***
Мне было холодно. Очень холодно. Я чувствовала, что на мне нет совершенно никакой одежды, чувствовала, как холодный воздух проходится по моей коже, чувствовала леденящий душу страх из-за того, что не понимаю где я нахожусь, а самое главное из-за того, что не могу открыть глаза и пошевелить даже пальцем на руке. Тело словно отделилось от сознания. Несмотря на то, что тактильно я все ощущала, управлять собой я не могла. Звуки доносятся будто сквозь толщу воды, их много, они все перекрывают друг друга, но ни один не может полноценно мной восприняться. Кроме, наверно, одного, громкого и пронзительного, который заглушал все остальные, и словно хотел расколоть мою голову. Хочется кричать и плакать. Но ни то ни другое, я сделать не могу, потому что тело мною не управляется. Мама, где ты?***
- Позволь узнать, почему ты так яростно упираешься? - на лице Кромбеля поступило искреннее любопытство. Сейчас, сидя перед ним и смотря в делано заинтересованное лицо, прости Господи, моего отца, я хотела лишь заехать по нему самой увесистой книгой из арсенала библиотеки, что находиться в этой лаборатории. - Я с самого начала говорила, что бы ты меня в свои издевательства над людьми не втягивал. Я думаю, ты это должен был понять ещё лет так десять назад, – прикрываю глаза и устало потираю виски. Почему при общении с подобными людьми у меня вечно начинается мигрень? Лицо Кромбеля поморщилось всего лишь на мгновение, будто у него был резкий приступ зубной боли, но потом опять приняло это ехидно-доброжелательное выражение. Помнит тварь, но все равно стоит на своём. - Нельзя же быть такой категоричной, тем более это прекрасный опыт. - Как же ты меня достал! - я посмотрела на него с самым большим отвращение на которое была способна, - Что в моих слова не понятно? Тебе мало было сломать мою жизнь, так ты ещё решил меня под стать себе перекроить?! Увольте! Я резко встала и быстрым стремительным шагом направилась в сторону выхода из кабинета. Но наверно от злости или того что я резко встала, на половине пути у меня заложило уши, и начала кружится голова. Я схватилась за дверную ручку и оперлась головой об дверь, пытаясь побороть приступ слабости и тошноты. Твою за ногу, опять. - Неужели не чувствуешь никакой ответственности за их жизни? Ты сможешь контролировать их состояние и следить, чтобы они прожили как можно дольше. Тем более, что с некоторыми ты была знакома… - Замолчи... – зло процедила я, пытаясь прекратить этот бессмысленный разговор, но он продолжил. - Ты ведь можешь повлиять на ход экспериментов и не допустить у них таких же побочных эффектов как у тебя. - Хватит! – собравшись с силами, я смогла все-таки покинуть кабинет этого ублюдка. Да он издевается! Намерено и целенаправленно давит на меня, чтобы добиться своего. И добьётся ведь, как бы я не опиралась. Меня охватило неприятное чувство безнадёжности. А ведь правда, всё всегда идёт так, как он решил. Все всегда играют по его правилам, и я не исключение. Я же ведь знала, что для подобной работы мне не хватает безчеловечности, как минимум. Нашли блин, Мать Терезу!***
Я крепко держала маму за холодную ладонь, рассказывала обо всём, что видела за день. Она лишь нежно улыбалась и гладила меня по голове. Касания её руки были такие ласковые, что хотелось просидеть вот так весь день. Она больше не могла ходить, и очень быстро уставала. Её кожа была очень холодной и бледной, улыбка не такой яркой, и она очень сильно истощала. Но это была моя мама, та же самая, которая была для меня всем миром. Я могла бы вот так сидеть рядом с ней хоть весь день, она на это лишь слабо улыбалась, и смотрела так словно мы больше не увидимся. Не понимаю почему. Я же каждый день с ней играю. Она на эти слова только смеялась и обнимала меня настолько крепко, на сколько ей хватало сил. Но в один день в палате где она лежала и ждала моего прихода, её не оказалось. Больше не было тихого смеха, ласковых рук и таких родных объятий. Для меня мир утратил искреннюю улыбку.***
Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком. Иоганн В. Гёте