***
Конечно же, ничего не идет как надо, когда речь о Стране Чудес. Шляпник сидел во главе стола, и еще до того, как он обернулся к Сацуки, та знала, кто перед ней. И сразу же поняла, о чем говорил Дай-чан: — Что, Гусеница, вылезла из своего уютного гнездышка и пришла вонять табаком сюда? — оскалился Кагами, приподнимая широкие поля цветного цилиндра и довольно щурясь. — Ой, завали, тряпичная голова! За столом сидели еще несколько человек, с которыми Момои была знакома весьма поверхностно. Вроде бы они все тусовались с Куроко и Кагами, иногда полным составом заявляясь на какие-нибудь мероприятия, но, чтобы лично общаться с каждым — такого не было. Так что теперь Сацуки с интересом оглядывала Айду, такую же колючую и хмурую, как и везде, громоздящую у себя на тарелке из крема, бисквита, колбасы и сахарных кубиков что-то явно несъедобное, Изуки, Коганея и Митобе. — А где Хьюга и Киёши? — немного растерянно спросила девушка, настороженно оглядывая нагромождения чашек, чайников, тарелок и еды. По скатерти то тут то там валялись крошки печенья, зияли пятна черничного варенья и контурами неизведанных континентов расползались кофейные и чайные берега. — Откуда ты знаешь о Теппее и Джунпее? — воинственно оскалилась Рико, вскакивая на ноги и опрокидывая свой кулинарный шедевр в чашку соседу — Изуки, который только улыбнулся и с довольный возгласом «суп!» вылил получившуюся бодягу под стол. — Что, шавка Красной Королевы? — Спокойно, тренер, — поднял руки Кагами. Хотя Момои, наверное, показалось, что он назвал Айду тренером, ведь здесь, в конце концов, не могло быть баскетбола? Или мог быть? — Ты кто вообще? — спросил Шляпник у Сацуки, и та, уже ничему не удивляясь, вежливо улыбнулась и присела в кокетливом книксене: — Момои Сацуки, очень приятно! Аомине фыркнул, но Тайга бросил на него насмешливый взгляд, и Дайки снова оскалился. — Да ладно, — скептично поджала губы Рико. — И мы вот так вот все поверим, что та самая Момои, из-за которой весь сыр-бор, просто заявилась сюда! — В смысле? — недоуменно хлопнула глазами девушка, но Аомине бесцеремонно задвинул ее себе за спину и, весь пышущий недовольством, упрямо потолкал обратно в сторону леса. — В коромысле, — отрезал он. — Надо было с самого начала идти к Белой Королеве, а все ты со своим Шляпоголовым. Интересно было посмотреть? У него тряпки и чай вместо мозгов, и у всей его чокнутой компании тоже! — Но подожди, — попыталась сопротивляться Сацуки, но сдвинуть Аомине с намеченного парнем пути, естественно, не смогла. — Хьюги и Киёши и правда нет! И кто такая Красная Королева? — Не такая, а такой, — расхохотался Изуки, вскочил на ноги и патетически вскинул руку в сторону: — Повелитель наших бренных душ и хозяин страшного Бармаглота! — Долой Красную Ведьму! — воскликнул Кагами, его единодушно поддержали и махнули по чашке чая, запивая тост. Изуки сказал бы что-нибудь еще, но Дайки закинул Момои себе на плечо, чего никогда до этого себе не позволял, и решительно скрылся в чаще леса, выбрав одному ему известную тропу.***
— Стой! — воскликнула в сотый, наверное, раз Сацуки, изо всех сил колошматя Дайки по спине маленькими крепкими кулачками. — Поставь меня немедленно! Что здесь вообще творится? — Что творится? — воскликнул Аомине, не выдержав возмущенные вопли девушки. Резко скинув Сацуки с плеча, Дайки впечатал ее в ствол ближайшего дерева и как следует встряхнул за плечи. Его трубка, которую он не выпускал из зубов, и которая дымила, кажется, вне зависимости от наличия в ней табака, почти касалась щеки Момои, а дыхание Аомине, пропахшее куревом и терпкое, впивалось в глаза, вышибая почти слезы. — Ты творишься! Храбрая дура! До всего дело есть! Ты вообще знаешь, что с такими, как ты, постоянно случается? — Что? — как зачарованная спросила Момои, наблюдая за причудливой игрой света в глазах друга. Аомине в бессилии зарычал, а потом насторожился и напрягся, придвигаясь еще ближе к девушке. Сацуки с изрядной долей смущения заметила, что она с трудом может дышать, не задевая Дайки грудью, и постаралась не дышать вообще, что, конечно же, получалось из рук вон плохо. Приходилось отчаянно краснеть, но терпеть такое неловкое положение молча. — Кто тут у нас? — раздался задорный жизнерадостный голос прямо из ниоткуда, а потом из воздуха соткалась широкая солнечная улыбка. — А теперь — целуйтесь! — Чёрт, Чешир, напугал! — выдохнул облегченно Аомине и выпрямился, за талию притягивая Момои к себе. Девушка покраснела еще сильнее, если это было возможно. — Хватит городить полную чушь, придурок. Не будем мы целоваться. Сацуки успела мельком подумать, что ей даже самую капельку жаль, как Чеширский кот полностью показался из воздуха и расстроенно выдохнул: — Ну я же даже не подглядывал… — Ки-чан? — восторженно воскликнула девушка и дернулась из крепкой хватки, чтобы обнять друга, но Дайки ее легко удержал на месте. — Я так и знал, — удовлетворенно сообщил он не то Рёте, не то Сацуки, на что Момои обиженно надулась, а Кисе весело фыркнул, и, молниеносно приблизившись вплотную, заключил в объятия и девушку, и Аомине. Дайки закатил глаза. — Какими судьбами, прекрасная Момоччи? — спросил Кисе, ловко зависая в воздухе и переворачиваясь вверх тормашками. У Сацуки от одного взгляда на парня закружилась голова, но девушка постаралась идти вперед как можно увереннее — ей, если честно, не терпелось узнать, кто же скрывался под именем Белой Королевы. — Просто… так получилось, — растерянно пробормотала девушка, пытаясь припомнить, что же предшествовало ее триумфальному падению. Кажется, отец пригласил к ним в дом отца ее потенциального жениха, неприятного типа с высветленными волосами и наглой ухмылкой на все лицо, и этот молодой человек Момои сразу не понравился. Потом она, несмотря на то, что должна была развлекать гостя, пока их родители говорили о делах, сбежала под каким-то предлогом в сад, пытаясь скрыться от излишне наглого и самоуверенного парня в тени декоративных сосен. А потом… — Мне мой секретарь принес белого кролика, которого Мидорин прислал. Это был мой амулет дня, — медленно проговорила Сацуки, напряженно хмурясь. — А потом кролик упал, я наклонилась… — И упала в кроличью нору! — расхохотался задорно Кисе, на что Аомине только раздраженно поджал губы и крепче ухватил девушку за руку. — Как это в духе Мидоримаччи! Всё сплошные комбинации, партии, манипуляции! — блондин рассмеялся, а Момои снова задумалась. Ей пришло в голову, что у всего происходящего есть некоторый смысл, сценарий, который девушка знала уже откуда-то из глубоких закоулков прошлого, но все никак не могла уловить. И никакая аналитика, к сожалению, не помогала разобраться в ситуации. Должны были быть причины для поведения Аомине, который обычно вел себя по-другому, и для смеха Рёты и для того, что происходило вокруг королев. И тому, что самой Сацуки совершенно не приходилось тратить время на адаптацию к непривычным, чуждым условиям, словно все это уже было. «Вот бы встретить Акаши-куна, — мимолетно подумала девушка, осторожно переступая через разветвленную корягу. — Уж он-то точно быстро мне все объяснил бы». О том, что все мысли вполне себе материальны, Сацуки узнала всего-то через сто метров, когда стало ясно, что добраться до Белой Королевы им было явно не судьба — из-за причудливо сплетенных в сплошное кружево стволов деревьев показался замок Красной Королевы. — Я дальше не пойду, — состроил умильно-печальную мордашку Чешир, крутанулся на пятках вокруг своей оси и исчез. Момои с некоторым удивлением проводила глазами мелькнувший кончик хвоста и перевела озадаченный взгляд на Аомине. Дайки смотрел так, словно это Сацуки повинна во всех мировых катаклизмах, болезнях и прочих несчастьях. Очень укоризненно смотрел, и только потому, что Момои знала парня с самого детства, ей удалось в самой глубине глаз углядеть какую-то тёмную немую покорность, словно должно было случиться что-то отвратительно плохое, а Дайки знал, но ничего не мог поделать. И смирился. Аомине — смирился? — Что происходит, Дай-чан? — настойчиво спросила Момои, прикасаясь кончиками пальцев к щеке отстранившегося мулата. — Почему… — Сацуки запнулась, не в силах подобрать слова, но потом махнула на это рукой. — Что должно случится? Аомине горько усмехнулся и покачал головой, отступая обратно в лес. Трубка выкурилась, и парень ловкими выверенными движениями снова набил её. Чиркнув из ниоткуда появившейся пахучей спичкой, Дайки прикурил и затянулся. — Иди сама, Сацки, если так хочется, — негромко произнес Аомине, дернув плечом в сторону замка. — Все равно тебе, идиотке, на месте не сидится… А потом развернулся и размашисто зашагал вглубь чащи. Больше всего на свете Сацуки хотелось бросится за ним, догнать, прижаться к теплому боку. Но в той же степени хотелось разобраться, наконец, с тем, что происходит, поэтому Момои, стиснув зубы и запретив себе даже думать об отступлении, вышла на замощеную красными плиточками дорогу и, стуча каблуками, зашагала к высоким выкованным воротам.***
— Момои Сацуки, какая честь! Девушка дернулась, но глаз не отвела, не опустила, хотя хотелось страшно. Красная Королева, угнетатель всех и вся, жестокая бестия, оплот несправедливости и пристанище жестокости — абсолют в десятой степени. И кто только додумался назвать Акаши Королевой?! — эта мысль билась о стенки черепной коробки и пробивалась наружу ошарашенным взглядом и полной потерей ясности мысли. — Как существование? — светским тоном поинтересовался Сейджуро, настроенный на диалог, словно каждый день к нему заявлялась Момои и вот так вот ошарашенно смотрела распахнутыми изумленными глазами. — Неплохо, Сей-чан, — с трудом выдавила из себя Сацуки и осеклась — не хватало только называть Акаши его домашним именем. Впрочем, Красная королева на это только фыркнул и решительным шагом вернулся к странному полю, по которому со свистом иногда пролетали ежи. Джунпей и Теппей оказались там же: нервно сжимая за длинные жилистые ноги фламинго, время от времени они с оттяжкой и плохо скрываемым раздражение лупили по несчастным ежам. Точнее, зол был, конечно же, Хьюга, а Киёши, как и всегда, являл собой пример спокойствия и благодушия. — Зачем ты держишь у себя этих двоих? — даже не пытаясь скрыть интерес, спросила у Сейджуро, уже вернувшегося к игре, Момои. Акаши некоторое время молчал, глядя на бросившихся догонять ежа подданных, а потом улыбнулся как ни в чем не бывало: — Должен же хоть кто-то был скрашивать мои серые будни до твоего появления, Момои-сан, — несколько игриво, как показалось девушке, прищурился парень. — Но теперь проблем с этим не возникнет. — Не возникнет? — эхом пробормотала себе под нос девушка, нахмурившись. — Тогда может стоит отпустить Джунпея и Теппея домой? — К Шляпнику и Соне? — живо отозвался Акаши, а потом покачал головой. — Как будто я не знаю, как ко мне относится эта шайка прихвостней Белой Королевы. — Почему ты так себя ведешь? — возмутилась, в конце концов девушка, складывая руки на груди. — Невежливо, не рационально. Не так, как обычно. Ты не тот Акаши, которого я знала. — Что ты вообще знала обо мне? — прошипел Сейджуро в лицо Сацуки, приближаясь к ней вплотную. Его глаз императора, желтый, как солнце, сиял потусторонним жутким светом, но Момои еще в прошлом научилась игнорировать эти светопредставления. — Ты просто глупая девчонка, которая раз за разом лезет не в свое дело, пытается заниматься тем, чем не следует. Сацуки даже оторопела от такой исповеди, автоматически выхватывая из слов Красной Королевы несостыковки, то, что резало слух, но времени разбираться прямо на месте не было совсем: Акаши уже справился с собой и отступил, возвращая на лицо маску ледяной невозмутимости. — Мибучи, проводи нашу гостью в розарий. Пусть она поможет исправить моим подданным их досаднейшую ошибку. — Я никуда не пойду, — уперлась Момои, стискивая губы. — Пока ты не отпустишь Джунпея и Теппея. Прямо сейчас. Наверное, что-то было в лице Сацуки, как когда еще в прошлой жизни она раздавала указания или, как сейчас, договаривалась о чем-то с Императором, но Сейджуро с удивлением окинул девушку взглядом, нахмурился, но потом медленно кивнул своим миньонам. Как отреагировали на неожиданное освобождение парни, Момои уже не увидела: её ждали белые розы, которые должны были стать красными. Лео был не особо строгим надсмотрщиком, и Чёрным Валетом по совместительству. Момои косилась на него время от времени, но Мибучи в большей степени был занят своим маникюром, чем девушкой, а потому первый десяток роз, покрашенных не в красный, а в удушливо-розовый, пропустил. — Ты что творишь? — спросил брюнет, возмущенно упирая руки в бока, но даже не делая попытки физически воздействовать на Сацуки: девушек Лео не бил, а всячески оберегал. — Так же красивее, — протянула Момои, подпуская в голос обольстительных ноток. — И нежнее. Лео еще секунду колебался, но потом сдался и кивнул, расплываясь в теплой улыбке. — И правда, не так агрессивно, как в красный, — согласился он. — Но я этого не говорил! — мгновенно одернул себя Валет, и Сацуки тихонько рассмеялась. У нее в голове уже рождался стратегический план по тому, как разобраться в ситуации и всех спасти: и попробовал бы кто-нибудь с ней поспорить о том, что Акаши не нуждался в спасении. На ночь Момои отправили в скособоченную пристройку, выглядящую как минимум трехсотлетней. За тонкой стеной кто-то непрестанно сопел, жевал и клацал зубами, что не добавляло оптимизма, но Сацуки, устроившись в дальнем углу на нескольких порванных одеялах и обняв себя руками, все равно пыталась успокоиться и мыслить рационально. Что она знала о том новом, совершенно чудесном мире, в котором оказалась? Там были ее друзья, люди, которых она знала достаточно хорошо. С которыми много соли было съедено вместе. И они знали что-то, чего не знала Момои. Или знала, но не помнила? Что-то скреблось изнутри, какая-то мысль, что не офисы были настоящими и неподдельными, а что-то еще. Словно даже противостояние уже случалось, но происходило в иной плоскости. — Что же не так с Акаши-куном и Белой Королевой? — пробормотала Сацуки, досадуя на себя за недогадливость. — О, Момоиччи, неужели ты поняла, что с Акашиччи что-то не так? — раздался вкрадчивый шепот прямо у девушки под ухом, и Момои, если бы могла, обязательно отскочила бы в сторону, но оказалась в ловушке стен. — Это всего лишь я, — довольный произведенным эффектом, рассмеялся Чешир, являя сперва свою улыбку, а потом и все остальное. Теперь Сацуки, едва не поседев от страха от неожиданности, вполне понимала, почему Аомине иногда так раздражался, общаясь с Рётой. Парень сидел напротив Сацуки на корточках, пристально разглядывая девушку, словно ища что-то. — Так до чего еще ты уже додумалась своим проницательным умом? — Что-то должно произойти, — тихо ответила Момои, в волнении облизывая губы и заправляя длинные пряди за уши. — И все, кроме меня, знают об этом, — Сацуки решила не добавлять, что, судя по всему, это что-то произошло бы не в первый раз. — А еще Акаши-кун, кажется, опасается того, что я могу сделать, так что он занял меня этой бесполезной работой, а Дай-чан беспокоится, и это значит, что мне надо сделать что-то опасное… — Как всегда невероятно, Момоиччи! — восхитился Кисе, а потом плюхнулся на задницу, устраиваясь удобнее. — Все верно. Тебе всего лишь нужно помочь Белой Королеве победить Красную. Точнее, надо вернуть Акашиччи самого себя, — нахмурился Рёта. — Так или иначе, только если все соберутся вместе и схлестнуться с Бармаглотом, это станет возможным. — А кто такой Бармаглот? — утончила Сацуки, подозревая во всем этом большую подставу. — И при чем здесь я? — А Бармаглот, — почти ласково ответил Кисе, — это чудовище нашей Королевы. Только Стрижающий меч способен поразить его. А ты — та, кто способен этот меч поднять. Несколько мгновений понадобилось девушке, чтобы понять глубину проблемы, в которой она оказалась. Она должна была найти меч и им сразить чудовище. — Так где найти меч, ты говоришь? — решительно, не давая себе ни секунды на раздумья, спросила девушка. — Что, тебе не страшно? — спросил Чешир, то исчезая, то появляясь. — Страшно, — призналась Момои. — Но со мной ты. И Дай-чан, и ребята… Шляпника. И ради Сей-чана мне надо попробовать. — Тогда нам надо туда, — и Рёта невозмутимо махнул рукой прямо на перегородку, за которой на мгновение все затихло, а потом хруст не иначе как чьих-то костей возобновился с большим усердием. Сацуки, решив, что ответ ей не понравится, решила не спрашивать, кто именно там живет, а просто поднялась на ноги, растерла затекшие конечности и тихонько выбралась из сарая, крадучись обогнула его вдоль стены и пробралась с другой стороны. Дверь отворилась бесшумно, а половица под ногой капризно скрипнула. Чешир, полностью невидимый, шумно выдохнул в самое ухо, и, зная, что блондин рядом, Момои стало немного спокойнее. Темнота пахнула каким-то сладким приторным запахом и зашуршала многочисленными обертками, закопошилась. Как раз в этот момент из-за туч вышла луна, просачиваясь в дверной проем, и Сацуки увидела, как посреди темной комнатушки во весь рост вытянулся двухметровый великан. С секунду он молча щурился на названных гостей, а потом обросли в сторону пустой пакет из-под какой-то вкусности и двинулся вперед. — Баярд, — в панике пискнул Кисе, и, судя по звуку, вжался в стену, но Сацуки не намерена была отступать так просто: — Муросакибара-кун? — попыталась дозваться до знакомого девушка, примирительно выставляя вперед руки. — Подожди, пожалуйста, давай просто поговорим, — Момои уже хотела отшатнуться, но остановила себя. Нельзя было показывать страх. — Раздавлю, — прошипел Атсуши, но Сацуки, твердо решившая во что бы то ни стало получить меч, только еще сильнее выпрямилась. — Муросакибара-кун, я знаю, что у Белой Королевы есть сладкое. Так ведь, Ки-чан? — Момои требовательно обернулась к Рёте, которого совершенно не было видно, но Кисе даже материализовал голову и кивнул. Атсуши заинтересованно вскинулся, остановившись, но хмуриться не перестал. — И леденцы? — подозрительно спросил он, отступая обратно во мрак, и только теперь Сацуки смогла разглядеть за его спиной тяжелый запертый ящик, почти полностью погребенный под обертками и фантиками. — И леденцы, — подтвердила девушка. Побыстрее бы уже добраться до этой Белой Королевы… Муросакибара сдался на очередном обещанном прянике. Стрижающий меч обнаружился в ящике, а Атсуши, Баярд, даже помог ребятам выбраться из замка, выбив ворота. Вслед им неслись разгневанные возгласы разъяренного Акаши, а возле головы Момои в створку вонзились самые настоящие бритвенного-острые ножницы, но сбежать удалось без потерь. Сацуки вязла каблуками в мягкой, жирной земле, чувствуя, как нестерпимо колет в боку, сжимая в руках ножны что есть сил. Смысл происходящего постепенно ускользал от девушки. Мир был сломанным. Прекрасным, почти родным, но словно сбившемся. И это страшно тяготило. Остаток ночи Сацуки пыталась уснуть, но то и дело вслушивалась в звуки далекой погони. На небе мерцали загадочные звезды, а Момои все силилась вспомнить что-нибудь, и не могла. Так и забылась тревожным сном совсем под утро. Подсознательно Сацуки знала, кто скрывается под именем Белой Королевы. Может, ее глупое эмоциональное сердце и трепыхалось в горле от страха и волнения, но рациональный рассудок все высчитал. Так что Куроко Тецуя, весь словно припорошенный снегом, припудренный белоснежным порошком, неожиданностью не стал. И смотрел он как и обычно: немного отстраненно, немного снисходительно, как смотрят на глупеньких влюбленных безответно девушек. Момои молча отдала парню меч, не имея сил расплыться в глупой наивной улыбке, броситься с объятиями, расцеловать. Совсем рядом недоверчиво хмыкнул Аомине, Мудрая Гусеница, которая была лишь другом детства, другом, который в нужные минуты оказывался рядом. Но теперь все было таким запутанным и сложным. Не на своих местах, перетасованным. Конечно, Дай-чан был против того, чтобы Момои сражалась с Бармаглотом — огромным драконом, кровожадны и жестоким. Тецуя был холоден и непреклонен: Сацуки была его рыцарем, карты должны были сойтись, а битва — состояться. Только тогда Акаши смог бы стать собой, стать прежним, стать правильным. В глубине души Момои понимала, что и мир бы стал тогда целостным и завершенным, таким, как надо. Поэтому она приняла вызов Красной Королевы. Все должно было встать на свои места. Сацуки билась с Драконом насмерть, яростно и немного обреченно. На нее смотрели и Акаши со своей свитой, и Куроко со своей. И Шляпник — безумным особняком. Стрижающий меч в руках был живым, он не звенел, а пел на тысячи голосов, и Момои удовлетворенно улавливала знакомые. Ей не надо было что-то делать, надо было только направить силу, которая находилась в руках. Всегда была, а теперь нашла воплощение в совершенном клинке. И тут картинка сошлась. Все действительно было сломано и запутано: слишком много раз Сацуки пыталась постичь совершенно простые истины, как оказалось. Сотни нор за разными белыми кроликами, сотни Абсолемов и Чеширских Котов, Шляпников и Королев. Одни люди, разные образы. Одна суть. Аомине все время был рядом, боялся, что что-то пойдет не так, что Стрижающий меч не поднимется, что Красная Королева не угомонится, что Кисе слишком уж достанет бесконечными улыбками, объятиями и внезапными появлениями. Но даже если и так, Момои знала, что ни о чем не жалеет. Разве что о том, что каждый раз, когда приходила пора выбрать, Сацуки, на прощание обняв каждого до боли, крепко-крепко, возвращалась, как она полагала, домой. В клетки прямых улиц и небоскребов. Но теперь девушка знала, что без колебаний оставит себе детство, счастье, свободу и будет заливисто хохотать, когда Чеширский Кот закрутит её в вальсе, помчит вперед, сквозь чудесные трущобы волшебного леса, будет целовать руки и учить исчезать. У Сацуки ничего не получится поначалу, но всем будет безумно весело. Красить розы для Акаши тоже будет весело. Сейджуро будет беситься, а потом смирится, и даже попытается научить Сацуки играть в королевский крокет. Аомине всегда будет выигрывать, пока в дело не вступит Кагами, и тогда разгорятся нешуточные баталии… Конечно, Аомине был против того, чтобы Сацуки сражалась с Бармаглотом, вообще впутывалась в историю с пророчеством, ведь в половине случаев как минимум Момои умирала. История повторялась, но теперь Сацуки понимала, почему: все было ради нее, чтобы научить быть собой, не бояться загадывать желания, не бояться самой исполнять их. Девушка взмахнула мечом, расплескивая в воздухе искрящиеся на солнце тончайшей паутиной волосы, и голова Бармаглота покатилась по земле, под ноги Красной Королеве, потому что Сацуки так захотелось.***
Момои распахнула глаза. Вокруг неё был ревущий стадион, Ворпал Сворд* разбили Джаббервокс*, и все бежали к победителям, чтобы поздравить, разделить пьянящую чашу победы. Да только все это уже когда-то было. Только что. Или только будет. Стрижающий меч, живой и кровожадный, вцепившийся в руку так, что не стряхнуть. Бармаглот, такой страшный, а потом неподвижный и мертвый. Только ведь Бармаглот — он же королевин? Момои, не до конца еще вернувшаяся в реальность, находящаяся на самой границе чудесного и обыденного, нашарила глазами Акаши, чтобы убедиться, что все до этого было сном… Сейджуро подмигнул. И приложил палец к губам, манерно, как никто, кроме него, кроме Красной Королевы, не мог. Момои зажмурилась, а потом выдохнула и улыбнулась по-чеширски. Что было правдой? Лес? Замки и огромный дракон? Баскетбол и форменные школьные чулки? Офис? — Если правда — что-то одно, то почему правдой не может быть и все остальное? — спросило подсознание голосом Шляпника. Сацуки прищурилась, оступилась, и упала в груду сухих пахучих палых листьев. ____________________________________ Менеджер команды Тоо с невероятным аналитическим талантом, подруга детства Аомине и «девушка» Куроко, Момои Сацуки ждёт Ваших вопросов: https://vk.com/topic-125633162_34557801