— Слушай, не сходишь со мной на свидание?
— Простите?
Их первую встречу нельзя назвать сильно романтичной, скорее странной и чертовски нелепой. И кто знает, как сложилась жизнь у них обоих, не зайдя Сунен в совершенно незнакомое кафе именно в тот самый день. Может, сейчас ему было бы не так до тошноты больно.
Сунен любит дождь, чувствовать сверкающие капли на своей коже, любит сильный ветер, так предательски обдувающий лицо, заставлявший чувствовать себя хоть капельку свободно. Он любит запах пожелтевшей листвы и легкий хруст сухих опавших веток под ногами, ребячески перепрыгивать лужу за лужей, а потом по полчаса отмывать ботинки, которые он так бережно пытался не испортить в первую неделю, любит гулять в самую худшую погоду, ловя непонимающие взгляды прохожих, которые так и твердят — парень, у тебя точно все в порядке? Сунен немного странный, но именно это делает его особенным, не так ли?
— Эспрессо, будьте добры, — а еще он любит кофе, не важно где и когда, даже если это десять часов вечера, погода за окном оставляет желать лучшего, а до закрытия ближайшего кафе меньше получаса.
Спустя некоторое время ему приносят кофе, а бонусом идет ужасно симпатичный бариста в милых очках с черной оправой, гладкими красными волосами и в какой-то нелепой нежно-розовой рубашке, который совершенно неожиданно отодвигает стул рядом со столиком, где сидит Сунен, подпирает рукой подбородок, наклоняет голову и смотрит, смотрит прямо в глаза, слегка приподнимая уголки губ.
— Слушай, не сходишь со мной на свидание? — а потом и вовсе заставляет Сунена смутится до сильного румянца на щеках и легкой дрожи по всему телу.
Согласие — твой первый поворот не туда, Сунен.
Он правда не знал, как реагировать на совершенно незнакомого ему человека, который вот так просто может подойти и предложить пойти на свидание. Сунен не привык к такому. Это вполне могло бы сойти за не самую смешную шутку, но он почему-то даже и не подумал об этом. Что-то в этом парне показалось Сунену до жути притягательным; он почувствовал, что у него есть то, чего Сунену, казалось бы, не хватало всю жизнь.
— Когда?
— Прямо сейчас.
Да, это было оно. То абсолютное безрассудство и полное чувство свободы, которого у Сунена не было. Он не знал, что несколько самых незабываемых часов в его жизни сегодня пройдут под сильнейшим ливнем, ночью, там, где не будет ни одного места, где можно укрыться, с парнем, которого он знает меньше получаса, и чье имя он до сих пор не спросил. Сунен готов поклясться, что никогда в своей жизни не встречал кого-то с такой чертовски обаятельной улыбкой и характером, так сильно похожим на его. Они гуляют под дождем, иногда держась за руки, рассказывают о своей жизни, пытаясь разузнать о друг друге, шутят, а потом подолгу приходят в себя, заливаясь непрекращающимся смехом, прячутся под деревьями, Сунен даже отдает свой любимый шарф, с заботой укутывая в него парня, а потом они вместе идут встречать рассвет.
— Мое имя Джихун, а теперь, если ты не против, я собираюсь поцеловать тебя.
Джихун довольно низкий, но одновременно довольно смелый, чтобы просто потянуть за куртку и заставить Сунена наклониться, а потом просто накрыть его мокрые и мягкие губы своими, заставляя почувствовать в груди то самое тепло, от которого сейчас он не чувствовал ни холода, ни ветра, что бросал в лицо только что опавшие с деревьев листья.
На следующий день оба остаются лежать дома с легкой простудой, но спустя некоторое время Джихун все равно приходит к Сунену, который перед этим дал ему адрес, предварительно зайдя в аптеку и прикупив всего понемногу. Ведь это именно он потащил Сунена на первое свидание ночью, в ужасный ливень, потому что если Джихун хочет что-то прямо сейчас, то он получит это именно сейчас. В этом было их главное различие: Сунен привык ждать, Джихун — нет. Так было и с желанием пойти куда-то с чертовски обаятельным парнем, который зашел в кафе, где он работал, перед самым его закрытием. В тот момент он думал: если не сейчас, то когда еще?
Сунен, по правде говоря, не был готов увидеть Джихуна так скоро, особенно с двумя пакетами в руках. В одном лекарства, в другом — немного еды; что-то вроде: «я могу приготовить тебе что-нибудь в качестве извинений, думаю, ты не будешь против».
— Ты всегда выходишь встречать гостей в трусах, Сунен?
— Нет, только тебя, — и видит ту самую улыбку, в которую влюбился еще той ночью.
Ты влюбился, Сунен, и это был твой второй, второй поворот не туда.
Их отношения после этого развиваются постепенно, не спеша, они отдаются друг другу на все сто процентов, ходят к друг другу домой, проводят время вместе, чувствуя трепет в пальцах, даже когда ненамеренно касаются друг друга, смотрят фильмы и, кажется, и дня не могут представить без друг друга.
Джихун совсем, как показалось на первый взгляд, не странный, а ужасно прямолинейный, привыкший высказывать все сразу, не затягивая до самого конца, как это привык делать Сунен, домашний, любящий проводить время за чашкой ароматного чая, смотря в окно и укутавшись в плед. Он трудолюбивый, а еще любит шоколад слишком сильно, поэтому каждый раз, когда они целуются, Сунен чувствует этот еле заметный привкус миндаля на губах, от которого поцелуи с Джихуном становятся невыносимо сладкими и продолжительными, заставляя ноги предательски подкашиваться, а дыхание сбиваться слишком часто. Сунен любит шоколад, но губы Джихуна — определенно больше.
— Сунен, мне холодно.
В квартире Сунена, вообще-то, тепло абсолютно всегда, осенью он даже умудряется открывать окна на ночь, мучаясь от постоянно горячих обогревателей; поэтому, наверное, он так не любит лето и так обожает осень. Джихуну же холодно абсолютно всегда, даже летом, поэтому, когда все люди на улице ходят в футболках, Джихун ходит в толстовке, а когда его спрашивают, что с ним не так, он просто говорит, что с ним-то все так, просто другие люди — странные.
— Ты под одеялом, Джихун, — тогда почему же тебе холодно.
В такие моменты Сунен понимает: просто лечь рядом, а затем запустить свои руки под толстовку Джихуна — все, что от него требуется.
Джихун любит Сунена, любит так пиздецки сильно, каждый раз с замиранием сердца думая, что было бы, не подменив он в тот день своего друга в кафе. Джихун видит недостатки, но их определенно у Сунена меньше, чем достоинств. Он любит оттягивать что-то важное до последнего, не держит рот на замке почти никогда, у него есть вредные привычки, но он, несомненно, самый чудесный человек, которого когда-либо встречал Джихун. Ночью, когда, казалось бы, все должны спать, они сидят в обнимку, и Сунен почти всегда читает ему что-то. Джихун любит фантастику, Сунен — засыпающего на своем плече Джихуна.
— Сунен, — он произносит как-то осторожно, совершенно не смотря на того, с кем он разговаривает, — я хочу жить с тобой.
Это был первый серьезный шаг, который они сделали вместе. Понадобилось так много времени, чтобы принять решение, но несмотря на это, оба знали — начинаются те времена, когда они будут жить исключительно ради друг друга. Просыпаться вместе стало обычным делом, делить домашние обязанности — тоже. С каждым днем в их квартире стало появляться все больше вещей, напоминающих о «них». Больше не было «я», были только «мы». На тумбочках стояла рамка с фотографией, сделанная больше года назад, не самого лучшего качества, не с самым лучшим ракурсом, да и Сунен там получился, честно говоря, не очень, но она была первым и настоящим напоминанием им обоим о том, что именно тогда началось то, что, им казалось, не закончится никогда.
— Сунен, не хочешь сменить цвет волос? — да, думал Сунен, пора бы. — Как насчет черного?
Джихун сам купил краску и сам покрасил его, а потом в течение получаса отмывал со своего лица черные пятна, потому что Сунен решил, что хочет превратить Джихуна в леопарда, но в конце концов он получает не леопарда, а рукой по лицу.
— Ты знаешь, — начал Джихун, — теперь я не смогу спокойно смотреть на тебя, — ты такой безумно красивый, — да, Джихун говорит все, что думает.
— Но ты занимаешься этим прямо сейчас, — и Сунену в лицо летит подушка.
— Почему ты возвращаешься так поздно? — Сунен ненавидит ссорится, будь то самые пустяковые ссоры, будь что-то более серьезное, но он знал: они всегда были и всегда будут, — именно так он считает, они существуют в каждых отношениях, позволяют приобрести опыт, не дающий допустить такие же ошибки в будущем, но как чертовски он ошибался сейчас.
— Нам нужно поговорить,— Джихун плачет, а Сунен смотрит растерянно и не знает, что делать; сердце уходит в пятки, а руки предательски трясутся.
Сунен еще до этого потихоньку начал замечать, как Джихун меняется: его вес постепенно и без причины начал снижаться, несмотря на то что он ел как обычно, хотя постоянно жаловался, что ему больно глотать.
— Джихун, все точно в порядке? — в ответ лишь короткое — «да, скоро все пройдет, не волнуйся и просто обними меня».
— Сунен, зайди в аптеку и купи, пожалуйста, что-нибудь от головы, — он слышал это чуть ли не два раза на неделе; расходы на лекарства, кажется, только увеличивались, а лучше Джихуну явно не становилось. Сунен не понимал, что происходит; он боялся так сильно.
Потом Сунен стал замечать все больше, и больше, и больше. Однажды, проснувшись утром, он увидел едва заметные пятна крови на раковине, которые кто-то пытался в спешке смыть так тщательно, но у него, к сожалению, не вышло. Джихун спал, кажется, хорошо, по крайне мере Сунен думал именно так, но круги под глазами становились все больше с каждым днем, а спал он, на удивление, больше обычного; он даже не просил читать его любимые книги перед сном, чтобы уснуть, а отрубался буквально за несколько секунд. Сунен привык к тишине, но последнее время он все чаще слышал не ее, а сухой кашель Джихуна, который иногда продолжался по несколько минут, оставляя после себя лишь кровь на ладонях.
«Это обычная простуда, не беспокойся, пожалуйста, скоро пройдет» — эти ебаные слова он слышал каждый ебучий раз, и они так порядком надоели, что в один прекрасный день Сунен больше не захотел слушать, и они вместе направились в ближайшую больницу, где Джихуну предстояло пройти все анализы, и наконец выздороветь.
— И что ты мне скажешь? — стоя перед дверью медицинского кабинета, начал Сунен, в ответ получив лишь опущенный взгляд, в котором нельзя было прочитать абсолютно ничего, а потом и вовсе какую-то странную улыбку в свою сторону, от которой внезапно табуном пробежали мурашки по спине, а ладони, почему-то, вспотели.
— Я же сказал, что это простая простуда, но мне… — на секунду он остановился, — придется ходить сюда еще некоторое время, — Джихун был чертовски хорошим актером. Но проблема была в том, что он никогда не врал, поэтому Сунен поверил, он не хотел, но ему пришлось.
Джихун ведь никогда не врет, да?
Не в этот раз.
Когда Джихун первый раз зашел в кабинет для сдачи крови, он думал: «пожалуйста, пусть это окажется чем-то несерьезным». Все началось с безобидного кашля, который перерос в ежечасные походы в ванную и смывания с раковины остатков крови, далее начала появляться жуткая усталость, круги под глазами, как будто Джихун не спал сутками, но он спал, спал десятки часов, просыпаясь только чтобы поесть; хотя еда, по правде говоря, давалась ему еще сложнее: глотая что угодно, Джихун испытывал такую невыносимую боль, казалось, будто внутри горла находятся тысячи маленьких лезвий, не дающих не то что есть, а просто спокойно дышать. Он так тщательно скрывал свое состояние первые две недели, пытаясь не приносить Сунену проблем, он не хотел, чтобы он тратил свои нервы на его, внезапно ухудшившееся, здоровье.» Еще немного, просто потерпи, все обязательно пройдет» — вот, что он думал.
—
Мне очень жаль, — зрачки Джихуна моментально расширились, — у Вас злокачественная опухоль, которая распространяется с каждым днем, вам срочно нужно начинать курс лечения, — невыносимый страх, затем — паника.
«Неужели все должно закончиться именно так?»
— У меня есть, — на глаза выступают слезы. Джихун не плакал никогда, но сейчас, кажется, готов был разрыдаться, — у меня есть время, не так ли?
«Господи, что я скажу ему?»
Джихун плачет впервые, а потом лжет, лжет так глупо, с такой натянутой улыбкой, не поднимая стыдливого взгляда, пытаясь унять боль в груди, пряча бешено трясущиеся руки за спиной, пытаясь казаться сильным, лжет тому, кто так сильно беспокоится о нем, пытается заботиться, тому, с кем он пережил так много дерьма. А что ты сейчас делаешь для него, Джихун?
Только лжешь. Вы должны бороться, пытаться преодолеть все это вместе, черт возьми. Никогда не было «тебя», были лишь «вы», неужели ты забыл об этом? Тебе страшно, но ты не должен опускать руки, никогда, понимаешь?
— Джихун, болезнь медленно, но верно распространяется по твоему организму, поражая все твои органы, времени мало, но ты должен бороться, в первую очередь для тех, кто рядом, потом — для себя, слышишь?
Он врет Сунену, что ходит в больницу, чтобы лечить простуду, а на самом деле проходит химиотерапию каждый день, которая не помогает совсем, приходит домой очень поздно, иногда просто подолгу сидя перед дверью, думая о том, почему именно он? Ведь все было хорошо, просто отлично.
Джихун больше не может бороться в одиночку. Он так долго пытался казаться сильным, терпя всю боль совершенно один, успокаивая и уверяя: все обязательно будет хорошо, но рано или поздно все ломается. Джихун сломался тоже.
— У меня онкология, Сунен, — и все рушится.
Сунен злится. Рамки с фотографиями беспорядочно летят в разные стороны, книги, которые секунду назад были на столе, сейчас лежат на полу, а цветок, самый любимый цветок Джихуна, растоптанный валяется где-то под теми же книгами. Сунен разбивает кулаки в кровь, кричит слишком громко и злится, сам не зная на кого: то ли на себя, что поверил, то ли на Джихуна, который врал до последнего.
— Я имел право знать, — и непонятно, кому сейчас больнее.
Шансов сейчас остается ничтожно мало, Джихун умирает с каждым днем. Его иммунитет сильно подорван, с каждой процедурой в больнице он теряет уверенность в завтрашнем дне, но его состояние — не первое, что беспокоит.
— Обещай мне, — его нижняя губа дрожит. И сейчас — душевная боль намного сильнее, чем физическая.
— Джихун, — Сунен правда больше не может плакать. Он так устал за последние несколько месяцев, устал часами сидеть перед их фотографиями, устал думать о том, что ему делать дальше, устал приходить и видеть, как тот, ради кого он жил, вянет как стоящая рядом с кроватью орхидея. Близким всегда больнее, и это — неоспоримый факт. — Я не могу, о боже, — жизнь ужасна и несправедлива, Сунен, — я не хочу, мы обязательно преодолеем это вместе, да? — и он знает, что уже слишком поздно.
Этот запах медицинских препаратов, ежедневное облучение и вкус сильных обезболивающих уже порядком надоел, впрочем, Джихун больше не чувствовал ни того, ни другого, его органы постепенно поражала болезнь, и ему оставалось только лежать и ждать. Может, если бы он сказал раньше и не врал, может, если бы он не занимался самолечением и не оттягивал, у него хотя бы было немного больше времени. Он не привык тянуть до последнего, тогда почему? Джихун устал бороться, так чертовски устал. Он правда пытался, не для себя, для Сунена. Блять, он пытался так сильно, все не должно было закончится так.
Все заканчивается: отношения, любовь, дружба. В один дождливый вечер у Джихуна закончилась вера в себя, у Сунена — желание жить.
На землю стремительно обрушивается ливень, первый капли дождя стучат по стеклу и раздражают так сильно. Хмурые тучи постепенно накрывают небо, не оставляя абсолютно никакого просвета, кажется, солнце не покажется как минимум неделю. В такую погоду Сунен всегда брал с собой зонтик и наушники, включал что-нибудь грустное и шел навстречу дождю, не боясь оказаться насквозь мокрым.
— Придурок, простудишься же, — в такие моменты Джихун всегда стоял перед дверью, укутавшись в плед и пытаясь преградить дорогу, — я не буду ухаживать за тобой, когда ты будешь лежать и умирать с температурой, прося принести горячего чаю.
— Конечно, — он знал: Джихун будет.
Он перестал любить такие дни, потому что в один из таких Джихуна не стало.
— Как тебе? — Сунен показывает какую-то фотографию с изображением моря и улыбается. — <i>Мы могли бы съездить туда, что думаешь? — он больше не знает, что вообще значит «улыбаться». Поводов нет и улыбаться больше некому.
Лицо выглядит поблекшим, а глаза тусклыми, и ему остается только листать их совместные фотографии на ноутбуке, винить себя за то, что не смог заметить раньше, не попытался сделать хоть что-нибудь. «На его месте должен был быть я». Нет, не должен был. Больше нет «вас», есть только «ты». Снова. Краем глаза Сунен замечает какой-то текстовый документ, который не видел ранее, созданный более трех месяцев назад, когда Джихун уже лежал в больнице.
— Мне нужен ноутбук, принесешь мне его сюда завтра?
— Зачем?
— Просто принеси.
— Хорошо.
Джихун знал, что скоро для него все закончится, закончится для него, но не для Сунена, поэтому попросил первый и последний раз тогда принести ему кое-что. Он приподнял пыльную крышку ноутбука, открыл документ и стал печатать, когда Сунен уже ушел. Пальцы заметно дрожали и еле передвигались по клавишам, сердце отбивало бешеный ритм, а в груди так предательски болело, что Джихун не знал — сможет ли он дописать вообще. Он печатал сквозь слезы, каждый раз вытирая их рукавом, но они капали из глаз так сильно, как лил дождь в тот день, когда они с Суненом познакомились. Тот день был самым счастливым для них обоих.
«Привет, Сунен, если ты нашел это письмо, то меня, скорее всего, уже нет. Хах, честно говоря, я хочу извиниться за это, хотя знаю: не нужно. Я хочу извиниться за то, что оставил тебя. Сунен, я оставил тебя одного, я не должен был. Я должен был бороться до последнего, еще усерднее, но я так устал, устал так чертовски сильно. Ежедневное принятие препаратов, облучение по несколько часов, после которого жить совсем не хочется. Тошнит так сильно, а таблетки не помогают совсем. Не вини себя… пожалуйста. Просто подумай о том, что я говорил тебе на протяжении всего того времени, как мы были вместе в этот трудный период. Мне больно, но тебе еще больнее, я знаю. Помнишь, как мы встретились? Это было так глупо и нелепо, что я всегда со смехом вспоминаю тот самый день, хотя прошло больше четырех лет. Я просто решил подойти, ведь ты выглядел так чертовски прекрасно, я просто не мог спокойно смотреть на тебя. А сколько всего мы пережили вместе и могли бы пережить еще больше, если бы не одно большое но… Жизнь чертовски непредсказуемая штука. Я до сих пор помню, как ты впервые сам поцеловал меня. Твои волосы пахли сигаретами, а на губах был вкус чего-то мятного. Я тогда чуть не упал в обморок, хах. Помнишь, как один раз я задержался на работе допоздна, чтобы помочь убраться, а после, когда я вернулся, ты сказал, что я больше не люблю тебя, и сказал, что уходишь. Боже, я так смеялся, с каждым днем я узнавал и влюблялся все больше, и больше. Сунен, ты — моя первая любовь, я так благодарен за все те годы, за тот опыт, спасибо и прости, правда… прости. Я хочу, чтобы ты жил дальше и продолжал улыбаться. Съезди на море, устройся хореографом, как ты и хотел, ведь ты так хорошо танцуешь, продолжай гулять под дождем и, пожалуйста, не забывай меня. Наши отношения были как сон, сладкий и волшебный, но все сны рано или поздно кончаются и наступает пора проснуться, Сунен. Никогда не опускай руки, как это сделал я. И запомни: ты не один, и никогда больше не будешь один. Я всегда буду рядом, если ты захочешь опустить руки, покончить со всем этим — просто подумай обо мне, я рядом, я всегда будут рядом, черт возьми. Никогда не прекращай улыбаться. Я люблю тебя больше всего на свете, Сунен, черт, я правда люблю тебя».
Твой Джихун.
Все чувства как будто перемешались, превратились в один большой ком, застрявший где-то в горле. Боль, злость, растерянность, тоска, такая сильная. Дыхание словно перехватило. Сунен не понимает, что происходит. Несколько минут он просто сидит, сидит и ждет чего-то, это все похоже на слишком затянувшийся кошмар, и он думает, что вот сейчас он откроет глаза, и все закончится. А потом он наконец понимает, что может дышать полной грудью, и снова чувствует этот незабываемый запах сырости, который бьет по носу, который он любит так сильно, и это заставляет его наконец прийти в себя. Ощутить хоть что-то помимо боли утраты и жжения вокруг глаз, которые он так привык тереть от слез.
«Спасибо за все, Джихун, теперь я наконец смогу отпустить тебя, я люблю тебя, надеюсь, там тебе наконец легче».
Время лечит, Сунен, и скоро ты будешь готов отпустить прошлое и полюбить снова. Да, на это уйдет много времени, но ты сможешь, ведь ты не один.
