All this daily stuff

Бабушка приехала на новый год, как когда-то в прошлом, когда Момои была еще совсем маленькой девчушкой. Какие-то воспоминания о ней оказались правдой, какие-то — плодом воображения или жертвой времени и неизбежных изменений. Бабушка выглядела очень молодо несмотря на то, что её волосы уже изрядно поседели, чего она совершенно не скрывала. Разворот плеч, гордо вскинутый подбородок — бабушка была женщиной, до стати которой многим молодым красавицам было никогда не угнаться. — Где моя любимая химе? — проворковала бабушка, с порога окидывая Сацуки пристальным взглядом. — Подросла, похорошела, — довольно добавила Момои-сан, пристально следя за тем, чтобы таксист и папа ничего из её вещей не забыли в машине. — Что же мы на пороге? — радушно улыбнулась мама, и девушка была уверенна, что за показными уверенностью и легкостью она скрывала неплохой нервяк: свекровь слыла грозной и принципиальной особой. — И правда, давайте пройдем, — поддержал маму папа, и семья плавно переместилась в гостиную. Заварили чай, папа рассказывал что-то о работе, мама «непринужденно» молчала, а Сацуки высчитывала минуты до момента, когда можно было бы уйти в комнату так, чтобы это не посчитали невежливым. Получалось, что сидеть ей еще и сидеть. «Если бы позвонил Дай-чан, можно было бы сказать, что у него катастрофа, и сбежать» — в отчаянии подумала девушка, но Аомине не спешил звонить. — А ты что же, Сацуки-чан? — спросила бабушка, впиваясь в Момои пристальным ястребиным взглядом. Девушка сосредоточенно нахмурилась, обдумывая, что сказать первым: у неё накопилось прилично новостей, за десять-то лет… — Ну, поделишься теперь еще чем-нибудь? — озорно подмигнула бабушка, когда они остались с внучкой наедине. — Про учебу, работу и прочие прелести жизни я поняла, — махнула она рукой. — Что у тебя, дорогая, на личном фронте? — То же мне, фронт, — понуро отозвалась Сацуки, поборов смущение. — Куроко-кун как не замечал, так и не замечает. Я уже подумала, и ладно… Так Дай-чан хоть бы кого подпустил! — Ну, хоть бы кого не надо, — рассудительно заметила бабушка, хитро прищурившись. — Так что, может, и правильно гоняет? — Может, и правильно, — уныло согласилась девушка. — А ну-ка, — бабушка легко встала из-за стола и зашуршала многочисленными коробками и сумками. — Скоро совсем Сэйдзин но Хи (1), думала уже об этом? — А как же! — оживилась Сацуки, встрепенувшись. — Уже даже вроде нашли салон, где арендовать фурисодэ (2), предварительно договорились об одевании и о парикмахерских услугах. Я там еще по нескольким случаям бывала, так что и онагоси (3) у них хорошие, и визажист что надо… — Хорошо, что не стали откладывать, — благосклонно покивала бабушка, протискиваясь в дверной проем со значительного размера коробкой. — Вот и я заранее приехала с некоторыми подарками. Момои аккуратно провела ладонями по шероховатой поверхности крышки, чувствуя, как впивается в кончики пальцев предчувствие новогоднего чуда. Она никогда особенно не заморачивалась с тем, чтобы нарядиться на праздник. Скорее, выглядеть великолепно получалось у нее спонтанно, зависело от удачного похода по магазинам, настроения и времени. Но День Совершеннолетия, незаметно подкравшийся, заставил здорово напрячься и ее, и ее родителей — надо было заранее определиться с салоном, арендовать кимоно (а это не просто одна вещь — это десятки самых разных крайне важных деталей!), договориться о залоге, о времени одевания, чтобы к началу формальных церемоний быть уже полностью готовой… В общем, Сацуки праздник предвкушала, но и побаивалась, что что-нибудь забудется, не успеется или обернется локальной катастрофой. В коробке лежало хон-фурисодэ, по подолу которого мчалась в счастливое новогоднее будущее лодка сокровищ — Такарабунэ (4). — Еще моей матери к свадьбе пошили, — пояснила бабушка, не касаясь золотого шитья. — И я праздновала в этом наряде, и тебе теперь отдаю. — Так ведь повод не настолько важный, — вытолкнула Сацуки из пересохшего от восторга, смешанного с благоговейным страхом, горла пришедшую на ум мысль. — Как знать, — лукаво улыбнулась бабушка, привлекая внучку к себе за плечи совсем как в далекие времена детства.

***

Сацуки была полностью собрана как раз к девяти утра, хоть для этого и пришлось вставать чуть ли не с гипотетическими петухами. Узел мару-оби она не видела, но судя по тому, как ее тянуло завалиться назад, ей соорудили на спине нечто грандиозное, как и спереди, где из-под пояса кокетливо выглядывала целая собранная из оби-аге клумба. Внезапно, посмотрев на часы, Момои ощутила почти панический страх, что Аомине, который вот-вот должен был за ней зайти, не понравится. Что он вообще скажет, что наряжаться так тщательно — это глупости, и не стоило морочиться, что кимоно, тем более такое формальное — это сплошная морока, и вот он-то, не заморачиваясь, надел в лучшем случае брюки… Но до того, как девушка твердо решила бы содрать с себя с таким трудом собранный образ, раздался звонок в дверь, а потом на пороге вырос Дайки, из-за кимоно, хаори и хакама выглядящий еще более внушительно и мощно, чем обычно. — Ну ни хрена себе, — фыркнул он вместо приветствия, разглядывая Сацуки внимательно и совсем не пренебрежительно. Что-то было такое в его взгляде, что Момои затруднилась бы облечь в слова. — Тебе нравится? — не удержавшись, спросила девушка, поправив на плечах меховую накидку. — Ага, круче только вареные яйца, — развернувшись, бросил Аомине. — Пошли, опаздываем уже. Сацуки шагнула за порог, чувствуя, как непроизвольно губы растянулись в улыбке, и схватила Дайки за руку, почувствовав ответное пожатие. Такарабунэ совершенно точно должна была доставить ее во взрослую жизнь как надо. (1) Сэйдзин но Хи — празднование совершеннолетия, традиционно в начале января. (2) Фурисодэ (яп. 振袖 «развевающиеся рукава») — парадное кимоно незамужней девушки. (3) Онагоси — одевальщица. (4) Такарабунэ — (яп. «Перевозящий в лучший мир») — распространенный новогодний мотив, приносящий долголетие и удачу.