Герой вашего времени

Когда следующий раз чувства вернулись к Падшему, толстое тупое колено ударило ему чуть правее солнечного сплетения. Ребро прошибло током, гулкий хрип, смешанный с криком и бульканьем наполненного кровью рта, вырвался из уст Падшего, инстинктивно пытающегося свернуться в клубок, спрятаться от ударов сапогами с металлическими, будь они прокляты, набойками. После сотен лет жизни без чувства боли, получая удар в мягкие ткани, ты с точностью можешь сказать, какими именно набойками тебя бьют. Кристофер чувствовал, что маленькие пирамидальные, выточенные из алюминия вкрапления в ободок подошвы причиняют ему такую боль, какую только может почувствовать его тело сейчас. Следующий удар по спине вскрыл засохшие раны на лопатках, и Падший знал, что в ближайшие дни желтовато-коричневый гной будет стекать с рубцов, если он, конечно, переживет этот вечер. Рассыпались на горячий асфальт черные восковые свечи, вывалился гримуар с рынка, был близок к тому, чтобы упасть на землю, весь ряд зубов верхней его челюсти. Сквозь стоны Падший пытался кричать заклинания, ломал и выкручивал себе пальцы в элементарных защитных жестах, плавно переходящих в злобный фак, но это никак не влияло на настроение его новых товарищей. Не стоило уходить от Мартовского. Пусть тот был с чудинкой, пусть от него за милю несло дешевым Camel`ом, пусть с ним в квартире остался миловидный ангеленок, вызывающий у Кристофера смесь симпатии, ненависти и отвращения, но они хотя бы не пытались его убить. Да, наверное, не пытались. От болевого шока путались мысли, кружилась голова, терялось ощущение времени и пространства. Несколько часов — и он беззаботно шастает по подворотням города на Неве, размахивая пакетом с набором маленького сатаниста, ищет ближайшую круглосуточную кофейню и возможность добраться до Христофера через разведенные мосты, а спустя мгновение — посылает на хер нескольких агрессивно настроенных ребят, чувствуя, как бунтует от непривычки его тело, как оно не хочет ввязываться в драку без крыльев. Без отменной реакции, с чувством боли, без огромного запаса магических сил, без безлимитного чувства собственной важности. Хотя нет, последнее было еще при нем, точно при нем… Падший был рад. Рад, что не получил несколько пуль из «Осы» в живот. Или не из «Осы», какой-нибудь «Грач», как тот, что он оставил у Марта, доставил бы тоже некоторые неприятности для небессмертного существа. Был рад, что бита, наподобие тех, что он видел в магазине подарочков, не касалась его шеи и лица, спины и живота. Знаете, на таких обычно пишут: «Весомый аргумент»… Когда кончились удары, крики и еще удары, Кристофер пускал на асфальт кровавые слюни, смотрел, как мягко светит чуть голубая луна, как потускневшая вывеска «Продукты» с несколькими не горящими буквами разгоняет собирающуюся тьму, как с небольшой хрипотцой где-то каркает ворон и прямо перед его носом ползут маленькие муравейчики, которым совсем нет дела до валяющегося существа перед ними, кроме, конечно, желания его унести. Но, вроде бы, пока им это не по силам, и они пытались найти что-нибудь поменьше, дабы поживиться. Падшему показалось, что в его сторону идут. Высокая бледная брюнетка, смиряющая его таким взглядом, какой обычно обращен к любимым псинкам, когда они шкодят. Она медленно к нему приближалась, протянула обе бледные худые руки, выглядывающие из рукавов темного платья. И, залившись смехом и обнажая ряды ровных белоснежных зубов, отшатулась назад, ловя себя взмахом величественных черных крыльев, усеянных длинными перьями. — Herret? Mai Gerr… — прохрипел Кристофер, пытаясь приподняться, но крылатая фигура лишь растворилась в воздухе так же неожиданно и помпезно, как и появилась. В глазах снова помутилось, чтобы он на пару мгновений уцепился за реальность, вгрызся из последних сил. Глаза заплывали, моргать было больно, но Кристофер каким-то чудом различил склонившегося над ним человека. Перед ним снова маячили чьи-то ноги, но в этот раз — в белых легких кроссовках. Отдаленно знакомые металлические щелчки не давали зажмуриться и соскользнуть в темноту. — И почему я знал, что ты так закончишь? — сокрушенно вздохнул кто-то сверху. Кристофер слабо трепыхнулся, хотел сказать что-то — почти наверняка нагловато-вызывающее, — но из горла полилась кровь и жалкий щенячий скулеж. — Даа, зрелище правда то еще, — подтвердил наконец узнанный Егор. — Ладно, я соврал: на телевизоре оно бы не так сильно впечатляло. С неожиданной силой его вздернули на ноги, он только услышал слабый хруст в руках с усилием держащего его парня. Был Егор ниже и более тощим, оттого слабо матерился, периодически обращаясь к Господу, но пытался взвалить Кристофера на себя. Упрямый и однозначно уверенный в своих силах, потащил его куда-то, ничуть не смущенный тем, что раненый заливает ему густой темной кровью рубаху. Сколько прошло времени, Кристофер не понял. Иногда ненадолго терял сознание, потом снова возвращался в ноющее тело, чувствовал каждую его клеточку сплошным мучением и срывался на сиплый вопль — это Егор его неаккуратно встряхивал, пытаясь не дать сползти вниз. Вел куда-то, медленно, пошатываясь, шажок за шажком. — Дернешься — башку расшибу, — прохрипел он, когда Кристофер снова очнулся. — Или сам. По асфальту соскучился? Кристофер опять попытался вякнуть нечто крайне неразборчивое, но в итоге только помотал головой. Зря, очень зря. Едва не рухнули они вдвоем: и со злости засадивший ему локтем в бок маг, и сам Кристофер, которого только чудом успели подхватить. В запястьях Егора снова тревожно звякнуло, хрупнуло, и лицо его мрачно перекосило. Он старался цепляться за мага из последних сил, повис на его шее, едва не удушая неожиданного спасителя. Тот скрипел зубами, но покорно сносил. Слабо оглянувшись, Кристофер успел осознать, что его смогли доволочь до какой-то грязноватой парадной, а впереди — заплеванные ступени. Обреченно застонав, Егор упрямо тащил полубесчувственную тушу дальше — решил, видно, поиграть в сестру милосердия. Разрешения спасаемого никто не спрашивал, а он, быть может, предпочел бы загнуться от множества повреждений внутренних органов в подворотне, чем медленно, шаг за шагом, преодолевать каждую ступеньку. Сверху лихо скрипнуло, и небольшой дворик залил громкий женский голос. Противно подвизгивая, он высверливал дыры в разрывающейся черепной коробке, мозг, казалось, вытекал. Егор пролаял что-то в ответ, дернув Кристофера быстрее и увереннее, завалил его в неосвещенное помещение. — Какое счастье, что я на первом живу, — пробормотал Егор. И, сложив свободную руку в замысловатый знак, пинком отворил хлипкую дверь с отодранным номером квартиры. — Куда ты!.. — шикнул Кристофер, попытался дернуться, болезненно ткнув острым локтем в бок Егора, с трудом не упал с его рук и не разбился. Мимо глаз плыло, парадная смешивалась с человеком, за которого он цеплялся, голова кружилась. — Еще раз так сделаешь, и скину на коврик, — огрызнулся тот. Однако, несмотря на проснувшееся несколько запоздало сопротивление, доволок его до гостиной, где со спокойной совестью сгрузил на видавший, должно быть, еще Ленина диван. Что-то впивалось в бок: не то пружины, прорвавшиеся сквозь старую, утратившую цвет обивку, не то какой-то хлам. Или просто ныли отбитые почки. Егор искал что-то в выдвижных ящиках письменного стола, шумно ими гремя. На пол летели бумаги, книги, какое-то магическое барахло, за которое на черном рынке и копейки бы не дали. Опрокинув кружку с чаем локтем, Егор обреченно выматерился, саданул ногой по подвернувшейся табуретке. Но — по взгляду чувствовалось — хотел бы по Кристоферу. — А я подозревал, что так будет, интуиция, мать ее, — восклицал маг. — Думаешь, ты самый охуенный, а? Таких обычно первыми раскатывают по асфальту за гаражами. На, лечись. Почти в лицо Кристоферу прилетела неаккуратная связка мерцающих амулетов. Как только связка амулетов коснулась его кожи, он дернулся, вывернулся, встав на почти идеальный мостик. Закричал, оглушив и Егора, и соседей по лестничной площадке. Затягивались лопнувшие губы, срастался разбитый нос, сломанные ребра залечивались почти мгновенно. Но чем лучше становился внешний вид его, тем было больнее. В попытках отползти от амулетов, откинуть их от себя, Кристофер упал с облезшего дивана, несколько раз стукнул сжатым кулаком по полу, почти что пытался укусить его. В голове, теряющей последние крохи сознания, мелькнула мысль, что он может откусить себе язык или сломать зубы друг о друга. Мысль эта крутилась циклом, не переставая стучать в виски. А сознание не спешило уходить. И только пока не пропал небольшой порез на его запястье, какая-то маленькая царапинка, которую он поставил себе в доме у Марта, зацепившись то ли о край стола, то ли еще обо что-то, амулеты продолжали действовать на него именно так. А когда это кончилось, собранный заново Падший заглянул в глаза мага глубоким, пропитанным ненавистью к миру, взглядом. — Спасибо. — Всегда пожалуйста, — мрачно отозвался Егор. — Акробат, блять. Он прошелся по комнате, успокаиваясь и постепенно подбирая раскиданные листы. Из нервных и порывистых движения становились спокойнее и размереннее, он медленно собирал в стопку свои бумаги и раскладывал по порядку. Черные тонкие перчатки Егор содрал с рук — зубами. Решил, должно быть, что в своем собственном доме скрываться нечего. Будь у Кристофера время, он бы смог оценить тонкую работу адских мастеров, сделавших железные изящные кисти почти живыми — только вот неизменно блестящими и как-то неприятно щелкающими: звук этот все по-прежнему напоминал о взводимом курке. — Задам глупый вопрос, — вздохнул Егор, стоящий к нему спиной и рассматривающий что-то на столе. — Тебе жить есть где? Не думай, что я всегда такой добрый, просто сегодня, видно, решил немного помочь ближнему своему. Проникся окончательно христианской добродетелью, так сказать. Словом, если нужно, могу предоставить тебе этот чудовищный диван. Тебе бы отлежаться немного, магия помогла, но сразу же нарываться на еще одну драку я б не советовал. А ты ведь нарвешься. Кристофер сделал вид, что выслушал вопрос. Пока Егор собирал листы бумаги и щелкали его пальцы, в голове у бывшего ангела скрипели шестеренки. Он перваривал все, что происходило и происходит. Кристофер принюхался, запрокинул голову, засмеялся. — Die, die, crucified! — напел и, сменив улыбку на самую отвратительную, что была у него в арсенале, впился в глаза Егора, в его движения и мимику. Лежа на диване, задирая голову, чтобы смочь рассмотреть мага, он смотрел сверху вниз и скалился. Егор наклонился, долго посмотрел в глаза. Потом с трудом оторвался от глубокой темной радужки, в которой разверзалась пропиаренная бездна и глядела на него в упор. — Я очень хочу тебе врезать, — доверительно сообщил Егор. — Да руки вот жалко. Кристофер выкинул руку в атакующем жесте. Квартира должна была вспыхнуть в мгновение ока. Магическое пламя должно было рыгнуть, заурчать аки кот, сожрать сначала тело мага, с трудом справляясь с адским металлом, затем перекинуться на диван и шторы, должно было лизнуть Кристофера, заставляя снова кричать, пытаться расправить крылья, которых нет, желая спастись. Но не произошло, собственно, ничего. Ни малейших колебаний ауры, ни намека на магию. — Как я и говорил, мы похожи с тобой, Воин. Ты — маг без рук. И я — маг без рук. Очень хорошо, что ты нашел меня, Егор, очень… В глазах его полыхнул небольшой, но достаточно жаркий огонь.

***

Лежа на обшарпанном, потертом диване, потерявшем свой окрас, Кристофер был счастлив. На нем было только полотенце, обвязанное вокруг талии на манер набедренной повязки. Кристофер был крупнее Егора. На несколько мгновений он задумался о том, что очень странно, как смог тощий человек без использования магии дотащить его до парадной, поднять по лестнице, дотащить до дивана. Он задумчиво смотрел в потолок, почесывая щеку, переодически посматривая на Егора, который недовольно копошился вокруг. Если бы Крис мог читать мысли, наверняка услышал бы что-то вроде: «Эти прохожие совсем охуели! Он лежит на моем диване!» Но, к огромному счастью, так делать Кристофер не мог, зато мог хитро улыбаться и счастливо щуриться. На несколько минут впав в такое состояние, он, не отмирая, шепнул достаточно громко, но каким-то замогильным голосом: — А гребаный Кирай ведь Смерть убил… Егор на мгновение отвлекся от своих тетрадей, которые он неловко, но остервенело перелистывал, окинул Кристофера долгим взглядом, словно внтуренне попутно задаваясь вопросом, как это тело оказалось в его доме. — Ты Яна знаешь? — удивленно переспросил маг, задумчиво почесав голову. Тут же ойкнул, отдернув руку: ухо, наверно, защемил, судя по многозначительному металлическому щелчку и перекосившемуся лицу. Это будто навело его на какую-то позабытую мысль: — Точно, надо позвонить, этот его ненормальный мертвяк что-то хотел… А что до Смерти — убил и убил, наше ли это дело? — философски произнес Егор. — Лично я не заметил, чтоб что-то изменилось, никакого Апокалипсиса, саранчи, кровавых морей и… что там еще обещали, не суть важно. Уж умирать народ точно продолжил повсеместно. Значит, не особо Смерть и нужна была. — Ну, вот вам, может, и ничего, тебе там, еще кому-то. А мне, знаете ли, очень даже нужна. Учитывая, что я своей отдал крылья, мда… Он взъерошил собственные волосы, потянулся с хрустом суставов. Подложил руки под затылок, рассматривая Егора. — Знаешь, а мы могли бы помочь друг другу. У меня есть чертежи парочки заклинаний, а у тебя лапки. Как смотришь на эту идею? Он хотел было предложить что-то еще, язвительно усмехаясь, кривя губы в любимом оскале, но противно задребезжал, скрипя и чирикая, старенький звонок, аккуратно постучали пальцами по металлическому косяку двери, затем стукнули сильнее, — и тишина. — Кажется, к тебе пришли, а я почти не одет! — Кристофер рассмеялся, но не спешил вскакивать с дивана и натягивать вещи, лишь сильнее потянулся. В первую секунду Егор инстинктивно потянулся к столу, где среди каких-то бумаг и изгрызанных карандашей валялись черные перчатки, но на полпути передумал, рывком раскрыл ящик. Клубок разноцветных нитей, на которые были нанизаны полупрозрачные камни, так похожие на те, которыми некоторые любят украшать аквариумы, запутался на тонких стальных пальцах, перевязал их почти намертво. С недовольным шипением, ежесекундно вскидывая голову и глядя в сторону коридора, где кто-то упрямо и целеустремленно ломился в дверь, Егор неловко пытался стряхнуть нитки. — Я никого не жду, — мрачно кинул он Кристоферу, преспокойно наблюдающему за ним с дивана. — Хорошо бы, это ко мне пришли, а не за мной. Он худо-бедно справился со своими амулетами: большая часть валялась под ногами на грязном полу, темного цвета нить повисла между пальцев. Магией от нее пульсировало яркой, какой-то нетерпеливой — так и желающей сорваться с цепи, покинуть вместилище из криво обточенного стекла и рвать людей на части. Тихо, едва ступая, Егор приблизился к двери, замер подле нее, в правой руке держа амулет, левой складывая с трудом сгибающиеся пальцы в простеньком защитном жесте. Кончики пальцев протеза слегка светились каким-то серебристым сиянием — или же так падал свет, не разобрать. В замке так и оставался ключ: Егор бросился помогать подобранному на улице товарищу, совсем позабыв про ключи. Это и к лучшему: в два проворота он открыл дверь, широко ее распахивая, едва ли не ногой, и по-звериному изготовился к прыжку на нежданного гостя. Чуть седой рыжеватый мужчина с легкой небритостью стоял, облокотившись на стену около двери, рассматривал Егора. Он носил кожаную куртку и тряпичную клетчатую кепку, похожие на те, что были в моде пару десятков лет назад. В зубах зажимал сигарету, на ободке фильтра которой небрежно было впечатано «Camel». Пачку точно таких же сигарет, в которой осталось меньше половины, мужчина протянул Егору, зажав ту, что была во рту, между пальцев. — Челодой моловек, а товарищ Кристофер не у вас случаем? — Он чуть поправил кепку, подняв на Егора стеклянные синие глаза. — Будет наивно надеяться, что вы заберете своего товарища из моего дома и я забуду все это, как страшный сон? — скорее себе, чем гостю, вопросил маг. Он наблюдал за незнакомцем, едва прищурясь, словно одновременно пытался вспомнить, не мог ли где его уже видеть раньше, и пробуя подсчитать, насколько опасна эта встреча. — Не курю, спасибо, — наконец сдался Егор, чуть отодвигаясь в сторону и пропуская в квартиру, к валяющемуся на диване Кристоферу. Нитка с боевыми амулетами, впрочем, так и осталась зажатой между пальцами. Подождав, пока гость пройдет дальше по коридору, он закрыл дверь, прежде воровато оглядев лестничную клетку. Темная парадная встретила обеспокоенного мага тишиной. — Я прямо чувствую, что ввязался во что-то противозаконное, я прав? — усмехнулся Егор, возвращаясь в гостиную. — Незаконное? Да нет же, все в рамках закона. Здравствуй, Корак… — Мужчина достал из заднего кармана потертых джинсов две пачки купюр с шершавыми воротничками, кинул на стол, сел на край дивана, на котором валялся Кристофер. Потер запястье, на котором держались на металлическом браслете часы. — Ох, а это уже неплохо, мне нравится, Палыч. — Крис поднялся, сел на стол, пересчитывая купюры. Игнат Мартовский в это время рассматривал амулеты, лежащие на полу, с неподдельным интересом. — Я точно уверен, что нас закопают, — вклинился Егор. — И ладно бы вас, так теперь еще и меня. Наверное, быть добрым и хорошим парнем крайне невыгодно. — Он исподлобья наблюдал за Кристофером, будто бы в глубине души надеялся, что этот наглец, уже, похоже, вовсю обустраивающийся в квартире мага, извинится и исчезнет. Желательно — сразу испарится в воздухе. Ради интереса понаблюдав за тем, как Кристофер считает деньги, и сделав какие-то свои выводы, Егор нервно прошелся по комнате, аккуратно минуя Мартовского. Тот лениво следил за метаниями мага. — Это, — обвинительно ткнул Егор в пачки денег на столе, — как-то связано с тем, что в городе вдруг объявилась Черная Гвардия и поприжимала всех, кто торгует хоть сколько-нибудь ценными артефактами? — Тебя пока что не за что арестовывать. Ты ж ничего не сделал… — пожал плечами Кристофер, кинул в Егора треть одной пачки, предварительно перевязав ее резинкой, которой раньше была скреплена все пачка. Стоило бряцающим металлическим пальцам сомкнуться на купюрах, продолжил мысль недавно избиенного Мартовский: — А теперь твоя аура на деньгах. Вот теперь, возможно вполне, закопают где-нибудь в калужской области. Кристофер усмехнулся. — Я не представил вас друг другу! Мартовский Игнат Павлович, боевой офицер советской армии в отставке, полковник милиции в отставке, какой-то там инквизитор в отставке. Сейчас же — коллекционер магических артефактов, неплохой по ним специалист. Когда я говорю «коллекционер»… — Думаю, парень понял, Корак… — Вполне, — сухо бросил Егор, долго оглядывая Мартовского. Бросил деньги куда-то в сторону, нисколько не заботясь о том, что купюры с тихим шорохом сползли в так и не закрытый ящик. Он как-то неуверенно подошел к старому серванту, долго бряцал там чем-то, пока не выудил бутылку коньяка. Рюмки нашлись тут же, и, небрежно смахнув пару книг на подоконник, Егор разливал на троих, мученически вздыхая, хотя было видно: все три он сейчас выпил бы сам. — За что мне все это, Господи, — косясь в окно на скрытый домами горизонт, спросил маг. — Почему каждый раз я оказываюсь в ситуации, когда и потеря пальцев не так страшна по сравнению с перспективами. Если ты останешься, — посмотрел он на Кристофера, — показания я буду давать против тебя и все отрицать, ничего личного. А так живи, пожалуйста, в кого я, блять, такой добрый… — Если ты будешь давать ненужные показания, следователь может случайно забыть кипятильник у тебя во рту. Знаешь, старенький такой? — Март хихикнул, отдал свою рюмку Кристоферу, который поддержал смех. — Ты очень рано паникуешь. Мы ж ничего плохого не делаем… — Я в прошлый раз Игнату помог чуток, а он подарил мне «Грача», куртец и еще пару классных вещичек. Я там с Петербургской девой чутка выпил в тот день, поссорился с капитаном Войцеком… А Мартовский задолжал некоторую сумму за мои скромные услуги. — «Грач» валяется у меня, таблетки принесу в другой раз. Их сложно найти, знаешь ли. — Кристофер отщипнул купюр и собирался было протянуть Игнату, но тот пресек попытку одним взглядом, от которого Корак поежился. — С Войцеком он поссорился, — со странным выражением повторил Егор, глядя на Кристофера весьма характерно: теперь уже не как на сумасшедшего, но как на отъявленного самоубийцу. — Я, может, не хочу ни с кем ссориться… А то вы, уважаемый товарищ Мартовский, слегка — очень сильно, что я церемонюсь — подотстали от прогресса со своими кипятильниками. Вот высший боевой маг проклянет, что костей не соберешь — буквально, я такой тоже когда-то был, — горько сознался он, двинул щелкнувшими пальцами и налил себе еще. Скривился, полез открывать форточку: будто бы стало душно. Несложно было догадаться, что за мысли бродят в голове у мага: ничего за свою доброту он не получал, а только огребал проблемы. С другой стороны, и выгнать Кристофера вместе с приятелем у него рука, вроде как, не поднималась. — Ты не переживай. Если Аца не повесят где-нибудь в катакомбах Гвардии, Инквизиции или черного рынка, то с получки с нас причитается. Говорим ему? — Мартовский не был из людей, которые говорят много лишнего без особых на то причин, но данная ситуация казалась ему особенной. — Мы ищем Грааль, Воин. И надеемся быть успешнее вашего, за это сулят некоторую премию. Как там Есеня? Маг вздрогнул, будто в него всадили нож. — Полагаю, вполне счастлива… где-то там, по ту сторону, — резко бросил Егор. — Чтоб вам всем туда провалиться.

***

На утро следующего дня, стоило Кристоферу с огромным трудом воскреснуть, чувствуя, как каждая пружинка дивана впивается в точности мимо косточек, заставляя извиваться ужом, он направился сначала в ванную, поливая себя ледяной водой и от этого жадно ловя воздух, сбивая дыхание, вставая на носочки в попытках предотвратить судорогу. Кристофер закрепил душ на ржавой подставке, встал под струи воды, подрагивая каждой жилкой. Прикрыв глаза, вытянул руку вперед, имитируя какой-то жест. Медленно и аккуратно шевелил губами, одновременно повторяя заветное слово в голове. После последних метаморфоз, заметил он, стало сложно делать то, что раньше казалось максимально простым. Говорить одно — и в это время думать о другом. Произносить вслух одно заклинание, перекрывая ему канал для совершения, — и тут же в мыслях плести новое, совершая максимально импульсивный толчок, позволяющий перебить произносимое вслух и сотворить то заклинание, которое визави заметить не может, отвлекаясь на речь. Теперь было сложно делать так даже с одним простым словом, произнося его и вслух и думая о нем. Тихий шепот: «Assa» из профессионального тона убийцы, Хозяина заклинаний, срывался на собачий лай, когда вода не хотела согреваться. Этим субботним утром он обещал забежать к Христоферу. Вот же смех: завалился на квартиру к Егору, остался жить, а теперь добирается к незнакомому бариста-художнику. Прыгнув через четыре ступеньки первого этажа старой парадной, Кристофер забежал в первый попавшийся магазин тряпья. Нашел чуть маловатые черные джинсы со свисающими из шлевок цепями, на которых в свою очередь качались максимально пафосные маленькие черепа. Черную футболку с огромной красной пентаграммой во всю спину и не менее огромное «FUCK THE RESCUE» отвратительным шрифтом, при виде которого любой сносный дизайнер захочет застрелиться. Кристофер нацепил подаренный Мартовским серебряный крест, лежащий поверх футболки. В следующем магазине он нашел высокие сапоги с аккуратными маленькими вставками из металла на окантовке подошвы. Кристофер сразу в них влюбился. Они не отражали света — и оттого нельзя было в них увидеть своего отражения. Выйдя на улицу, он поднял глаза к свинцовому, нависающему низко небу, готовому рухнуть на голову незадачливого Падшего, заметил краем глаза небольшой ниссан с шашечками. Быстрыми шагами добрался до машины, протянув через окно таксисту сложенную пополам бумажку. Кристофер плохо разбирался в деньгах, но посчитал, что этого должно хватить. Таксист, симпатичный старичок из южных республик с короткими черными волосами и морщинистым лицом, активно кивнул, выкрутил магнитолу на ноль, когда пассажир упал на заднее сидение и протянул визитку с адресом Христофера. На месте были чуть больше, чем через треть часа. Кристофер заскочил в кондитерку, купил первый попавшийся торт. Христофер жил в узкой девятиэтажке с тяжелыми металлическими дверьми тошнотворно-зеленого цвета. Домофон не работал, и Кристофер поднимался на четвертый этаж пешком. Уже где-то на пролете между вторым и третьим он начал слышать музыку. Между третьим и четвертым стало ясно, орут «Порнофильмы». Подойдя к нужной квартире, Кристофер понял, что орало именно отсюда. Он трезвонил в черно-белый звонок, отбросив всякую надежду, что его услышат. Но, к величайшему удивлению, дверь раскрылась почти сразу. Христофер стоял с мокрой головой, его длинные волосы торчали в разные стороны, а борода была абсолютно сухой и аккуратнее, чем в кофейне. На нем были белые пижамные штаны и бирюзовая футболка. Мягкие пушистые тапочки. Пожали руки. Христофер поставил перед Кристофером похожие тапочки. Розовые, в виде мохнатых паучков. Крис пожал плечами, снял сапоги, переобулся. И они рассмеялись хором. — Обвешался цацками аки ель или пальма какая. По какому случаю? — У Христофера была уютная двушка с отвратительными белыми обоями. На кухоньке жила канарейка, которая разоралась от вида гостя. Христофер поставил чайник, плюхнулся на диванчик около стола. — Ты чертил рыбу. Веришь в столь непростое время? — Ни во что не верю. И ни в кого. Ни в себя, ни в тебя, ни еще в каких-то упырей. — А цепочки зачем? И крест? И неужто не нашлось во всех религиях подходящего тебе Бога? Тор? Один? Шива? Бастет? Дикая Охота? Велес? Иштар? — Я, Христофер, предпочитаю самостоятельно себя судить, карать и благословлять. Это надежнее, чем искать посредника. А цепи… ну, это весело… да и некоторая дань… — он прервался, будто только сейчас переварил все перечисления Христофера. Засмеялся, весело, с надрывом. — Дикая Охота — это да, да… Я бы предпочел ее возглавить. Но этим занимается некий Падший, и ему не нравится, когда лезут к нему в стаю. А вообще-то, крещеный я. — До или после? Ничего, что я?.. — Он залил пакетик чая кипятком, достал сахарницу и поставил около Кристофера. — Задолго. Того, кто меня крестил, тут бы, наверное, звали Иваном. — Тут всех Иванами зовут. Моего крестителя — тоже. Кристофер засмеялся, отпил из кружки чай, обжег губы, небо и глотку, шикнул. — Но-но, аккуратнее! Нужно положить на язык сахар! — Христофер суетливо насыпал сахар в чайную ложку и сунул в рот Кристофера, который продолжал ругаться. Христофер почесал затылок, улыбаясь. — Ты выглядишь менее растерянным, чем при нашей первой встрече. Я могу чем-то помочь? Кристофер было потянулся к футболке, но вовремя себя одернул, покачал головой. — Ты помогаешь. Я немного потерялся, не помню, как сюда попал. Живу у малознакомого человека, которого встретил на рынке. Христофер несколько раз кивнул, погладил бороду, с минуту смотрел в глаза Кристофера. А тот зачарованно не мог отвернуться. В глазах Христофера он видел боль, тоску волчью, что заставляла его выть в лесах Кареона, чувствуя, как разрывается спина, как рвутся мышцы и ломаются кости. Как прерывается дыхание, напрягаются связки под мышками, нечеловеческие стоны вырываются из высохших, потресканных губ. Кристофер слышал биение своего сердца. Оно замирало на мгновение, а затем билось чаще. Выступил холодный пот на лбу, пока Христофер не начал говорить снова. — Когда будешь уходить, возьми ключи. Они висят в прихожей, с самого краю. Можешь приходить сюда, когда у тебя не останется, куда идти. И я постараюсь помочь, ага? — Я смогу как-то тебя отблагодарить? Слишком ценный подарок для незнакомца, нет? — Успеется, мой новый прекрасный товарищ. Я обещал тебя написать, верно? Но что-то мне подсказывает, ты не очень любишь живопись… Кристофер лишь улыбнулся, встал, сделав уже безболезненный глоток, и ушел в коридор, пока Христофер так и остался сидеть на месте. Кристофер пошатнулся на складках коврика, боком ткнулся в ключницу, которую не заметил, когда только пришел в гости, — и опрокинул три связки ключей. Повесил обратно. Решил, что они, в общем-то, одинаковые (особо внимательно рассмотрел каждый ключик в поисках отличий), сунул первую попавшуюся в карман. — До новых встреч! — За собой не закрывай, Крис! Удачи тебе!

***

Если бы его спросили, Ян бы честно ответил, что совершенно не знал, зачем Владу вдруг понадобилось тащить его на Васильевский остров, за тридевять земель от привычного инквизиторского офиса — скромно приютившегося в одном из дворов-колодцев здания, удивительно светлого для такого мрачного и неблагодарного труда. Но сегодня утром, стоило Яну слегка оправиться от ночного дежурства, Влад, смешливо блестя глазами, обещал ему занимательное путешествие в духе лучших шпионских фильмов; выбора, как обычно, не было, о чем Войцек еще во время завтрака невинно намекнул, придвигая к нему тарелку с омлетом. Неожиданно Огнев оказался не против: совсем канул в непонятных разборках, которые вел с Гвардией, только отмахнулся от них обоих, стоило Владу заикнуться про секретное поручение от командора. Смутно подозревая, что не существует этого поручения, Ян не стал переспрашивать, а просто кинулся вслед за Владом. Хоть куда — подальше от отчетов, цепкими лапками насекомых впивающихся ему в мозг, от шумных коллег, судачащих про дела гвардейцев, от рыка Огнева, доносящегося из кабинета. За год жизни в Петербурге Ян только пару раз бывал на Васильевском: заносило по работе, да и то по плевым делам, которые на них с Владом спихивали чисто разнообразия ради. Не все же разбираться с кражами в Эрмитаже и отыскивать бунтарей, надо иногда и пошугать демонскую шпану по подворотням, и поболтать с сердобольными старушками про домовых. Сейчас же местечко представало во всей красе, пока инквизиторы неспешно прогуливались по Первой линии, оглядываясь по сторонам. Васильевский с каждым шагом нравился Яну все больше, где-то в глубине души тяготеющему к морю, северному суровому ветру, темным громадным кораблям, уносимых дальше по Неве, мимо застывающих и глядящих на них во все глаза людей. Нева, серая и волнующаяся высоко, была совсем рядом, беззубо кусала берег. А Васильевский встречал спокойной тишиной: день был жаркий, на улице никого не увидишь; встречал плотно прибившимися друг к дружке домами, истинно петербургскими фасадами и прямолинейностью пути. — Да не улицы это, а линии, инквизиторство, — разорялся незнанию города, ставшего родным, Влад, трагически размахивая руками и ненароком вызывая улыбки у редких прохожих; какой-то благообразный старичок, идущий навстречу, покивал важно, пока Войцек рассказывал: — Тут по задумке самого Петра должны были быть не улицы, а каналы, типа, как в этих ваших Венециях. Сейчас бы на лодке плавали, ан нет. Первый губернатор Петербурга… как там его, из головы вылетело… — Влад замялся, махнул рукой: — Ну, короче, тот еще человек был отвратительный и ворующий… Тьфу, Меншиков, точно, вот меня клинит! — просиял он, вспомнив. — Так вот, он все деньги на строительство каналов загреб себе, отгрохал дворец на набережной. Сам понимаешь, какие каналы получились. Их и засыпали. Типично русская история, а? — радостно ухмылялся Влад. Влад знал про город слишком много, будто всю жизнь в нем прожил, а не пришел на минутку уже мертвым — да так и завяз. Ян вот тоже завяз. Не отпускали их призрачные болота, похоронившие тысячи людей когда-то, держали крепко, приковывали надежно. А на Войцека как будто налипали все истории, городские легенды, местные анекдоты и еще черт знает что. Сейчас шел, разглагольствуя, но цепко, по-доброму следя за тем, как Ян с восхищением оглядывается по сторонам. Хотя и странновато было идти днем, под испепеляющим солнцем. Влад больше любил питерские ночи и долгие прогулки, тащил за собой и Яна. Они в свободное время много бродили по пропахшему сыростью городу, сначала по центру, по набережной, среди оживленной шумящей толпы, скрывались среди людей. Потом уходили все дальше и дальше. В тишину, на окраины… Тут Ян встрепенулся, опомнившись: не так давно таскал его Влад на Голодай (это Войцек его так называл, а Ян потом узнал, что остров переименовали еще в двадцатых, но спорить не стал, старое название ему тоже нравилось), рядом совсем, они потом побродили и по Васильевскому, только ночью он был совсем другим, а добирались они туда легким мановением руки мага — порталом. Туда, где темно, словно в самой глубокой бездне, где гробовая тишина и редкие качающиеся фигуры местных пьяниц. Васильевский теперь казался чистеньким и знакомым, петербуржским — старым, не изуродованным особо сильно современными зданиями и бизнес-центрами, но Ян помнил кладбищенские уголки, по которым они бродили в мертвой тиши, помнил угловатые фигуры старых домов и чьи-то голоса в темноте. Влад в тот раз бродил по запутанным улочкам, рассказывал что-то про декабристов, восхищенно и вдохновленно, про революционеров — про что бы ему еще рассказывать, конечно; их, якобы, тут, на Голодае, хоронили. Здесь они, где-то рядом лежали, вслушивались в то, как Влад тихим трагическим голосом читал что-то из Пушкина. Потом — почему-то из Лермонтова. Уже забывая про борцов за свободу, читал про битву и смерть, про отчаянную храбрость, про войну… — И к чему все это? — устало спросил Ян наконец, которому уже надоедало бесцельно шататься по улицам-линиям. — Чтоб ты обязательно спросил, — скривился Влад. — Наслаждайся, инквизиторство, прогулкой, а то зачах совсем в этом офисе, у вампирш загар круче, чем у тебя. Бледная работящая моль. Сегодня они оба заметно меньше были настроены на лирику, да и город был иным: не таинственным и предкладбищенским, а обычным, знакомым. Только над головой с отрывистыми вскриками пронеслись чайки, а где-то рядом, в конце линии, неспешно проползал по воде небольшой грузовой кораблик. — Интересно, что будет тут через сотню лет, — вдруг вырвалось у инквизитора. Через сотню лет, может, задавит современность этот очаровательный уголок, оденет в стекло и бетон, искалечит. — Запомни эту мысль, через век вернемся, — весело пообещал Влад. Вместе с проданной душой приобрел Ян еще и неожиданное бессмертие, но вспоминал о нем редко. И теперь застыл нерешительно, не зная, что и ответить. Влад, метнувшись за кофе в ближайшую забегаловку на углу, пристально оглядывался, рассматривал лица встречных с таким вниманием, что Ян подумал, что не зря он захватил табельное, на всякий случай нашарил связку амулетов в кармане. — Значит, задание правда существует? — переспросил Ян, отпивая кофе. — И кого мы ищем? — Одного Падшего по имени Ацианэль — зовет себя Ацем, — отрапортовал Влад. — Говорят, обитает он где-то на Седьмой линии, куда я ваше инквизиторство ненароком увел, — ухмыльнулся он, зная, что Ян и не заметил и что вести его в принципе можно было бы куда угодно: Владу он верил безоговорочно. — Если мелькнет что-то крылатое и гремящее, мы точно заметим, а вообще-то, вот, — тряхнул Влад поисковый амулет, появившийся в его руке из ниоткуда. — Когда начнет светиться… Прозрачный камень медленно вспухал красным. Стаканчик из-под кофе мгновенно отправился в ближайшую мусорку, а Ян подобрался, как будто почуял след. — Сойдет? — уточнил он. Амулет полыхал так, что резало глаза; Влад удивленно посмотрел на него, встряхнул на всякий случай. На конце улицы зашумели люди, кто-то вскрикнул детским голосом, и инквизиторы оба, не сговариваясь, рванули туда. На бегу Ян выдрал пистолет, проорал что-то толпящимся растерянным прохожим, дрожащей рукой махнул куда-то мимо и вверх; может, самым убедительным аргументом было табельное, которое он держал, но народ отхлынул в разные стороны, как море в ветхозаветном сюжете. — Почему не летит? — отрывисто пролаял Ян. — Может, думает, нас сверху прикрывают, — поразительно спокойно зазвучал в ушах голос Влада. — Но, знаешь, подстрелить летящую над башкой цель гораздо легче, чем ту, которая петляет по знакомым переулочкам. — Подстрелить?.. — возмущенно хватанул воздух ртом инквизитор. — Я не буду ни в кого стрелять, пока ты не объяснишь… — Вправо! Он повернул бездумно, запросто подчиняясь, а сам не заметил, как Влад улетучился окончательно, оставив его одного гнаться за быстрым Падшим, отдаленно мелькающим где-то впереди. Дыхалки не хватало (Войцек обязательно напомнил бы, что пора бросать курить, хотя сам запросто стрелял у Яна сигареты), но Ян не отставал от по-заячьи петляющего беглеца, держался на чистом и горячем упрямстве. Ац пересек полупустую дорогу, прямо перед Яном зажегся красный свет, и пришли в движение несколько легковушек, но он, понадеявшись на удачу, не остановился, перебежал, практически уже не дыша, но просто хрипя, как загнанная лошадь. К счастью, уловил краем глаза, куда свернул Падший. Завидев улепетывающего парнишку и инквизитора с пистолетом, кто-то из неравнодушных граждан попытался остановить Аца, ринулся наперерез, но тот ловко поднырнул под руки, не сбавляя скорости. Сил благодарить не оставалось, но Ян кивнул на бегу, проносясь мимо растерянного мужика, так и не понявшего, почему Падший не оказался у него в руках. Ац влетел в подворотню, но неожиданно влепился в темный барьер, ярко заполыхавший огненно-красным, заорал благим матом: обжегся, наверное. Упав на грязный асфальт, он еще не поднимался с минуту, слабо скуля, и Яну как раз хватило времени, чтобы подбежать вовремя и повалить обратно начинающего понемногу вставать Падшего. Не без удовольствия он отмечал, что Ац неслабо треснулся челюстью, пока ему крутили руки. — Святая Инквизиция, лейтенант Кирай, сиди и не рыпайся, — рявкнул он на тихо пытающегося отползти в сторону Аца. — А теперь рассказывай, что происходит! — Я… — слабо вякнул Ац. — Не ты, блять, — выругался Ян. — Влад! — Падший сел, прислонился к стеночке, оглянулся, не увидев никого, кроме инквизитора, тяжело дышащего и привалившегося к стене напротив. На лице Аца понемногу расползалась ухмылка; Ян не выдерживая, заорал уже громче: — Войцек, проявляйся, хватит выставлять меня шизиком! Влад просто не мог не подождать еще полминутки ради удовольствия, чтобы предстать перед свирепеющим Яном. В то время, как он возник из ниоткуда, Ац издал какой-то задушенный скулеж и вжался всей спиной в стену, словно надеялся провалиться сквозь нее и спастись. Или хотя бы сквозь землю. — Кара подозревает, что товарисч содействует сбыту чего-то очень ценного, что украли из Дворца и за чем так рьяно гоняются Гвардия и Инквизиция, — запросто рассказывал Влад, внимательно следя за выражением лица Аца. — Что это за штука, нам с тобой, конечно, знать не положено, — развел руками Войцек, как только Ян собрался задать вопрос. — Ну, у меня есть пара догадок, но я б дома лучше про это поболтал. А тем временем наш новый знакомый… Я, кстати, Влад Войцек, капитан Черной Гвардии, — клыкасто улыбнулся сжавшемуся Ацу, пробормотавшему что-то вроде: «Я знаю». Влад возликовал, несколько психически блестя глазами и не прекращая улыбаться: — О, так пацан в курсе, мы не нуждаемся в представлении! Чудесно! Так что, Ац, будем рассказывать, где сейчас наша таинственная пропажа? Во время любого разговора Влад привычно размахивал руками, но сейчас меж его пальцев многозначительно поблескивали колючие красные искорки, за которыми неотрывно следил Ац. Ян же краем глаза подмечал, как спокойно мимо проходят по улице люди, нисколько не обращая внимания на их примечательную троицу; Войцек кивнул ему незаметно, признавая, что поколдовал немного. — Я ничего не знаю, — хрипло заявил Ац. — И говорить без адвоката я не собираюсь. — Какого адвоката? — притворно удивился Влад. — Ты что, думаешь, тебя арестовали? Нет, мы просто поболтаем. Никто ничего и не узнает… — Пока пленник молчал, он говорил сам, не давая повиснуть гнетущей тишине: — Итак, ты наивно полагал, что Гвардия истребила всех светлокрылых ангелов, не обратив внимания на Падших. Было несколько таких, которые сами выдирали себе перья, лишь бы их не трогали… Но это к делу не относится, а отдельные папки на каждого Падшего — вполне. Остались у нас, лежат, пополняются. И вот ты, Ац, подозрительно часто ошиваешься около черных рынков. Разграбление Небес без тебя не обошлось, обломки тартарских порталов, потом под шумок кто-то свистнул пару магических артефактов… у кого, у Асмодея, нет, ошибаюсь? Не важно. Везде там твой след, на каждом предмете, таинственным образом исчезнувшем в мире людей. За личиной пацаненка с кучей громыхающих железяк в крыльях скрываются незаурядный ум и поразительная изворотливость. И умение сбывать артефакты за границу. А недавно ты умудрился проехаться по Европе, словно собирая самые выгодные предложения от покупателей… Это, конечно, не осталось у нас незамеченным. Так где? — хищно подался вперед Влад. — Где то, ради чего мы перерываем город? Ац упрямо молчал, и Войцек нервно встряхнул руками, избавляясь от искр, и в то же время зашелся криком Падший, дернулся, запрокинул голову к небу, стиснув челюсти, — но скулеж все равно прорывался. Искры жглись безжалостно, измучивали. Ян оглянулся на Влада, но не различил на его лице никакого маньяческого увлечения, только усталость. Только работа, необходимость… — Глупая жертвенность ради какой-нибудь старенькой книги, амулета, что там у вас? — расспрашивал Влад, уже прекратив давить магией. — Ац, я не злой человек, пойми ты меня. Работа… Закон есть закон, так вот инквизиторство любит говорить, — небрежно кивнул он на Яна. — Так что всем нам легче будет, если ты просто ответишь… — Многие ответили бы, что эта вещь стоит молчания, — совсем по-взрослому усмехнулся Падший. — Многие… во мне нет столько святого, признаю, и я никогда не искал Свет. Только выгоду. — Тебе заплатить? — вдруг сорвалось у Яна, не способного больше наблюдать эту пытку. И плевать бы на упрямца Падшего, но Влада нездорово трясло, и здесь, в полутьме подворотни, был вовсе не тот человек, что рассказывал городские легенды на залитых солнцем улицах. — Не хватит у вас денег, — рассмеялся Ац. — Вы даже представить не можете, сколько мне предлагали! Он охнул, когда одна искра снова прижгла плечо. Так и не понять, случайно она упала или специально. — Но потом с перевозкой накрылось, когда Гвардия пошумела и перепугала местых, и ты остался ни с чем, — хмыкнул Влад. — Да у вас бедственное положение, можно сказать. Покупатель напирает, а? Ты подумай, что Люцифер за возвращение своей вещицы тоже заплатит наверняка. А обставить можно как угодно, не ты ведь крал — не-ет, ты для этого слишком умный… Как тебе сделка? Тебе деньги, нам раскрытое дело, все счастливы. Ац засомневался, задумался. — Можно пару дней? — попросил он. — Валяй, — неожиданно согласился Влад, но стоило Яну вскинуться, как он успокаивающе покачал головой: — Бесплатный подарок хочешь, Ац? — Не успел Падший дернуться, как руку его змеей обхватила толстая крепкая нить с камушком амулета. — Смотри, какая штука красивая, к твои цацкам пойдет, — радостно заверил перепуганного Падшего Влад. — А самое главное, что я тебя по нему везде найду. Снять не пытайся, больно будет. Продолжая улыбаться, Влад легким движением пальцев разомкнул наручники, которые, звякнув жалко, тут же оказались на земле. Ац двинул руками, поднялся, пошатываясь, злобно взглянул на обоих инквизиторов, прежде чем штопором взвиться в небо. — Мы теперь за ним проследить сможем? — глядя вслед Падшему, уточнил Ян. — И даже подслушать, если все пойдет как надо, — согласился Влад. — Хотя вряд ли ему хватит дурости сунуться к своим подельникам с амулетом… Посмотрим. Пошли пока… — Он задумался, оглянулся, махнул рукой куда-то неопределенно: — К Смоленке, что ли. — На кладбище? — Ну, почему бы и нет, — кивнул Влад. — Хорошее местечко, тихое.

***

«У чертовки на куличиках». Кристофер тихонько хихикнул, проходя мимо вывески, сверкающей сотнями маленьких ламп, переливающейся оттенками красного, иногда затухающей и становящейся темной, — а когда-то сверкающей белоснежным, слепящей. Около раскрытой двери входа стояла парочка огромных охранников в черных куртках с не менее огромным желтым «SECURITY» и прямых брюках с желтыми лампасами. Нашивка на правой руке и шеврон на груди с оскалившимся волком. Он хмыкнул, остановился, на несколько минут задумавшись о посещении данного заведения. Кристофер не очень любил подобные вещи, поэтому небрежным движением руки поправил прическу, одернул на себе футболку, убрал крест под нее, поправил язычки ботинок и направился ко входу. Охранники окинули взглядом посетителя, Кристофер ответил еще более подозрительным взглядом и прошел в клуб. В глаза ударил свет. Глушила ритмичная противная музыка, бившая по ушам Кристоферу. У него уже начинало складываться плохое впечатление об этом местечке, пока рыженькая демонесска не извилась перед ним на шесте так, что Корак побоялся, как бы она не переломилась. Он облизнулся, проводя взглядом по чешуйчатому хвосту. Прикусил губу, рассматривая V-образный хвост стрелочкой. На ней была короткая кожанка, юбка, обтягивающая бедра, черные чулки и туфли на шпильке. Корак присел около барной стойки, заказал вина и продолжил рассматривать девушку. В баре оказалось меньше народу, чем казалось на первый взгляд. Кристофер насчитал не больше тридцати человек. На все заведение стояло три шеста с девушками. Корак почесал щеку, глянув на них. Но, не найдя у тех ни хвостов, ни рогов, быстро потерял к ним интерес. В свою очередь остальные посетители не особо следили за демонессой. Как же предубеждения и суеверия губят этот мир, подумал тогда Кристофер, пожал плечами. Нет ничего лучше хорошенькой демонессы, это абсолютно очевидно и всем должно быть понятно. Кристофер взял бокал за ножку, подошел поближе к «подиуму», подмигнул девушке. Та, устав, видимо, повторять одни и те же движения, не привлекая внимание, присела перед Кораком, послала воздушный поцелуй. Пока Кристофер осыпал комплиментами девушку, одаривая ее хрустящей валютой, в баре появилась еще одна пара глаз, внимательно рассматривающая каждого посетителя с дотошностью, с которой опытный следопыт склоняется над тропкой после дождливого дня. Они с аппетитом прошлись по телам девушек. Охотник принюхался, уперся рукой в бок, другой откинув с лица волосы. Громкая музыка била по ушам новой посетительнице, притупляя все чувства. Она хотела было уже заткнуть уши, но решила не терять пафосной стойки и самообладания. Кристофер собирался сыпануть очередной комплимент своей новой знакомой, но тот застыл комом в горле. По спине побежали мурашки, особо концентрируясь на лопатках, шрамах от крыльев. Вывернуло суставы, особо пострадали скрючившиеся пальцы. Кристофер чуть не вскрикнул, прикусил губу чуть не до крови. Он приложил руку к груди, чувствуя, как кольнуло сердце. Заметив перемены в щедром молодом человеке, работница бара коснулась его руки, наклонив голову. — Вы в порядке? — демонесска обернулась было к охранникам, но Кристофер одернул ее: — Нет-нет, не стоит! Сейчас все будет хорош-ш-шо… Единственное… — Да?.. — Встретимся после рабочего дня? Могу предложить приятное времяпровождение в компании симпатичного молодого человека. — Он улыбнулся слишком хищно, демонесса зароптала на мгновение. Она наверняка не чувствовала в нем ничего демонического, а люди обычно вот так вот не предлагали составить ей общество, кроме всяких двинутых. — А вы… ты?.. — Я все расскажу. Нет, не собираю головы демоничек, разве что краду их совершенно полностью. От хвоста и рожек до самой души, хех. — У демонов нет души! — с наслаждением высказала она и вновь вернулась к рабочему месту. У Корака бывали панические атаки. В первые лета, обремененный крыльями, он частенько сходил с ума, оставаясь наедине. Замечал, как пропадают куски времени. На рассвете Падший садился завтракать, а закончив, разглядывал пылающий закат. Находил у себя на руках, ногах, животе раны, оставленные, видимо, им самим. Кричал в глухом лесу, чувствуя, как что-то ползет у него под кожей. Срывался, воя от ужаса, видя собственное отражение. С тысячами лет эта боязнь собственного отражения не исчезла, лишь немного поутихла. Сейчас Кристофер не видел себя, у него не было крыльев и повода для паники. Но страх цепкими пальцами хватал его за горло. Мир посерел на секунду, затем вспыхнул в глазах разноцветными бликами аур людей, демонов. Следами убитых и умерших, родившихся и живших, бывавших тут когда-то. Когда-то Влад считал, что магия Кареона чувствовала, что он не отсюда и давала ему понять, что не стоит тут колдовать. Кристофер не пытался, знал, что не сможет. Но Она будто сама толкнула его в этот мир, в транс. А затем выкинула с ощущением удара лопатой по лицу. У Кристофера, наверное, даже голова дернулась. Он вытер рукавом струйку красной темной крови, вытекающую из носа, поплелся в уборную. Черный смеситель, белоснежные салфетки, испачканные в крови. Декаданс высшего уровня. Только когда ты не бессмертный, это становится менее смешным. Демонесса в черном кожаном платье с открытыми плечами обходила бар в поисках своей жертвы. В самую лютую зиму одинокий волк должен умереть. Особенно если он стар, глуп, слаб и претендует на пищу сильнейших. Должен знать свое место. Этот мир Охотнице не нравился. Ревущие самодвижущиеся повозки, огромные хижины из стекла. Но и мир, в котором демоны имеют куда больше прав и влияния, чем в ее родном. Она потеряла след или и вовсе не брала его. Демонесса стояла в растерянности. Все указывало на то, что симпатичная темноволосая девица, исполняющая соблазнительные па на подиуме — ее цель. И не то чтобы она боялась промахнуться, но, насколько ей было известно, тот, кто ей нужен, никогда не принимает форму женщины. Демонесса рыкнула сама на себя. Обозленно, кротко. Нет ничего сложного в том, чтобы найти одно из сильнейших существ родного мира, убить и вернуться домой. Ее глаза вспыхнули красным, и перед ними всплыла картинка Васильевского острова. Он там, да. Ослабленный аурой чужого мира, лишенный покровительства самой Смерти, лишенный титулов, но по-прежнему волнующий ауру, словно баржа волнует поверхность реки. В сознании двоилось. Она чувствовала свою цель как две одновременно, а то и три. Сначала придала этому значение. Потом подумала, что в этом мире ипостаси могут оставлять настолько схожие в одном и — различные в другом следы, что незамедлительно выскочила из бара, напоследок послав воздушный поцелуй демоничке на шесте, и отправилась на Васильевский. Кристофер умылся, вернулся в зал. Приземлился за какой-то столик поодаль от основой шумихи, облокотил голову на локти, думая о данном приступе, прорастающей щетине на щеках и подбородке, о том, что живет у незнакомого человека, а скоро и девушку туда приведет. О хостелах, отелях, съемке квартир на короткие сроки, застенчивости, аморальности данного поступка почему-то не думал. О хвосте демонессы думал. В баре помимо неплохой выпивки оказались вполне сносные отбивные с жареным картофелем и какой-то странный на вкус чай. За размышлениями, едой и снова размышлениями он провел около часа, пока перед его лицом не появилась продолговатая мордашка работницы заведения. Той, что он пригласил провести вечер. На ней была кожаная куртка с шипами на надплечьях, узкие черные брюки, милая улыбка, взгляд существа, сочетающего в себе наивность и заработок пластикой своего тела. Темные волосы спадали до середины спины, не были собраны. Она выглядела чуть уставшей. Кристофер встрепенулся, вскочил несуразно, отодвинул для дамы стул и сел обратно под задорное хихиканье. Дорогое красное вино оставляло жирные масляные пятна на сверкающих в игре светомузыки стенках бокала, наполненного до середины рубиновой жидкостью. Кристофер смотрел на спутницу через него, и в животе у него вспыхивало. Забытое чувство ошеломляющей свободы жевало органы, меняя их местами. О таком ему рассказывали. Говорил Aer Itlasti и Кварт Иенский. Говорили лучшие воины его мира. Те, кто позволяли себе в бою прыгать с драконов, чувствуя, как быстро приближается земля, как мгновенно приходит осознание: несколько секунд — и все. Ты разбился насмерть, оставил свой след на этой земле. И когда остается лишь несколько метров до спасительной тверди, прекращающей твои бесконечные размышления о том, что оставил ты помимо кровавого отпечатка на пустынной, выжженной земле. Кристофер изобразил на лице свою любимую улыбку. Немного нахальную и похабную, вызывающую одновременно и огромное отвращение, и, к огромному удивлению, несказанное влечение и симпатию. Она, казалось, была олицетворением того, насколько притягательна бывает темная сторона. — За новые знакомства! — Я не знаю твоего имени… — Я твоего — тоже. Можешь называть меня Кристофером. — Это ведь не твое имя, да? Тогда я буду Пандорой!

***

Лежа на массивной груди, укрывая ее черными волосами, чувствуя, как впиваются в бок и бедра пружины старого дивана, как покалывает плед левую ногу, пока правая перекинута через нового знакомого, Пандора задумчиво водила острым ноготком по ключицам Корака, оставляла на них тонкие красные полосочки, мурлыкая себе что-то под нос. Он боялся провалиться в ее темные глаза, зная, что никогда не выберется оттуда, что вечно будет блуждать в пустоте. Она ничего не боялась, рассматривала скромно обставленную комнату, прижимаясь как можно ближе к теплому телу. Говорила тихо. Не боялась нарушить тишину или разбудить кого-то, скорее, таков был нрав ее. — А это не твоя квартира. Ты тут не живешь. — Не живу, — отмахнулся он, поймав ее хвост и проглаживая его от чешуйки к чешуйке. — А где твой дом? — чтобы встретиться с его глазами, она закатила свои, чуть прогнулась, и оттого жилы на ее шее стали видны более. — У меня нет дома, Пандора. — Пожал плечами он, заломав руки себе за голову и уставившись в потолок. — Зачем мне дом? — Как зачем? А где же ты… ну, живешь? — она нахмурилась, поняв, что вернулась в начало. — Черное Солнце здесь не живет. Солнце сюда приходит! — он рассмеялся, жадно поцеловал ее, чувствуя языком острые клычки, созданные для того, чтобы рвать человеческую плоть. А он был человеком, и ему внезапно хотелось боли. Чувствовать боль и причинять ее. К счастью, порыв прошел так же быстро, как начался, лишь только молния ударила за окном. — Странный ты. Откуда такой взялся, чем занимаешься… — Все мы взялись… ай, ладно. Расскажу тебе, хвостатая! — Он перевернулся и навис над ней, держа лицо напротив ее лица и грудь напротив ее груди, не моргая уставился во все те же темные глаза, чувствуя, как время от времени проваливается в них, теряет дар речи, как кровь пульсирует у виска и бешено бьется сердце. — Я — родом далеко отсюда, Пандора. Настолько далеко, что ты и представить себе не можешь. Это совсем другой мир, Мир-Двух-Материков. Там летают драконы, живут эльфы. Знаешь, у всего в наших мирах есть свое место и время. Когда происходит что-то магическое, кто-то вмешивается в естественный порядок вещей, изменяется баланс. Переплетаются судьбы, меняются факты. Ты когда-нибудь замечала подмену? Ну-ка, расскажи? — Нет… я не… — она запнулась, глядя на Падшего, прикусила губу. Казалось, сейчас она заплачет, будто Кристофер тронул то, чего не следует. Он наконец заметил страх в ее глазах. — Не сейчас… — Вот, Пандора. Когда случается что-то, что противоречит нужному ходу событий, появлюсь я. Мир движется от Хаоса к Порядку, но медленно. Если что-то эту скорость замедляет, я это поправляю. — Ты хочешь сказать, что в одиночку изменяешь судьбы ради… — Равновесия, Пандора. Не в одиночку, конечно, нет. Я лишь исполнитель воли, воли Смерти. На ее хрупких плечах лежит ответственность за равновесие между добром и злом, Жизнью и Нежизнью, Тьмой и Светом. Демоны Земли могут понимать все языки. — Кристофер указал на сине-черную татуировку на внутренней стороне плеча, гласившую: «Herret mai Gerr». — Смерть — моя Госпожа… А у нас? Что же с нашим миром, ведь… — Ведь лейтенант Янош Кирай перерезал глотку Ее Величеству. Видимо, сегодня я за нее.