь, но молчит. мудачит в привычной манере. - что? – кихён и сам удивляется своей невозмутимости. - я жду объяснений. - каких? - например, почему ты блять не даешь мне выспаться даже когда я нахожусь в другом городе. - мне с тобой поговорить нужно. - а другого времени не мог найти? - хотел застать тебя врасплох. - это уже даже не впечатляет. - но план сработал. - ты мог написать мне на почту. - ты меня везде чснул. - в этом-то и весь смысл. кихён забирается на подоконник с ногами, только сейчас понимая, насколько тоже устал. - просто выслушай меня, тебе это ничего не будет стоить. а потом делай уже, что посчитаешь нужным – верь мне или считай лжецом. можешь даже убить. для меня все равно уже нет большой разницы. кихён знает, что безбожно драматизирует. но на хёнвона действует, и тот с деланым безразличием кивает мол валяй. - ты знаешь, мой отец уже много лет ведет свой бизнес. пять лет назад, когда мы жили здесь, он увел одного прибыльного клиента у крупной шишки. нам стали поступать угрозы, а один раз ночью подожгли машину. отец принял решение срочно переехать, потому что риск был слишком велик. я был ужасно напуган. еще и эта авария, в которой погибла твоя мама... тогда я думал, что это из-за моего отца. я боялся, что тебе могут навредить. поэтому решил оборвать все связи. хёнвон никак не реагирует. точнее, он не реагирует так, как от него ждет кихён. он размеренно пьет кофе, и лишь изредка хмурит брови, выдавая в себе внимательного слушателя. - складно сочиняешь, даже за душу берет, - он делает очередной глоток, громко прихлюпывая. - потому что это правда. - почему молчал? - как тебе сказать. было как-то неловко, знаешь ли. к тому же, ты так люто меня хейтил. - это ты мне говоришь? - у меня защитная реакция такая. у тебя друзья, чангюн… а я вот такой вот, всегда лишний кихёни. - перестань нести бред. у тебя скверный характер, но эти идиоты за что-то все равно тебя любят. - а ты? - не знаю. любил когда-то. - а сейчас? - а сейчас все. разлюбил. - так влюбись обратно. кихён неловко дергает ногой, и стоящая рядом ваза с искусственными пионами весело летит на пол, разбиваясь в миллионы осколков. - ты для пущей драмы всегда что-то разбиваешь? – хёнвон останавливает его попытки собрать самые крупные, - дай я, а то ты себе еще руку отрежешь… ай! кихён старается сдержать самодовольную ухмылку, когда хёнвон одергивает руку с впившимся в нее внушительного вида осколком. он быстрее мистера пропера приводит место происшествия в порядок, пока хёнвон обрабатывает руку перекисью. - дай мне, - кихён осторожно проводит по кровавой ранке влажным спонжиком. хёнвон загоняется немного, обдумывая какую-то волнующую его мысль. он задумчиво закусывает губу (зубами оттягивая чертову родинку) и неожиданно хрипло говорит: - прикурить что-то захотелось, - и тянется к пачке, но они сидят слишком далеко от стола, и он сдается. - ты снова куришь? - скажи спасибо, что не бухаю. - спасибо. хёнвон смотрит своим болезненным взглядом, таким, что прям в сердце. - посмотри на меня, - просит он и чертыхается, когда их взгляды пересекаются. кихён целует первым, по традиции перехватывая нижнюю губу с любимой родинкой и ощутимо прикусывая ее. хёнвон обреченно стонет и его пальцы приятно холодят кожу на шее. - только не сбегай опять, - кихён победно улыбается, когда усаживается удобнее на его коленях, и шипит, когда хёнвон прикусывает кожу на шее. - от тебя сбежишь, глупый.*****
последняя электричка останавливается у перрона, поднимая вокруг себя столпы дождевых брызг. она будет стоять здесь еще минут двадцать, прежде чем заберет редких для такого времени пассажиров. хёнвон опускает монетку в телефонный аппарат, дожидается щелчка и набирает давно выученный номер мобильного телефона. свой мобильник он утопил в луже пару дней назад, сумев оживить умирающий гаджет лишь на пару секунд по приезду домой. кихён переминается с ноги на ногу, прижимая его пальцы к своим горячим губам (он кусал их всю дорогу до станции), и вид у него при этом по-идиотски счастливый. - алло, - голос у чангюна механический из-за аппарата, с металлическими нотками, но хёнвон все равно слышит эту родную хрипотцу, и у него немного щемит в сердце. - чангюни, я… - он неожиданно сбивается, и кихён подбадривающе трется об его плечо носом, - я возвращаюсь домой. - я тебя ждал, - чангюн облегченно выдыхает, будто с его плеч сходит тяжеленный груз. - прости, что заставил поволноваться. - главное, что с тобой все в порядке. - я зайду к тебе утром. - конечно. хёнвон почти кладет трубку, когда чангюн окликает его снова. - хёнвон, прости, что редко говорю это. я люблю тебя. ты моя семья. ты и хены. - я знаю, чангюни. поверь, эти чувства взаимны. сквозь помехи слышно, как чангюн смеется. оплаченное время заканчивается, и этот призрачный смех растворяется в гудках. хёнвон кидает ошарашенный взгляд на кихёна. - что случилось? - он обратился ко мне по имени, а не по этому дурацкому «хен», - хёнвон все еще недоуменно пялится на пикающую трубку, - и сказал, что любит. - он сказал то, что так давно держал внутри. - я знаю, просто… дружба с хосоком пошла ему на пользу. - дружба ли? – кихён хихикает и тянет его в сторону электрички. парочка таких же полуночных пассажиров заинтересованно оборачивается им вслед. - я что-то пропустил? - не переживай, по дороге введу тебя в курс свежих новостей. - ооооо всегда знал, что ты королева сплетен. - но первое место, увы, всегда будет за маэстро, - кихён изображает коварный прищур минхёка, и они оба ухахатываются, со стороны напоминая нашкодивших школьников. их вагон совсем пустой. они усаживаются на двойное место у окна и в последний (последний ли?) раз разглядывают перрон города, в котором провели детство. города, который свел их вместе. - кажется, я все же вернусь в твою квартиру. хотя обещал не переступать больше ее порога. - я положил новый коврик в прихожей, это исправит ситуацию? хёнвон мягко смеется, волосы падают ему на глаза, когда он наклоняется к кихёну слишком близко. - давай просто оставим все это в прошлом. он бережно обхватывает руками его лицо, большими пальцами мягко поглаживая нежную кожу. хёнвон знает – в будущем их ждет множество трудностей, но они пройдут через них вместе. он уверен. да и какая сейчас разница, если кихён так охотно отзывается на его поцелуй.