Время, постой!

      Горячий напиток покрыл легкой дымкой толстые стекла очков. Кивком поблагодарив баристу, седой мужчина накрыл латте пластиковой крышкой и медленно, еле переставляя ноги зашагал к остановке. Ветер хаотично бросал обжигающие снежные искры. Случайный прохожий сощурился, тщетно пытаясь прикрыть лицо, и ускорил ход, лишь бы скорее сбежать от знойной стихии.       Но старика не волновал ни мороз, ни предстоящее опоздание на дневную смену… Ничего. Застыв на несколько мгновений, он прильнул к кофе сухими безжизненными губами. Никакой. Безвкусный. Казалось, напиток был напрочь лишен температуры, несмотря на то, что тонкая струйка пара медленно, словно потухая, растворялась в воздухе. Глядя на это, он подумал: «До чего же бессмысленна человеческая жизнь!»       Трудно поверить, что на этом же самом месте, впервые попробовав кофе с молоком, почти тридцать пять лет назад он предвкушал светлое будущее, полное добрых поступков и счастливых людей. Сейчас всеобъемлющая пустота заточила его в свои объятья, и воспоминания о редких радостных моментах давно уже перестали как греть, так и терзать душу уставшего от жизни человека.       В тот далекий день он упивался цветом акации, наслаждался летним утренним солнышком, что ласково, словно любящая девушка, целовало гладенькое личико. Получив степень магистра, молодой специалист ждал трамвай, который, постукивая металлическими рейками, должен был отвезти его на работу мечты. Первый день всегда такой волнительный, хотя, казалось бы, из-за чего трепетать? Ожидание лучшего никогда не позволяет в полной мере насладиться настоящим моментом.       Предвкушая новый этап в своей жизни, даже не удосужился обратить внимание на лучезарный пейзаж, который сейчас почему-то помнит в мельчайших подробностях. Что за вздор! Он более чем уверен, что знает все особенности человеческой памяти. Почему же тогда мозг вытворяет с ним такие фокусы? Глупо полагаться только на знания. И тем не менее тогда никому не было под силу исправить этого чопорного педанта.       Первый день в больнице, первая спасенная жизнь… Ложь! Нельзя уберечь того, кто не хочет помочь себе сам! К такому, как он, не приходят по доброй воле. В нем видят врага — палача, кукловода, который, дергая за ниточки сознания, пытается стереть их истинное Я с лица Земли, подчинив воле неведомого… До чего же наивно было считать себя мессией! И сейчас работает на износ, но уже без рвения, без желания… По инерции. Тщетные усилия высосали из него всю энергию. Стремление к большему порождает разочарование.       По динамику огласили остановку, и мужчина вошел в трамвай. Серый холодный пейзаж тянулся бесконечно долгой лентой, и казалось, не будет ей конца и края. В лишенных жизни глазах мелькали обрывки однообразных зданий.       Увидев свободное место, старик, опершись на палку, тяжело опустился на сидение.       — Вам плохо?       — Нет, не беспокойтесь, — вранье. Он ужасно себя чувствует от тяжелой болезни, вот только сам не хочет себе помочь. В этот момент ему стал по-настоящему понятен смысл слова «ирония». Трамвай тронулся.       — Я за последний месяц скинула восемь килограммов! Ты представляешь? Да, да… — разговаривала по телефону какая-то девушка. — Скоро совсем уже стану анорексичкой… М-м-м, — по-детски захихикала.       Только благодаря неведению можно с легкостью говорить о самых страшных вещах на свете! Печально, но сейчас в моде присваивать себе отклонения. Как будто хотят хворать, ей-Богу! Оформить больничный, пропустить школьные занятия, добиться внимания от безразличных родственников… Просто уйти. Взять перерыв. Забыться и хотя бы ненадолго почувствовать себя живым человеком, а не серым винтиком с одним-единственным девизом «Должен!», временно сбросить с плеч бремя обязательств и наконец-то подумать о себе. Вне болезни это считается эгоизмом.       Та девушка… Убереги ее Бог от этой напасти! Она не имела права ставить себе диагноз.       А у старика есть данная привилегия. Или скорее проклятие. Он психиатр. Анестетическая депрессия с бредом деперсонализации и дереализации — его диагноз. Не до конца запущен, но… в лечении нет смысла. Антидепрессанты, нейролептики, транквилизаторы и прочие лекарства только подавляют проявления, они практически бессильны перед причиной заболевания. Выполняют, можно сказать, роль узды. Никакие таблетки не заставят анорексика думать, что у него красивое тело, невротика — что все в порядке, а суицидника — что жизнь не так плоха, как кажется.       Наверное, проктология была бы более сносной профессией, ведь дерьма в человеческих головах куда больше, чем в их задах. Разумеется, винить людей в заболеваниях кощунственно, но почему это происходит с ними? Органические, эндокринные нарушения, зависимости… Причины куда глубже. Нездоровы не только те, кто попадает к нему на работу. Само общество больно.       Куда ни посмотри, люди не в себе: девушка, что умилялась анорексии; какая-то бабка, которая уже с четверть часа говорит о боли в колене; неоправданно разозленный на пассажира кондуктор… И психиатр, которому все одинаково: что дома, что на работе, что с людьми.       Хочет ли он продолжить такую жизнь? Нет. Думал ли о смерти? Каждый день. Решится ли на отчаянный шаг? Вряд ли. Психиатр перестал бояться смерти, ведь это не худшее из зол, с которыми приходилось бороться. Каждый день на работе — как война. Дома ему не рады, а люди… В них людей днем с огнем не сыщешь. Он устал и просто решил пустить все на самотек. Будь что будет, а пока что… Он будет жить.