Орден чёрного ворона

— Именем короля Конрада провозглашаю, что Муна Штрифер, пойманная на шабаше ведьменского ковена, приговаривается к казни через сожжение на костре. Стражник, зачитавший приговор, самодовольно улыбнулся и плюнул в лицо ведьме, привязанной справа от него. «Чтоб лучше горело» — буркнул он себе под нос. Молодая девица с мраморно-белой кожей и такими же светлыми волосами, даже глазом не повела. Её стан не дрогнул и в тот момент, когда палач бросил на сухую солому под ногами пылающий факел. Языки пламени быстро вздымались к небу, мгновенно охватывая весь силуэт ведьмы. Так и не проронив ни слова, она испепеляла взглядом горожан, пришедших посмотреть на казнь. Казалось, огонь от её темных, почти черных глаз вот-вот подожжет грозно скандирующую толпу. — Хаш! Хаш! Хаш! Смерть ведьме! Целиком и полностью площадь наполняли грозные выкрики, разносившиеся с разных сторон. Только один человек, присутствующий поневоле на торжестве смерти, сохранял траурное лицо и ничего не кричал. Через десяток минут, люди, удовлетворенные зрелищем, начали понемногу расходиться. Теперь не злые выкрики, а гогот, усмешки и злые шутки удаляющимся эхом доносились до городской площади. Люди не боялись однажды оказаться на месте несчастной, не боялись такой же страшной смерти. Посмотреть на жестокую казнь — всё равно, что сходить в трактир, послушать приезжих музыкантов. Сван Блэквальд стоял перед догорающими останками ведьмы, уже практически полностью превратившейся в пепел. Он никак не мог взять в толк, почему его отец — король Конрад, так нетерпим к некоторым персонам. — Человек жесток в той степени, в которой глуп. Вокруг не было ни единой души, но Сван отчетливо слышал тихий голос, подобный дуновению ветра. Пару раз покрутив головой вокруг, принц нагнулся и взял горстку пепла от подножия столба, где была привязана ведьма. Быстрым движением он убрал прах в небольшую сумку, висевшую у него на бедре, и, не мешкая, удалился с площади.

***

Вечером во дворце на трапезу собралась вся королевская семья. Король Кондрад сидел во главе стола, по правую сторону от него расположилась жена — королева Рейн — бледная, хрупкая женщина, закутанная в чёрную мантию. Напротив них сидели принцы. Эдуард — старший сын и младший — Сван. Небрежно поглощая свой ужин, король рассказывал о своих впечатлениях, оставшихся поле казни. Крошки выпадали из его рта, застревая в поседевшей, но не потерявшей цвета бороде. — Проклятые чернокнижники, сжег бы всех к чертям. Соберу охотников на ведьм, пусть всех переловят. И мне, и людям удовольствие будет. А эта молодая, будь она проклята, как красиво-то горела. Каждый день бы смотрел. А ты, жена, что скажешь? Королева вздрогнула, не отрывая свой взгляд от нетронутого блюда. — Молодая совсем. Глаза у неё красивые были, — полушепотом отозвалась она. — Ты ещё ведьму жалеть будешь?! — тут же вышел из себя король, — Сама на костер захотела? Рейн ничего не ответила на слова мужа, побагровевшего от злости. — Чёрт с тобой, жена. Всё равно помрешь скоро. А вы что скажете? — он обратился к принцам. — Я согласен с тобой, отец. Чудное зрелище. Эдуард, уже успевший доесть свою порцию, откинулся на спинку стула, поправляя свои каштановые, чуть вьющиеся волосы. Он во многом похож на отца: так же статен, высок и обладает нездоровой любовью к жестокости и кровопролитию. — А ты, нелюдь? Я и тебе задал вопрос. Соколиные глаза короля смотрели в упор на Свана из-под тяжелых бровей. Ноздри его крючковатого носа грозно расширялись при вдохе. — Я не понимаю, зачем ты их трогаешь. Эти люди не делают ничего дурного. Зрачки короля сузились до минимальных размеров, Сван всегда чувствовал себя некомфортно под взглядом отца. Он был полной противоположностью своему сыну. Принц полностью пошел в мать: такой же тихий, спокойный, худощавый, как тростинка. Никогда не гонялся за модой, подобно королю и Эдуарду, и в тайне осуждал их за чрезмерную жестокость. — Что вообще с тобой разговаривать? Ты как мать — беспросветный глупец. Конрад поднялся из-за стола, подошел к стулу сына сзади и отвесил ему звонкий подзатыльник. В глазах Свана поплыли яркие вспышки, поморгав, он поправил чёрные пряди, выпавшие вперед из-за удара, как тут же получил второй. На этот раз бил Эдуард, всегда презрительно относившийся к младшему брату. — Только мамочке же жалуйтесь, Ваше Высочество, — съязвил старший принц. Поправив свой чёрный камзол, Эдуард, улыбаясь, покинул трапезную. Вслед за ним вышел и сам король. — Я не понимаю их поведения. Почему они относятся к нам, как к мусору? — Сван обратился к матери, — Не собираюсь терпеть этого и тебя в обиду не дам. Рейн молча погладила принца по черным прядям, спадающим на лицо и шею.

***

На улице расстелилась тёмная ночь, когда Сван, взяв с собой любимую лошадь, выехал за приделы замка. Как обычно, он намеревался поехать в лес, где под покровом темноты его никто не сможет найти. На подъездах к лесу он слышал звуки, раздающиеся из глубин. То были чьи-то тихие голоса, хруст веток и тяжелые шаги. Сван привязал лошадь на опушке и пешком отправился в чащу леса, дабы посмотреть на источник звука. Казалось, шел он уже не первую милю, продираясь сквозь плотную стену деревьев. Совсем близко забрезжил тусклый свет от факела, освещающий два силуэта. Сван притаился, увидев людей в столь поздний час в лесу. Один из них собирал какие-то травы, а второй произносил слова на непонятном языке. Лица людей были прикрыты мантиями, так что разглядеть их было невозможно. Испугавшись увиденного, Сван так же тихо отправился в сторону дороги.