Если хочешь узнать о Шайрен

      Шайрена могла напеть без запинки всего одну песню.       Ещё в далеком детстве, когда большая часть Подземелья была освещена лишь магией монстров, распределяющих территорию и находивших всё новые невообразимые возможности этих глубоких пещер под землей, две крохотные рыбки набрели на будущее Водопадье с вовсю бушующим источником. Тьму освещал лишь блеск лазурных вод и их природные фонарики над головой.       Сестры были поражены таким живым, невероятно контрастирующим с тяжелой судьбой монстров пейзажем. Впервые им удалось набрести на то, что было столь родным. Лимонный Хлеб «подплыла» ближе, почувствовала мокрый песок, илистую землю, что так забавно хлюпала, стоило ей лишь немного пошевелить стремительно растущим хвостом; она хихикала, полностью погрузившись в воду и обдавая брызгами сестру.       И этот день, а то ли радостная ночь, была поистине полна открытий. Осветив фонариками большую часть «берега», сестренки разобрали силуэты множества разбросанных, застрявших в иле иль песке вещей. Они могли бы разбирать их вечность и затем отнести самое важное королю Асгору, но взгляд лишь зацепился за черный тоненький овал.       Рядом лежала разбухшая от воды упаковка, а сам предмет застрял в песке. Чудом не разломав, Бог знает сколько там лежавшую диковинку, Лимонный Хлеб не без азарта растирала поверхность.       «Это пластинка» – в процессе выдала сестра вкрадчивым шепотом. Шайри проговорила слово, все слоги и звуки в душе. Несмотря на шум воды и быстро растелившуюся в воздухе пыль, она так погрузилась в чувство таинственности, что желала запомнить каждую царапинку на новой блестящей в зеленоватом свете вещи.       «Si-Re. Si-Mi» повествовали ровные курсивные буквы в сердцевине.       И даже забавно – им негде было взять проигрыватель, никто не разбирался в музыке, мотив нот не был услышан даже спустя десяток лет. Но вот представить его стало возможным. Сотни раз сестренки крутили в плавниках пластинку и напевали под нос нежные звуки.

***

      Они встретились в то время, когда Шайрен уже активно занималась игрой на пианино. Рыбка по обыкновению заглянула во двор к Андайн, ожидая увидеть её вовсю тренирующейся или хотя бы услышать, как в доме руководительница сама что-то наигрывает, но осмотревшись натолкнулась лишь на тишину. И это могло бы её смутить. Могло бы заставить упрекнуть себя в излишней любопытности (хотя Андайн всегда ей предлагала заходить без стука, буквально, когда рыбка сама того захочет). Но нет. Может в ней наконец шелохнулись признаки влияния Лимонной Хлеб?       Где, собственно, могла быть Глава Королевской стражи? Вроде бы главный пост всегда находился в Сноудине. Ну или хотя бы большинство собраний проводилось... В холод плыть не сказать, что прекрасная идея, но а вдруг столь неожиданным появлением Шайри впечатлит своего учителя? Как будет здорово затем рассказать сестре о нарастающей уверенности и успехах!       Она должна попробовать. Просто прогуляться, проверить. Всё равно мало кто мог замечать рыбку без сестры, и её это не расстраивало.       Шайрен плыла вдоль елочек. Спокойных, статных, в шелковистой посыпке из снега на иголках. Даже не стоило спешить куда-то вдаль, к городу, с приятными мелодиями и может быть доброжелательными улыбками жителей. Ей нравилась именно лесная часть, именно кучи дорог и тропинок, которыми можно было обогнуть сам Сноудин. И невольно задаешься вопросом: «А так ли резок холод, дабы избегать эту не менее чарующую, чем в Водопадье, атмосферу?»       Именно после этой мысли Шайрен столкнулась с _ней_. Хотя столь неожиданную принадлежность к женскому полу рыбке еще лишь предстояло выяснить.       Громадная фигура излучала темный блеск. Не было видно лица, лишь груду черного металла, прислонившуюся к бурой ели и в признак жизни попеременно вздымающуюся от, вероятно, тяжелых вздохов.       Шайри могла легко запрятаться за ствол, а этот монстр превышал его ширину в два раза. Но все-таки это не то, что так бросалось ей в глаза, и, в свою очередь, заставило застыть в укрытии не столь от страха.       А само сочетание такого яркого света и такой бархатной холодной тьмы.       Рыцарь-Сныцарь зашевелилась. Раздался вздох даже еще более тяжкий, чем предыдущие. Она снова нещадно прогуливала смену в попытках просто уснуть. И, к сожалению, каким бы мягким одеялом не казался снег и какой надежной опорой – ель, дрема ей не сулила.       — Хочу. Заснуть. – раздался гулкий бас, а вместе с тем и монотонный шелест, зрачки потухли в глубине шлема, но сама голова всё крутилась туда-сюда с расширенными огоньками в глазах птицы на броне. Очевидно, рыцарша пыталась отыскать удобное положение. А Шайрен еле выдохнула, не успевая уловить детали этой картины.       — Жалость.       На снежных хлопьях показался моргенштерн. Попытки бесполезны, и она только тратит время. Она еще не заслужила сон. Служба. Ждёт. Работа.       «Этот стражник уже встаёт?»       Почему-то Шайрен ощутимо почувствовала разочарование. Или какую-то панику. Гулкое чувство, что вся таинственность, вся сказка вдруг сейчас прервется.       «Хочу уснуть… Ох, нет, это плохая мысль. Я не умею петь.»       Рыцарь-Сныцарь уже встала на ноги. Рыбка впервые задрожала вовсю. Этот мотив. Си-Ре. Си-Ре. Си-Ми. Си-Ми. Пластинка закрутилась в её собственном сознании без каких-либо дополнительных средств. Она повторяла эту мелодию изо дня в день с сестрой. Она попробовала посостязаться с Хапстаблуком, распевая эту мелодию. Она наигрывала её на пианино. Они с Лимонным Хлебом решили, что это определенно колыбельная.       «Пожалуйста, постой…»       Шайрен запела. И обернувшись на возникший словно из ниоткуда голос, Рыцарь-Сныцарь сильнее сжала моргенштерн, чуть было не выкрикнув своё самое угрожающее «Покажись».       Шайрен не понимала, что делает. За эти странные часы она испытала слишком уж много ощущений. С ними нельзя просто так прощаться. Нельзя лишаться нежных грёз.       И Рыцарша расслабилась. Первый плавный напев – она выглядит сонной.       Следующий – прикрывает глаза. Моргенштерн с тихим шорохом падает в снег, и она невольно присаживается.       Рыбка начала скользить вдоль деревьев в сторону, желая подобраться ближе к той самой ели; последующий напев и Рыцарь-Сныцарь уже улыбается где-то в глубине темного шлема: откуда бы не шла эта мелодия, сейчас она… заставит её уснуть.       Шайрен ныряет рыцарше за спину и скользит по броне плавником. Ей хочется выразить всеми возможными способами столь поглощающее душу чувство.       Последний напев – и Рыцарь-Сныцарь сладко спит. Рыбка перешла на мычание, наконец проскользив к её лицу, и просто тихо раскачиваясь в воздухе.       Пока отчетливо не слышится могучий храп, она не прерывает омута. И лишь застенчиво краснеет от того, что её затея сработала, а лицо загадочного стражника уже так близко, что можно без опаски протянуть руку внутрь шлема и как-то понимающе погладить по щеке.       Но Рыцарша сама вдруг загребает её в крупные ладони.       Тогда они уснули вместе. Шайрен решила, что станет петь ей каждый день.