Not gay

— Хоуп, — ворчит Юнги, поглядывая исподлобья на энергично пританцовывающего Хосока и медленно попивая воду из принесённого товарищем стакана, — отойди от пульта, не задень провода аппаратуры. Хосок, одаривая друга снисходительным взглядом, заводит наболевшую шарманку, убеждаясь, что рядом никого нет. — Ты долго рыжика мучить будешь? Он так отчаянно старается тебе понравиться, — Чон опять обводит взглядом помещение клуба, залитое синеватым светом, и сбавляет тон ещё сильнее, — не подозревая, что ты сохнешь по нему всем своим суровым существом! — Я не готов, понимаешь? Рано! Хосок взмахивает руками от накатившего возмущения, захлестывающего волной: — Ты дурак? Мы в одном коллективе уже три года! — Этого мало, — бубнит Юнги, вручая Хосоку пустой стакан. — Иди натри посуду и не мозоль мне глаза. Хоуп закатывает глаза и отвешивает товарищу шлепок по тощей ягодице, сетуя на то, что Мин нерешительный придурок. И рыжика ему жалко, но влезать в чужие отношения он не хочет, хотя, обязательно однажды это сделает, чтобы их наконец-то свести. Хосок здоровается с Чонгуком, который медленно тянется от гримерки к своему рабочему месту, и залетает за барную стойку, хватаясь за белое полотенце и бокал. Чонгук становится около дверей и опирается о дверной косяк. Он не совсем уверен, что то, как он извинился перед Тэхёном, правильно. Но, ссылаясь на то, что это было дебютным извинением, Чон все же сам себе кивает: он молодец и теперь его не будет мучить совесть (есть ли она вообще?). В голове всплывает вчерашняя ситуация, когда Тэхён, наматывая трехметровые сопли на кулак, вжимался в его руку и всхлипывал; сначала навзрыд, а потом тихо-тихо, плакал. И почему-то теперь это не вызывает отвращения и неприязни, хотя, очень даже должно. Зал наполняется посетителями уже через полчаса; и все, как и вчера, ждут на сцене любимчиков. Мимо Чонгука пролетает Джин, а за ним и Намджун. Босс задерживается возле Чонгука, что-то ему объясняя по поводу работы и заработной платы, а ди-джей включает негромкую эротичную музыку. Юнги объявляет очаровательных котят Тэтэ и Минни, а сам сглатывает, замечая на сцене Пака. И как сказал Хоуп, он правда всем своим суровым существом сохнет по Чимину... Из-за пульта, за которым Юнги проводит девяносто процентов времени, никогда не видно, что он смотрит на Чимина, ловя его каждый грациозный жест, каждую улыбку, каждый мимическую морщинку на лице, каждую деталь... Благодаря этому Мин знает, что у Чимина на голени есть небольшой шрамик (и черт его знает, как он это разглядел); он знает, что у Чимина все тело, включая лицо и чудесный высокий лоб, усыпано родинками. Он три года наблюдает и любит глазами рыжего мальчишку, который отчаянно пытается понравиться, отчаянно пытается завладеть вниманием Юнги, не подозревая того, что Юнги и так уже целиком и полностью ему принадлежит. Чонгук и Намджун разговорились, обсуждая вопросы по работе, затрагивая политику и положение страны. Пусть Чон и выглядел глуповато, он никогда не был дурачком, и был вполне умён, хотя, с Кимом ему вряд ли придётся тягаться в интеллектуальных состязаниях. Чонгук и не заметил, как пропустил выход Тэхёна; вроде бы, и смотреть не хотелось, но любопытство брало вверх. Тэхён расстроенно кусает губу, машинально выгибаясь на шесте, и смотрит на Чонгука, который увлечённо беседует с боссом. Стрелы обиды прознают доброе сердечко Кима и тот поджимает губы, под удивленные возгласы из зала удаляясь со сцены. Зачем ему танцевать, если тот, для кого он старается, даже не обращает внимания? Намджун оборачивается к сцене и вскидывает брови, непонимающе хлопая глазами. Чонгук делает то же самое и не находит взглядом Тэхёна с кошачьими ушками, на которого не удалось посмотреть краем глаза хотя бы из любопытства. Ситуацию спасает Юнги, отвлекая посетителей какой-то речью в микрофон. Он предлагает зрителям насладиться сольным танцем одного из коллектива стриптизеров, и те забывает про двух дуэтных звёздочек на время, хлопая в ладоши. Чимин находит Тэхёна в гримерке между стеной и туалетным столиком. Пепельноволосый, пережевывая подаренную Чонгуком шоколадку, забился в угол и смотрел пустым взглядом куда-то мимо товарища. — Тэхёни, что случилось? У тебя что-то болит? — присаживаясь перед Кимом на корточки, спрашивает Чимин. В проёме дверей застывают Намджун и Джин, обеспокоенно переглядываясь. — Он не смотрел на меня, — тихо шепчет Ким, смотря мимо друга. — Я дома учил новые движения, чтобы он увидел... А он не смотрел. Джин толкает Нама в бок, и тот понимающе исчезает в проёме дверей, оставаясь в зале следить за порядком. Чимин в это время пытается вытащить Тэхёна из угла и словами, и руками, но это не выходит — пепельноволосый крупнее Чимина, хрупкий Пак не сдвинет груду смуглых мышц, даже если очень захочет. По щекам полуголого сексуального парня текут слезы обиды, а в кулачке он сжимает фантик от съеденного батончика. Почему в первый раз вчера Чонгук смотрел на него? Смотрел и давился жвачкой, а сегодня даже голову не повернул? В проёме вместо Намджуна появляется слегка удивленной Чонгук; Джин толкает его в гримерку и подзывает к себе Чимина. Пак вздыхает и уходит с Кимом, прикрывая неплотно двери. А Чон мнётся у дверей, но все же направляется к Тэхёну. — Эй, че случилось-то? — не зная куда себя деть, Чонгук хрустит пальцами, а потом присаживается на корточки перед Тэхёном, собирая руки перед собой в замок. Он вообще не понимает, зачем его сюда практически нахально толкнули; не понимает поведения Тэхёна, обнимающего колени и роняющего слезы; не понимает, причём тут вообще он. — Ты не смотрел на меня, — заунывно бубнит Ким как попугай. — Не смотрел. И теперь Чонгука немного осеняет. — Ты поэтому ушёл со сцены? — он тут же неуместно щёлкает жвачкой, а за этим следует кивок. — Я ведь говорил с боссом, это не значит, что я... не хотел смотреть типа. Тэхён недоверчиво поднимает взгляд на Чонгука, растерянно хмурящегося от ситуации, заставившей его врасплох. — Правда? — Ну да, че. — Если я выйду ещё раз, ты посмотришь? Я готовил кое-что... Чонгук кротко кивает, щёлкая жвачкой, и приподнимает взгляд выше головы, ища на туалетном столике салфетки. Те он находит сразу и стягивает со стола, протягивая Тэхёну. Но тот подставляет щеки, заставляя Чона мысленно чертыхаться. Он вытирает чужие щёки и тяжело вздыхает, но и это не все, чему в этом вечер бы ещё удивился Чонгук. Тэхён выбирается из своего убежища и наваливается на Чонгука, который теряет равновесие, падает на упругий зад и не находит ничего лучше, чем машинально приобнять. — Чонгуки, ты хороший. А Чонгук, кажется, даже жвачкой щёлкать разучился. Он, помня плачевный опыт, осторожно сталкивает с себя Тэхёна и вручает тому в ладошку салфетки. — Давай там делай свои дела и иди на сцену, тебя все ждут. — А ты? Чонгук долго молчит, но отвечает, что и он тоже; ему неловко до жути, но, чтобы этот пепельноволосый больше не рыдал от того, что он просто на него не посмотрел или посмотрел как-то не так, лучше ответить, что и он тоже. Он возвращается на своё рабочее место, кивает сначала Джину, потом Чимину и Намджуну, вновь размещаясь у входных дверей и следя за порядком. И только когда мысли имеют хотя бы условный порядок, Чонгук чувствует, что у него стоит... «Блять», — и на языке и в мыслях, а тут ещё и Юнги снова представляет дуэт котиков. Чонгук нервно сглатывает и, собирая обе руки в замок, располагает на уровне паха. Признавать, что самый чувствительный орган встал на смазливого мальчика, было нереально тяжело. Он считал, что на особь мужского пола у него даже под гимн не встанет... Чонгук обещал — Чонгук смотрит. И как хорошо, что отсюда не слышно тяжёлого дыхания и не видно стояка; член твердеет с каждой секундой и вжимается в ткань плотных чёрных джинсов. Тэхён как назло танцует откровенно, пошло облизывает губы, задирает ножки и извивается змейкой вокруг шеста. Он запрыгивает на шест и, отклоняя торс, разводит бритые ножки в стороны, проезжаясь ягодицами по скользкому металлическому шесту и придерживаясь за него одной рукой. Для Чона это становится последней каплей в море лишнего, (как ему кажется), возбуждения, последней каплей того, что для него ново и по-пидорски. Слава богу котики исчезают за кулисами; Ким на прощание целует два пальца и посылает воздушный поцелуй Чонгуку, который сглотнул уже раз пятнадцать за время откровенного танца. Во рту странная пустота и Чон понимает, что не заметил, как проглотил маленький шарик жвачки. Молодой охранник откидывает голову и прикрывает глаза, тяжело вздыхая и приводя мысли в порядок. Он думает обо всем для него отвратительном и, слава богу, возбуждение отпускает его тело. «Блять, Ким Тэхён»