Calamity / Бедствие

Сокджин 1 «Моя мама всегда говорила, что жизнь — ничто иное, как серия трагедий, аккуратно обёрнутых в ложные обещания счастья. Она говорила мне, что не то, насколько хорошо ты избежал нищеты, а насколько ты упорствовал, определяет тебя как человека. Я просто никогда не понимал, насколько сложно будет поступить так…» — Джин

Судьба — забавное понятие. Просто, когда ты думаешь, что всё уже понял, жизнь имеет тенденцию доказывать, насколько ужасно ты неправ. Джин привык думать, что его жизнь будет чёткой и простой. У него будет хорошее образование и более чем счастливое детство; он выпустится, поступит в первоклассный университет, получит степень, а потом начнёт работать в одном из госпиталей своих родителей, как дипломированный финансовый директор. И был совершенно прав. Все эти вещи действительно имели место, но только потому, что он был достаточно решителен, чтобы подчинить судьбу собственной воле. Однако же, после того как вопрос о его профессии и финансовом положении был закреплён, Сокджин не задумывался о том, что будет после. Он уподобился мысли о встрече с милой девушкой, жениться, завести детей… всякое такое, но это никогда не было необходимостью, как его другие цели в жизни. Ввиду своих ранних лет зрелости, Джин решил просто позволить жизни привести его туда, куда она хочет. То, чего он не постиг, было то, как судьба отщипнула ему одну из самых невероятных родственных душ, и он был достаточно счастлив встретить свою вторую половину в довольно юные годы. Двадцать два и всё ещё относительно новичок на сцене Медицинского Центра Самсунг, последнее, о чём он думал — роман, или компанейские взаимоотношения. Сокджин понимает, что достаточно привлекателен. Обмороки медсестёр и докторов делали всё вопиюще очевидным, особенно для такого проницательного человека, как Джин, но он был слишком сфокусирован на построении своей новой карьеры, чтобы действительно уделить этому должное внимание. Слишком много лет он провёл ссутулившись над столом, по нос зарытый в массу книг и знаний, которые его мозг едва мог вместить. Его родители упорно трудились, чтобы обеспечить ему хорошее образование, и настало время доказать свою ценность, как порядочный, трудолюбивый сын своих родителей, желающих ему этого. Они никогда бы не давили на него или затравливали, как сделали бы некоторые матери и отцы, и если что-то и заставило Джина проявить себя, так то что все их усилия были не напрасны. Его родители — доктора; его отец — педиатр, а мать — онколог. Как человеческие существа, их нельзя сравнивать. Они были самыми милыми и самыми щедрыми людьми, которых когда-либо знал Джин, и, вероятно, когда-либо узнает. Как родители, они, по общему признанию, были… немного паршивыми, но только потому, что посвятили жизни своей работе и нескончаемым пациентам. Их глубокое желание заботиться о других людях отражено в их работе, и они стремятся помочь как можно большему количеству людей, предлагая надежду, когда, казалось бы, её нет. Они нежно любят его и всегда находили время, каким бы ограниченным оно ни было, чтобы провести его с ним, когда Сокджин был ребёнком. Отец брал отгул, чтобы посетить его соревнования по плаванию, когда он был в средней и старшей школе, а его мать всегда паковала ему ланчи, ожидая, когда он проснётся утром. Они были заботливыми и милыми… если только немного отсутствующими, но Джин — человек, любящий уединение, и не возражает насчёт тишины в доме. Он переехал после того, как получил работу в Медицинском Центре Самсунг (вполне вероятно, что родители подёргали за некоторые ниточки, чтобы поставить его на такую исполнительную должность прямо из университета, но Джину нравится говорить себе, что благодаря своему шарму и интеллекту у него есть работа его мечты). Теперь ему принадлежит пентхаус с видом на реку Хан на Шинса, достаточно большой, чтобы вместить большую семью. В тот день, когда Сокджин провёл для родителей грандиозный тур по довольно современным, но сделанным со вкусом апартаментам, его мать шутливо прокомментировала, что это «дом, подходящий для дюжины внуков!». Он неловко отшутился, как сделал бы любой ребёнок, и дальнейшее обсуждение не проводилось. После того как его амбиции были удовлетворены, Сокджин обнаружил, что утонул в своего рода рутине, заведённой как по часам. Он просыпался, ел, шёл на работу, приходил домой, ел, спал, и всё снова повторялось. В редкий пятничный вечер Джин шёл с друзьями в бар после работы, но в остальном его жизнь была простой, мирской рутиной. Сначала он никогда не останавливался, чтобы усомниться в этом, потому что подвергать сомнению свою жизнь означало бы подвергать сомнению всю свою упорную работу и учёбу, вложенные в то, чтобы добраться туда, где он был тогда. Однако сомнение — как крошечный дятел — начало отстукивать в глубине его разума, пока Джин не понял, что, вероятно, компанейские отношения не будут столь опасными. Вместо того, чтобы вернуться в тёмные и холодные апартаменты, он мог вернуться в ту, где кипит жизнь и тепло. Эти мысли приходили к нему только ночами, когда Сокджин не мог заснуть, ворочаясь среди простыней на кровати, достаточно большой, чтобы вместить больше трёх человек. Однако же работа была хорошим отвлечением. У него очень мало времени, чтобы позволить своему разуму блуждать, поэтому пустота в его доме никогда не становилась чем-то, кроме редкого, тщательного размышления. Только когда в его жизнь вошла его вторая половинка, всё изменилось. Джин не сказал бы, что она кардинально изменилась, но он уверен, что теперь с нетерпением ждёт возвращения с работы домой. Что касается романтики, любви с первого взгляда, Джин не классифицировал бы своё первое впечатление о своей родственной душе, как лучшее. Будучи финансовым директором, он часто находится на больничной сцене, оценивая и надзирая над деловыми и финансовыми аспектами, и ночь, когда Сокджин встретил свою вторую половину, не была исключением. Особенно поздней ночью он просматривал какие-то бланки с регистратором. Сокджин не знал, что вынудило его работать сверхурочно, только то, что он был увлечён этой работой до тех пор, пока они не были все должным образом рассортированы. Вечер был тихий и неспешный. Он мог сказать, что регистратор с нетерпением ждала, когда наконец-то закончится рабочий день, как бы между прочим она продолжала проверять свои часы, но одинокий, трудолюбивый Джин не щадил её. В коридоре эхом раздалось смятение, когда он закрыл папку и начал возвращаться в свой офис. Поначалу Джин не придал этому значения. Это было обычным явлением для переполоха, когда ввозили кого-то сильно пострадавшего, поэтому он почтительно держался близко к стене, когда шёл, помня о криках, которые становились всё громче и громче. Он мог услышать, как колёса каталки скрипели по полу, как топот ног поспешно сливался воедино. Голоса кричали там и сям, оценивая повреждение и, определяя лучший и более эффективный курс действий. «Пулевое ранение» привлекло внимание Джина. Это мог быть только один из двух людей: полицейский при исполнении, которого зацепило, или кто-то, связанный с неприятностями. Как только мимо него пронеслась со свистом каталка, Джин получил ответ. Истекая кровью через раны в плече и ноге, его вторая половинка пришла к нему в виде молодого и страшно выглядящего человека. У него были шокирующие серебряные волосы, блестящие, как недавно отчеканенный десятицентовик, а чёрные узоры татуировок спускались по его загорелым рукам. Из того, что мог сказать Джин, он был едва ли в сознании — вероятно, потерял достаточно крови, чтобы быть в бредовом состоянии. Хотя на долю секунды полуприкрытый взгляд его спутника жизни скользнул к нему. Он увидел мужчину, который сбился со своего пути. Он увидел мужчину, который сделал несколько неверных выборов. Он видел мужчину, корчащегося в мучительной боли, и у Джина было ощущение, что это не из-за пулевых ранений. Джин уловил то, куда его повезли, прямо перед тем как каталка завернула за угол и исчезла, и, по какой-то неизвестной самому себе причине, он спрятал этот маленький кусочек информации в глубине своей памяти, когда продолжил дальше идти к себе в кабинет. Его значимый человек выздоровел (очевидно), и Джин тайком навещал мужчину в больничной палате всякий раз, когда находил время. Сокджин никогда не признавал этого вслух, но иногда он часто блуждал по той части больницы больше двух раз в день… просто, чтобы хоть одним глазком взглянуть. Ему было любопытно. Как человек, выращенный в высшем обществе, Сокджин видел очень мало эпизодов преступности, или кого-угодно, связанного с этим. Только селебрити осмелились бы окрасить свои волосы в нечто настолько возмутительно откровенное, а о татуировках не могло быть и речи. В человеке, которого Джин не мог игнорировать, что-то было. Он не искатель острых ощущений или привлекаем опасностями, но его другая половинка был самим определением неприятностей. Забавно, как такой угрожающе выглядящий мужчина казался таким мирным, когда спал. Это было ужасно непрофессионально с его стороны: посещать пациента, к которому Сокджин не имел никакого отношения, но что делать одинокому мужчине со свободным временем? На пятый день он направился в реабилитационную палату, во время своего обеденного перерыва, чтобы проверить пациента, которого точно уже не навещал сегодня утром. Как по стандартной процедуре, Джин убедился, что за ним не следили никакие медсёстры, чтобы поймать его с поличным, прежде чем едва заметно открыть дверь в больничную комнату, как раз достаточно, чтобы заглянуть внутрь. К его удивлению, татуированный мужчина встал с кровати и спешно набросил окровавленную одежду, в которой его обнаружили. Даже не подумав, Джин ввалился внутрь, раскрыв рот и широко распахнув глаза. Сребровласый мужчина резко повернул свой взгляд в его сторону, и Джин на мгновение забыл как дышать. Он ожидал словесных оскорблений или, по крайней мере, свирепого взгляда, но, оглядываясь в прошлое, он знает, что слишком быстро вынес суждение. Супротив всех ожиданий, его значимый человек улыбался. У него была останавливающая сердце ухмылка, сдобренная ямочками по краям, а его глубокие карие глаза говорили о грустной доброте, которой не должно быть там. Джин, по общему признанию, нашёл это весьма очаровательным. — Если это не мой личный сталкер, — пошутил мужчина. Лицо Джина вспыхнуло пламенем. — Приятно наконец-то познакомиться, Сокджин. Конечно же, только позднее Джин узнал о том, что тому было известно о его (умеренной) любопытности и что мужчина осведомился о нём у одной из медсестёр. Поэтому тот и знал его имя. — Моё имя Сокджин, да, — он быстро оправился, сглаживая свой галстук, как настоящий профессионал, каковым он и был. — Но все зовут меня Джином. — Джин, — повторил сребровласый, и Джин был моментально сражён глубоким тембром его голоса. — Приятно встретить тебя, — небрежно сказал он, скручивая свой больничный халат и отбрасывая его в сторону. Затем мужчина поворачивается к нему полностью, предоставляя Джину лучший обзор на засохшую кровь, забрызгавшую всю его майку. — Я Намджун.