Остров сломанных игрушек

Я просто устал держать всё в себе. Хочется рассказать очень детально, чтобы вам стало настолько мерзко, как только это возможно; даже более мерзко, чем при виде внутренностей или какой-нибудь подобной гадости. Но с каждой новой строчкой меня будто кто-то душит, я начинаю задыхаться, рвотный рефлекс не дремлет. Я просто хочу смять и уничтожить этот лист бумаги, который я порчу своим ужасным почерком. Это слишком грязно и отвратительно, чтобы быть биографией. Но такова моя жизнь. Я ведь даже не знаю, с чего следует начать. В моей жизни, кажется, с самого рождения всё не так. А я выглядел самым обычным маленьким мальчиком, любящим всё и всех. Такой кавардак в голове. Рука рвётся написать хоть что-то, а сердце ноет, напоминая обо всём так тщательно забытом. За окном дождливо. Осень. Всегда что-то отвратительное, мерзкое или просто убивающее меня изнутри случается в этот сезон. На улице прохладно. Может, сходить и проветрить косточки, смести песок с плеч? Всюду опавшие листья… Они уже мертвы. А невинные детишки всё так и бегают по их хрупким косточкам. Я до сих пор слышу этот хруст. Пак Чанёль, что за пессимизм! Ты же не Кёнсу, чтобы думать в таком русле. Правильно, не надо заполнять голову чем-то мрачным. Я же тот самый Чанёль, Пак-Чан, который всегда улыбается. Почему мне на попе ровно не сидится? Словно собачка. Меня позови, сразу же прибегу. Почему я такой наивный и готов всем помочь? Я устал носиться по всему городу, чтобы развеселить тех, от которых меня потом полночи тошнит. Мама бы сказала, что я просто очень добрый… Мама… Мне так ее не хватает. Она была единственным лучиком света. Всегда теплая, нежная и улыбчивая. От нее постоянно очень приятно веяло домашним уютом, свежей выпечкой, немного садовыми цветами и ее любимыми духами, напоминавшими о молодости. Я так любил помогать ей в саду, печь вместе пироги и напевать песни, прогуливаясь по улицам и держась за руки. Но её больше нет. Я даже не успел попрощаться с ней. Её просто отняли у меня. Он отнял. Он убил её. Мой отец… Почему он сделал это? Мы же были любящей семьей. Или просто мне так казалось? Даже Кёнсу, которого мы забрали из детдома, прижился с нами. Всем же было хорошо. Или это снова всего-лишь моя иллюзия? Видимо, мы просто не знали, какой отец на самом деле. Меня тошнит от произношения одного его имени. Пак Су Джин. Я вырву себе язык, нежели еще раз назову его отцом. Этот ублюдок разрушил нашу семью, забрал всё, что было у меня и Кёнсу. У меня в голове не укладывается, как можно жить двумя жизнями одновременно? Как у него хватало гордости возвращаться домой после очередной выловки милого ребенка? Как он мог смотреть на нас, не оценивая наши личики, за которые можно было получить хорошую сумму? А если он всё же планировал в будущем отдать нас на попечительство, точнее, на растерзание пузатым дядькам с толстыми кошельками? Или на растерзание своим мерзким парням, чтобы заполучить как можно больше информации о семейном бизнесе или снова выклянчить деньги у родителей, лишь бы с дитём ничего не случилось… Как он держал в себе столь великую тайну? Почему мама не знала о его компании, точнее, о её настоящей структуре? Мой отец был гением, потому что смог спрятать целый мир грабежа и убийств, но он был психопатом, потому что иначе не назвать человека, который продавал детей из богатых семей. Хочется сменить тело на другое, в котором нет его генов, обрести новое лицо и новую память, которая не помнила бы ничего этого. С точностью уверен, что не оставлю всё это просто так. Сколько невинных детей может быть прямо сейчас у него в руках? Что он делает с ними? Я не могу допустить, чтобы он спокойно доживал свои деньки, продолжая подобный бизнес. Я обязан засадить его за решетку. Пожизненно.

***

Тогда я проснулся довольно рано. Как обычно. И что мне не спится? Шило кое-где застряло? Может, мне мои любимые друзья помогут подтолкнуть его ближе к выходу? Горячий шоколад, в отличие от кофе, хоть как-то поднимал настроение. Я просматривал новости на ноутбуке, который здорово влетел мне в копеечку. Пришлось потом отрабатывать. Но я же живу в веке высоких технологий! Нет ноутбука — считай, что ты питекантроп! Было так тихо и спокойно, поэтому моя футболка могла стать жертвой убийства путем обливания горячей жидкостью, если бы я не поставил вовремя кружку на стол. Кто-то назойливо звонил в дверь. Никогда не смотрю в глазок. Всё равно часто ко мне не заходят, а от тех, кто самостоятельно заявляются, без спроса, каких-либо церемоний, даже не снимая обувь, и сразу же направляются к холодильнику или телевизору, фиг избавишься. Бесполезная это вещь — глазок… Открыв дверь, я увидел два огромных чемодана. А где мой гость? Еще этот дурацкий звонок звенит. Я повернул голову направо. Да ладно. Одетый во всё черное Кёнсу звонит в мой звонок лбом. Просто оперся на него и звонит. И что ж такое случилось, что он ведет себя как истукан? Я отлепил его от стены и поставил прямо. Мда, видок не самый лучший. Заплаканное и опухшее лицо. Вся подводка, которой брат просто обожает пользоваться каждый день, растеклась. Су же сам постоянно лепечет, что в любой ситуации надо выглядеть красивым. Да? А ты собственное отражение сейчас видел? — Может, обнимешь уже своего братца и впустишь в дом? — Кёнсу был явно не в себе. Я заполошился вокруг него и попытался отнести в дом тяжеленные чемоданы. Что он туда набил? Весь дом что ли притащил? — По какому поводу ты соизволил приехать ко мне? Чисто из интереса. Тебе же ни за что не хотелось покидать родительский особняк со всеми его приятностями и удобствами, — я вспомнил, как брат протестовал даже с ночевой к друзьям ездить, потому что у тех не было служанок. Надеюсь, он изменился. Два года не виделись как-никак. — Разве я не могу просто соскучиться по своему Ёлли? — прости, конечно, но это звучало слишком неправдоподобно. Врать кое-кто так и не научился. — Ага, и стоять у меня под дверью с чемоданами и зареванным лицом? Ты хоть видел свой внешний вид? Не думаю, что именно наша разлука довела тебя до такого, — Кёнсу моментально подлетел к зеркалу. — Чёрт! Есть мицелярка или что-нибудь для снятия? — всполошился Су. — Ты же знаешь, я не люблю краситься, — я смотрел, как брат разносит мою ванную. — Что же твоя блондинка совсем макияж не смывала?! — Кёнсу, он улетел 6 месяцев назад. Как мой любимый братец — великий хакер не мог этого знать? — в моем голосе послышались истеричные нотки. И это было лишь затишье перед бурей. Руки начинали трястись. А губы немного дрожали. Слишком больную тему завёл мелкий, да и в ненужный момент. — Ой, — Су сразу же умолк и немного сгорбился, видимо, самому стало немного не по себе, что затронул слишком личное. Ему посчастливилось найти какой-то старый продукт для снятия макияжа. И он упорно пытался убедить себя, что с его кожей ничего ужасного не случится, если один раз воспользуется просрочкой. — Ты не мог приехать ко мне только из-за того, что соскучился. Выкладывай, — я перегородил брату выход из ванной. Тот слегка дернулся, а потом смирился и… внезапно побледнел. Я заметил, что он начал трястись. Актерское мастерство? Он же никогда не любил театралку. — Чанёль… — выдал Су и заревел так, что, наверное, полдома слышало. И зачем устраивать такой балаган? — Мама… Понимаешь… Её больше нет! Просто раз, и она больше не жива! Папа… Он… Он убил её! Ты слышишь меня? Этот старый хрен убил её! Кёнсу судорожно смеялся, его просто вдвое сложило от наплывшей истерики. Я старался не смотреть на спятившего братца, не слышать его скомканный, вперемешку со всхлипами, слезами и судорожными вдохами, смех. Хотелось, чтобы он исчез. Не важно, как, пусть с окна прыгает. Хотя так блядь нельзя! Он единственный остался у меня, я должен ценить его, заботиться и постараться успокоить, но это вообще-то моя мама уже не будет ходить по земле! На душе будто целый приют для кошек скребётся. Самому бы не помешало спрыгнуть с моста в ледяную реку, чтобы освежиться и отрезвиться немного, может так я пойму, что надо делать. Перед глазами пронёсся ворох воспоминаний. Я просто не могу в это поверить. Вот жила она. И вот её нет. Просто нет. Вообще нет. Мне больше некому звонить. Мне больше не к кому приезжать. Мамы больше нет. — Ты мне врешь! — внезапно сказал я, посмотрев на бредившего брата совершенно затуманенными глазами, — Ты просто рехнулся! По тебе же видно. Сбежал ко мне из дурки. А тебя там накачали не пойми чем, вот у тебя и глюки! — Что? — Кёнсу откашлялся и посмотрел на меня, его голос ужасно хрипел, а зрачки дергались из стороны в сторону — от одного взгляда на него страшно, — Ты что блядь мелишь? Разве о таком можно врать? Сам-то ку-ку! — не знаю, что мной руководило — полное отсутствие мозгов или нахлынувший адреналин, но я ударил брата по щеке. — Что тут вообще происходит? — кажется, я вопил как резаный, но кто мог знать, что я ударю слишком сильно, а мой брат будет лежать на полу практически без сознания? Его тело дергалось так сильно, что мне стало страшно. Я наклонился к Су и развернул его. Около виска стекала маленькая дорожка крови. Окей, Чанёль, успокойся, ничего страшного. Видишь же, что он просто поцарапался о паркет. Вдох, выдох. Ты просто немного спровоцировал его падение, вот и всё. Поносит пластырь несколько дней и всё. Я облегченно вздохнул и понял, что уже забыл о смерти матери. Я мудак? Буквально минуту назад как психованный орал на брата, побил его. А потом полез к нему с заботой, потому что боялся его смерти или… брать ответственность за его смерть? Я определенно мудак. — Расскажи мне всё, — усадил брата к себе на колени и бережно убрал волосы с его лба. — Я всё это видел! — воскликнул Кёнсу, — Я просто пришёл домой попозже. Понимаешь, они были в своей комнате. Я думал, что они хоть когда-то решили поразвлечься. Ну, знаешь, все эти похабные штучки. Но проходя мимо, я слышал, как отец стонет на всю комнату. Он делал это так дико и омерзительно, что я не устоял и посмотрел в дверную щель, мало ли… Может, у него инсульт, а мама в ступоре… Никто же не знает, что может случиться в следующую секунду… Но, когда я посмотрел, Чанёль, он просто трахал мертвое тело… Ёлли, он задушил ею и продолжал использовать! — Кёнсу снова начинал смеяться и задыхаться. Я несильно ударил ему в грудь, чтобы привести в норму. Тяжелое дыхание брата буквально вывело меня из реальности. Было трудно поверить, что человек, подаривший мне жизнь — настоящий монстр. — Это омерзительно, — сквозь зубы процедил я. Сквозь какие блядь зубы? Хотелось кричать, рвать и метать. Думаю, у меня глаза из орбит вылетели, когда в воображении всплыла сцена. Та самая картина, когда она бездыханно лежит на кровати, когда он... Кровь бурлила так, что вены готовы были взорваться. Да, мать его, я сам сейчас взорвусь. Сорвусь с цепи как Цербер и брошусь на первого попавшегося. Лишь бы этим несчастным оказался этот подонок. — Конечно, жизнь определенно не конфетка! — подметил брат. Он стал на удивление веселым. Кажется, его чудаковатость сказывается и на мне, потому что мысли перестали путаться, а настроение немного уравновесилось… — Су, успокойся. Разбери пока вещи, а потом я позову тебя есть, — я поднял на ручки брата и понес его к комнате. Не знаю, почему, но я никогда не использовал одну комнату. Там было всё обустроено: и шкаф, и кровать, даже туалетный столик! Мне так не хотелось обживать её. Надежда, что он будет жить в ней, не давала мне покоя. — Отпусти меня, я тебе не сосунок! — возмущался Кёнсу и бил меня по спине, пока я нес его. Вот противная мелочь! Я, значит, приютил его, а он еще сопротивляется. Ну ладно, потом отыграюсь на нём. Опустил брата, а тот захлопнул дверь прямо перед моим носом. Может, накормить его обычной заварной лапшой? Будет знать, как перечить с главой дома. К тому же, пора привыкать к взрослой (бедноватой) жизни. — Су, я уйду вечером на работу. Смена закончится где-то часа в два дня, — объявил я за обедом. Мне хотелось сказать это, как можно серьезней и деловитей, чтобы малец понял, какой я взрослый и самостоятельный! — Знаю я эту твою работу… — фыркнул брат. И чего это он себе возомнил? — Ставить какие-то песенки и подмигивать пьяным шлюхам. — Что ты сказал? Мне помыть твой язык мылом? — я удивился, что он так сильно сквернословит. — Может, тебе это мыло засунуть в задницу своей блондинке? А то мне кажется, что это место ему давно надо заткнуть, — огрызнулся мелкий. — Прекрати, Су, — я начал потирать виски. Его ярость угнетала. Кёнсу умолк, увидев мой уставший вид, и продолжил есть. На телефон пришла смс от тети. Маму кремировали и, как бы "романтично" это не звучало, развеяли по ветру.