***
Проводив Пандору до такси, поцеловав на прощание и помахивая руками, как настоящий эмоциональный кретин, Корак вдруг задумался о странном. В нем сыграло что-то вроде совести, за совестью проснулось тщеславие, за тщеславием лесть и жажда наживы, потом заиграл голод, и, чуть подрагивая от свежести утра, Кристофер поплелся в ближайший магазин. Стоило автоматическим дверям не раскрыться перед ним, отчего мужчина их чуть не сшиб, стоило увидеть не обремененное рассудком и какими бы то ни было мельчайшими частичками радости лицо кассирши, как он вдруг понял, что здесь не только не приняли бы его доллары, которые вернул ему Мартовский, но и купюры местной валюты особо крупного размера здесь не могут являться средством оплаты покупки. К великому счастью урчащего желудка, Кристофер обнаружил в конце пачки (именно в конце, Игнат ни за что не сунул бы рубли к смыслу жизни многих, оскверняя святыню!) несколько голубых купюр. Видимо, Март догадывался, что Кристофер не слишком хитер для того, чтобы обменять деньги в банке. Схватив корзинку с отваливающимися красноватыми ручками, с трудом выцепив ее из стопки таких же корзинок, где-то в лучшем, а где-то еще более ужасном состоянии, Падший пошел сметать с полок еду. Однако вовремя остановился. Вспомнив, что живет все-таки с человеком, который не ночевал дома, проникся величайшим состраданием и аккуратненько уложил на дно корзины несколько бутылок пива, с трудом удерживаясь от того, чтобы совершить над ними крестное знамение. Сверху моментально упала пицца, похожая на кусок льда, разрисованный на манер пищи. Филе курицы, рассматривая которое Кристоферу стало жаль бедное подобие птицы. Добравшись до овощного отдела, Падший в пристрастием и навыками профессионального охотника выбирал яблоки. Принюхивался, мял, с трудом сдерживался, зная, что пробовать все-таки не стоит. Два килограмма «голдена» тоже упали в корзину, которая в ответ крякнула, скрипнула, заплакала. На кассе Корак старался не разговаривать. Он жил с демонессой и вампиром, знавал темнейших созданий своего мира, но заговорить с кассиром в семь утра не решился. И, выдержав столь страшное испытание, поплелся к чужому дому, который столь нахально занял. Егор, вернувшийся от друзей, к которым отправился прошлым вечером, мрачно инспектировал содержимое своего холодильника, потому даже не оглянулся на Кристофера, долго провозившегося в прихожей: мучительно разбирался с выданной ему связкой дубликатов и сложной системой замков: на двери у мага их было предостаточно, а от косяка разило сильной защитной магией. Он осторожно заглянул на кухню, только примерно полагая, что придется там увидеть. Покачиваясь, Егор застыл посреди комнаты, держа в руке граненый стакан с водой, смотрел на него непрерывно и вдумчиво, явно размышляя, не стоит ли просто вылить все себе на голову. Мучительно долго он не реагировал на Кристофера, потом, скосив взгляд, уставился на него. — А, вернулся, — произнес Егор. — Я искренне надеялся, что больше тебя никогда не увижу… Он еще и баб водит, — гневно припомнил маг. — В чужой дом. Это что, кстати? — обвинительно ткнул он в пакет в руках Кристофера. — Вожу баб в чужой дом. Я хотел две, но что-то подсказало мне, что тебя нет дома. — Падший выкинул все содержимое пакета на стол, вложил в руки мага бутылку пива, хлопнул его по плечу. — Лечись, Одуванчик, блять, Божий. Кто о тебе позаботится, кроме дядюшки Корака, а? Я поле-езный. Он расхохотался, чувствуя, как каждый смешок бьет в голову мага. — Ну ты и мразь, — на автомате выдал Егор. Отпил немного, подумал, скрипнул зубами: — Спасибо. Он помолчал, осматривая остальную добычу Кристофера, заинтересовался яблоками, повертел в руках, но кусать не стал, оставил на столе. Прошелся по комнате, словно пытаясь вспомнить что-то, что перебило сильнейшее похмелье. — Во-первых, мне крайне не нравится, что от твоей демоницы разит какой-то странной магией — что ты с ней вообще делал-то… Нет, заткнись, это мысли вслух, а не вопрос! — взвыл Егор, видя, что Кристофер с наидовольнейшей лыбой собирается начать подробный рассказ. — Во-вторых… я забыл, что хотел. Но обязательно вспомню потом. Кажется, Влад что-то просил, — мучительно задумался он. — Ну, да ладно. Могу я надеяться, что ты готовить умеешь? — Ага, я почему-то сразу подумал, что на роль женщины в фартучке на голое тело претендую именно я. Хорошо, я приготовлю. Но не уходи, пожалуйста, что ты говоришь про магию? Чем от кого разит? Падший с трудом отыскал сковородку на кухне Егора, придирчиво посмотрел на нее. Тяжело вздохнул: тут готовку спихнуть не на кого. — Я, как ты мог заметить, немного не в форме и не могу на раз-два читать ауры… — Егор показательно побряцал железными пальцами. — Но могу примерно почувствовать некую темную магию у себя же в доме. Черт его знает, что стало ее причиной. Может, не демоница даже, может, это вот от яблок фонит, кто их там знает, как они их выращивают. Но пробирает довольно сильно. Он все-таки стащил со стола яблоко, которое, вполне возможно, по его словам, могло быть причиной неясной темной ауры, тяжело повисшей в квартире. Отгрыз солидный кусок — похоже, Егор действительно хотел умереть. — Но ты все-таки выяснил, что это была демонесса! Ай, сука! — Он отдернул руку, на которую попадало горячее масло. Кристофер ненадолго задумался, накрыл сковороду крышкой, которая не подходила под размер. — Подожди аппетит портить, а! Я тут стараюсь для кого! Лучше найди какие-нибудь специи. У тебя есть соль, кроме той, что лежит под порогом, а? Он шикнул на мага, пытаясь расшевелить. Затем немного успокоился, задумчиво проговорил. — Темная это не от меня, я воду нагреть не могу. Единственное темное, что осталось от Всепоглощающей Тьмы — шрамы на лопатках. Ты же знал? — Догадывался, — усмехнулся Егор. — Специи на второй полке в шкафчике у тебя над головой, только не перепутай с отравой… А что до демоницы — считай это интуицией. Или мне просто больно уж не нравится идея, что в мой дом тащат кого попало, вот я все и свалил на несчастную девицу. Но, может, меня спьяну подглючивает, и все нормально, — задумался он. — Насколько это слово вообще подходит к бескрылому Падшему, да? Только ты не похож на наших ангелов, но я понять все не могу, что с тобой не так. Тоскливо магу без рук, и не говори… — Однажды все узнаешь, друг мой. Знаешь, давай начнем с таких подробностей обо мне. Последний раз я в Питере Черным помогал тварей Тартара бить. Не то чтобы это важно, но к истории о Крыльях — они пугали Петербургскую Деву, а товарищ Владислав относился несколько подозрительно и ко мне, и к ним. А сейчас я чуть захворал. У тебя есть лапки, а мне нужно немножко магии. Отсыпешь? Я все нарисую и сделаю, тебе надо будет просто совершить механические действия, а? — Лапки, — безнадежно хихикнул Егор. — Допустим, я помогу, но ты сначала мне расскажешь, зачем это все. Не хочу сюрпризов в виде выползших из ниоткуда тварей, которые попытаются меня сожрать заживо, знаешь ли. — С одной стороны выползшие твари, которые отгрызут тебе лицо, а с другой — я уйду от тебя и больше не вернусь. Риск стоит того, тебе так не кажется? — Он ударом о край стола открыл вторую бутылку алкоголя, сделал несколько глотков. — А, и еще… ты же не против сходить прогуляться куда-нибудь вечерком? У тебя там много друзей, тебе есть, где провести ночь… — он хитро посмотрел на Егора, ожидая реакции, с трудом сдерживаясь от того, чтобы прыснуть. — Я подумаю, — кивнул Егор, хотя явно не хотел оставлять свой дом на Кристофера снова — мало ли, кого он опять приведет. — А почему именно сегодня вечером? — Ну, демонессы таки не одноразовые… Погоди. А если я приведу ее к тебе, ты сможешь посмотреть, что с ней не так? Почему разит тьмой. Мне стало любопытно… Егор нервно рассмеялся, словно не верил, что именно ему это предлагают — калеке, колдующему кое-как. — Я могу попытаться, но, знаешь ли, ничего не обещаю. Лучше бы обратиться к кому-нибудь… более профессиональному. Хотя Войцека я даже предлагать боюсь — вы, насколько понял, не очень ладите. — Лучше ему не знать, что я тут. По крайней мере, пока я сам не заявлюсь к нему… — Корак схватился за голову, выматерился так грязно, как мог, оперся на стол. — Ебаный Игнат, когда таблетки притащит… — Падший с трудом нащупал стул, дрожа всем телом. С трудом оставаясь в сознании, попытался усесться, но не успел, погружаясь во тьму, сопровождая свое путешествие громким падением тушки на пол. Егор долго глядел на Кристофера, словно надеялся, что тот поднимется и ему ничего не придется делать, чтобы привести надоедливого Падшего в чувства. Тот выглядел натуральным трупом; казалось, что не дышал, но Егор, немного посомневавшись, наклонился над Кристофером, задержал руку у его губ. Блестящая холодная сталь чуть запотела, Егор успокоенно выдохнул. Почесал затылок, снова запутался в волосах неловко защелкнувшимися пальцами, выдрал руку силой, полез в кухонный шкафчик: полкой ниже специй валялись амулеты вместо аптечки. Наклонившись над Кристофером, он с увлечением естествоиспытателя наблюдал реакцию. Аккуратно поднес зажегшийся и мерно пульсирующий светом амулет ко лбу бездыханного тела, левой рукой небрежно перекрестился, сам шепнул магии пару слов, чувствуя, как она покорно отзывается. Амулет заработал, слегка обдав самого Егора приятным теплом и окончательно избавив от последствий вчерашней пьянки, болезненно отзывавшихся в висках стучащими молоточками. Он терпеливо ждал, когда магия подействует и на Кристофера. Корак изогнулся, ударился головой о край стола, рассек себе бровь. В отличии от прошлого раза, агония продолжалась недолго. Падший испуганно раскрыл глаза, пытаясь успокоить бешеное дыхание, осматривая темными глазами Егора, кухню, самого себя. Принюхался, втягивая в ноздри темноватый дымок, с трудом указывая за спину Егора. — Курица… горит!.. блять! — и схватился за голову, откинув в сторону амулет, вытащивший его из небытия. Егор неуклюже повел пальцами, гася и плиту, и пригоревшую несчастную птицу. Удивленно посмотрел сначала на свои руки, потом обвел взглядом кухню, убеждаясь, что ничто не вспыхнуло взамен неудачного завтрака, и лицо его осветилось неуверенной улыбкой. — Что с тобой происходит? — обратился он к Кристоферу. — Помочь, может? В больницу?.. — Аспиринчику… шучу, не надо… — Он поднялся, уселся на стул, облокотившись к стене. — Кажется, я не очень хорошо реагирую на магию без Крыльев. Когда я в бар зашел, тоже чуть не отключился. Кровь хлестнула, но очень быстро свернулась. Испачкал раковину, вот. Раньше у меня припадки были от своей магии, а тут… Давай поедим чего-нибудь? Хотя бы вооон те уголечки. И надо Игната вызвонить, он обещал достать таблеточек… Неразборчиво пробормотав что-то на архидемонском, Егор пожал плечами, кивнул и ненадолго исчез из кухни: вернулся уже с мобильником с экраном, исцарапанным чем-то — наверняка стальными пальцами, осенило чуть погодя. Протягивая свой телефон и снимая блокировку, маг был совершенно уверен, что Кристофер сам знает номер, по которому стоит звонить. Отвернулся к плите: все остальное уже не было его проблемой. Часть курицы все же удалось спасти: Егор вовремя потушил, пригорело не все, только немного. С трудом орудуя ножом и вилкой, он кое-как отодрал все безнадежно несъедобное, поделил оставшийся кусок на двоих и придвинул одну тарелку к Кристоферу. Сам устроился напротив, совершенно не обращая на него внимание, налил себе холодного чая из красного чайничка с отколотым носиком и мрачно принялся за завтрак. — Из разбитой посуды есть — примета плохая. Неудачу привлекает, ага. — Падший поддакнул сам себе, набирая номер Мартовского. А далее следовал увлекательнейший диалог, который периодически прекращался для того, чтобы Кристофер мог пихать кусочки курицы себе в рот, похрустывая корочкой угольков. — Игнат Павлович, я тут несколько нехорошо чувствую. Ты там вообще, блять, собираешься лекарство мне искать, а? Ты же знаешь, что я откинусь к черту от своей гребаной головы? Найди что-нибудь! И «Грача» мне притащи, буду у Горыча. Я не кричу на тебя, просто чуть не сдох. Да, мы тебя обязательно накормим. Корак с трудом удержался от того, чтобы швырнуть телефон Егора в стену. Затем нашел в холодильнике замороженную пиццу. Тяжело вздохнул, вернул магу телефон, буркнув под нос что-то вроде благодарности. — Неужели мне действительно сказали спасибо! — восхитился маг. — Это прогресс, Крис, серьезно. Если еще научишься говорить «пожалуйста», «доброе утро» и «сладких снов», я уверую во второй раз. — Он подумал, убрал мобильник куда-то в сторону. — Меня как бы немного напрягает, что сюда едет человек с пистолетом, но не будем об этом. Я все думаю, почему тебя так ебашит с магии. Каким образом ты умудрился потерять крылья и можно ли их присобачить обратно? — внимательно поглядел на него Егор. — Меня Кораком зовут. Кристофером. Везувием. Оиаленом. Вингаэлем Каулингом. Нет, не Крисом. — Егор терпеливо выжидал череду имен, нагло и недоверчиво ухмыляясь. — Ну, как тебе сказать… Когда я в прошлый раз умер, встретился с Herret Ion… ну… Смертью, то есть. Мы с ней неплохо ладим, если ты понимаешь, о чем я. Корак был уверен, что Егор прекрасно его понял. — Тысячи лет назад Она отдала свои Крылья в знак примирения Тьмы, Света и Вечности. Я подумал, что ей хочется полететь, и отдал свои. А умер я, потому что не смог вынести общества капитана Войцека и застрелился, если тебе интересно. Думаю, человеческое тело плохо реагирует на душу Везувия, которая чувствует магию и тянется к ней… ай, не важно. У тебя есть яблочное повидло? — Нету, — отмахнулся Егор, совершенно привыкший к перескакивающему с темы на тему собеседнику. — Так значит, я все правильно понял, и ты из другого мира. Ты у нас неплохо обжился, я бы и не заметил, если бы не магия. Изнанка — ее не обманешь… У меня почему-то стойкое чувство, что долго ты у нас так не протянешь: человеческий мир вообще довольно жестокое место. В Аду, может быть, станет легче, там все-таки климат поприятнее для всякой нечисти. Он встал, сунул тарелку в раковину, долго смотрел на нее, а потом вернулся к недопитому чаю. — Во-первых, я сейчас как научусь колдовать на вашем бесполезном языке, и тебе объясню, и Войцеку, и всем объясню. И с Изнанкой вашей помиримся, я тут колдовал во время извержения Везувия, и ничего. И вообще, какая нечисть! Какой климат! Это астматику климат нужен, воздух морской. А я Ангел Смерти, я Изначальный демон Похоти, Лжи и Предательства. Я один из Девятерых, и я не могу подогреть себе чаю с помощью магии. Надо попросить Марта придумать что-нибудь. Хорошо, что у нас теперь есть твои лапки… — Ты пафосный долбоеб! — перебил его Егор, неожиданно яростно сверкая глазами. — Видел я, как этого Ангела Смерти в землю втаптывали, почек лишали. Ты ничего не можешь тут, поймешь ты или нет. С изнанкой он помирится! Колданешь криво, заблудишься в лей-линиях — и все, пиздец котенку! Угораздило же связаться… Корак по-звериному метнул на Егора взгляд. Когда испуганное животное загоняют в угол, когда ему грозит смерть, черная пелена затягивает животные глаза. Именно такими глазами Падший смотрел в добрые глаза приютившего его мага. Смотрел звериными глазами не волка, скорее, загнанной волчицы. Не той, что вскормила Ромула, давая Риму шанс, но той, что с удовольствием раздирала на части его жителей. Верхняя губа Кристофера поднималась, и пусть он был сейчас самым что ни на есть человеком, без какой-либо примеси нечисти в себе, казалось, что облик его сползает, как осыпающаяся штукатурка. Думалось, что Кристофер обманул, затаил свое существо где-то далеко, но оно вырывалось наружу, с великим желанием крови. — Следи за своими словами, Воин. Я видел тысячи миров, пробирался сквозь них, как через паутину непроходимого леса. Один. Не чувствуя поддержки и опоры, видел мир, где Христос распял Пилата, где Наполеон возглавил Парламент, где Бог любил своих детей, где ты с пальцами стал величайшим магом Земли, где Земля и Кареон столкнулись в величайшей битве, где Петербургская дева кидалась на меня с мечом Сатаны, где я молил ее о пощаде. А мира, в котором Небеса пали, где кардинал Янош твою подружку порешал, где он же убил Бога и Смерть, где ты вытащил меня из передряги и орешь на ебаной кухне, — нет. Это значит, что я завтра проснусь у себя в огромной кровати в окружении ручной демонессы и бытовых проблем. Не перебивай! — рявкнул Корак, даже не заморачиваясь, а было ли у Егора такое намерение. — Или значит, что вы изменили судьбу. Не свою, от своей далеко не убежишь. Удавка на шее приговоренного рано или поздно затянется. А вот с судьбой вашего Мира вы сыграли злую шутку. Не удивлюсь, если кто-то из Черных по ошибке убил еще кого-нибудь из Нерожденных. И что это значит? Глупые люди наконец получили свободу. Они так давно этого хотели, но ответь, а готовы ли вы к ней? Я — нет, не готов. Лицо Егора медленно приобретало презрительно-спутанное выражение, с которым люди обычно глядят на бешеных дворняг, истекающих пеной. Он отклонился чуть назад, медленно сжал руку в кулак, словно проверял, как быстро и хорошо отзывается пропитанная магией сталь. На Кристофера он смотреть избегал вовсе. Передумал, бить не стал. — Как же надоело мне все. Надоели те, кто причиняют одни проблемы, а сами корчят из себя что-то великое… Я устал. Пошел вон из моего дома, — низко прорычал он. — Обещал убраться — начинай. Мне плевать, что ты там плетешь, можешь и дальше тешить себя сказочками, которые позволяют тебе чувствовать себя не таким уж ничтожеством. Рассказывай их своим демоницам, которых трахаешь на чужих квартирах, думаю, они оценят. Сегодня же вечером ты уберешься из моей квартиры или я действительно позвоню Черным. Сам с ними познакомишься, перескажешь все свои бредни, и, поверь, у них рука таки поднимется. Вещи начинай собирать. Он резко отвернулся и шагнул к двери, неловко запутался с ручкой негнущимися пальцами, рявкнул что-то, саданул ногой. Дверь открылась, шарахнувшись о стену. — Я обещал Владу книжку передать, он собирался заглянуть на неделе, — задумчиво произнес Егор, подняв голову к потолку. — Не думаю, что он будет рад тебя видеть. Не стоило помогать, я тут понял. Подох бы — всем легче стало. Я пойду книжку поищу. — Спасибо, Егор. Когда в такой ситуации был ты, тебе никто не помог. Странно, что ты не понимаешь моей ситуации. Вечером — так вечером. Колдовать мне, видимо, самому придется? Кристофер потер висок, встал со стула, нащупав в кармане собственный мобильник, собираясь набирать Мартовского. Осмотрелся, буркнул под нос что-то вроде: «Какие, блять, вещи?» На миг задумался, переваривая слова Егора еще раз, угукнул, внезапно осознав, что его смерть и верно была бы простым выходом для остальных. Оставшись стоять в коридоре и наблюдая за действиями Кристофера, Егор долго колебался, стоит ли подавать голос и продолжать бессмысленный спор, но все-таки не выдержал: — Да уж, куда мне понимать. Не помог мне никто? Когда я сидел в подвале с обрубленными пальцами, я уже готов был сдохнуть, думал, что даже если выберусь, жить все равно незачем, я все потерял. Инквизиция должна была арестовать меня и отправить в Ад на пожизненную и посмертную расплату за то, что я помогал крестоносцам отворить Тартар. Только почему-то мне дали свободу, которой ты так боишься, мне дали руки. Гвардия, которую я тоже считал последними уродами, вытащила из Дита лучших кузнецов, чтобы сделать это, — он небрежно щелкнул пальцами. — Я не знаю, за что я это заслужил. Я спрашивал. Влад сказал, что каждый достоин второго шанса — мне кажется, он-то это лучше всех понимает. И вот помня то, что они сделали для меня, я не кинул тебя, избитого и харкающего кровью, на милость судьбы. — Егор подумал, неровно усмехнулся: — Но уже вижу, что зря старался. И все же развернулся — судя по перезвону ключей и грохоту входной двери, отправился на улицу, оставив Кристофера наедине с телефоном. — Я не хотел, — пожал плечами Корак, набирая Мартовского.***
В замке деловито заскреблись ключи, и Влад, ненадолго отвлекшись от раскиданных по столу бумаг, поднял голову, настороженно замер, почти принюхался, как встревоженный пес. Телефон инквизитора, валявшийся рядом на столе и вещавший строгим голоском вампирши Анны, капитана Инквизиции, он погасил ловким щелчком пальцев, на всякий случай запоминая, что перед клыкастой девушкой придется извиняться, потом парой движений пальцев набросал огненные боевые заклинания и скользнул в коридор. Сторожевые амулеты упрямо молчали, но Влад за всю свою жизнь и пару лет смерти научился быть подозрительным. Дверь распахнулась широко, с пинка, и в квартиру влетела радостная Кара. Непременно столкнулась бы с ним, но всего лишь проскользнула сквозь неощутимого духа, коротко взвыла, когда ее окатило с ног до головы призрачным холодом. Кара в темной футболке и потертых, ставших серыми джинсах уже прошествовала на кухню, сдернула с носа солнечные очки, блестящие красными стеклами, задумчиво прикусила дужку, склонившись над столом. С интересом покопалась в ближайшей папке, растасовала, как карты, фотографии улик. — Я думала, вы уже на работе, — жизнерадостно поделилась Кара. — Пришла, жду, мешаюсь всем, меня Огнев и выгнал по какому-то там праву. Совсем я ему надоела — впрочем, могу понять мужика. А как еще… Вы чего спите-то до сих пор? Вот чудные, уже за полдень перевалило. — Инквизиторство с ночного, если бы пришла на полчасика пораньше и разбудила его, он бы тебе голову откусил, — пожал плечами Влад. — А сейчас он где? — В душе. Топится, наверно. Кара покивала, аккуратно сгребла все документы со стола, переместила их на пустой подоконник, после чего распахнула дверцу холодильника и загремела в нем, торопливо проверяя сковородки и выбирая, что ей больше по душе. Благоразумно промолчав, Влад только поправил легким колебанием магии норовящий сползти с подоконника отчет криминалистов. Он тоже не спал ночь — впрочем, мертвым это не было нужно, — и на него все равно наваливалась странная, тяжелая тоска-усталость. Хотелось вернуться в Ад, ненадолго почувствовать себя живым, вдохнуть полной грудью, но пока он нужен был здесь. Дверь заскрипела на старых петлях, Ян заглянул в кухню. Волосы у него были мокрые, лохматые, казались темнее обычного, сам инквизитор сонно протирал глаза. Кару, которая прямо из сковородки доедала вчерашние котлеты, вместо вилки пользуясь своим охотничьим ножом, он определенно посчитал за продолжение сна; она же снова направилась к холодильнику. Инквизитор помотал головой, разбрызгивая холодные капли. — Почему у меня стойкое чувство, что нас грабят? — беспомощно спросил он, наблюдая, как Кара вытаскивает на стол большую блестящую кастрюлю и роется в кухонном шкафчике в поисках миски и половника. Она распоряжалась в чужой (впрочем, Влад не особо был против: в Гвардии все «общее») квартире лучше ее владельцев, только переехавших в новое жилье и до сих пор иногда чувствующих себя тут не на своем месте. — Гвардия не ворует, она реквизирует! — поучительно заявила Кара. — У вас, товарищ Войцек, очень подозрительный борщ… Слушай, а он правда готовит? — покосилась она на Яна. — Охренеть. — Пьющий муж на час, обращайтесь, — мрачно отозвался Влад. Они оба, слегка оторопев, наблюдали за тем, как Кара самоуверенно их объедает, а сами никак не могли найти себе места. В конце концов Влад прислонился к стене, терпеливо ожидая, что Кара перейдет от обеда к делу, а Ян нашел себе местечко на лавке, аккуратно сдвинув стопку книг и утащив себе из нее какую-то экспертизу, ненадолго выпал из реальности. — Кара, родная, — мягко начал Влад, когда она, откинувшись на спинку стула, прямо уставилась на него. — Ты ведь понимаешь, что помимо твоих очень важных и, сука, очень таинственных поручений, у нас есть самая обычная и заурядная инквизиторская работа. И вот пока тихо все с Ацем, на которого я навесил амулет, приходится заниматься банальными, — он махнул рукой на изучающего бумажки Яна, — грабежами и убийствами. Не знаю, что ты хочешь и зачем пришла, раз амулет молчит, но у нас там трупак. Кара помолчала минуту, прикусила нижнюю губу. — На мелкого ангелочка надо было надавить как следует, уже брали бы воров, — ворчливо заметила она. — И что, теперь мне просто сидеть и ждать, когда он свяжется с тобой или засветится в каком-нибудь подозрительном месте? Бездействие для Гвардии сродни медленной смерти, это Влад знал прекрасно; да сам таким был, что уж там. Но сейчас ему хотелось уже отдалиться от запутанной истории, которую им по каким-то причинам — как говорила Кара, по самой банальной: больше некому — навязал Люцифер, и вернуться в привычный, успевший стать родным и знакомым беспокойный петербургский быт. Кара же по привычке рвалась в бой, хотела развязать драку, хотя бить еще некого было. — Можешь помочь с убийством, если заняться нечем, — любезно предложил Влад. — Анька сказала, там страшно фонит какой-то дикой и нездешней магией, может, что подскажешь. — Не, не моя квалификация, — помотала головой Кара. — Я в магии даже не дно, я ниже дна. Сами разбирайтесь. Спешно собравшись, квартиру они запирать не стали, оставив ее охрану на Кару — сторожевого пса Люцифера, как ее за глаза прозвали. Ян в магии понимал не больше Кары, родился человеком и не обладал ни малейшей искоркой дара, чем даже гордился, но за время совместной работы научился читать по Владу лучше, чем по амулетам. На служебной машине он аккуратно сворачивал в нужный двор, когда Войцек, устроившийся на переднем сидении, насторожился, завертел головой, двинул пальцами в паре простеньких защитных жестов. Мельком оглянувшись, Ян безошибочно приметил патрульную милицейскую машину и небольшое скопление зевак, напирающих на повязанные кем-то яркие заградительные ленточки. Припарковав старенькую служебную «Ауди» между парой машинок явно еще постарше и поскромнее, Ян полез в бардачок за удостоверением. — Демоница, личность не установлена, возвращалась с утра домой и сгнила заживо, — напомнил ему краткий отчет Анны Влад. — Подозреваю проклятие, но тут и правда… чем-то необычным фонит. — Свидетели? — отрывисто уточнил Ян. — Кого-нибудь из местных магов цепляло?.. — Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев — во все века сжигали на кострах… — весело напел Влад. — Никого. Из машины они оба выходить не спешили: Ян занимался тем, что рассовывал по карманам джинсов амулеты, а Войцек необычно молчаливо оглядывался. Смотрел глубже, чем позволял обычный человеческий взгляд, глаза его, обычно серые, вспыхивали красными искорками боевого транса, лицо бледнело еще больше, заострялись черты. Неожиданно он встряхнулся, принимая привычный облик, как-то сбито улыбнулся: — Поближе надо подойти. Чего застыли-то? За время работы в Инквизиции Ян успел навидаться всякого, от чего обычному человеку спать не захочется: магия предлагала самые удивительные и изощренные способы убийства. Подобного он прежде не помнил, но был внутренне готов к тому, что увидит, когда почти торопливо вылетел из машины на свежий воздух, в котором явно различались отвратительные гнилостные нотки. Ян сразу пожалел, что по дороге не успел выкурить ни одной сигареты, подходить же прикуривающим к трупу ему не позволяла совесть. Влад бы мог, он не сомневался: Войцек плевал на какие угодно правила. Сейчас же он удивительно тихо и неслышно ступал рядом, прислушиваясь и приглядываясь к чему-то своему. Около столпотворения было несколько растерянных полицейских, и Ян уязвленно признал: что бы ни случилось, люди по-прежнему сначала звонят в знакомую полицию, а уже тем приходится связываться с инквизиторами. Ему навстречу выступил немолодой мужчина с поседевшими висками. — Оперуполномоченный капитан Андреев. — Хватка у него была железная. — Янош Кирай, лейтенант Инквизиции, — вежливо представился он, кивнул на уже пробившегося к трупу Влада: — А это Владислав Войцек… консультант по… особо важным магическим преступлениям. Да. Андреев скептически посмотрел на увивающего возле мертвой демоницы Влада: — Вроде сыскной собаки? — Лучше. Вслед за ним к трупу Андреев не пошел: видно, насмотрелся и без того предостаточно. Ян же аккуратно, как будто крадучись, приблизился, отстранив с дороги какого-то криминалиста, пробился к тому месту, где Влад уже вовсю размахивал руками, нашаривая след. При взгляде на то, что совсем недавно было симпатичной девушкой, сразу начинало тошнить; он поспешно закрылся рукавом джинсовки наброшенной из-за прохладной, несмотря на солнце, погоды. В нос бил сладковатый смрад гниющего тела. Демоница лежала в нелепой, изломанной позе, скрючилась болезненно, чешуйчатый облезлый хвост дерганно замер; по всему телу расходились черные пятна, отвратительно ее избезобразившие: кожи не стало, что-то как будто содрало ее, сгноило мясо — кое-где до кости. Отвратительный темный гной, полившийся, видно, из горла, заливал шипастую кожаную куртку. Рыжие волосы выпали, часть висела на облысевшем черепе клоками, остальные были тут же, на асфальте, на обрывках черной кожи скальпа. Пальцы окровавлены: скребла по земле, теряя выпадающие ногти. Беззубый, впалый, как у столетней старухи, рот раскрыт в немом, последнем вскрике — мольбе или проклятии. — Красота какая, да, инквизиторство? — даже голос Влада прозвучал хрипло. Он долго молчал, не находя слов и не решаясь складывать в них те отрывки мыслей, что роились у него в голове. Смотрел не брезгливо — такая работа подобные чувства вытравливает в еще первые пару лет; просто — с жалостью и сожалением. — Проклятие? — уточнил Ян наконец. — Я бы сказал, похоже. Там на шее у нее было вроде печати — по крайней мере, на ауре оно так выглядит, — отчитывался Влад. — Вспышка магии внезапная, нестабильная, я бы сказал, что ее даже нанесли случайно. Колдовал какой-то безнадежный идиот, который или только учится, или не учится вовсе, а оно прорывается само. В любом случае, Анна была права, магия это странная, я такую не встречал раньше… Разве что… Он надолго задумался, походил вокруг, увлекшись своими размышлениями, и не заметил, как наступил на почерневшую, иссохшую руку девушки — ступил сквозь нее, если говорить точно. За ними внимательно следило множество глаз: и оказавшиеся бессильными полицейские, и жители дворика, в котором демоницу настигло проклятие. — Иди местных опроси, — тихо попросил Влад, беспокойно признался: — Тут поколдовать надо, задену еще случайно, ну нахер… — Тоже сгнию? — Иди давай. Он быстро обошел толпу типичнейших бабушек, просиживающих дни на лавочках за наблюдением знакомого пейзажа и обсуждением никому не интересных новостей, успел выяснить, что труп увидела некая баба Нюра из шестьдесят второй, вызвала полицию и теперь отпаивается корвалолом дома. По привычке он делал какие-то заметки, хотя верхом безумия было бы подозревать эту мирную старуху в колдовстве такого уровня. Кто-то вякнул, что видел, как демоница подъезжала на такси, номер никто не знал. — На камерах поглядите, что за машина, может, таксист что сообщит… — убеждал он Андреева. — Не думаю, что он причастен, но определенно должен вспомнить, откуда девушку вез. — Я тут уточнил, эта девица — или похожая, черт их, демонов, разберет — работала в местном баре, жила где-то поблизости в дворах. Не то на работу ехала, не то решила домой заскочить, тут в целом одинаково идти. Решила прогуляться, наверное, или не хотела на такси прямо подъезжать — может, боялась чего… — Вряд ли она тут на проклятие нарвалась, Влад говорит, оно на ней самой было, — поделился Ян. Андреев отписал кому-то пару сообщений на явно дорогом смартфоне, неодобрительно покосился на то пространство, где Влад, отогнав людей, что-то колдовал, небрежно-резко размахивая руками. Яну даже не хотелось вникать, почему этого человека так корежит от любого упоминания демонов, магии или чего-то подобного. — Долго он будет шаманить? — Ян пожал плечами, но Андреев не унялся: — Мертвым ведь нельзя возвращаться в мир живых. Я знаю — да все знают, — что им сносит крышу. А если он решит в кого-нибудь вселиться? У вас есть гарантии, что этот мертвяк не опасен?.. Все-таки не выдержав наседающего на него полицейского, Ян вытащил пачку сигарет и закурил. Посмаковал горький дым, помолчал, прекрасно осознавая, что доводит собеседника до точки кипения. После чего, стараясь сохранять голос холодно-стальным и ровным, отчеканил: — Суеверия — это чудесно, капитан. Если у вас есть ценные замечания по нашей работе — то есть, если вы действительно заметили нарушение установленных норм безопасности, угрожавшие вашей жизни, жизни ваших сотрудников или жизни гражданского лица, прошу обратится с заявлением к нашему начальству — кардинал Огнев, если что. Наши имена и должности вы знаете. Едва удержавшись от того, чтобы по-адски издевательски чуть поклониться по одной из любимейших гвардейских традиций, Ян поспешил отойти в сторону, там же дожидался, пока Влад закончит — к счастью, несмотря на внешнюю неаккуратность, свое дело он прекрасно знал и предъявить им было нечего. Он погасил заклинания спустя минут пять, махнул полицейским, чтобы паковали труп, а сам быстрой вспышкой телепорта перенесся ближе к Яну. — Тоже курить хочется, — тоскливо признался Влад, поглядывая на сигарету Яна, зажатую меж пальцев. — Слушай, ты помнишь Кареон? Он вздрогнул. Конечно, Ян помнил: удивительный мир, в который их занесло из-за заклинания одного наглого вампира, замыслившего чужими руками убить старого врага — повезло им, что он же оказался старым другом Кары. Из Кареона они вернулись с месяц назад, и об этом мире все дружно попытались забыть. — Та аура, которую я вижу на этой девушке, очень похожа на Корака, — признался Влад. — Не совсем такая же, но это все-таки другой мир. В общих чертах — один в один… Это, знаешь, как на тень человека смотреть. Не знаю, возможно ли ему переместиться сюда или у меня совсем крыша поехала… Они постояли неподвижно, наблюдая, как медленно отъезжает полицейский уазик, как понемногу редеет толпа зевак. Ян докурил вторую сигарету, Влад, подкрутив магнитолу в машине, тихонько врубил радио — напевал «Сплин», становилось еще тоскливее. — Дай телефон, — наконец решился на что-то Влад. Ян повиновался без лишних вопросов, но внимательно наблюдал, как он разблокирует его, безошибочно угадывая и вбивая пароль, лезет в контакты и отыскивает там Кару. Она ответила не сразу, еще было слегка обижена за утреннее, потому приветствовала ворчливо и неохотно — Влад включил громкую связь, чтобы Ян не мучил себя, напряженно прислушиваясь. — Я могу ошибаться, но тут на месте преступления разит твоим любимым Кораком, — в лоб заявил Войцек. Кара молчала, он же зачастил почти зло: — Не знаю, как это возможно, но он здесь, в нашем мире, в нашем городе, и он, Кара, убивает. Приезжай, посмотришь сама. Ты его знаешь дольше и лучше, должна почувствовать. Давай, адрес я сейчас скину. Сбросив вызов и отправив короткое сообщение, Влад вернул телефон, долго смотрел в чистое, поразительно безоблачное для Петербурга небо. Ян достал третью сигарету. Чтобы примчаться, Каре понадобилось едва ли полчаса. Влад даже не повернул головы, когда на освободившееся местечко рядом с визгом колес влетел уже знакомый им черный хромированный джип. Завозился рядом Ян, цепко оглядывая машину и словно пытаясь предугадать, сколько Кара нарушила за эту короткую поездку: в том, как она поспешно выскочила, громко и безжалостно хлопнув дверью, явно читалось, что никакими правилами она не озабочена. В два быстрых и широких шага она оказалась напротив инквизиторов, расположившихся на капоте и молча вслушивающихся в тихие голоса, доносящиеся по радиоволнам. — Ну, где он? — поспешно спросила Кара. Оглянулась по сторонам, но увидела только скромненький дворик — такой, каких в недрах притихшего под палящей жарой Петербурга было огромное количество. Она порывисто прошлась рядом, раздавила парочку сухих листьев — в труху. Требовательно уставилась на Влада: — Где Корак? Он нехотя сполз с машины, почувствовав неприятную тяжесть на давно не бьющемся сердце: это был абсурд, тело духа не составляет ничего, это туман, ветер, хладный дым. Тем не менее, пройти пару шагов, чуть-чуть не касаясь старого, местами потрескавшегося асфальта, оказалось немыслимо трудно. В спину ему впивались два взгляда: инквизиторский, немного усталый, спокойно следящий за мерными движениями его рук, и другой — требовательно вонзившийся, ожидающий ответов. Влад небрежно поманил ее рукой, вынуждая подойти Кару ближе, встать напротив. Она уставилась на землю немного брезгливо: там еще были черные пятна, оставшиеся после увезенного в Инквизицию трупа, и клоки волос, разносимые ветром. Дождался, когда Кара подняла на него глаза; он читал в них какое-то смятение, почти страх. Изнанка поддалась запросто, магия потекла сквозь изогнувшиеся пальцы, завыла вокруг, изворачивая мир и обнажая все пятнающие его ауры. Зажмурившись, чтобы сосредоточиться на веянии магии, Кара замерла, прислушивалась, принюхивалась. Влад прекрасно знал, что она ярче и точнее его различает дерзкие рубцы магии, чуждой их миру, видит в ней знакомый мрак. В Кареоне это все пылало, искрило, но сейчас магия тихими змейками вилась вокруг. И все равно Кара узнала. Открыла глаза, мотнула головой, позволяя гасить уже доказавшую ей все магию, вздохнула. — Кого он убил? — лишь бросила она, нервно кусая губы. — Какую-то девчонку. Эмигрантка из Ада, ничего необычного, жила неподалеку, вертелась на шесте в каком-то дешевеньком клубе. Как низко пал наш мир, если это — единственная работа для той, кто сражался за мир с людьми… Не об этом речь, — спохватился Влад. — Я бы не узнал его магию, если бы не предположил, что это вообще может быть Корак. Она тусклая, ослабленная, как будто из него выдрали очень важный кусок. И проклятие, которое лежало на девушке, тоже… случайное. Вспышка магии — и все. Или нет: или он специально хотел испытать свои силы на ком-то не важном. Тут сложно угадать. — Ты уже нашел след? — со стоном Кара почесала бровь. — Будет обвинение в убийстве, как в Инквизиции положено? — Именно. Мне в данном случае плевать, насколько он тебе дорог, он нарушил закон так или иначе, — холодно процедил Влад. — Черные проклятия запрещены. Может, в его мире он имеет право творить любую херню и по первой прихоти лишать жизней, но это наш город, и я Кораку тут гулять не позволю. Оставив Кару еще немного постоять над местом убийства, подумать, Влад в самом мрачном настроении вернулся к машине, издали наблюдал за ней. Он сам не мог бы объяснить, почему так кипит от бессильной злости. Возможно, это было из-за напоминания о Кареоне — о мире, который он всеми силами старался забыть. Яростное дрожание нитей контракта заставило Яна внимательно к нему приглядеться. — Тебе не нравится Корак, потому что он тоже Каре… ну, как брат? — тихо спросил инквизитор, безрадостно, горько улыбаясь. — Мы уже говорили об этом, кажется, — пожав плечами, напомнил Влад. — Нет, мне совершенно все равно, что у него там с Карой, я только надеюсь, что она достаточно умна, чтобы не пострадать по его вине. Друг детства — да пожалуйста, может, он в детстве был… нормальнее и адекватнее. Хотя это пустые надежды. Мне не нравится Корак, потому что я не могу его понять. Не могу понять, ради чего он вообще живет — или существует. Никаких целей, сплошное прожигание времени и уничтожение чужих жизней. Пусть бы он страдал разрушительным бездельем в своем Кареоне, я бы и слова не сказал. Но уничтожать этот мир… разрушать понемногу, начать с пары охмуренных демониц, потом перейти на развлечения покрупнее — ему ведь все игра! Нет, пусть посидит за решеткой — за дело. Пусть побудет на одном месте, пусть я буду уверен, что завтра мой мир не обрушится по прихоти этого ебаната. А там придумаем, как вышвырнуть его обратно. Он не знал, слышала ли Кара этот разговор, но повторил бы все то же ей в лицо. В глубине ее глаз Влад различал все то же смятение, сомнение. Кара, прохаживающаяся по небольшому дворику, уже начинала понимать. Наконец она решительно прошествовала к машине, рыкнула на обоих инквизиторов, чтобы тоже садились. В салоне слабо пахло сигаретным дымом; ругаясь сквозь зубы, Кара выруливала из дворика. — В офис надо, Огневу отчитаться, попросить пару боевых троек, — размышлял Влад. — Вон туда сверни, срежем. У Яна зазвонил телефон с диким воплем поставленного Войцеком рингтона: Инквизиция уже выяснила, откуда девушке вызывали такси. Отрывистый разговор Влад не слушал, уставившись в окно, у него перед глазами уже подрагивала черная нить — след Корака. Спустя минуту спутанной беседы, со стороны инквизитора состоявшей из негромких угуканий, обеспокоенный Ян автоматически попытался ткнуть его локтем в бок, но только прошел рукой сквозь призрачное тело и тихо вскрикнул от жуткого холода. Обиженно покосился на Влада. — Оно само, — повинился Войцек. — Что там у нас? — Смотри, вот адрес. — Он протянул Владу мобильник, который тот ловко подхватил телекинезом. На экране, скинутый сообщением, читался знакомый ему адрес. Ян обеспокоенно заерзал на сидении: — Это ведь дом Гора… — В такие совпадения я не поверю, — помотал головой Влад. — Что-то подсказывает мне, наш общий знакомый ввязался в историю, в которую лезть вовсе не стоит. Надеюсь, он сам ничего не натворил, а то в этот раз спасти его от тюряги будет труднее. Слуш, Кара, — неожиданно вскинулся он. — У тебя карта есть? Не отвлекаясь от дороги, она молча ткнула куда-то в бардачок, и в следующий же момент сложенная карта материализовалась у Влада в руках. Изогнув пальцы, он из ниоткуда выудил обычную шариковую ручку, вызвав недовольное шипение инквизитора, всегда считавшего, что воровать так более чем нечестно и подло. Не поворачивая на него головы, Влад примирительно проворчал что-то, ручкой же уверенно вел линию, как подсказывал ему след. Конец его безошибочно ткнулся в дом Егора.***
Выслушивая длинные бесконечные гудки телефона во время попыток дозвониться до Пандоры, Кристофер царапал на найденной бумаге найденным карандашом слова благодарности, периодически закидывая в горло маленькие таблетки, сложенные в баночку без этикетки, чувствуя как волна расслабления течет по телу, как отступает бесконечная головная боль. Она бы совсем исчезла, Корак бы мог расслабиться и успокоиться, но чертовы телефонные гудки не позволяли. Даже шутки Мартовского про «седовласых стариков в горах Афганистана» на вопрос о торговле наркотиками. Вполне серьезные заявления о том, что торговать запрещенными веществами в нынешнее время, — убивать свой народ. Даже это не могло его отвлечь. Ему нужно было поговорить, послушать и помолчать. Телефон неприятно завибрировал, отчего Кристофер дернулся. Стараясь уцепиться за шорох, звучащий из трубки, Кристофер схватил телефон обеими руками, взволнованно пытаясь спросить, что случилось и почему девушка так долго не брала трубку. В голове еще не укладывалась ссора с Егором, и в груди еще клокотало чувство горечи и обиды, которое Корак подавлял единственным знакомым ему способом — вымещением гнева. Стараясь не перегибать, он несколько раз шикнул в трубку, отчитывая демонессу, которая до той поры молчала. Однако затем ему ответили. — Капрал Григорьев на связи. Святая Инквизиция… Корак чуть напрягся. Казалось, задубели голосовые связки, и несколько секунд он не мог придумать, что ответить, кроме самых банальных встречных вопросов. — Кристофер Мансини, товарищ девушки, чей это, собственно, телефон… — Корак набрал в граненый стакан воды из-под крана. Дождь затарабанил по стеклу. Он молча слушал некого Григорьева, и с каждым словом уходил в себя все глубже. — Мне очень жаль, владелица данного телефона была найдена мертвой около места своей работы. Проклятие. Как давно вы познакомились с умершей? Корак залпом заглушил половину стакана, повернулся к окну, задумался. После ночи с демонессой квартира пропиталась темной энергетикой. Достаточно концентрированной и противной, чтобы маг без рук смог распознать ее и насторожиться. А он, глупый, не ринулся за ней. Кристоферу стало противно. С одной стороны противно потому, что он не вытащил демонессу, которая ему вроде как понравилась. С другой стороны противно, потому что ему противно от этого. Он не понимал, почему ему не все равно. Почему он чувствует вину за всплеск эмоций Егора, за смерть Пандоры. — Кристофер? Не могли бы вы подойти в офис Питерской Инквизиции? Кристофер? Корак сделал еще глоток. — Что с ней случилось? — буквально прохрипел Падший в микрофон. — Вам все расскажут тут, Кристофер. Мы будем ждать вас в течение суток. Можете звонить на этот номер. Корак молча положил трубку. Закинул в рот несколько таблеток, принесенных Игнатом, разжевал без воды, попытался проглотить, чувствуя как на зубах и небе остаются крупинки лекарства, как они неприятно обволакивают рот и вызывают рвотный рефлекс. Падший ткнулся лбом в локти, несколько раз всхлипнул от собственной слабости и провалился в сон рядом с письмом благодарности приютившему магу. В собственную квартиру Егор ступил тихо, слегка неуверенно. Аккуратно прикрыл дверь за собой, закрыл на замок обычный и магический, криво поведя пальцами. Оставил в прихожей кроссовки, закинул их подальше. Мягкими неслышными шагами прошелся по комнатам, задержался в гостиной около книжного стеллажа, долго вчитывался в названия, проводя по плотным корешкам стальными пальцами, пока наконец не выловил нужную ему — старенькую, рассыпающуюся, в обложке болотно-зеленого цвета, слегка вытершейся по загнутым уголкам. Пролистав желтоватые страницы со старыми печатными строками, Егор аккуратно положил томик на стол, отодвинув его подальше от края. Стоял, глядя на него, довольно долго, покачиваясь на босых ногах, потом все же оглянулся в поисках телефона. На кухню он долго не хотел заглядывать, прохаживался неслышно по коридору, напряженно вслушивался, не улавливая никаких звуков. В один момент ему обманчиво показалось, что он наконец-то остался в своем доме один, но на изнанке подрагивала тяжелая темная аура, прямо в этом разубеждая. Он все-таки отважился зайти, убедившись, что Кристофер спит без задних ног, взглядом нашарил свой телефон подле него. Двигаться Егор старался как можно тише, но в руке, протянутой за мобильником, что-то предательски громко защелкало. Корак мучительно поднял тяжелую оловянную голову, оторвал от стола руки и застонал, чувствуя, как одновременно болят затекшие шея и спина и как раскалывается голова. Он не потянулся за таблетками, так как в эту больную голову быстро пришло осознание: проблема явно не в сосудах, это уже психическое. Он поднял на Егора покрасневшие от воспалившихся капилляров глаза, с трудом не смахнул со стола граненый стакан, в котором еще плескалась грязно-ржавая вода питерских водоканалов. — Я, кажется, уснул… Сейчас, прости, десять минут, и я уже ухожу. Вещи мне собирать не надо, я быстро. Можно, прежде чем ты меня никогда не увидишь, я попробую помочь тебе чем-нибудь, кроме как пропасть навсегда? Я чувствую себя обязанным… и еще кое-что. Уже после этого… Он поднялся, приложив одну руку к спине, а второй черпая воду, текущую из крана, пытаясь умыться и отойти от страшного сна. — Что ты можешь-то? — презрительно уточнил Егор, но смягчился немного, сразу выдавая свое желание: — Руки назад точно не приделаешь, а больше мне ничего и не нужно. Живу тут спокойно, все у меня хорошо. Было до определенного времени. — Был бы я с крылышками, мог бы хоть попытаться. Я никогда не предлагаю людям денег, я с ними не обращаюсь. Но если понадобится, набери Мартовского. Или оружие, книги какие. Черт знает, какие у него там связи и товары. Он поможет, я уверен. И да… Ну… Он потупился, сделал несколько глотков воды, повернулся к Егору. — Демонесса мертва. Проклятие какое-то. Мы оба знаем, что я не мог. Даже если бы хотел, а я не хотел! Совсем не хотел! Позвони кому-нибудь. Войцеку, Каролине, Кираю, кому угодно. И сдай меня. Ты не должен страдать из-за того, что какой-то долбоеб в твоей квартире совершил что-то незаконное. Пусть и неумышленно. Я в это время попробую отправиться туда, где место всем убийцам. Может, что-то и выйдет… В первый момент Егор застыл, помотал головой, словно надеялся, что ослышался, что ему показалось и Кристофер выпалил нечто совсем иное — а не жуткое признание. — Ты не мог? — расхохотался он, нервно, загнанно оглядываясь по сторонам. — Да конечно! Так вот что за хрень была с аурами, смертное проклятие! Не хотел… Что ж, теперь разбирайся с этим сам, про позвонить очень хорошая идея… — Он схватился за мобильник, но разблокировать не стал. — Если я что-то понимаю, сейчас сюда мчится Инквизиция. Если уж я почувствовал отпечаток твоего колдовства, то Войцек точно… или любой другой маг, которого дернули на вызов, не важно. Отправиться ты решил?.. Ну, так они тебе еще накрутят за побег чего-нибудь. Сидел бы уже, не хотел он… — Любой маг должен же видеть, что я колдовать не могу. Мне нечем это делать! Оно же как-то само! Ай, к черту. Хотел отвести от тебя подозрение, мы с тобой свои вторые шансы потратили. Можно мне нож и мел, пожалуйста? Уж в плане техники я могу что-нибудь сделать, не знаю как там на практике. Но времени поучиться вашей магии чутка было. Когда мой труп покажут по телевизору, ты будешь смотреть? Молча прошествовав к стойке для ножей, Егор выдернул один, на удивление ловко перевернул, протягивая Кристоферу ручкой вперед, сам же вцеплялся мертвыми пальцами в острую грань. — Какие подозрения, я твою бабу не видел ни разу, на ней твоя аура, — сквозь зубы процедил Егор. — Да и на крови поклянусь, что не знал, чем ты в мое отсутствие занимаешься. На вот, — все же протянул он нож, — надеюсь, ты себе не вены вскрывать намылился. Мел поищу сейчас. Он отвлекся на взвывший телефон, на котором отображалось имя Яна Кирая, усмехнулся, но брать не стал. Скоро мобильник сам утих. — Полагаю, по твою душу уже идут, — почти радостно заявил Егор. — Одну не жалко, а вторую не отберут. Пойду поколдую в подъезде. Если мел найдешь, принеси, пожалуйста. Ну или меня позови… — Корак с каким-то благоговением взялся за нож, загрубевшей подушечкой указательного пальца проверил его остроту, остался удовлетворенным. Налил в стакан воды до краев, направился к выходу, разбираясь с дверью ногой и рукой с ножом. Вышел в воняющий побелкой… в воняющую побелкой парадную, поправил он собственные мысли. — Какой же у вас, однако, слабый для магии язык. Будь он чуть мягче и гибче, какие-нибудь Войцеки воротили бы тут такое, что я бы взмолился. Наш Всеобщий на ваш очень похож, но на нем очень редко колдуют. Обычно несильные заклинания. Немного интересных фактов… — рассказывал Падший, не зная, слышит Егор его или нет. Поковырял в стене ножом, проверяя, насколько хорошо побелка поддается. Снова хмыкнул. Найти мел удалось запросто: маг, наверно, прекрасно знал, где он лежит, сам часто пользовался, но не хотел так просто подносить требуемое по первому же приказу. Вышел ненадолго, протянул обгрызенный кусок. — Как говорят какие-нибудь Войцеки, дам бесплатный дружеский совет: выебывайся поменьше, — скривился Егор, наблюдая за Кристофером. — Не задумывался, что проблема не в языке, а в том, что в мире, где для магии необходимо обладать хоть каким-нибудь талантом, а не просто шарашить направо и налево древней силой, ты просто бездарность? Он твердо собирался уйти, возможно, грохнув дверью, но заинтересовался на первый взгляд бессмысленными действиями Кристофера и остался на пороге. — Тебе не кажется, что если магия доступна не всем, то это дискриминация? Почему какой-то там талант может указывать, могу ли я заниматься каким-то определенным делом? А еще мне кажется, что ты предвзят. Я абсолютно точно бездарность, тут ты прав. Но хотя бы умная и знающая азы. — Он пожал плечами, взял мел и принялся чертить вокруг себя круг. Взяв мел в левую руку Падший чертил нужные символы зеркально, чем не мог не насторожить. Затем поставил воду в центр круга, сделал надрез на ладони, завороженно глядя, как капает алая жидкость в стакан, растворяется в воняющей хлоркой воде. С некоторой досадой откромсал прядь волос, кинул туда же. Коснулся груди, пытаясь что-то там нащупать, но никак не мог это что-то найти. Шипел про себя что-то матом, залезал под футболку. Ощупал шею, но все еще не добивался успеха. Егор же размышлял вслух, тоже не особо обращая внимания, слушают его или нет: — Да, ты прав, некая несправедливость в этом есть. Я знал одного человека, который был склонен сравнивать талант владения магией с любыми другими: рисование, актерская игра, балет, что угодно. Нужна хотя бы искра, чтобы начать ее разжигать, но дело как раз в работе над собой. Ты хочешь, чтобы тебе в руки посыпалось все и сразу. Желаешь рисовать Мону Лизу, а сам только прочитал статейку в интернете про то, как правильно штрихи карандашные растушовывать. Тот же человек настаивал, что магией не обделен никто, стоит лишь ее развивать: рождаются и гении, и те, кому только требуется немного усердия. Хотя я встречал пару людей, которые вообще ничего колдовать не способны, но они — единицы, исключения из правил. Практически любой в нашем мире может колдовать — как и рисовать, петь, высекать из камня. Необходимо желание и — тут ты прав — знание азов. Только ты, долбоеб, символы отзеркаленными рисуешь, вот у тебя и не получается. Вижу я, какая ты умная бездарность. — Тебе виднее, — вновь пожал плечами он. На виске выступила вена, жилки обнажились на шее. Он снял с себя амулет в виде пентаграммы, хищно улыбнувшись. Подержал над стаканом, вышел из круга. Зашел в квартиру, обойдя мага. Заткнул за пояс пистолет и положил в карман баночку таблеток Мартовского. Пригладил волосы, вернулся в парадную, где заметно похолодало. Веяние магии от круга чувствовал даже лишенный сейчас способностей Корак. Он похлопал Егора по плечу, довольный результатом. Старые чертежи продолжали работать после Исхода, чему Кристофер был несказанно рад. С трудом, но зашел в круг обратно, сел на пол, зашептал на смеси языков. Начинал на архидемонском, в котором можно было различить куски некоторых заклинаний. Продолжал на наверняка незнакомом для мага языке, некоторые слова которого произносил на вдохе, а не на выдохе. На стене парадной на секунду пропустил сигил, и Кристофер, рассмеявшись и подмигнув, буркнув смешанные «спасибо» и «бездарность», растворился в плотном воздухе северной столицы.***
Совершенно напугав пару играющих во дворе в салочки ребятишек, три крупные черные машины притормозили на полупустой парковке, из них высыпали люди и нелюди в темных одеждах. Влад уверенно настаивал на том, что их наверняка уже поджидают, так что таиться и набрасывать невидимость никто не стал. Десяток вооруженных инквизиторов выгружался из машин, собирал оружие: обычное человеческое и многоцветные сияющие амулеты. Позади них тревожно стояли трое. — Все-таки не стоило лезть на красный, — укоризненно пенял Каре Ян, между делом проверяющий содержимое собственных карманов и рассовывающий по ним амулеты. — Сам подумай, придет ли кому-то в голову приебаться к черному громадному джипу с номерами в три шестерки? — невинно улыбалась Кара. — Если что, штраф выпишут Люци, формально машина его. К Владу подскочил молоденький оборотень с шерстистыми острыми ушами и полным ртом волчьих клыков: парнишка нервничал, выпадал из человеческого облика. — А не много, капитан Войцек? — тревожно уточнил он, мотнув головой на весь внушительный отряд. — Ради одного убийцы… — Ты демоницу видел? Там проклятие, каких я не знаю, мало ли, что он учудит… — размыто отвечал Влад. — Лучше перестраховаться, я считаю. Мне так спокойнее, начальство не против, все заебись, что тебе еще надо? Парнишка снова медленно оглядел готовый к выступлению отряд. — А… не мало тогда?.. — несчастно выдавил он. — Сань, будь человеком, отойди от меня, — несчастно закатил глаза Влад. — Я тебе сейчас палку кину воон туда, если не отойдешь. Учти, я не шучу. Народ заодно зрелищу порадуется. Он быстро распоряжался, посылая вперед отряд, когда уловил, как его безмолвно зовет Ян — по контракту. — На телефон убитой звонили, мне только доложили почему-то, — признался Ян. — Какой-то… Кристофер… Не успел он договорить, его решительно перебила Кара: — Точно Корак. Он в детстве этим именем назывался. Собираясь что-то ответить, Влад вдруг замолчал, почуяв тяжелый всплеск магии — как будто в спокойный омут изнанки кто-то со всего размаху швырнул крупный булыжник — да что там, целую скалу. Полыхнуло, заломило виски. Несколько магов из отряда вскрикнули. Корак колдовал — несомненно. Они ворвались в парадную, но нашли там только растерянного Егора возле раскрытой двери, стоящего с поднятыми руками, и абсолютно дилетантские рисунки мелом на заплеванном полу.***
Осыпаемый острыми красными песчинками, неловко жмурясь и пытаясь выплюнуть их, Кристофер чувствовал, как сухой горячий ветер жжет кожу, как ненастоящее солнце греет через черную футболку, которую Кристофер поспешил снять и повязать около пояса. Завороженно поднял глаза к огромным железным воротам с массивными заклепками, созданными, наверное, для поддержание образа суровости этого места. Хотя Кораку казалось, что песок справляется с этой ролью достаточно. Огромная массивная стена, что отгораживала бесконечную пустыню Лимба от Чистилища. Крепость, отражавшая на своей памяти бесконечное количество атак светлокрылых. Пропитанный кровью и смертью песок, видавший, наверное, Начало Времен. Падший бывал здесь редко. Ему это место особо не нравилось никогда. Особенно сейчас, когда данные ворота оказались закрытыми прямо перед носом оставшегося без крыльев и магического таланта Корака. Он был не впечатлен. Правой ноге стало жарко. Неимоверно жарко. Он вытащил из кармана ключи, которые взял у Христофера. Обжегся, выпустил их из рук, потому что на ладони начали моментально вскакивать волдыри. Вопреки ожиданиям, ключи не упали в песок, а застыли на уровне пояса Кристофера. — Ага… — протянул он, рассматривая их. Падший поднял глаза к небольшой выемке во вратах. Туда ключи медленно и полетели. Коснувшись знаменитых Врат Ада, ключи растворились в воздухе, а скрипящая масса, сотрясая воздух, раскрылась перед небольшой приземленной фигурки, сотрясаемой мощью данного сооружения. Он рассмеялся. Громко, надрывно. «Я есмь Первый и Последний, и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти».