Капитанская повязка

Игорь привычным движением закрепил щитки и оглядел раздевалку: почти все парни уже переоделись и молча ждали указаний от капитана, только Фернандес слегка замешкался с гетрами, но, заметив, что остался последним, тут же сконфузился и подскочил, изобразив готовность немедленно приступить к тренировке в перекрученной гетре и без бутсов, в одних только белоснежных носках. Пронаблюдав сию пантомиму, Игорь сильнее нахмурился и тяжело вздохнул. Марио и есть Марио. Акинфееву до сих пор не верилось, что этот рассеянный пугливый недотёпа — один из лучших защитников сборной. Или он только при Игоре так теряется? Шарахается от собственного капитана как от чумной собаки, хотя все давно знают, что насупленность и всегда как будто рассерженный вид Акинфеева означают настрой на продуктивную игру, и ничего больше. — Не суетись, есть время, — коротко осадил Фернандеса Игорь и отвернулся от него, чтобы не смущать сильнее всеобщим вниманием. — Значит так, сейчас выходим, разминаемся как обычно. Стас будет где-то через час, вместе с ним уже поработаем с тактикой, поиграем немного и, скорее всего, начнём изучать соперников. Сборная встрепенулась, зашумела, переговариваясь. Ещё бы — столько дней однообразных, изнуряющих и всеми проклятых тренировок, направленных только на то, чтобы выбить из каждого лишние амбиции и внушить важность командной работы. Черчесов не терпел выскочек, это все поняли очень быстро, старались не отсвечивать и работать на результат — не на свой, на общий. Но Станислав Саламович руководствовался какими-то собственными, никому не известными наблюдениями и делал выводы, противоположные тем, что сборная силилась ему продемонстрировать — он им не верил. Игорю, как капитану доставалось больше других, но он не обижался — тоже понимал, что до идеала им как до Китая раком. На парнях он никогда не срывался, с этим тренер и сам справлялся очень неплохо, Акинфеев же видел свою задачу в другом. И пусть до харизматичного оптимизма Дзюбы он явно не дотягивал, но каждый раз старался приободрить команду веским словом капитана. «Мы молодцы, парни. Вчера было уже намного лучше, вы заметили? Он хочет видеть полное взаимопонимание в команде, и это правильно. Только так мы сможем добиться чего-то на этом чемпионате. Так давайте постараемся и всех удивим!» — с жаром говорил Акинфеев перед очередной тренировкой, и замечал, что его незамысловатая речь внушает понурым парням какое-никакое вдохновение. Они старались. И вот, наконец, такие долгожданные изменения в ежедневной рутине — как тут не взбудоражиться. Даже Игорь, не удержавшись, улыбнулся — у них всё получается, и, он уверен, будет получаться и дальше. Уже в дверях Игорь заметил, что Черышев снова подсуетился и шествует прямо позади, едва ли не в затылок дышит, наверняка намереваясь пристроиться поблизости и всю тренировку многозначительно пялиться в сторону Акинфеева. Что ж, ничего нового. Игорь с трудом подавил желание раздражённо передёрнуть плечами от нежеланного соседства — этому же только попробуй намекнуть, что его выкрутасы не остались незамеченными, на радостях удесятерит усилия… При мысли о таком исходе Игорю разом поплохело — только этого ему перед чемпионатом мира не хватало. Денис и без того не слишком скрывается (чёртова толерантная Испания!), а уж если ему вдруг взбредёт в голову, что Игорю его внимание небезразлично… Трудно предсказать размер катастрофы. Положив руку на сердце, Игорь готов поклясться, что не давал Денису ни единого повода. Да что там, в далёком две тысячи двенадцатом Акинфееву сам факт существования однополого секса казался чем-то мистическим и приводил в глубокое недоумение — мужчины занимаются этим друг с другом? Но зачем? Ведь есть же женщины! В то время Игорь был спасительно наивным. Если бы он хоть на секунду задумался тогда, что может понравиться не только девушкам, возможно, Черышев измотал бы ему нервы за годы совместной игры гораздо больше. Оглядываясь назад, Игорь понимал, что даже будучи зелёным пацаном, Денис флиртовал напропалую, бессовестно пользуясь некомпетентностью Акинфеева в области гомосексуальных подкатов. «Игорь, мы выиграли! Игорь, Игорь!» — и давай обниматься, оттеснив Акинфеева подальше от остальных. Все уже к раздевалкам давно подтягиваются, а он всё успокоиться не может, так и шепчет свою радостную чушь, спину Игорю наглаживает, иногда робко спускаясь к пояснице, не решаясь ещё — слава богу — на большее. А Акинфеев и рад был стараться — лобзался в ответ, смеялся и смирно ждал, пока Денис сам не соизволит отлепиться от него. Так всё и было — когда Черышев приезжал на сборы, он с умеренной развязностью регулярно пощупывал Игоря, а тот искренне ничего не замечал и, в общем-то, обоих устраивало такое положение вещей. Но в этот раз поведение Дениса изменилось, с каждым разом его поползновения становились всё агрессивнее и наглее, и тому, конечно, были причины, но Акинфееву от этого не легче. Игорь тоже изменился с их последней встречи, не замечать очевидного у него больше не получалось. Мир Игоря перевернулся в шестнадцатом году, после проигрыша Уэльсу на чемпионате Европы. Унизительный счёт «0:3» и последнее место в группе. Игорь чувствовал себя ужасно. Игорь винил себя. Он не знает, винили ли его остальные парни, но никто из них не сказал ему ни слова после матча. Никто, кроме… — Игорян, я знаю, о чём ты думаешь, — конечно, это был Артём. Улыбчивый, не унывающий и не сдающийся не смотря ни на что, а ещё очень чуткий. — Это всё хуйня. — Ага, ладно, — Игорь только недовольно хмыкнул. Ему хотелось в тот момент только одного — пережить это поражение наедине с собой. Возьмись кто-то другой за его психоанализ, этот кто-то был бы послан в очень далёкие дали, Игорь был не в состоянии выбирать выражения. Но это был Артём. Единственный по-настоящему близкий друг в сборной. Единственный, кто всегда улыбается Игорю вне зависимости от того, как сложилась игра. Единственный, кто понимает. У Игоря физически не получилось бы сказать Артёму хоть что-то обидное. Не когда тот смотрит своими добрыми, по-детски распахнутыми глазами. — После любого поражения тебе кажется, что ты подвёл команду. И ни разу не задумался о том, что, может, это команда подвела тебя. Если тебе интересно моё мнение, — Дзюба выразительно посмотрел на Игоря, сильнее нависая над ним своим длинным туловищем. Игорь ответил взглядом не менее красноречивым — мнение Артёма его тогда интересовало в последнюю очередь. Дзюба ожидаемо прикинулся дурачком, сделав вид, что посыл не понят, и с энтузиазмом продолжил развивать мысль. — Так вот… Ты — лучший вратарь в мире. Но футбол — такая игра, где мастерство решает не всё. В команде одиннадцать человек, а играешь ты один. Я слажал, что-то пошло не так с самого начала. Не готов я оказался к этому чемпионату. Знаешь, я думаю, мы полностью заслужили критику, которая точно обрушится на нас после этого матча. Все заслужили, кроме тебя. Игорь заметался, не зная, куда деться от пристального взгляда и неожиданных откровенных слов. Артём частенько поражал Акинфеева своей безбашенной, иногда неуместной прямолинейностью, но такого он не говорил ещё никогда. Лучший вратарь? Это он про него, про Игоря, который собрал едва ли не все возможные последние места в мировых рейтингах голкиперов? Но одного взгляда в честные голубые глаза достаточно, чтобы понять — Артём не шутит и не издевается. Он говорит, что думает, а ещё… Страдает. Игорь замер, с осторожным интересом рассматривая едва заметно припухшие веки и упрямые сжатые губы. И только тогда до него дошло. За собственными переживаниями он совершенно не обратил внимания на состояние Артёма. «Я слажал» — разве это слова вечно замотивированного терминатора-Дзюбы? «Я старался», «Я бился», «Я сделал всё, что мог» — вот его слова. И то, что эта позиция резко изменилась говорило о многом. Неужели после непрерывной череды неудач стальной Дзюба всё же сломался? Да быть того не может! Артём же единственная, неизменно-оптимистичная единица в их сборной. Если не он, то кто? Но вот он — несгибаемый Дзюба — стоит, и в очередной раз утешает ранимого вратаря, в то время как сам сутулится сильнее обычного, словно пригибаясь от неподъёмной тяжести, а в чистых голубых глазах смертельным ядом расползается разочарование — в жизни, в футболе, в себе. Игорю от открывшейся внезапно неприглядной картины стало страшно. — Брось, мы все играли так хорошо, как могли. Просто в этот раз мы были слабее. Так бывает. И никто не виноват, — Игорь, в необъяснимом порыве нежности обхватил лицо Артёма ладонями и легонько погладил большими пальцами его обросшие щёки. — Ты же не вздумал раскиснуть, да? Это моя привилегия, если кое-кто забыл. Мне, как лучшему вратарю мира и не такое позволено. Остальным — нет. К огромному облегчению Акинфеева, Артём засмеялся. А потом прижался как-то совсем уж отчаянно, обнял так крепко, что стало невозможно полноценно вдохнуть и зашептал: — Нахуй всех. Поехали куда-нибудь. Вдвоём, а? — Артём как будто торопился, шептал быстро и сбивчиво. Игорь почувствовал быстрый поцелуй куда-то в макушку. В принципе, Артём мог и подбородком случайно прикоснуться, но Акинфеев необъяснимо чувствовал — то был поцелуй. И не было в тот момент никакого протеста, никакого ощущения неправильности. Всё произошло так, как должно, и уехать с Артёмом куда угодно было единственным и желанным выходом из общей депрессии. А там — будь, что будет. — Поехали. Я знаю, куда. Они снова поняли друг друга, как понимали всегда. В тот вечер они впервые занялись сексом. Не было никаких признаний в любви и прочей гейской мишуры. Но были прикосновения — много и везде, были поцелуи — ласковые и влажные, были оргазмы — опустошающие, и это помогало не чувствовать и не думать. Они оба были разбиты. И утешили друг друга, как бы пошло это не звучало. Их дружба не пострадала от произошедшего, а, может быть, стала только крепче. Они не так уж часто встречались — Артём коротал месяцы в петербургском «Зените», Игорь впахивал за родной «ЦСКА», тут уже не до свиданий. Однако, когда пересечься всё же удавалось, они, по молчаливому согласию, проводили время наедине и отнюдь не только за дружеской беседой. Всё было ясно без слов: у обоих любимые жёны, у обоих дети и достойная, полностью обустроенная жизнь и отказаться от своей идеальной семьи ни один бы не смог. Но что делать, если иногда необходимо поделиться эмоциями не с вечно сочувствующей, но совершенно не осознающей важности футбола женщиной, но с тем, кто не притворяется, уважая твои интересы, а по-настоящему понимает. Разве плохо иногда вот так избавиться от напряжения и тем самым оградить семью от негатива? Это не отношения и даже не всегда секс (никто не горит быть «принимающим», когда очередной важный матч на носу), это всего лишь взаимная поддержка, от которой становилось несравнимо легче идти вперёд. Разумеется, этот деликатный аспект своей дружбы мужчины старательно не афишировали. И вот — чемпионат мира, сборная России, которая давно не находилась в такой хорошей форме и боевом настроении. Идеальный состав, по скромному мнению новоиспечённого капитана — Игоря Акинфеева. Ещё и Дзюба теперь постоянно под боком… Но без ложки дёгтя просто не могло обойтись, так? Черышев. Талантливый и темпераментный русский испанец, который вскрыл подноготную отношений Акинфеева и Дзюбы почти мгновенно — в первый же день сборов. Как? Неизвестно. Он никому не рассказал, конечно, и доказательств у него не было, но ежедневное поведение Дениса стало Акинфеева, мягко говоря, настораживать. Он едва ли не преследовал Игоря, прикасался совсем уже не невинно, на Дзюбу смотрел волком, а тренировался с каким-то пугающим, злым остервенением, постоянно норовя сместиться на позицию нападающего и пробить в Игоря посильнее. Акинфеев, конечно, за неимением путей отступления, продолжал притворяться слепым, глухим и бесполым, к тому же полномочия капитана в некоторой мере помогали держать Черышева на расстоянии… Почти идеальная схема. Если бы только недавно приобретённая бисексуальность Игоря не бунтовала от каждого двусмысленного взгляда Дениса. Красивый, молодой парень и сам себя предлагает — каждый день, при любом случае и очень настойчиво… Игорь ведь тоже не железный. Но устраивать санта-барбару из собственной команды Акинфеев не собирался — футбол превыше всего. С Артёмом — да, получилось, но в этом случае Игорь нашёл себе оправдание. С Денисом никаких оправданий быть не могло. — Ну, что стоим? — бодро возмутился Акинфеев, оглядев своих парней. В отсутствие главного тренера команда привычно ленилась, не торопясь приступать к упражнениям без конкретных указаний. — Вокруг поля бегом марш. Десять кругов. Углы не срезать, конусы не сбивать, — заметив Дениса, который, видимо, приготовился бежать впритирку с капитаном, Игорь торопливо добавил: — Черышев направляющий. Денис обиженно поджал губы, но уже через секунду послушно сиганул вперёд, в лёгкую обогнав быстроногого Головина. Темп Черышев задал такой, что вся команда к десятому кругу взмокла и изстоналась, а Игорь пообещал себе больше не принимать поспешных решений относительно некоторых мстительных полузащитников. Черчесов задерживался. Чтобы команда не разбрелась, Акинфеев принял решение начать играть в футбол без тренера. Однако, большой ошибкой было идти в инвентарную одному. Взять парочку мячей — дело нескольких секунд, ими и воспользовался Денис, чтобы скользнуть вслед за Игорем и захлопнуть дверь. — Ну и? — Игорь старательно делал вид, что постоянно с кем-то запирается в кладовке и нет для него в этой ситуации совсем ничего интимного. Мячи капитан взять так и не успел и с пустыми руками чувствовал себя совсем беспомощным. От этого тон его становился только строже: — Чего ты добиваешься? — Я очень часто стараюсь поговорить с тобой, — Денис уверенно шагнул навстречу, намеренно становясь вплотную к Игорю. Когда Черышев волновался, он начинал выстраивать предложения на русском каким-то дико странным образом. Акинфеев усилием воли заставил себя оставаться на месте и зачем-то сосредоточился на испанском акценте Дениса. О чём-то же надо думать, чтобы не замечать горячее дыхание у собственной шеи. — Но ты как будто специально не хочешь. Избегаешь. Это не поступок взрослого мужчины. — Чушь. Ты ни разу не подошёл ко мне, только смотришь издалека и злишься, а я мысли читать не умею, — Игорь говорил о работе, точно зная, что Денис совсем не о ней. Но гнуть свою линию до последнего было единственным вариантом, и самым разумным. Авось прокатит. — Если у тебя есть какие-то вопросы, ты всегда можешь подойти к Стасу или ко мне и не обязательно для этого… Не прокатило. Денис буквально повис у Игоря на шее, заставляя наклониться и крепко удерживая на случай, если Игорь будет сопротивляться. Он не дал даже договорить — присосался к Игорю рот в рот, воспользовавшись тем, что Акинфеев не успел сомкнуть губы. Он и не целовал даже — кусал, с какой-то свирепой жадностью. Игорь, немного оправившись от шока, стал грубо пихаться и вертеть головой, но Денис не отступался. Началась потасовка. Несмотря на своё очевидное физическое преимущество, отодрать от себя Черышева Игорь так и не смог. Даром, что мелкий, а вцепился клещом и как бы Акинфей не брыкался — бесполезно. Единственное, чем Игорю удалось выразить свой протест — это отвернуть лицо в сторону, но Денис нисколько не расстроился, ему в данный момент было всё равно, губы перед ним или ухо, он покусывал всё с одинаковой тщательностью и удовольствием. Даже, кажется, застонал только что. — Ты спятил?! Отпусти! — наконец, смог просипеть Игорь, не прекращая попытки вывернуться. Самообладание начинало подводить, в трусах стало тесно и влажно, и Акинфеев, как самый адекватный в помещении должен был прекратить вакханалию, пока не поздно. Открытая подсобка, чёрт возьми! Черышев совсем без головы? — Столько лет тебя хотел… Думал, никаких шансов, — Денис говорил, забавно «западая» на мягких слогах, и перемежал слова мокрыми поцелуями в чувствительное место между скулой и ухом. У Игоря от этих касаний по позвоночнику дрожь прошлась. Зачем он так делает? Это слишком приятно… Если Игорь чуть-чуть подставится под эти волшебные поцелуи, Денис этого не заметит? Освободиться же всё равно не вышло, так какая разница? — А теперь, когда можно, к тебе не подобраться. Капитаном стал… Нарукавник этот свой даже на тренировках цепляешь… Игоря охолонуло. Он капитан! Какого члена он этому сосунку позволяет? Ему доверили руководить сборной страны, а он вместо того, чтобы с достоинством нести ответственность едва ли не оргии устраивает на поле. Злость на себя добавила сил и Игорь оттолкнул к стене разомлевшего Черышева. — Десять кругов вокруг поля. Выполняй. — Ты не тренер, — Денис больно приложился затылком, но вида не подал, только смотрел с вызовом, как будто в любой момент готовый наброситься снова. — Когда тренера нет, тренер — я, — Игорь демонстративно поправил капитанскую повязку, которую, как метко отметил Денис, он носил даже на тренировки. Парни сами его выбрали, а это дорогого стоит. Есть, чем гордиться вообще-то. Денис (настырный!) снова потянулся навстречу. — Двадцать кругов. Ещё раз повторится что-то подобное и пробежкой не отделаешься. У меня рука тяжёлая, а со свежими травмами — сам знаешь, в основу путь заказан. — Почему? — белёсые брови Дениса сошлись у переносицы как-то особенно трагично. — Что почему? — Почему ему можно? — Не понимаю, о чём речь. Ты перегрелся, — Игорь нервным движением сгрёб три первых попавшихся мяча и направился к выходу. — Я ведь был первым. И столько лет… Никогда не отступал. И всегда — «нет». Чем он лучше? Ответь. Игорь вышел за дверь — команда уже заскучала без своего капитана.